Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламская теология и коранические науки
На пути к коранической толерантности / Тауфик Ибрагим
13.11.2012


 

В исламе неизменны только принцип веры в Бога и свершения добрых дел. Все остальное подлежит изменениям, переосмыслению

Portal-сredo.ru: Д-р Ибрагим, вы известны в России как последовательный сторонник либерально-реформаторского подхода к исламу. История учит, что все религии по воле Всевышнего подвергаются изменениям, и сегодня, пожалуй, только ислам продолжает основываться на принципах, большинство которых были сформулированы людьми в раннем средневековье и с тех пор не изменялись. Как вы полагаете, что в исламе вечно и неизменно, а что вполне подлежит пересмотру?

Тауфик Ибрагим: Об этом все сказано в самом Коране. Когда Бог критикует эксклюзивистские претензии не только иудеев и христиан, но и мусульман, он указывает, что вечное спасение не зависит от узкоконфиссиональной принадлежности, как то мнится приверженцам каждой из этих групп, но исключительно через веру человека – любой конфессии(!) – в Бога и добрые дела. Эти два принципа – вера и творение добра – неизменны и абсолютны. Все остальное относительно и подлежит изменениям. И прежде всего к таковым относятся вопросы организации общественной жизни, политического устройства. Об этом в Коране практически ничего не сказано.

Мы, сторонники реформаторского подхода в исламе, считаем, что отсутствие в Писании подобной регламентации и есть выражение Божьей мудрости и милости. Как жить людям – при монархии или республике, однопартийности или многопартийности? Все это явления, которые исторически обусловлены, изменяющиеся, следовательно, нет смысла в том, чтобы Бог каким-то сверхъестественным актом определил их раз и навсегда, зафиксировав в какой-то одной застывшей форме. А значит, человеку в этом предоставлена полная свобода. Да, в VII в. был создан халифат, и, может быть, это была оптимальная форма для того времени. Но такая форма политической жизни не может быть вечной. И такой динамичный подход приложим и к многим другим областям: права, культа и – в определенной степени – даже догматики.

Да, мы, мусульмане, обязаны верить в Бога, его ангелов, его пророков, писания, потустороннюю жизнь, совершать молитву и т. д. Но нигде в Коране не указаны конкретные формы практики веры. Менялись и постоянно будут меняться представления человечества об ангелах, о потусторонней жизни. Примечательно, что многие религиозные понятия ислама ввел не Пророк Мухаммад. Ангелы, джинны, демоны – все это было известно аравийским язычникам и ранее. И Бог через Пророка говорил языком людей той эпохи, пользуясь распространенными среди них понятиями и образами. Я как мусульманин обязан верить, например, в ангелов, но подробности, конкретика  разное время должна быть различной, в зависимости от уровня развития человеческой мысли и культуры.

Есть одно существенное различие между наукой и религией. Последняя дает человечеству вечные по своему смыслу понятия и идеи. Они подлежат не изменениям, а, скорее, переосмыслению человеческим интеллектом в духе времени. Ведь образы сознания араба VII в. в корне отличаются, скажем, от наших с вами. Например, бытовавшее тогда расхожее выражение «красива, как верблюдица» для нас звучит, мягко скажем, несколько экзотично. А ведь Бог заповедовал Пророку говорить с людьми на понятном им языке. Взять, скажем, такое расхожее выражение: «Бог сотворил семь небес». До ислама представление о семи небесах было господствующим у арабов и соседних с ними народов. И для Корана важно было не уточнить количество небес – семь или одно. Здесь ключевым является не слово семь, а слово сотворил, то есть главное – подчеркнуть власть Бога над миром. Ведь если человеку того времени назвать любое другое число небес, он может отказаться принять саму религию!..

Всевышнему и пророкам всегда, в том числе и с началом ислама, приходилось и приходится иметь дело с человеческим несовершенством. Так, перед смертью Мухаммад сокрушался своей жене Айше, что святилище Каабы оказалось построенным неправильно. Но Пророк опасался перестройки Храма, ибо боялся реакции людей, еще не окрепших в новой вере. А ведь это главная святыня ислама! Если Пророку даже здесь пришлось идти на уступки, то можно себе представить, с какой осторожностью он подходил к реформированию общественной жизни. Отсюда явствует, что осуществленные Пророком преобразования в социальной сфере были, видимо, максимально возможными в тех условиях, но они не являются окончательными. Особенно это относится к таким вопросам, как эмансипация женщины и отмена рабства.

