Страницы истории

Айдар Хабутдинов
доктор исторических наук, профессор Казанского филиала Российской академии правосудия (Казань), член редакционного совета ИД «Медина»

Национальные лидеры обладали, как правило, средним или высшим религиозным или светским образованием.

Наибольший процент национальных деятелей составляли выходцы из семей сельского духовенства. Поэтому наиболее распространенной идеологией оставался аграрный социализм, а наиболее популярной из российских партий была партия эсеров.

После Февральской революции 1917 г. встал вопрос о воссоздании татарского лево‑социалистического движения. Инициатором этого движения выступила Казань — традиционный центр татарской социал-демократии.

Галимджан Ибрагимов (1887–1938) — крупнейший татарский писатель ХХ века, научный работник и общественный деятель, член ВКП(б)

Хусаин Ямашев (1882–1912) — деятель революционного движнения. С 1903 года — член Казанской социал-демократической организации. Выпускает революционные листовки, принимает активное участие в работе Казанского комитета РСДРП

Мулланур Вахитов
(1885–1918) — татарский революционер и общественно-политический деятель

Ахмед Цаликов (1882–1928) — российский государственный и политический деятель. Участвовал в студенческом движении, в декабре 1905 — в революционных событиях во Владикавказе

Юсуф Акчура (1876 —1935) — татарский издатель, писатель, журналист, историк, один из идеологов турецкого национализма

Гаяз Исхаки (1878–1954) — выдающийся деятель татарского национального движения, писатель, публицист, издатель и политик

Исмаил Гаспринский (1851–1914) — крупный татарский общественный деятель, публицист, беллетрист, реформатор старометодной религиозной школы. Играл прогрессивную роль до первой русской революции, организуя вокруг «Тарджимана» либеральное движение тюркско-татарских народов России

Габдеррашид Ибрагимов (1857–1944) — улем, казый ОМДС, общественно-политический деятель и миссионер, первый татарский политический эмигрант и публицист, родоначальник исламского социализма у татар

Ахмед-Заки Валиди (1890–1970) — лидер башкирского национально-освободительного движения, автор башкирского национального флага, тюрколог, доктор философии (1935)

Фатих Сайфи (1888–1937) — писатель, общественный деятель. Член Коллегии по осуществлению Урало-Волжского штата

Алкин Ильяс (1895–1937) — политический и государственный деятель. После Февральской революции председатель Временного Всероссийского мусульманского военного совета (Харби Шуро) и Всероссийского мусульманского совета (Милли Шуро)

Газиз Губайдуллин (1887–1937) — татарский писатель, историк, литературовед

Шариф Манатов (1887–1936) — государственный и общественный деятель, один из лидеров Башкирского национального движения, Председатель Башкирского Правительства, учёный-востоковед, журналист, социолог.

Габдулла Сулеймани-Сулейманов Абдул-Мухаммет Халилович (1886–1937) — известный исламский ученый, преподаватель и общественный деятель, в одно время занимавший высокий пост казыя Центрального духовного управления мусульман

Мирсаид Султан-Галиев (1892–1940) — политический деятель периода становления советской власти, татарский националист

Айдар Хабутдинов

Политические и правовые идеи
левых мусульманских социалистов‑татар в 1917–1918 гг.

Тема радикального политического движения среди татар, его основ и принципов приобрела неожиданную актуальность после терактов в Казани 19 июля 2012 г. 3 августа 2012 года прошло внеочередное засе дание
Государственного совета Республики Татарстан, посвященное обсуждению этих проблем ¹. Характерно, что для обеспечения стабильности в республике ряд депутатов Госсовета РТ предложили использовать опыт джадидов. Депутат Госсовета РТ Р. З. Закиров, председатель исполкома Всемирного конгресса татар и депутатской группы «ТНВ» («Татарстан — новый век») предложил использование наследия улемов Г. Курсави, Ш. Марджани, Г.-Р. Ибрагима, Г. Баруди, М. Биги, Р. Фахретдина и адатацию к современности их джадидских идей. Член Президиума Госсовета РТ, председатель Комитета Госсовета РТ по культуре, науке, образованию и национальным вопросам, Р. И. Валеев (депутатская группа «ТНВ») прямо процитировал идеи Ризы Фахретдина из «Ислам дине нинди дин?» (Религия Ислама, что за религия?), где указывается, что Ислам выступает за организацию общества на принципах сохранения порядка и обеспечения справедливости. Р. Валеев указал, что идеи Р. Фахретдина об ориентации на основы Корана и сегодня звучат актуально.

В словах многих выступавших на сессии Госсовета РТ звучал тезис том, что татары привыкли решать проблемы без кровопролития. Но здесь цитировались позиции несоциалистов. Каковы же были взгляды левого крыла джадидов? Здесь необходимо вернуться к общему раскладу ситуации. В 1917–1918 гг. в политическом движении татар мы можем выделить три основные группы, ограниченные возрастными рамками.

Старшее поколение, обычно в возрасте более 50 лет:

а) Духовенство, составившее руководство Диния Назараты ², зачастую суфии.

б) Буржуазия, составившая руководство Малия Назараты ³, в основном лидеры традиционных общин диаспоры.

в) Служилые мурзы и светская интеллигенция донационального периода. Группа, не сыгравшая большой роли.

