Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламская теология и коранические науки
Коранические чтения III. «Неужто они не разумеют!» /Тауфик Ибрагим/
28.01.2009

Калам: примат рационального над ревелятивным

Из призывов Корана и Сунны к приобретению мудрости и знания и почтению разума, а также из потребности в более глубоком осмыслении коранических откровений возникла рационалистическая теология ислама, разрабатывавшаяся в рамках калама. Такая потребность была обусловлена, среди прочего, знакомством с античной (греческой) философией и христианской теологией. Ее вызывала и межконфессиональная полемика – как внутренняя (между суннитами, шиитами и хариджитами; кадаритами и джабритами; муаттилитами и мушаббихитами и т. д.), так и внешняя (с иудаизмом, христианством, зороастризмом и др.). Преимущественно в условиях такой полемики и родилась сугубо рационалистическая методология калама, отличающаяся признанием разума в качестве высшего критерия при решении спорных вопросов.

О духе, царившем на знаменитых дискуссионных собраниях (маджалис) мутакаллимов (учителей калама) классической эпохи сохранилось свидетельство одного ригориста из арабской Испании – Абу-Умара ас-Сади, посетившего Багдад в конце X в. По возвращении на родину ему был задан вопрос:

– Присутствовали ли вы на собраниях мутакаллимов?

– Я был два раза, – ответил испанский араб, – и, разумеется, больше не пошел.

– Почему же?

– Да вот, посудите сами, – продолжал ас-Сади. – На первом собрании, на котором мне пришлось быть, присутствовали не только мусульмане, как правоверные, так и сектанты, но также неверные, персы (огнепоклонники), материалисты, атеисты, евреи и христиане – словом сказать, было довольно неверующих всякого рода. Каждая секта имела своего вождя, обязанного защищать ее убеждения. И каждый раз, как один из них входил в зал, все почтительно вставали со своих мест и не садились, пока он не садился, Когда все собрались, один из неверующих сказал следующее: «Мы собрались, чтобы рассуждать. Вы знаете все условия. Вы, мусульмане, не будете приводить нам доводов, взятых из вашей книги, или основанных на авторитете вашего пророка, так как мы ни тому, ни другому не верим. Каждый должен ограничиваться доводами, почерпнутыми из разума». При этих словах все стали аплодировать. Вы согласитесь, что слывший раз подобные вещи, я уже не мог там бывать. Мне предложили посетить другое собрание. Я отправился, но вышел тот же скандал[1].

Рационалистическая установка наиболее ярко воплотилась в мутазилитской школе калама, близкие идеи которой развивали шиитские мутакаллимы. Менее радикальной ее формы придерживались ашариты, нашедшие сторонников прежде всего среди шафиитов. Срединную позицию между мутазилитами и ашаритами занимали матуридиты, чье учение преимущественно распространялось в ханафитских кругах. Вслед за мутакаллимами рационалистическую теологию развивали фалясифа, представители фальсафы/философии, ориентировавшиеся на античные модели философствования.

В оппозиции такому рационализму находились традиционалисты и суфии. Традиционалисты-фидеисты полагались исключительно на ревелятивные источники богопознания – Коран и Сунну, отвергая собственно рациональные исследование в области религии. Такая ориентация особенно характерна для захиритов и ханбалитов, крайние представители которых обычно назывались хашвитами-буквалистами. Суфии же ратуют за интуитивное постижение Бога, достигающееся через отречение от мирских привязанностей и углубление в себя.

Как считают мутакаллимы, первичность разума по отношению к вере/откровению связана с необходимостью преодоления «круга в доказательстве»: принятие Слова Божьего (Священных Писаний) и пророков требует предварительного удостоверения, во-первых, в существовании самого Бога и, во-вторых, в явлении Им посланников, а это возможно лишь посредством рационального доказательства, благодаря разуму. Поэтому все три школы калама – мутазилитская, ашаритская и матуридитская – воздвигают рациональное познание, умозрение (назар) в первейшую обязанность мусульманина. Расходятся они лишь в толковании характера этой обязанности – рационален он или ревелятивен.

Ашариты объявляют такую обязанность императивом ревелятивного Закона (шар‘), полагая, что только Закон вправе предписать что-либо в области религии. При этом они ссылаются на слова Корана: «Узнай, что нет божества кроме Бога» (47:19), на многочисленные айаты с порицанием таклида, на кораническое восхваление веры в Бога и обещание райских наград за нее, одновременно с осуждением неверия и многобожия и с угрозой адскими муками за них. С другой стороны, в Коране сказано: «Мы не станем наказывать [людей, предварительно] не явив им посланника» (17:15), что, согласно ашаритам, связывает обязанность богопознания с приходом Закона/Откровения – эта обязанность не может вменяться одним лишь разумом[2].

