По­знать смысл истории зна­чит во мно­гом осо­знать смысл сво­е­го соб­ствен­ного существования. По­этому история для мусульман име­ет сугубо богословское измерение, делая ее по зна­чимос­ти одной из цен­т­ральных дис­цип­лин. Ведь не слу­чай­но Всевыш­ний откры­вает мно­гие истины веры через «истории минув­ших народов». Однако богословская интер­пре­тация нашей собственной, оте­чествен­ной истории остается до сих пор на крайне низ­ком уровне со все­ми вытекающими отсюда последствиями. Имен­но поэтому историчес­кий экскурс в про­шлое для мусульман очень нужен и вос­тре­бован.


Со­вре­мен­ную архитек­туру Моск­вы трудно предста­вить без мечетей – этих пре­красных соору­жений, где совер­шают молит­вы тысячи и тысячи наших зем­ляков-мусульман, которые вме­с­те с предста­вителями дру­гих кон­фес­сий уже мно­гие века строят, облагораживают и украшают Моск­ву, созда­ют ей сла­ву мирового культур­ного цен­т­ра. И в этом пла­не, бес­спорно, наш город уни­кален. Он вобрал в себя культуры хри­с­тианско­го и ислам­ско­го миров, что поз­воляет мир­но существовать в нем после­дователям раз­лич­ных религий. В городе царит обста­нов­ка, при которой каж­дая культура, раз­виваясь самосто­ятельно, вно­сит в общую копил­ку толику сво­ей самобыт­нос­ти, обо­гащая общечеловечес­кие ценности и досто­яния.

Мэр Моск­вы Юрий Лужков.


СТРОИТЕЛЬСТВО МОСКОВСКОЙ СОБОРНОЙ МЕЧЕТИ

На­ша мечеть, ставшая Со­бор­ной, где про­водят­ся тор­жествен­ные богослу­жения по пят­ницам, не была пер­вой в Моск­ве. Ее появ­ление было связано с рос­том татар­ско­го населения в городе, что, в свою оче­редь, дик­товалось нуж­дами раз­вивающей­ся мос­ков­ской тор­гов­ли. В отличие от про­шлых лет, ког­да татары уст­раи­вались, как пра­вило, рядом с сооте­чествен­никами и еди­новер­цами в Та­тар­ской сло­боде, вновь при­езжающие в Моск­ву татары начали селиться в дру­гих рай­о­нах, прежде все­го в цен­т­ральной и север­ной час­тях города. Действовав­шая тог­да мечеть в За­москворечье уже не вме­щала всех верующих города. Это ста­новилось осо­бен­но замет­ным в дни религиозных пра­здников. Да и рас­сто­яние меж­ду новыми рай­о­нами заселения татар и мечетью было довольно большим. В результате в том рай­о­не, где теперь находит­ся мечеть, воз­ник­ла и ста­ла дей­ствовать вто­рая мусульман­ская община. На­чиная с 1894 года эта община неоднократно обращалась к мос­ков­ским вла­с­тям с прось­бой уза­конить свое существование и раз­решить построить мечеть, но неизмен­но получала отказ. На­конец два состо­ятельных мусульманина – мос­ков­ский мещанин С. Ба­киров и касимов­ский купец Х. Ак­булатов – в 1902 году подали еще одно заверен­ное Орен­бургским магометан­ским духов­ным собра­нием про­шение, в котором предлагали передать при­над­лежав­шие им зем­ли на уча­стке Ме­щан­ской час­ти по Вы­пол­зовому переулку «для построй­ки на этом уча­стке вто­рой магометан­ской мечети». В декаб­ре 1903 года мос­ков­ские вла­с­ти одо­б­рили этот про­ект. Тогда финан­сирование строи­тельства новой мечети пол­ностью взял на себя купец Са­лех Юсупович Ер­зин. Нас не могут не поразить сро­ки, за которые мечеть была построе­на. Это не мог­ло про­изойти без покро­вительства Ал­лаха Ми­лос­тивого и Милосердного. Проект ее под­готовили менее чем за четыре месяца. 30 мая 1904 года в Москов­ское губернское правление посту­пило про­шение раз­решить построить мечеть, которая «будет камен­ная, с полупод­валами и хорами на пер­вом этаже». В начале июня про­ект утвер­дили, а с 25 июня при­сту­пили к воз­ведению мечети. Спус­тя все­го лишь пять месяцев огром­ное зда­ние мечети было пол­ностью завер­шено. И уже 27 нояб­ря 1904 года пер­вый имам новой мечети Ба­д­рид­дин Алимов обратил­ся к вла­с­тям с прось­бой раз­решить начать богослу­жения в мечети. С этого дня и ведем мы историю Москов­ской Со­бор­ной мечети.