Среднее поколение: 30–50 лет (в основном 35–40 лет) — «поколение Гаспринского», выдвинувшееся в ходе революции 1905–1907 гг. Выходцы из семей национальной элиты, особенно духовенства, обладавшие, как правило, высшим светским образованием, полученным после среднего религиозного образования в кадимистских медресе. Они составили костяк «Милли Идарэ» ⁴, местных «Милли Шуро» и фракции «тюрекчеляр» и по политической ориентации представляли национальных либералов и умеренных социалистов. Представлено, в основном, светской элитой.

Младшее поколение: 20–30 лет (в основном 20–25) — поколение после революции 1905–1907 гг., на которое наложили неизгладимый отпечаток эпохи реакции конца 1900‑х гг. и особенно Первая мировая война. В основном его образовали представители учительства, получившие образование в новометодных медресе, а также светская интеллигенция, получившая исключительно русскоязычное образование. Процент русскоязычного образования неуклонно повышается с уменьшением возраста. Практически никто из них не имел законченного высшего образования. По политической ориентации — умеренные и левые социалисты («татарчылар» и интернационалисты).

а) Радикальная светская интеллигенция (уфимские левые эсеры — группа Галимджана Ибрагимова и Мусульманский Социалистический Комитет).

б) Учащаяся молодежь, в том числе армейская (Харби Шуро).

в) Военные из низших слоев (левая часть Харби Шуро и большевики).

Национальные лидеры обладали, как правило, средним или высшим религиозным или светским образованием, за исключением ряда лидеров Харби Шуро — выходцев из низших слоев. Наибольший процент национальных деятелей составляли выходцы из семей сельского духовенства. Поэтому наиболее распространенной идеологией оставался аграрный социализм, а наиболее популярной из российских партий была партия эсеров. В 1917–1918 гг. в татарском обществе не сформировался сколь либо значительный лидер либерального направления. Социал-демократических убеждений придерживались, как правило, выходцы из семей светской интеллигенции и частично буржуазии, уроженцы больших городов. Выходцы непосредственно из семей крестьянства и пролетариата не сыграли сколь либо значимой роли. Эти группы населения фактически не имели собственных организаций, кроме как на локальном уровне. 1917–1918 гг. характеризуются контролем среднего поколения над общенациональными организациями и низкой политической активностью буржуазии, сосредоточившейся на деятельности местных национальных фондов.

В целом, старшее и среднее поколение, как правило занявшее место лидеров общественного движения в 1900‑е гг., сконцентрировалось с марта 1917 г. на деятельности общенациональных органов, взяло их под свой контроль и не стало создавать партийные структуры. Наоборот, младшее поколение стремилось к занятию определенной достаточно автономной ниши в национальном движении. Мы проанализируем три основные политические группировки: уфимские левые эсеры — группа Галимджана Ибрагимова, Мусульманский Социалистический Комитет и Харби Шуро. Идея территориальной автономии у этих групп сменила идею экстерриториальной автономии. Реально их деятельность ограничивалась рамками одной губернии и преимущественно губернского центра. Уфимские эсеры опирались на мугаллимов, шакирдов и зажиточное крестьянство Уфимской губернии. МСК — на низшие слои интеллигенции и пролетариат русских заводов, преимущественно в Казани. Единственная из них всероссийская организация — Харби Шуро — на мусульман-военнослужащих. Лидеры Харби Шуро на местах зачастую вели самостоятельную политику. Несмотря на заявления, о представлении ими интересов низших слоев населения, руководство этих трех организаций состояло из светской интеллигенции, вышедшей из среды буржуазии, духовенства и мурз.

После Февральской революции 1917 г. встал вопрос о воссоздании татарского лево‑социалистического движения. Инициатором этого движения выступила Казань — традиционный центр татарской социал-демократии. Но к 1917 г. из социал-демократических национальных лидеров в Казани никто не смог продолжить традиции лидерства. Хусаин Ямашев, основатель первой татарской социал-демократической газеты «Урал», скончался в 1912 г. Галимжан Сайфутдинов, благодаря своей связи с русской женщиной, не смог поддерживать контакты с мусульманским движением. Связанные с газетой «Урал» Фуад Туктаров и Гумер Терегулов (в Уфе) отошли на более умеренные позиции. Фуад Туктаров как лидер Казанского мусульманского комитета с марта 1917 г., а с августа 1917 г. лидер Казанского губернского Милли Шуро даже стал основным оппонентом нового поколения левых социалистов.

В этих условиях Мулланур Вахитов (1885–1918) оказался ключевой фигурой. М. Вахитов, по матери, происходил из казанского купеческого рода Казаковых. Идеологические взгляды М. Вахитова окончательно сформировались под влиянием европейской позитивистской доктрины в период обучения в одном из центров позитивизма — Петроградском психоневрологическом институте в 1912–1916 гг. В этот период он проявил себя как публицист, защищавший идеи научного прогресса и возрождения Ислама на страницах «Мусульманской газеты». Статьи Вахитова отличаются высокой патетикой и юношеским идеализмом. Основным противником называется банда, «профанирующая святые суры Корана». Цель прогресса мусульманских народов Вахитов видел, например, в достижении страны «где среди вечной весны огнями ликования сияет святая Кааба тихого мира и неиссякаемой любви». Вахитов наделся, что «на благословенных вспоенных ароматами нежнейших движений миллионов сердец полях родятся новые Харун-аль-Рашиды, аль-Батани, Аверроэсы (Ибн Рушды — А. Х.)» ⁵.