Мутазилиты же и матуридиты полагали богопознание предписанием самого разума, до прихода ревелятивного Закона и независимо от него. Различие в двух подходах обычно иллюстрируют на примере человека, обитавшего в отдаленном крае, куда вообще не доходило ни одного религиозного призыва, – обязан ли он верить с Бога и заслуживает ли он загробного наказания, если он умер в неверии? Отрицательный ответ дают ашариты, положительный – мутазилиты и матуридиты[3].

В мутазилизме положение о возможности чисто интеллектуального способа утверждения религиозных истин связано с их учением об объективной и рациональной природе этических ценностей. «Добро» и «зло» («благое» и «дурное», «благообразное» и «безобразное», араб. хусн и кубх) суть свойства, внутренне присущие, имманентные самим вещам/деяниям, а не зависящие от воли Бога, который мог бы распорядиться и по-другому, дав вещам иные характеристики. Будучи имманентными, этические квалификации первичны по отношению к Божественному закону: не вещь хороша потому, что это угодно Богу; наоборот, Богу угодна вещь потому, что она хороша. Добродетельная жизнь, таким образом, возможна на основе чисто интеллектуальных способностей людей.

Этический объективизм/рационализм мутазилитов ашариты разделяли лишь частично, признавая гносеологическую способность разума, возможность рационального постижения этических ценностей, но вместе с тем категорически отказывали разуму в легализирующих полномочиях, считая введение соответствующих норм исключительной компетенцией Божьего откровения, религиозного Закона. В этом вопросе, как во многих других, матуридиты занимали срединную позицию между двумя крайностями. Правда, некоторые «поздние» матуридиты-ханафиты склонялись к мутазилитскому тезису[4].

В духе коранических призывов к критическому мышлению мутакаллимы решительно отвергали таклид в теоретической сфере религии (т. е. касательно принципов веры), допуская его лишь в сфере практической (в отношении культа и права). По замечанию аль-Матуриди, приверженцы каждой из различных религий, а также каждой из различных толков внутри одной и той же религии, считают свою версию веры истинной, а чужую – ложной, при том что свою веру они исповедуют посредством таклида своих предшественников (саляф)! Выход из такой бессмыслицы возможен лишь тогда, когда каждый удостоверится разумом в истинности проповедуемого учения. На этом пути «мнение большинства» не может служить ориентиром, ибо правым может оказаться один, в то время как многие окажутся неправыми[5].

Сомнение (шакк) во всех унаследованных религиозных представлениях, во всем приобретенном через посредство таклида, является необходимой предпосылкой постижения истинной веры. Мутазилитская максима гласит: «Первое условие всякого знания – сомнение». В трактате аль-Газали «Мерило деяния» этот принцип методологического сомнения формулируется так: «Сомнения суть то, что приводит к истине; кто не сомневается, тот не рассмотрит; кто не рассмотрит, тот не увидит, а кто не увидит, тот останется в слепоте и заблуждении»[6].

Поэтому для каждого мусульманина и мусульманки необходимо по достижении зрелости подвергать критическому рассмотрению весь круг верований, в которых они были воспитаны и выросли. На этом этапе, говорит аль-Ашари, различающиеся между собой утверждения и противоречащие друг другу наличные учения должны быть в глазах человека равносильными, одинаково истинными или ложными[7].

Для мутазилитов, ашаритов и большинства других мутакаллимов такое преодоление таклида является непременными условием правоверия, ибо основанная на таклиде вера не действительна. Абу-Ханифа же, а также основатели других толков-мазхабов, признавали мукаллида (основывавшего свою веру посредством лишь таклида) верующим (му’мин), но считали его ослушником (‘асы), поскольку тот пренебрегал умозрением и доказательством[8].