Главный имам-хатыб Москов­ской Со­бор­ной мечети муф­тий Ра­виль-хаз­рат Гайнут­дин.


В 1671 году задер­жан­ный Ра­зин был доставлен в Моск­ву, где и был каз­нен через чет­вер­тование. Ос­тан­ки отлучен­ного от церкви «ере­тика» Ра­зина оставались «вздетыми на высоких деревьях» на Бо­лот­ной пло­щади, как говорит­ся в одном из докумен­тов Разряд­ного при­каза из фон­дов РГАДА, несколь­ко лет (по крайней мере до вес­ны 1676 года или дольше) – «до исчез­нутия». За­тем они были погре­бены на Та­тар­ском кладбище «за Ка­луж­ски­ми воротами», о чем сви­детельствует упо­минание в летописи XVIII века, хра­нящей­ся в РГАДА и обнаружен­ной в 1960 году В.Н. Шу­миловым, тог­даш­ним директором архива древних актов. Ин­терес­но, что история захоронения Ра­зина упо­миналась в рукописи, написан­ной совре­мен­ным татар­ским языком, ходив­шей в мос­ков­ской татар­ской общине еще в кон­це 1940-х – начале 1950-х годов. По вос­поминаниям нашей рес­пон­дентки Х.А. Та­жет­диновой, родив­шей­ся в селе Чембилей Ни­жегород­ской облас­ти в 1935 году и посто­ян­но про­живающей в Моск­ве с 1939 года, в этой рукописи говорилось о том, что тело каз­нен­ного Ра­зина было бро­шено в Моск­ву-реку; ночью татары выловили тело и захоронили его рядом со сво­им кладбищем, чуть ниже него.


Да­ту появ­ления пер­вой мечети в Моск­ве (а именно в Та­тар­ской сло­боде) раз­ные пуб­лицис­ты определяют и 1782-м, и 1813-м, и 1823 годом. Од­нако оче­вид­но, что ни одна из этих датировок не может быть при­зна­на окончательной и абсолют­но досто­вер­ной, так как в ука­зан­ных датах появ­ления пер­вой мечети в Моск­ве (а так­же в ее мес­торас­положении) мы име­ем дело с предвзятым, иде­о­логизирован­ным под­ходом к вопро­су. Компактную мусульман­скую общину невоз­мож­но предста­вить без мечети; храм дол­жен был существовать у жив­ших в Москве последователей Ислама во все временные периоды с момента их поселения в городе.


2004 год име­ет для мусульман­ской общины сто­лицы осо­бое зна­чение. В этом году испол­няется ров­но 100 лет как в Москов­ской Со­бор­ной мечети про­зву­чал пер­вый азан, воз­вес­тив­ший начало жиз­ни нового мусульман­ско­го хра­ма. Ме­чети в Вы­пол­зовом переулке, в отличие от тысяч дру­гих рос­сий­ских мечетей – раз­рушен­ных или закры­тых в совет­ское вре­мя, – была уго­тов­лена сча­стливая судьба: ее две­ри начиная с 1904 года никог­да не закрывались для верующих.