Одновременный военный кризис российской государственности периода Первой мировой войны и кризис общемусульманского политического движения укрепили Вахитова в решимости бороться за радикальное переустройство общества на социалистических началах. Значительное влияние на Вахитова оказал один из лидеров бюро при мусульманской фракции Государственной Думы Ахмед Цаликов, сторонник антивоенной группы «Вперед», ставший в 1917 г. лидером Всероссийского Милли Шуро. Ни один из источников не характеризует МСК как большевистскую организацию. Такие большевики, как Я. Чанышев и К. Якуб, никогда не входили в МСК.

МСК с самого начала попытался создать достаточно стройную структуру, копируя формы традиционные для социал-демократического движения. Были выпущены примерные уставы Мусульманского Социалистического Комитета, Районного Комитета и Рабочего Клуба при Мусульманском Социалистическом Комитете. В разделе «Цели Комитета» указывалось, что МСК ставил целью организацию мусульманского пролетариата и трудового крестьянства и распространение среди мусульман идей социализма ⁶. Клуб и его отделения на местах должны были превратиться одновременно в основное место отдыха и политической индоктринации рабочих и членов их семей. В его основу был положен принцип европейских социал-демократических клубов, охватывавших свободный досуг пролетариата «от колыбели до могилы».

МСК выступал за скорейшую подготовку перехода от буржуазной революции к социалистической. Цель социалистической революции сторонники Вахитова видели в самостоятельном развитии пролетариата каждой нации. Утверждалось, что цель автономии состоит в том, чтобы «выковать армию татарских рабочих, по своей сознательности и культурному уровню вполне достойных слиться с сознательным мировым рабочим классом» ⁷.

Второй группой населения, к контролю над которой стремился Мулланур Вахитов, были крестьяне. В июне 1917 г. состоялся съезд мусульман-крестьян Казанской губернии. Вахитов начал выступление со следующего тезиса: «По словам пророка (Мухаммада — А. Х.), хорошее дело является ключом от рая. Мы собрались с добрыми намерениями... Пусть в наших сердцах будет свет Ислама!». В результате, съезд принял социалистические резолюции о мире, войне и земле, аналогичные резолюциям I Всероссийского мусульманского съезда ⁸.

Мусульманский Социалистический Комитет выступил за общественный контроль за Национальным Фондом, сформированным из средств татарской буржуазии на осуществление нужд религиозной и национально-культурной автономии. Комитет, не обладавший значительными средствами, остро нуждался в финансах для проведения своей программы и обеспечения популярности. Он выдвинул лозунг передачи Фонда из рук Казанского Мусульманского Комитета в «распоряжение демократии». Под ней он понимал МСК и Харби Шуро. В «Кызыл Байрак» утверждалось, что «под жизненными лучами социализма расцветет великая культура Ислама, и создателем этой культуры будет являться не буржуазия, а простой народ» ⁹. Таким образом, МСК фактически заимствовал аргументацию «тангчылар» и их недоверие к творческой роли национальной элиты.

В июне 1917 г. в МСК ставится вопрос о создании и территориальной автономии. При этом ставится вопрос о преемственности именно с булгарским государством, в отличие от идеи тюркской федерации у Ю. Акчуры и Г. Исхаки. В статье «Федерация или автономия» Дауд Ходжяков искал корни федерации в истории татар и утверждал, что булгарское государство представляло собой федерацию, где имелся правитель государства (падша) и местные князья ¹⁰.

М. Вахитов и его соратники обладали своими взглядами на развитие татарской нации, не совместимыми с большевистской доктриной. Накануне Октябрьской революции он заявлял: «главная наша (МСК — А. Х.) задача заключается в том, чтобы толкнуть многомиллионные массы мусульман произвести национальную революцию, чем, вы (большевики — А. Х.), не интересуетесь». М. Вахитов говорил о мусульманах: «надо менять их сознание, их гордость, надо влить в их душу сознание своей великой силы... Без этого они никакой революции не сделают». Корни этого возрождения М. Вахитов видел в истории освободительного движения у татар ¹¹. Здесь мы встречаемся с упоминанием об идеях исламского социализма, заложенных Г.-Р. Ибрагимом. М. Вахитов стремился создать независимую рабочую партию и общемусульманское социалистическое движение, не ограниченное рамками России. И. Вахитов как в досоветский, так и в советский период не использовал термин «татарский» в наименовании своих организаций, в отличие от сторонников Г. Ибрагимова и лидеров Татарской социал-демократической партии в Уфе. Это объединяло татарских социал-демократов в МСК, Харби Шуро и Всероссийском Милли Шуро. Они развивали идеи тюркского единства на социалистических основах и являлись продолжателями традиций Г. -Р. Ибрагима и И. Гаспринского. Поэтому наряду с сугубо европейским организационными нормами, предложенными Вахитовым, он постоянно напоминал о традициях мусульманского единства и социализма, а также о развитии Ислама и мусульманских народов на новых основах ¹².