– И значит, пресловутые «пять столпов ислама» (свидетельство веры, молитва, выплата закята, соблюдение поста и совершение хаджа) также подлежат изменениям?

– Да, и они тоже. Десятки раз Бог в Коране говорит о молитве и о закяте. Но Он не уточнил размер закята, не определил ни количества молитв, ни конкретных формул. Почему? Потому, что такие вещи не могут быть и не должны быть зафиксированы на все времена и для всех стран. Как возможно организовать в Заполярье, где в течение нескольких месяцев царит непрерывный день или ночь, ежедневную пятикратную молитву, время которой связано с восходом и закатом солнца? Резонно звучит и предложение об объединении молитв, чтобы совершение их не мешало, например, учебному или производственно-технологическому процессу.

– Но еще раз хочется обратить внимание на то, что ислам, возникший в свое время как суперсильный духовный импульс, сегодня как никакая другая религия утратил этот динамизм, оказавшись далеко позади локомотива истории, опираясь на явно устаревшие догматические принципы и идеи. Но, что характерно, опора на такие принципы до сих пор разделяется большин-ством мусульман, в том числе и молодежью. В то время как обновленческое направление в исламе – и в прошлом, и в настоящем – было и остается уделом интеллектуалов-одиночек.

– Сказать, что ислам сохранил и законсервировал свои ранние формы, было бы неверным. Скорее, наоборот, сегодня мы имеем очень поздние формы исповедания нашей религии. Ислам очень динамично развивался. Сначала был только Коран, потом к нему присоединили Сунну, или Хадис (свод преданий о словах и деяниях Пророка). Ислам распался на суннизм, шиизм и хариджизм. Лишь спустя два столетия после Пророка оформились мазхабы – толки практического богословия.. В теоретическом богословии сначала господ-ствовал мутазилизм, на смену которому пришли ашаризм и матуридизм (X в.). Благодаря личности аль-Газзали, утвердился суфизм…

– Но ведь сами суфии выводят свое течение от пророка Мухаммада?

– Это так, но как оформленное самостоятельное течение, узаконенное суннитским исламом, суфизм существует именно со времен аль-Газзали (XI–XII века).

Ислам на самом деле развивался, и та непосвященная молодежь, которая из всего богатства ислама знает только набор некоторых формул, попросту не замечает или не хочет замечать такой имманентной для ислама черты, как постоянное развитие. Например, даже в рамках одной богословско-правовой школы (мазхаба) Абу-Ханифы уже его ближайшие ученики Абу-Йусуф и аш-Шайбани существенно пересмотрели многие идеи своего учителя.

Или взять мазхаб имама аш-Шафии (ему следует большинство мусульман Северного Кавказа. – Ред.). Этот имам после переезда в Египет пересмотрел многие свои законоведческие взгляды. Недаром говорят о раннем аш-Шафии и позднем, «египетском» аш-Шафии. И дело касается не только, как можно подумать, второстепенных деталей. Так, до переезда в Египет аш-Шафии считал, что раскаяние снимает с человека земное наказание за преступление, но в Египте он напрочь отказался от этой идеи. А ведь это фундаментальный вопрос. И те, кто считает, что ислам застыл в раннесредневековой традиции, попросту не знают его реальной истории. Это окостенение пришло достаточно поздно – в XV–XVI веках.

– А «врата иджтихада» (возможности вынесения богословами правовых заключений на основе Корана, Сунны и реалий современной ситуации. – Ред.) когда закрылись?

– Cамо понятие о закрытии врат иджтихада появилось около XIV века. Таким образом, задним числом был привнесен тезис о том, что в IX столетии окончательно установились некие богословско-правовые школы и опираться следует исключительно на их принципы. Ничего подобного. В средние века существовало около 25 таких школ в одном лишь суннитском исламе. Некоторые из них вымерли естественной смертью, иные объединились с более крупными направлениями, но так или иначе к XIV столетию их осталось всего четыре – школы имамов Абу-Ханифы, аш-Шафии, Малика и Ибн-Ханбала. Для того времени это были наиболее авторитетные направления.