 

К столетию Московской Соборной мечети

Дамир Хайретдинов
кандидат исторических наук

Истоки мусульманской общины Москвы[1]

Наиболее древний период истории мусульманской общины Москвы, - период ее становления (XIV-XVI вв.) - наиболее сложен для изучения в силу слабой сохранности письменных источников. Даже на основании всех имеющихся материалов  невозможно восстановить в полном объеме картину жизнедеятельности мусульман в российской столице этого периода. Изученная нами литература сводит, в основном, мусульманскую составляющую к вопросам существования посольств тех или иных мусульманских государств. При этом первым и ведущим мусульманским государством, к которому возводится родословная татарских ханств и всех татарских общин по всей России, включая Москву, является Улус Джучи, или Золотая Орда.

Религиозная сторона взаимоотношений Москвы и Орды определялась фактором веротерпимости; одним из наиболее важных среди событий этого плана следует считать учреждение в столице Золотой Орды Сарае православной епархии в 1260 г. при хане Берке – первом хане-мусульманине. При этом стоит обратить внимание на тот факт, что в столь консервативном явлении, как церковная иерархия,  мы до сих пор видим следы значимости Сарая: до сего дня вторым лицом в Русской Православной Церкви, после патриарха Московского, является митрополит Крутицкий и Коломенский (во второй половине XV в. Сарайская, или Сарская, кафедра была перенесена на Крутицкое подворье в Москве). Несмотря на то, что после Берке почти все ханы Золотой Орды были мусульманами, «усиление ислама в Орде сопровождалось укреплением православия на Руси».[2] Более того, даже при хане Узбеке (правил в 1312-1340 гг.), с приходом которого ислам окончательно утвердился в качестве государственной религии Золотой Орды, «никаких попыток исламизировать Русь не предпринималось».[3] Права христиан и православной Церкви особо оговаривались различными указами (ярлыками) ханов. В момент одного из острых политических кризисов, охвативших Русь, руководство Церкви даже «вспомнило» о «справедливости» татар: во время бесчинств Ивана Грозного митрополит Филарет, будучи искренне верующим человеком, осмелился во всеуслышание критиковать царя: «До каких пор будешь ты проливать без вины кровь верных людей и христиан? Татары и язычники и весь свет может сказать, что у всех народов есть законы и право, только в России их нет».

Таким образом, социально-политическое содержание контактов Москвы и мусульманского мира еще предстоит внимательно проанализировать и осмыслить с точки зрения объективного, взвешенного подхода. Не до конца изученным остается и вопрос нижних хронологических рамок  появления мусульман в Москве. История мусульманской общины российской столицы, при ближайшем рассмотрении, оказывается гораздо древнее принятых в официальной историографии дат. Как заявляет один из крупнейших специалистов по истории средневековой Москвы М.Н.Тихомиров, «значительной и важной группой московского населения должны были являться татары и прочие “бесермены”, то есть мусульманские народы»[4].

О роли Золотой Орды в жизни Москвы стоит сказать особо. Как известно, ордынская администрация прочно и постоянно сидела в центрах улусов практически по всей территории этого огромного государства. Известно о наместниках хана в Булгаре, Наровчате, Укеке, Джукетау, Казани, Бахчисарае,

Тюмени. По аналогии, ханский представитель должен был постоянно находиться даже и в таком отдаленном северо-восточном улусе, как Русь, контролируя,  по крайней мере, сбор налогов и внешнеполитическую деятельность великого князя, –  ведь эти прерогативы оставались за ханом Именно здесь должны были утверждаться или даже решаться важнейшие политические шаги Московии.  В любом случае, мы должны внимательно отнестись к любому возможному сообщению о наличии в Москве ставки ханского посла, – причем ставка эта должна была располагаться как можно ближе к резиденции великих князей.

Аналогичные явления – резиденцию ордынских послов в центре города – мы видим в таком крупном русском городе, оспаривавшем у Москвы право быть русской столицей, как Тверь.