В октябре 1917 г. после захвата власти большевиками в Казани Мулланур Вахитов вышел из Временного Революционного Комитета (Штаба) в знак протеста против выполнения сугубо программы большевиков и отказа сформировать однородное социалистическое правительство. М. Вахитов выступил против установления контроля за ценами, заявив, что он снимает с себя последствия за катастрофу на Сенном Базаре и реакцию татарского населения. Вместе с лидерами Харби Шуро он протестовал против установления контроля над банками. Однако в Штабе остались такие татарские большевики как Якуб Чанышев и Камиль Якуб ¹³. Эта позиция МСК объясняет во многом сдержанную политику большевиков по отношению к мусульманским организациям в Казани. Лишь отъезд Вахитова из Казани, переход МСК в руки М. Султан-Галиева (1892–1940) и формирование левой фракции из большевиков Северного Фронта и Урала, вкупе с жесткой позицией Султан-Галиева, дали решимость большевикам Казани арестовать руководство съезда.

В отличие от МСК, который все более стремится приобрести черты национальной рабочей партии, уфимские эсеры окончательно определяются как клиентельная группа Галимджана Ибрагимова (1887–1938) из бывших преподавателей и учеников медресе «Галия». Сам Г. Ибрагимов получил образование там же. В условиях преобладания эсеров в Уфимской губернии, Ибрагимов ориентировался на союз именно с этой политической организацией. Основными причинами, привлекавшими сторонников Ибрагимова к программе эсеров, были пункты о социализации земли и провозглашении федеративной республики.

В программной редакционной статье газеты «Ирек» «Наш путь» татарские эсеры провозгласили себя защитниками интересов 99 % населения. Здесь фактически дословно повторяется тезис «тангчылар» образца 1906 г. По утверждению газеты, именно столько мусульман образовывают угнетенный класс (мазлум сыйныф) и заняты повседневным изнурительным трудом, оставаясь голодными и раздетыми. Именно они должны были стать гражданами и хозяевами своей жизни. Выразителем их интересов выступает аграрная партия эсеров, борющаяся против войны и империалистов во Временном правительстве в лице Гучкова, Милюкова и Львова. «Ирек» отметает обвинения в демагогии в адрес эсеров со стороны татарских кадетов. Эсеры обещают оправдать свои обещания. Наиболее интересным в статье является характеристика социализма в духе позитивизма, как научной доктрины, ставшей новой религией. Утверждается, что пути достижения социализма разработаны великими (олуг) учеными. Однозначно постулируется, что «нашим долгом является принятие этого истинного пути, этой великой религии, изучение его теории и распространение с помощью собственного пера». Мир капитала, где существует власть денег, откровенно сравнивается с адской геенной. В заключении, вновь заявляется о чисто религиозной вере в то, что угнетенный народ «различит, кто является врагом, а кто другом, и объединившись, выступит как большая сила и объявит себя правителем (падша) мира)! В этом наша вера совершенна (камиль) и эта вера дает нам силу!» ¹⁴.

Данная статья представляет собой смесь исламской терминологии, особенно суфийской, с позитивистской терминологией. Основанием для принятия решения служат не логические доводы, а идея противостояния миру капитализма и вера в новый «золотой век». Данный документ представляет пример утопического сознания, ориентированного на низшие мусульманские слои населения. Он действительно является полной противоположностью рациональным программам джадидской интеллигенции и буржуазии. В отличие от программ Харби Шуро и МСК, где условием прогресса объявляется овладение самыми современными формами европейского политического движения и культуры, программа уфимских эсеров приводит только лозунги мусульманского социализма и эгалитаризма. В этом проявляется базовое различие между социал-демократическими лидерами Казани и аграрными социалистами Уфы. Религиозное начало в программе левых эсеров превосходит даже аналогичное начало в программе «тангчылар», где идеи европеизации занимают одно из ключевых мест. Наряду с идеей исламского социализма, сторонники Ибрагимова проявили себя противниками мусульманского джадидского духовенства, что сближает их с движением «ваисовцев».

Наиболее квалифицированную оценку у татар расколу на Московском съезде мая 1917 г. дал Г. Ибрагимов, оказавшийся не в состоянии учесть выделение только такой этнической группы как башкиры. Г. Ибрагимов писал, что единство мусульманских народов должно быть политическим и экономическим, но не религиозным и культурным. Г. Ибрагимов призывал к созданию пяти отдельных штатов: Казахстана, Кавказа, Туркестана, Татарстана и Крыма. Он считал, что силой жизненных обстоятельств тюрки России разделены на пять наречий, каждое из которых имеет свою азбуку, литературу, синтаксис и морфологию. Г. Ибрагимов откровенно констатировал, что положение женщин Кавказа или Туркестана со стороны их грамотности, прав и жизненного статуса отличаются друг от друга. Возникает вопрос об искренности Ибрагимова, защищавшего равноправие женщин, с одной стороны, и хладнокровно допускавшего сохранение их низшего статуса на автономных территориях, с другой стороны ¹⁵.

Ибрагимов объединил под одну крышу четыре организации: Уфимский Харби Шуро, Татарскую организацию социалистов‑революционеров, левое крыло (фракцию) Милли Шуро, Совет крестьян Уфимской губернии. Ибрагимову удалось поставить под контроль также отделы мусульманского просвещения в большинстве уездов губернии. Ему не удалось ни тогда, ни в дальнейшем расширить свое влияние за рамки Уфимской губернии. Поэтому он всегда выступал за объявление Уфы центром территориальной автономии. Политическая борьба в губернии приняла характер борьбы за власть и перераспределение земли в рамках губернии. Ситуация коренным образом отличалась от положения в Казанской губернии, где почти не существовало мусульманского помещичьего землевладения.

