Интервью Михаила Борисовича Пиотровского официальной газете Мухтасибатат Санкт-Петербурга и Ленинградской области «Аль-Минбар». М. Б. Пиотровский (род. 9 декабря 1944 г., Ереван, Армянская ССР) ― директор Государственного Эрмитажа, декан восточного факультета СПбГУ, член-корреспондент РАН, президент Союза музеев России с момента учреждения организации, действительный член Российской академии художеств, заместитель председателя Совета по культуре и искусству при Президенте РФ, президент Всемирного клуба петербуржцев. В сотрудничестве с ДУМ РФ разрабатывает стратегию и реализует государственную программу подготовки специалистов с углублённым знанием истории и культуры ислама, в частности, взаимодействию СПбГУ и МИИ.

Путин вручает Пиотровскому Орден Александра Невского. Кремль, 22 декабря 2014 г.

— Михаил Борисович, Вы участник и даже, если не ошибаюсь, один из разработчиков государственной программы взаимодействия двух систем образования: светского, государственного уровня и уровня мусульманского, сугубо религиозного. В чём здесь стратегия у государства, ведь исламское образование, по определению религиозное, а, согласно Конституции, все религии отделены от государства? В чём смысл для государства заниматься этой внегосударственной сферой?

— Да, мы работаем над стратегией и над концепцией этого взаимодействия. И тут важно понимать, что при нашей формальной отделённости — светского от религиозного — в реальности нельзя доводить его до сегрегации и отчуждения. Стратегически государство заинтересовано сразу в нескольких аспектах этого процесса.

Во-первых, система конфессионального образования должна соответствовать имеющимся в государстве стандартам образования и быть такой, чтобы человек, получивший его в полном объёме, мог с дипломом идти в любые сферы и реализовать себя профессионально, а диплом того учебного заведения, которое он закончил, был признан, как и дипломы системы гособразования. Выпускник религиозного учреждения должен быть человеком с общепризнанным высшим образованием. Я думаю, что это важно именно в контексте Конституции и не следует допускать, чтобы принцип отделения был доведён до полного апартеида, некоей культурной сегрегации. Что очевидно не в интересах ни государства, ни религиозных общин.

Религиозные учебные учреждения должны соответствовать трёхступенчатой системе, принятой у нас в стране. В них должны быть понятные и адекватные критерии того, что считается обязательным и как это структурировано.

Это важно не для контроля, хотя и этот вопрос всегда появляется в наших дискуссиях, когда мы обсуждаем конкретные вопросы организации. Спрашивается, ну как это проверять? При проверках госуниверситетов и институтов есть свои правила и критерии, как это делать, по каким методикам и критериям действовать.

Относительно же конфессиональных структур система должна быть более гибкая, но такая, что позволяет в ряде случаев, когда религиозные институты могут быть и государственными, таким образом сочетать для себя и государственную опеку, и госзащиту, и госфинансирование. Не нарушая при этом, естественно, самостоятельности самих конфессиональных учебных заведений. Это, я думаю, решается за счёт правильного подхода к изучению и преподаванию истории и культуры Ислама.

Я твёрдо уверен, что традиции российского светского востоковедения и исламоведения совершенно приемлемы для системы религиозного исламского образования. То есть, приемлем и полезен тот опыт, как у нас в университете Санкт-Петербурга преподавали историю Ислама, и мы сейчас заново это же начинаем преподавать на разных наших отделениях и кафедрах. Надо прежде всего создать некий набор дисциплин, дать вкус и уровень настоящих академических знаний, глубоких, причём так, чтобы они не оскорбляли чувств верующих, тех, кто привык получать знания в духе, например, университета Аль-Азхар в Каире. Чтобы это было интересно и, как я обычно говорю, выпускнику Аль-Азхара!

Нужен некий ствол, от которого идут разные науки, к чисто богословским дисциплинам добавляются, к примеру, политология, философия, история... а посередине — знания Ислама. Вот так мы делаем для светских университетов. Такая же программа возможна и для религиозных вузов, но со своими добавлениями. Над этим мы сейчас и работаем, в том числе и с Духовным управлением мусульман Российской Федерации. Пусть будут свои особенности как в светской системе, так и в религиозно-конфессиональной системах приобретения знаний по исламоведению. В принципе это вполне возможно.