Одним из выдающихся религиозно-политических деятелей растущего Московского государства являлся глава Русской Церкви в 1354-1378 гг. митрополит Алексий – фактический  правитель Московского княжества  в  период малолетства князя Дмитрия (будущего Донского), один из трех «создателей Русскаго государственнаго единения».[5] Митрополит Алексий обладал значительным авторитетом и в ордынской столице; ему принадлежит заслуга исцеления супруги хана Джанибека  Тайдулы в 1357 г. Благодарная ханша решила отблагодарить митрополита, подарив ему землю внутри Кремля – «двор ханских послов».  «Пользуясь милостию хана…, Св. Алексий избрал это место для своего монастыря и устроил здесь в 1365 г. церковь»[6].  

Речь идет о Чудовом монастыре Кремля, который был основан на месте «Татарского двора, принадлежавшего московским баскакам» - так описывает это место один из ведущих  специалистов по истории Москвы М.Н.Тихомиров.[7] (Баскаки – сборщики дани, назначенные ханом.) В одной из книг по истории московских церквей эта местность названа «татарский конюшенный двор, где ведались дела по сбору дани».[8] Мы находим и такое наименование места, где был возведен Чудов монастырь,  как «ханский двор», и «Царевъ Ордынский Посольский дворъ».[9] Наконец, полное название этого монастыря в  книге по религиозному зодчеству Москвы звучит так: «Чудов кафедральный мужской монастырь в Кремле на Царской площади, на месте бывшего двора для послов из Золотой Орды», с припиской адреса: «Ивановская (Царская) площадь».[10]

Время появления Ханского двора на Царской площади можно отнести к рубежу XIII-XIV в., когда при военной и политической помощи высокопоставленных ордынцев, тесно связанных с ханской семьей (как, например, брат хана Тохты Тудан в 1290-х гг.), происходит становление Москвы в качестве самостоятельного образования; либо принять версию, косвенно прочитывающуюся из схемы Кремля в «Истории Москвы» (1952 год), где стоит подпись «Татарский двор при Иване Калите…, сер. XIV в.»[11]. Действительно, московский князь Иван Калита (прав. 1326-1340 гг.) был чрезвычайно тесно связан с Золотой Ордой; его возвышение произошло в результате того, что он помог ханским войскам разгромить антитатарское восстание в Твери в 1327 г. Возможно, что Ханский двор возник вследствие хороших взаимоотношений Ивана Калиты с ханом Узбеком, от которого он и получил в 1331 г. ярлык на Владимирское великое княжение. При этом обратим внимание на одно возникающее противоречие: баскачество как система сбора налогов сошло на нет как раз таки при Калите, так что в этом случае резиденцию ордынских послов историки не называли бы «двором баскаков».

Правление Золотой Орды в Московии, как  известно, не закончилось после битвы с войском Мамая; тем самым мы должны признать логичным существование в Москве ханского посольства и в следующий временной отрезок после этого, т.е. еще почти сто лет. При жизни митрополита Алексия на территории ордынского посольства в Кремле была построена только церковь – Чуда архистратига Михаила, при этом И.Е.Забелин, обращая внимание на сроки строительства каменной церкви в 1365 г. – «в одно лето» (т.е. за один год) – считает ее «несомненно, небольшого размера».[12] Не исключено, что посольство все еще действовало на старом месте; некоторые историки пишут об этом так: «с ликвидацией ига [т.е. после 1480 г.]  территория [Ханского] двора отошла к [Чудову] монастырю»[13], косвенно признавая тем самым подобную мысль. Как пишет известный историк начала прошлого века А.Ф.Малиновский, при великом князе Иване III (прав.1440-1505 гг.) в Кремле, «на месте Ордынского подворья» была построена «деревянная, наскоро сделанная церковь» Николы Льняного; в 1506 г. на ее месте великий князь Василий Иванович построил каменный собор Николая чудотворца Гостунского. Этот факт приводится у И.Е.Забелина (он несколько иначе трактует месторасположение Ханского подворья в Кремле), Н.М.Карамзина и других историков. Итак, Ханское подворье не выехало из Кремля после  1365 г., но вплоть до 1470-х-1480-х гг. это посольство располагалось либо там же, где было и раньше (по Забелину), либо на 100-150 метров южнее, в районе собора Николы Гостунского. Третий вариант вытекает из логического осмысления того обстоятельства, что ханские представители прибывали в Москву с большими свитами и значительным числом коней: Ханский двор занимал территорию от Чудова монастыря до собора Николы Гостунского, то есть всю Царскую площадь.[14]

Вопрос о том, куда переехали представители ханов после 1470-х-1480-х гг., остается открытым; в это время происходит процесс распада Улуса Джучи.