Такая позиция во многом объясняет характер взаимного сотрудничества между Ибрагимовым и лидером башкирских автономистов Ахмад-Заки Валиди, которые заняли сходные позиции в вопросе автономии и ее полного контроля над земельной собственностью. Отличие заключалось в том, что Валиди опирался на преимущественно полукочевое население в местах его компактного проживания в восточных районах Уфимской и Оренбургской губерний, а Ибрагимов боролся за контроль над преимущественно оседлым населением центральных и западных частей губернии. Оба они являлись принципиальными противниками идеи тюркского единства, так как не имели реальных позиций на общетюркской арене и даже на уровне всех мусульман Внутренней России и Сибири. Их базу составляло сугубо сельское население. Характерно подчеркивание Валиди и Ибрагимовым этнонимов «татары» и «башкиры», что являлось исключением среди современных мусульманских организаций. При этом идеи Г. Ибрагимова об уравнительном землепользовании, то есть лишении привилегий башкир как сословия в корне противоречили всей программе Башкирского Шуро и не давали пространства для компромисса.

Г. Ибрагимов понимал, что буржуазия являлась единственным реальным источником средств для содержания национальной культуры и образования. 5 июля 1917 г. в статье «Не продавайте народ» он заявлял, что мусульманская буржуазия в экономических и классовых вопросах едина с капиталистами всего мира. Ей, под знаменем, социализма противостоят бедняки, рабочие и приказчики. Вместе с тем, в вопросах школы, образования, языка, театра и религиозного управления и подобных им сферах, буржуазия и трудящиеся должны сотрудничать ¹⁶. Характер борьбы на тотальное уничтожение противника получил в годы Советской власти отражение и в историографии, когда члены группы Ибрагимова, включая его самого, Гасима Касимова и Галимджана Аминова создали произведения, максимально отрицательно рисующие своих политических противников ¹⁷.

Сторонники Г. Ибрагимова вошли в состав Уфимского губернского Милли Шуро, избранного на втором губернском мусульманском съезде, хотя и оказались там в меньшинстве. Одновременно съезд провел выборы делегатов на II Всероссийский Мусульманский съезд. Ибрагимову не удалось добиться своего избрания от Уфы, поэтому он был выдвинут в Стерлитамакском уезде ¹⁸.

На выборах в Городскую Думу Уфы группа Ибрагимова выдвинула в общей части программу, близкую к программе эсеров. В национальном вопросе каждая нация должна была взять под свой контроль такие сферы как театр, литературу, язык, школу, а также создать собственные научные и литературные организации, музыкальные школы, библиотеки и читальные залы. В результате, в Думе Уфы из семнадцати мусульман, восемь представляли единый список социалистов, в который входил, наряду со сторонниками Ибрагимова, социал-демократ меньшевик Ибрагим Ахтямов. Девять мест получил мусульманский список ¹⁹.

На II Всероссийском Мусульманском съезде в июле 1917 г. Фатих Сайфи выступил против призывов большинства съезда о единстве. Он призвал объединиться под эсеровским лозунгом: «Свобода и земля». Оратор выразил солидарность с участниками вооруженного мятежа в Петрограде 3 июля 1917 г. ²⁰. На съезде казый Габдулла Сулеймани, от имени Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС), призвал съезд внести изменения в постановление Московского съезда и передать Собранию функции регулирования вопросов брака и развода. Он описал ситуацию в Уфе, когда из мечети — резиденции ОМДС солдаты за волосы вытаскивали женщин. Причем попытки имамов, объяснить, что это насилие противоречит Шариату, не были восприняты.

В итоге конфликта между большинством и молодым поколением социалистов на съезде предложение о регулирования ОМДС вопросов брака и развода прошло. Ценой этой поправки либералы купили себе союз консерваторов и подчинили ОМДС. В аграрном вопросе была принята формулировка об отчуждении частновладельческих земель за вознаграждение в соответствии с программой Казанского Мусульманского Комитета. Если газета группы Г. Ибрагимова эсеров «Ирек» назвала резолюции I съезда «великим решениями великого собрания», то в статье «Почему мы разошлись» прямо указано на ревизию II съездом резолюций I съезда по женскому и земельному вопросу, то есть признании равноправия женщин с точки зрения светского, но не шариатского права и сохранения частной собственности на землю ²¹.

Самой умеренной из этих групп был Харби Шуро — Военный Совет. Численность мусульман, главным образом татар, в регулярной армии во время I Мировой войны составляла порядка полумиллиона человек. Характерной особенностью этой группы был возрастной состав. Военнослужащие в силу своего пребывания в армии вынуждены были осваивать государственный язык. Освобождение от воинской службы учителей правительственных инородческих школ и негативное отношение к войне с Турцией привело к низкому проценту татарской интеллигенции в армии. Значительную прослойку среди армейских офицеров‑татар составляло национальное студенчество, имевшее низшие офицерские звания. Особенностью I Мировой войны было наличие большого количества учебных частей на территории Казанского Военного Округа. Казанский Военный Округ, охватывавший Поволжье и Урал, представлял собой единственную административную единицу, объединявшую почти все татарские территории ²².