В этом году у нас в СПбГУначат курс углублённого изучения истории и культуры Ислама, и в него вовлечены разные студенты. Среди них есть как рекомендованные от ДУМ РФ верующие, мусульмане, стремящиеся в дальнейшем работать в системе духовного образования и в исламских учреждениях, так и светские студенты, которым по тем или иным причинам интересен Ислам, его история и культура. Они учатся вместе и, кажется, пока получается хорошо. Мы будем за этим начавшимся процессом смотреть, мониторить его, изучать реакцию. На самом деле, не всё так просто. Но есть надежда, что всё получится по нашему «российскому рецепту» неплохо, хоть и есть на этом пути сложности.

— А в чём эти сложности?

— В том, что ведь могут быть ощущения если не обиды и оскорбления, но чувство того, что «главного недопонимают», говорят о чём-то сокровенном «как чужие». Однако, ведь в России есть тот опыт, наш особый «российский рецепт», суть которого в том, что мусульмане здесь не чужаки, даже если мы все и прошли через атеистический период. Мусульмане России — это коренное население, вот в чём корень наших традиций!

Нас нельзя сравнивать, к примеру, с Европой с её пришельцами-мигрантами из исламских земель. У нас есть опыт опыт добрососедства и совместного проживания, общего строительства государственности и культуры, защиты общей Родины. А ныне в Европе уходят в крайности: там то светское уходит так далеко, что становится само «конфессиональным» и нетерпимым к религиозному, то религиозное идёт так далеко, что полностью загораживается от светского и мы видим от этого страшные социальные плоды. Так что, если у нас удастся в системе образования реализовать наш «российский рецепт», это будет полезным и для мира.

Хорошее добротное академическое востоковедение, повторюсь, подходит и тем и другим — светской и конфессиональной системам образования — и мы пробуем вместе его развивать.

— Вы были участником торжеств по открытию Московской Соборной мечети 23 сентября 2015 года. Поделитесь, пожалуйста, Вашими впечатлениями и чисто эмоционально и как эксперт: как Вы оцениваете внешнее архитектурное решение и внутреннее убранство нового здания?

— Во-первых, было совершенно потрясающе, когда вся церемония началась со стихов Пушкина. Величайший поэт нации сочинил «Подражания Корану», которые очень глубоко передают энергию и суть священного текста. Он гений русского языка, который не знал арабского источника — но, по подсчётам исследователей, выявил художественные особенности источника сильнее, чем во французском переводе, которым пользовался Пушкин. Уже от этого пушкинского восприятия, все мы, принадлежащие к русской культуре, отталкиваемся. Вся церемония прошла блестяще!

Что касается архитектурного образа, скажу следующее. В Петербурге мы воспитаны образами нашей Соборной мечети — это сочетание среднеазиатского, точнее, иранского стиля с северным модерном. Здесь средоточие «русского рецепта», и важно, что он был воздвигнут в центре такого города, как столица империи Санкт-Петербург.

А в Москве получилось, по-моему, очень хорошо — в правильном сочетании торжественности и сдержанности. Там, действительно, есть такая хорошая эклектика (это слово, которое я люблю!) — казанский стиль с московским, хотя в Москве, строго говоря, никогда не было большой мечети. По-моему, правильно сделана перекличка с силуэтами собора Василия Блаженного, куполами и шатрами многочисленных московских храмов: это ставит её в контекст московской архитектуры. Ведь известно, и это отметил Путин в своей речи на открытии, что Москва — город с исламской топографией, как писали на средневековых европейских картах «Московская Татария».

Таким образом, архитектурно и образно, обновлённая мечеть вписалась в исторический и архитектурный контекст очень хорошо. На земле, подчеркну, которая для мусульман не чужая, и надо было вписаться в сложившийся исторический ландшафт.

Что касается интерьера, то кажется, там сделано всё очень хорошо: стиль не является просто повторением турецких образцов, но налицо выработка нового российского мусульманского стиля, хотя, естественно, с опорой на турецкую традицию. Это является всё-таки своим, а главный признак — всё очень сдержанно. Строгость, которая присуща мусульманскому письму. Мы получили хорошее эстетическое представительство Ислама в Москве.

Беседу провёл Сергей Маркус

Петербург, 23 октября 2015 года