Во второй половине XV в. на территории Золотой Орды образовалось несколько государств. Так как в течение еще одного столетия Московское княжество имело активные политические и торгово-экономические контакты с большинством из этих государств, следует предположить наличие в Москве посольств этих ханств. С другой стороны, ханы и беки обладали достаточным влиянием и богатством, чтобы позволить себе иметь в Москве свои, отдельные друг от друга, представительства.


Крымский двор в конце XVI века

С 1532 г.  упоминается Крымский двор для приезжавших ежегодно послов из Крыма; в 1577 г. в том же районе был устроен второй, новый Крымский двор, хотя продолжал функционировать и  старый. [15] (Есть сообщения о том, что подворье для крымцев было уже в 1508 г.; подчеркнем, что дипломатические отношения с Крымом установились уже в конце XV в.)

Крымский двор представлял собой ряд строений и домов («хоромного строения 8 изб»), огороженных «стоячим тыном»; в его описании от 1700 г. сказано: «длиною поперек по 70 сажен» (то есть по 150 метров).  Крымский двор сохранялся до 1785 г. Со словом «Крымский» в Москве связано несколько названий (Крымский мост, вал, луг, Крымская площадь, набережная, улица и проезд), все они названы  так по этой резиденции ханских послов.

Крымские послы прибывали в Москву с юго-запада, по Серпуховской (Крымской) дороге. Их встречали на одной из поклонных гор, как это наглядно описано  в случае с посольством  хана Менгли-Гирея (прав. 1467-1514 гг.) в 1508 г.: «И стрелъ ихъ Федоръ за Москвою рекою на Поклонной горе и ехалъ съ ними въ городъ до ихъ подворей». Название «Поклонная гора» означало холм в окрестностях города для встречи «с приветом и поклоном» важных лиц и иностранных посольств, причем такие горы располагались на многих дорогах.

Недалеко от Крымского двора было расположено Татарское кладбище; ныне на его территории располагается Горный университет (Ленинский проспект, дом 6). Память о нем долгие годы сохранялась среди московских мусульман: еще в 1948-1952 гг. московские татары собирались на свои ежегодные сабантуи на территории нынешнего Парка культуры; при этом даже тогда некоторые из них знали о том, что где-то здесь лежит древнее кладбище.

Это кладбище упоминается в документах XVII-XVIII в. Известны несколько документов (1638/39, 1719, 1785, 1787 гг.), в которых московские мусульмане ходатайствуют перед властями о том, чтобы оградить территорию кладбища от попыток захвата. На этом кладбище было захоронено тело казненного в 1671 г. Степана Разина, который был подвергнут анафеме (проклятию) Церковью за то, что посмел выступить против «Божественной» (в лице «Божьего помазанника» – великого государя Московского) власти, и в силу этого не мог быть похоронен по христианским обычаям. По некоторым данным, мать Разина была турчанкой или татаркой, так что проживавшие в Москве мусульмане вполне могли считать «еретика Сеньку» за «своего».

В 1783 г. Крымское ханство, последний улус Золотой Орды, было завоевано русскими войсками и вошло в состав Империи. К тому времени отношения Крыма с Россией находились уже на крайне низком уровне. Предположительно, резиденция крымских послов – Крымский  двор – был  ликвидирован еще в 1702-1703 гг., при Петре I. Через несколько десятков лет мусульмане утратили и еще один символ их давнего проживания в Москве – кладбище за Калужскими воротами.