Сразу же после Февральской революции идея создания мусульманских частей получила повсеместное распространение. Лидер кружка «Татар учагы» И. Алкин (1895–1937), его брат Дж. Алкин, а позднее члены кружка С. Мамлиев и У. Токумбетов оказались ключевыми фигурами в объединении мусульманских воинов и создании Харби Шуро. И. и Дж. Алкины были сыновьями видного лидера кадетов Казани С.-Г. Алкина, в 1906 члена ЦК «Иттифака» и депутата I Гос. Думы. И. Алкин окончил 1‑е реальное училище в Казани и поступил в Политехнический институт в Петрограде, где был призван в армию и стал юнкером в Константиновском артиллерийском училище. С января 1917 г. он служил прапорщиком во 2‑й запасной бригаде в Казани, то есть не имел боевого опыта.

16 марта 1917 г. Казанский Мусульманский Военный Комитет (КМВК, Харби Шуро) создал президиум во главе с И. Алкиным. 23 марта 1917 г. Харби Шуро принял решение о необходимости создания мусульманских воинских частей. 28 марта 1917 г. Харби Шуро рассмотрел доклад И. Алкина с предложением создать во внутренних губерниях России Татарский Военный Округ. КМВК пришел к решению об организации в губерниях Средней России, имеющих мусульманское население, Татарского Военного Округа. При этом все его руководство, вплоть до командующего округом, должны быть мусульманами.

Выполнение проекта формирования постоянных национальных воинских частей должно было перевести на другой уровень отношения между центральным правительством и мусульманским населением. Татары получали в лице армии гарантию соблюдения своих прав. С 1915 г. не прекращались межрелигиозные столкновения в Закавказье, Казахстане и части Средней Азии. В 1917 г. в стране нарастал хаос, проявившийся в бунтах военных, убийствах офицеров и фактической отмене армейской дисциплины со стороны солдат. Национальные воинские части рассматривались и как прототип местных полицейских сил. Лидеры Харби Шуро представляли собой наиболее светскую часть татарской элиты, получившую русское образование. Национальные воинские части наряду с начальной школой должны были превратиться в инструменты создания татарской гражданской общности, по образцу наций Европы.

I Мусульманский Военный съезд в июле 1917 г. избрал постоянный Всероссийский Военный Совет (Харби Шуро) во главе с И. Алкиным. Харби Шуро утвердил свою монопольную позицию представителя интересов мусульманских воинов России. Так как в ходе II Всероссийского Мусульманского съезда оформился раскол между умеренной и радикальной частью национального движения, то Харби Шуро и его лидер И. Алкин оставались фактически единственной силой, выступавшей в качестве посредника между обоими лагерями. В целом руководство Харби Шуро на Военном съезде заняло компромиссную позицию, с одной стороны, утвердив аграрно-социалистическую федералистскую программу, поддерживаемую большинством военнослужащих, с другой стороны, выразив лояльность общенациональным структурам в лице Вакытлы Милли Идарэ. Ключевую роль в руководстве Харби Шуро заняли соратники И. Алкина со времен «Татар учагы». Отсутствие национальных воинских частей и малое количество офицеров кадрового состава являлись главным препятствием существования мусульманских воинов как корпорации. Целью стало не только создание отдельных воинских частей, но и образование Татарского Военного Округа. Съезд принял решение о немедленном создании регулярных и добровольческих мусульманских воинских частей. Предусматривалось, что мусульмане будут служить только в этих частях. Было принято решение идти блоком на выборах только «с мусульманскими социалистическим группами», а в случае их отсутствия, бороться за «образование национальных социалистических блоков» ²³.

Сразу же после Октябрьской революции и перехода власти в руки большевиков в Казани 27 октября 1917 г. состоялось экстренное заседание мусульманских военных организаций. Фронтовым организациям Харби Шуро была разослана телеграмма: «Правительство перешло в руки демократии. Всеми силами постараемся провести лозунги Советской власти».

30 октября начался II Съезд мусульман-воинов Казанского Военного Округа. Комиссар Казанского Военного Округа Н. Ершов. Н. Ершов ратовал за равноправие наций при сохранении единства России. Председатель Казанского Харби Шуро Х. Абульханов заявил, что татары всегда пойдут вместе с революционерами, так как революция дала равноправие нациям и создание национальных частей. И. Алкин высказался за откладывание решительных действий до выборов в Учредительное Собрание: «Я сам сочувствую социал-демократам, но не могу положительно оценить последние изменения». На съезде были поставлены задачи образования и воспитания солдат в мусульманских полках, организации национального Казанского Военного Округа и участия в выборах в Учредительное Собрание. В КазВО предлагалось создание трех запасных мусульманских полков (Казань, Уфа, Оренбург) в составе I Стрелковой бригады. В качестве прообраза национальной милиции, создавались мусульманские патрульные команды.