Ревелятивное (т. е. базирующееся на Коране, Сунне и мнениях религиозных авторитетов) знание может иметь абсолютное значение лишь в области практического богословия-фикха. Но при решении теоретических, теолого-философских вопросов ревелятивная аргументация способна играть лишь вспомогательную роль. По убеждению мутакаллимов, «ревелятивные (наклиййа) доказательства не дают достоверного знания (йакын)»[9]. Эти доказательства не могут быть вполне надежными, не поднимаются выше «мнения» (араб. занн, греч. doxa), вероятностного знания. Ведь их достоверность зависит от множества условий, соблюдение которых крайне затруднительно. Ибо ревелятивные источники (прежде всего, Коран и Сунна) имеют различные аспекты: внешний и внутренний (захир и батын), буквальный и метафорический (хакыка и маджаз) и т. п. Ревелятивные тексты также бывают однозначными и многозначными (мухкам и муташабах), отменяющими и отмененными (насих и мансух), имеют общее или лишь частное значение (хасс и ‘амм) и т. д. Поэтому сначала необходимо установить, к какому типу принадлежит данный текст (айат, хадис), как его надлежит истолковывать. Мнения же здесь весьма далеки от единогласия. Кроме того, соответствующие сведения должны быть переданы надежным путем – мутаватир[10], что бывает крайне редко.

Раз ревелятивное таково, то надо отдавать рациональному первенство перед ним (такдим аль-‘акли ‘аля ан-накли). В частности, в случае если выводы разума приходят в противоречие с буквальным смыслом священных текстов, то последние надо подвергать аллегорическому толкованию, чтобы привести в соответствие с рациональными выводами, ибо «разум – основа (асл), а ревелятивное – производно (фар‘)»[11]. Согласно аль-Ашари, приступающий к умозрению (назар) должен начинать с изучения доводов разума, освоить их, а затем сопоставлять с ревелятивной традицией (накль). «Если он увидит в буквальном смысле (захир) традиции нечто, свидетельствующее о ее соответствии тому [рациональному], то это и есть искомое, а если нет, он должен знать, что по своему внутреннему смыслу (батын) традиция непременно соответствует тому [рациональному]»[12].

Правомерность аллегорического толкования-тавиля мутакаллимы основывают на вышеупомянутом айате 3:7, отредактировав надлежащим образом его заключительную часть: «…толкование его ведает лишь Бог и глубокие в знаниях…»[13].

Творчество мутакаллимов способствовало легализации разума в мусульманском богословии и подготовило почву для развертывания фальсафы, в которой каламский рационализм получил свое дальнейшее развитие. Правда, фалясифа (учители фальсафы) не разделяли просветительского радикализма/утопизма мутакаллимов, их отказа мукаллидам в правоверии, признавая рациональное/философское уделом интеллектуальной элиты (хасса), а не широкой публики (‘амма).

 


[1]     Цит. по: Жузе П. Мутазилиты. Казань, 1899. С. 264–265.

[2]     Абу-Узба. Ар-Рауда аль-бахиййа фима байн аль-аша‘ира ва-ль-матуридиййа. Хайдарабад, 1322 х., с. 22, 34.

[3]     Там же, с. 34, 38. По словам Абу-Ханифы, «если бы Бог не явил посланника людям, все равно люди должны познать Бога – своим разумом» (там же, с. 37).

[4]     Там же, с. 37.

[5]     Аль-Матуриди. Китаб ат-таухид. Бейрут, 1970, с. 3–4.

[6]     О взглядах мусульман на сомнение см.: Роузенталь Ф. Торжество знания. М., 1978, с. 290–299, а также предисловие А. В. Сагадеева к этой книге.

[7]     См.: Ибн-Фурак. Муджаррад макалят аш-шайх Аби-ль-Хасан аль-Аш‘ари. Бейрут, 1987, с. 250.

[8]     Ан-Насафи. Табсират аль-адилля. т. 1. Анкара, 1993, с. 42; ат-Тафтазани. Шарх аль-Макасид. Стамбул, 1888, т. 2, с. 264; Абу-Узба. Указ. соч., с. 21–22.

[9]     Аль-Иджи/аль-Джурджани. Шарх аль-Мавакиф. т. 1. Стамбул, 1894, с. 209; ат-Тафтазани. Указ. соч., т. 1, с. 53.

[10]    Хадис считается мутаватир, если он передается многими лицами, которые не могли сговориться между собой.

[11]    аль-Иджи/аль-Джурджани. Указ. соч., т. 1, с. 211; ат-Тафтазани. Указ.соч., т. 1, с. 53.

[12]    Ибн-Фурак. Указ. соч., с. 319–320.

[13]    О других аспектах каламского рационализма см.: Ибрагшим Т. К., Султанов Ф. М., Юзеев А. Н. Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте. Казань, 2002, с. 11–19; алдь-Ашари. Одобрение занятия каламом//Средневековая арабская философия: Проблемы и решения. М., 1998, с. 367–368.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.