Из архивных документов следует, что мусульмане не  имели намерения передать или продать кому бы то ни  было территорию кладбища. Обращает на себя внимание личность нового владельца этой земли: граф Иван Орлов, родной брат Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского, одного из командующих российским  военно-морским флотом в ходе войны с Османской империей в 1768-1774 гг., «победитель и истребитель турецкаго флота». Его поместье по Большой Калужской улице, включавшее в себя двор с садом и луг, расширилось в 1778 г. за счет последнего участка, лежавшего между имением Орлова и Татарским кладбищем. Человек, мечтавший «проложить путь в Дарданеллы и разрушить Константинополь», вряд ли равнодушно относился к соседнему «поганскому»[16] кладбищу. Как указывает П.В.Сытин, в 1780-х гг. «граф А.Г.Орлов-Чесменский добился передачи ему территории старого кладбища».[17] Остается только догадываться, почему граф не просто «купил», но «добился» этой земли, – притом что кладбище якобы являлось заброшенным участком. На вопрос, каким образом ему была передана земля, можно ответить лишь то, что граф Орлов-Чесменский очень часто был в Петербурге, поскольку являлся фаворитом императрицы (хотя позже она к нему охладела).

О временных рамках существования этого кладбища можно судить весьма приблизительно. Размеры кладбища к моменту его ликвидации – 202 на 213 метров;  очевидно, что оно действовало, – если оно было единственным и при условии малочисленности московских мусульман, – до конца XVIII в. не меньше 150-200 лет. Логично предположить, что его возникновение было связано с близлежащим Крымским двором, возникшим в начале XVI в.

В середине XVI в. упоминается Ногайский двор, стоявший «за рекою Москвою». Там останавливались ногайские послы, и купцы, пригонявшие на продажу табуны коней. Торговые отношения Москвы с ногайцами начались в начале XVI в.; в 1507 г. торговля с Ногайской ордой была разрешена официально. «Лета 7042 [1534 г.] приходили гости ногаи с коньми, сорок тысящ лошядей пригоняли, и кони были дешевы».[18] В 1551-1556 гг. на Ногайском дворе побывало 10 тысяч торговцев, пригнавших туда более 177 тысяч коней.

С лошадьми связана интересная деталь московского быта: с XIII-XIV вв. на москвичах лежала повинность содержать татарских коней,  т.е. обеспечивать их помещением и кормом. Историк Р.Ланда считает, что «почти все прибывшие из Орды [татары] были отличными всадниками и воинами-багатурами»; он также ссылается на мнение Л.Гумилева о том, что «для князей и церкви такие специалисты военного дела были находкой».[19] «Конная обязанность» была  актуальна в Москве еще и в XVI в., что было связано, по мнению историков,  с активным участием татарских конных отрядов в войнах России. От этой повинности освобождались лишь некоторые категории москвичей, например, «митрополичьи горожане», про которых специально оговаривалось: «… и татарских у них коней не ставят». В этом свете логичным выглядит утверждение о том, что многие конные дворы в Москве до XVI в. включительно так или иначе были связаны с татарскими поселениями.


Степан Разин, немецкая гравюра, 1671 год

Традиционно в работах историков считается, что первое упоминание о Татарской слободе в Замоскворечье в документах относится к 1619 г., однако очевидно, что она появилась не позднее середины XVI в. Как же она возникла? По-видимому, ее появление должно быть напрямую увязано с существованием Ногайского двора и Конного базара. Татарскую слободу можно рассматривать и как чисто демографическое продолжение Ногайского двора, и как поселение обслуживающих базар торговцев, переводчиков, ремесленников и т.д. Татарская слобода просуществовала до начала ХХ в., и до сих пор в Москве сохранились зримые памятники (Историческая мечеть, дом Асадуллаева) и наследие топонимики этого «мусульманского квартала». Помимо совершенно очевидных названий, типа двух Татарских улиц и двух же Татарских переулков, упомянем лежащие неподалеку улицы Большую и Малую Ордынки; обе они проходят в стороне от собственно Татарской слободы, и  названы в память дороги из Золотой Орды. Продолжением «Ордынской дороги» на север является мост через Москву-реку в районе Балчуг (от татарского «глина, глинистое место»), а далее дорога ведет в  Кремль со стороны Ивановской (до революции – Царской) площади, на которой  до конца XIV в. располагался Ханский двор.