Таким образом, в марте-ноябре 1917 г. Харби Шуро превратилось в монопольную всероссийскую организацию воинов‑мусульман. Ее лидеры занимали позицию поддержки Советской власти и их взгляды находились в спектре идей эсеров и социал-демократов, в соответствии с взглядами большинства солдат. Ведущую роль в организации заняли представители татарского студенчества — офицеры военного времени преимущественно из родов мурз, обладающие социал-демократическими взглядами. Большинство членов Шуро, включая руководство на местах, составляли выходцы из семей крестьянства. Они, как правило, придерживались позиций аграрного социализма. В Уфимской губернии левые эсеры возглавили местный Харби Шуро. Такая дихотомия идей интересов определила нерешительность действий Харби Шуро и внутреннюю борьбу в нем. После Октябрьской революции Харби Шуро ставит своей основной задачей провозглашение национальной территориальной автономии на Средней Волги и Южном Урале как субъекта Российской федерации. Для достижения этой цели деятельность Харби Шуро концентрируется в рамках Казанского Военного Округа и направлена на создание мусульманских воинских частей для объединения их в Мусульманский Военный Округ. В условиях кризиса власти в России, лидеры Харби Шуро видели в нем единственную гарантию мирного развития ситуации в крае. Отказ Казанского Совета и Поволжского съезда Советов в феврале 1918 г. признать этническую территориальную автономию в лице Штата Идель-Урал приводит лидеров Харби Шуро в состояние конфликта с советской властью. Вместе с тем, фактическое состояние вооруженной конфронтации в Казани, продолжавшееся на протяжении всего марта 1918 г., являлось важнейшим аргументом для провозглашения Татаро-Башкирской Советской Республики 22 марта 1918 г. Левые социалисты воспользовались ориентацией умеренных социалистов и Харби Шуро на территориальную автономию и составили с ними единый список на выборах в Городские Думы и Миллет Меджлисе (Национальный Парламент). Формально Ильяс Алкин и Газиз Губайдуллин, например, оказались в одной фракции с Галимджаном Ибрагимовым. Только создание Мусульманского Комиссариата и вхождение в него МСК и уфимских левых эсеров в январе 1918 г. разделило «татарчылар».

Таким образом, между Октябрьской революцией и формированием структур Комиссариата по делам мусульман Внутренней России на местах в феврале 1918 г. существовало определенное единство социалистического лагеря у татар. Его основной целью было провозглашение Идель-Урал Штата силами Коллегии по осуществлению Урало-Волжского Штата (КУВШ). Это единство было нарушено после решения лидеров Харби Шуро добиваться провозглашения Штата без согласия центральных и местных советских властей, что фактически аннулировало полномочия Комиссариата по делам мусульман Внутренней России в лице лидеров МСК и левых эсеров.

Территориальная отдаленность Уфы от Казани вероятно была одной из причин, почему МСК и уфимские левые эсеры не взаимодействовали достаточно плотно. Каждый из них огранивался доминированием в пределах одной губернии, что и показали результаты выборов в Учредительное Собрание. Харби Шуро с его огромным размахом не стремился к насаждению своих людей на местах, ограничиваясь программным единством. Первоначальная деятельность Совета народных комиссаров, объявившего себя Временным правительством, которое передаст в руки Учредительного Собрания. Г. Ибрагимов и избранные члены его группы отбыли в Петроград, как и М. Вахитов. Однако последний не успел на единственное заседание. Обязанности председателя МСК в Казани были возложены на М. Султан-Галиева. Здесь же остался И. Алкин 5 января 1918 г. Всероссийское Учредительное Собрание провозгласило Российскую Демократическую Федерацию. Собрание было разогнано в тот же день. СНК и ВЦИК сосредоточили в своих руках всю полноту власти. 7 января 1918 г. Миллет Меджлисе заявило о рождении ее субъекта — Штата Идель-Урал и приняло решение о порядке создания Штата. Комиссия по территориальной автономии, известная так же как коллегия Урало-Волжского Штата (КУВШ), должна была обеспечить созыв съезда в Уфе для принятия временной конституции Штата и создания временного правительства. Абсолютное преобладание в КУВШ получили представители Казани. Губернское Милли Шуро представляли Г. Шараф, Н. Хальфин и Г. Губайдуллин, Харби Шуро — И. Алкин, МСК — Ф. Мухаммедъяров. 21 января члены КУВШ прибыли в Казань ²⁴.

В январе 1918 г. мусульмане были вынуждены занять свою позицию в конфликте между большинством Учредительного Собрания и СНК. Выборы в Учредительное Собрание проходили по отдельным губернским избирательным спискам. За исключением Казанской и Уфимской губерний, татары составляли единые общенациональные списки. Татары получили 16 мест в Учредительном Собрании. Только Г. Ибрагимов поддержал линию ВЦИК и покинул Учредительное Собрание вместе с большевиками. Татары создали «мусульманскую социалистическую фракцию» поддержавшую политическую линию лидера эсеров В. Чернова. В здании Всероссийского Милли Шуро состоялась встреча между И. Сталиным и членами фракции. Г. Ибрагимов, М. Вахитов и представитель башкир Ш. Манатов стремились к привлечению А. Цаликова в качестве лидера будущего комиссариата, однако он решил принять позицию мусульманской фракции. В итоге уже 7 января 1918 г. на встрече с председателем СНК В. Лениным и И. Сталиным Г. Ибрагимов, М. Вахитов и Ш. Манатов приняли решения об условиях сотрудничества с советской властью. Встреча была подготовлена Ибрагимовым и Сталиным. СНК получило возможность частичного контроля над татарским движением в Уфе и Казани и башкирским движением.