Значимость Татарской слободы определялась, в первую очередь, именно принадлежностью ее жителей к переводческой службе, так как дипломатические сношения с Крымом, Османской империей, Персией и другими странами Востока играли значительную роль в государственной политике России того времени. Одним из основных направлений деятельности переводчиков-татар было крымское, поскольку именно это ханство на протяжении XVII-XVIII вв. все еще рассматривало себя как единственный легитимный  наследник Золотой Орды. Крым (за спиной которого проглядывалась мощная Османская империя) – единственный из наследников Золотой Орды сохранивший свою независимость, и, в некоторой степени, угрозу для России, в силу чего дипломатические отношения с ним играли большую роль во внешней политике русских царей.

Дату появления первой мечети в Москве (а именно – в Татарской слободе) разные публицисты определяют и  1782 г., и 1813 г., и 1823 г. Однако очевидно, что ни одна из этих датировок не может быть признана окончательной и абсолютно достоверной, т.к. в указанных датах появления первой мечети (а также – в ее месторасположении) в Москве мы имеем дело с предвзятым, идеологизированным подходом к вопросу. Компактную мусульманскую общину невозможно представить  без мечети; храм должен был существовать у живших в Москве последователей ислама во все временные периоды с момента их поселения  в городе.

Автор настоящей статьи некоторое время считал, что первым документально зафиксированным в истории Москвы упоминанием татарской мечети в Замоскворечье является запись в переписи 1744 г.; локализовать ее месторасположение довольно трудно, но есть основания считать, что мечеть того времени находилась в районе пересечения нынешних Большой Татарской улицы и Старо-Толмачевского переулка. На сегодня уже можно считать достаточно убедительной и более раннюю дату. Исследователь Г.Н.Айдаров нашел в РГАДА челобитную толмачей Рамазана Тевкелева  с товарищами «о бытию в татарской мечети абызом казанскому татарину Ашир Кадыеву» от 1712 г.[20] В несколько искаженном виде имя этого же имама приводится в «Актовых книгах XVIII столетия»: «татарин Муазин Аширук Дакиев» выступает в 1715 г. покупателем строения в Татарской слободе[21]. Из источников известны имена последующих имамов мечети в Замоскворечье в более поздние времена: Абдулла Узбеков (с 1782 г., умер в 1840 г. в возрасте 89 лет); Сайфул-Мулюк сын Асханов (упом. в 1818, 1826 гг.); Рафик Бикбулатович Агеев (упом. в ЦИАМ с 1836 г., умер  в 1873 г.); Хайритдин Рафикович Агеев (упом. в ЦИАМ с 1868 г., умер в 1913 г. в возрасте 85 лет); его зять и последний имам Абдулла Хасанович Шамсутдинов (с 1913 по 1936 г., расстрелян по абсурдному обвинению в намерении взорвать в Москве три завода, четыре моста и железнодорожные вокзалы), после ареста которого мечеть закрыли и отобрали у мусульман более чем на полвека.

Архивы сохранили для нас и имена мусульманских деятелей, причастных к открытию второй московской мечети, столетие которой отмечается в 2004 г. Прежде всего, это первый имам-хатыб новой мечети Бадретдин Алимов; попечитель мечети Мухамед-Эмин Хальзович Кашаев; предприниматель Хасан Мусяевич Байбеков, передавший принадлежащую ему землю под строительство мечети; целый ряд московских купцов, финансировавших ее возведение, ведущую роль среди которых играли Салех Юсупович и Садек Салехович Ерзины. 