Таким образом, до окончательного перехода власти в Петрограде в руки большевистского СНК 6 января 1918 г. лидеры мусульманских социалистов признавали легитимность Учредительного Собрания. Лидеры МСК, уфимских татарских левых эсеров и Харби Шуро не приняли прямого участия в Октябрьском перевороте. Между Октябрьской революцией 1917 г. и разгоном Учредительного Собрания мы наблюдаем определенный дуализм мусульманских социалистических организаций по отношению к вопросу о власти в России. С одной стороны, они поддержали переход власти в руки правительства, созданного из представителей Советов как в центре, так и на местах. С другой стороны, они рассматривали Учредительное Собрание как единственный законный представительный и законодательный всероссийский орган. Ни одна из трех групп не поддерживала идею чисто большевистского правительства. Вахитов и военный ахун Казанского гарнизона Багаутдинов, представлявшие МСК и Харби Шуро, соответственно, покинули Казанский Временный Революционный штаб в знак протеста против отказа большевиков создать однородное социалистическое правительство. Уфимские левые эсеры из группы Ибрагимова также не вошли ни в один чисто большевистский орган. Отметим, что губернские Советы как в Казанской, так и в Уфимской губерниях контролировались левыми эсерами. Наоборот, все эти группы приняли участие в выборах в Миллет Меджлисе и до разгона Учредительного Собрания принимали формулу об Учредительном Собрании как всероссийском парламенте и Миллет Меджлисе как общенациональном парламенте. Не будучи избранными в состав коллегий Милли Идарэ, они пришли к своеобразному компромиссу с национальным большинством, когда оставили Милли Идарэ и его антисоветских антибольшевистских лидеров как руководителей национально-культурной и религиозной автономии, а сами взяли под контроль Коллегию по осуществлению Урало-Волжского Штата (КУВШ) и подчинили ей Харби Шуро. Ни разу они не прямо не применяли силу. Против Идель-Урал Штата в конце февраля 1918 г. выступил только М. Султан-Галиев как лидер Мусульманского комиссариата в Казани. При этом руководство Харби Шуро было арестовано без кровопролития и вскоре выпущено под обещание не провозглашать Идель-Урал только силами национальных организаций. Таким образом, татарский национальный социализм был настроен на мирное решение проблем путем выборов в демократическом правовом российском государстве, однако скатывание страны к гражданской войне заставило его лидеров размежеваться, примкнуть к одной из воюющих сторон. Это и стало концом политического этапа джадидизма у татар.

Сноски:

¹ Внеочередное заседание Государственного совета Республики Татарстан. Стенографический Отчет http://www.gossov.tatarstan.ru/ Zas 03.08.12

² Министерство религии Милли Идарэ.

³ Министерство финансов Милли Идарэ

⁴ Правительство национально-культурной автономии

5 См. Вахитов М. Избранное. — Казань, 1967. — С. 29–37.

⁶ Мусульманский Социалистический Комитет: Уставы. — Казань: МСК, 1917. — С. 1–5.

⁷ Кызыл байрак. — 1917. — 26 июля.

⁸ Кояш. — 1917. — 16 июня.

⁹ Кызыл байрак. — 1917. — 19 июля.

¹⁰ Кызыл байрак. — 1917. — 18 июня.

¹¹ ЦГАИПД РТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 103. Л. 49–50.

¹² Хабутдинов А. Легенды татарской истории: Мулланур Вахитов // Идель.—1997.—N 10.—С. 36–40.

¹³ Медведев Е., Демашев Ф., Тарасов А. Кудрявцев В. Казанская большевистская организация в 1917 г. — Казань, 1933. — С. 144, 147; ЦГАИПД РТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 103. Л. 47–50.

¹⁴ Ирек.-1917.-28 мая.

¹⁵ Ирек.-1917.-15 июня.

¹⁶ Ирек. — 1917. —5 июля.

¹⁷ Ибраhимов Г. Бюек Октябрь революциясе hэм пролетариат диктатурасы. — Казань, 1922; Его же. Ижтимагый—эдэби хэрэкэтлэр тарихын тикшеренуде марксизм ысулы // Безнен юл. — 1922.—N 1–2; Его же. Кара маяклар. — М., 1924; Касыйми Г. Милли Идарэдэ татар кадетлары нишлэгэннэр?—Мэркэз Моселман Комитетынын матбугат Шэгъбэсе, 1918; Его же. Революция коннэрендэ.—Казань, 1927; Его же. Солтангалиевчелек hэм анын тарихи тамырлары.—Казань, 1930.; Контрреволюцион Солтангалиевчелеге каршы. — Казань, 1929; Ибрагимов Г. Татары в революции 1905 г. — Казань, 1926; Касымов Г. Пантюркистская контрреволюция и ее агентура султангалеевщина. — Казань, 1931.

¹⁸ Тормыш. —1917.—18 июля.

¹⁹ Ирек. —1917. — 5 июля; Тормыш. — 1917. —16 июля; Йолдыз. — 1917. —27 июля.

²⁰ Ирек. — 1917. — 30 июля

²¹ Ирек. —1917. —18 мая; 18 августа.

²² Движение татарских военных см.: Хабутдинов А. Ю. Татарское общественно — политическое движение в досоветский период: 1900–1918: Учебное пособие. — Казань: КГУ, 1997. — Ч. 2. —С. 43–61.

²³ Йолдыз. — 1917. — 19 июля.

²⁴ Хабутдинов А. Органы национальной автономии тюрко — татар Внутренней России и Сибири в 1917–1918 гг. — Вологда, 2001. — С. 28–35.