Подводя итоги исследованию об истории мусульманской общины Москвы со времени ее возникновения до начала ХХ в., следует отметить то обстоятельство, что ее становление в качестве органического элемента московского социума не повлекло за собой потери ее религиозной и культурной идентичности. Ни относительная малочисленность общины в феодальную эпоху, ни аморфность ее статуса внутри московского общества не преуменьшают ее значения как общины, выжившей в условиях многовекового  давления государственной православной идеологии и в соседстве с подавляющим инонациональным окружением.


Одно из наиболее старинных сохранившихся изображений Соборной мечети в Выползовом переулке. Из коллекции Х.М. Садердинова

Стержневыми звеньями существования московской мусульманской общины служили, помимо религии, культуры и языка, давность их пребывания в Москве (1), компактное поселение (2) и наличие ряда объектов всеобщинного значения (мечеть, кладбище) (3).  Эти три пункта коренным образом отличали московскую общину от мусульманских общин других крупных городов Центрально-Европейской части России. Аморфность статуса мусульманской общины, восходившая к независимому статусу их предков во времена Золотой Орды и татарских ханств, отличала ее от общин других иноземцев в Москве. Тот факт, что данная община не просто выжила в течение многих веков подавляющего иноэтнического  окружения, сопровождаемого порой идеологическим давлением Господствующей Церкви – за исключением тех, кто поддался давлению и превратился в русского, – но  сумела в поразительно короткий срок (в начале ХХ в.) добиться резкого усиления своих позиций, также является отличительным признаком московской мусульманской общины.

Схожие аналогичные явления наблюдались в современности после крушения советского строя: находящаяся в условиях господства атеизма мусульманская община (и, если смотреть шире – все мусульманское сообщество России) резко усилилась при либерализации общественно-политических отношений, выросла и качественно, и количественно. Те же, кто поддался давлению государственной идеологии, и не сохранил ислама, превратился в советского человека, автоматически перешедшего в разряд русского в наше время.


[1] При подготовке настоящей  статьи были использованы материалы и оригинальные идеи к.и.н. С.Ф.Фаизова, за что автор приносит ему свою глубокую признательность.

[2] Ланда Р. Ислам в истории России. М., 1995, с.53.

[3] Малашенко А. Исламское возрождение в современной России. М., 1998, с.19.

[4] Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII-XV вв.; Средневековая Россия на международных путях XIV-XVвв.  М., 1992, 2-е изд., с.118.

[5] Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905/ репринт. изд.: М., 1990, с. 147.

[6] Указатель улиц и домов столичного города Москвы, 1882, часть 3, с.787.

[7] Тихомиров М.Н. Указ. соч., с.118.

[8] Москва Златоглавая. Религиозное зодчество Москвы в прошлом и настоящем.  М., 1979, с.10.

[9] Забелин И.Е. Указ. соч., с.284.

[10] Сорок сороков. М., 1992. Т.1, с.109.

[11] История Москвы. М., 1952. Приложение к I тому: Планы. Схема №1.

[12] Забелин И.Е. Указ. соч., с.287.

[13] Памятники архитектуры Москвы: Кремль. Китай-город. Центральные площади. М., 1982, с.263.

[14] Собор Николы Гостунского был разрушен, ввиду его ветхости, в 1817 г. Чудов монастырь был разрушен в 1929 г.; на его месте было построено здание Президиума Верховного Совета СССР.

[15] Белокуров С.А. О Посольском приказе. М., 1906, с. 79; 34.

[16] Как считал один из ведущих русских историков XVIII в. Н.М.Карамзин, «татары были сперва идолопоклонники, после магометане: мы называли их обычаи погаными; и чем удобнее принимали византийские, освященные для нас христианством, тем более гнушались татарскими, соединяя их в нашем понятии с ненавистным зловерием.» (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т.V-VIII. Калуга, 1993, с.154.)

[17] Сытин П.В. Из истории московских улиц. Изд. 3-е. М., 1958, с.549.

[18] ПСРЛ, т.34, с.25.

[19] Ланда Р. Указ. соч., с.55.

[20] Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Казань, 1994, с.170.

[21] Москва. Актовыя книги XVIII столетия. М., 1893. Т.II, с. 59.