Но ведь мазхабы – это юридическая, практическая сторона ислама, напрямую определяемая тем временем, в которое она сформировалась. Проходит одно-два столетия, и многие положения неизбежно устаревают.Потребовались новые подходы, но это пока не было реализовано в истории ислама.

Почему, однако, верующие продолжают в большинстве придерживаться многих устаревших принципов этих школ? Одна из причин заключается в том, что большинство никак не воспринимает эти реформаторско-модернизаторские идеи как вполне соответствующие духу ислама. Объективно это связано и с тем, что большинство стран распространения ислама еще не прошли по сравнению с Западом многих стадий общественного развития. Здесь не было европейских буржуазных революций, давших мощнейший толчок к переосмыслению роли традиционных религиозных институтов. Но дело не только в этом. Мусульманам до сих пор не удается наладить нужный альянс между мыслителями-новаторами и заинтересованной политической элитой в деле стимулирования обновленческих процессов. Появляется какой-то реформатор, но не находит подобающей поддержки со стороны политической власти. И, как правило, его «съедают» клерикально-богословские круги консервативной ориентации.

– Кстати, в вашем интервью, данном в конце декабря нижегородской мусульманской газете «Медина», бурную реакцию вызвал тезис о «дозволительности» с точки зрения Абу-Ханифы, толка, которого придерживается абсолютное большинство российских мусульман, взять… да и выпить двадцать пять граммов водки. Поясните, что вы имели в виду. Ведь для многих, скажем так, простых верующих ислам связан с такими простыми, но понятными характеристиками, как полный запрет на алкоголь и т. п.

– Честно говоря, мне не очень хочется распространяться на эту тему. Ибо лично я убежденный сторонник «сухого закона», алкоголь не употребляю (и отнюдь не только из собственно религиозных соображений), хотя и не принимаю средневековые методы борьбы с этим злом. Большинство мусульманских теологов запрещают употребление любого спиртного и имеют на то весомые основания. И думается, что в России такой подход к этой проблеме очень и очень обоснован. В интервью речь шла несколько об ином. Я рассказывал о том, как в рамках одной и той же школы возможны разные подходы, порой диаметрально противоположные. Так было, в частности, среди ханафитов.

В Коране запрещается хамр, что означает продукт брожения винограда. И некоторые ханафиты ограничивают запрет только виноградным вином. Другие распространяют его на все опьяняющее. Но, повторяюсь, не стоит вдаваться в подробности.

– Вернемся к более серьезным и важным материям. Обращаясь к мусульманскому «священному преданию» – хадисам, невольно обращаешь внимание на их множество и иногда очевидное противоречие друг другу, да и букве Корана. Вызывает серьезное сомнение и критерий достоверности хадисов, принятый за основу в суннитском исламе. Это правдивость и добросовестность личности рассказчика хадисов. Критерий по определению крайне субъективный и поэтому, наверное, не очень надежный. В исламе шиитского толка за таковой, кстати, принят принцип соответствия хадисов изложенному в Коране. Кроме того, существует мнение, что корпус современной Сунны был изначально сформирован с целью создания религиозного обоснования не очень-то праведного правления, совсем неправедных халифов, пришедших к власти после сподвижников Пророка, и превративших халифат в наследственную монархию, что противоречило принципам Пророка. Какова ваша оценка этого обстоятельства, и в целом роли предания – Сунны в формировании вероучения ислама?

– По моему мнению, как у суннитов, так и у шиитов есть одна коренная ошибка в подходе ко внекораническому преданию – Сунне. В Коране несколько раз говорится, что это Писание дается на ясном арабском языке. Также Бог говорит: «Мы всё в этом Писании разъяснили»; «Мы в нем ничего не упустили». А потом нам говорят о том, что Сунна может дополнить Коран, разъяснить Коран и…  даже отменить некоторые его положения. Пример: в Коране нет побивания камнями за прелюбодеяние, предусмотрено только бичевание, но нашлись хадисы, будто бы устанавливающие побивание камнями за такое преступление (для состоящих в браке).

Многие богословы фактически приравнивают Сунну к Корану. Считается, что если какой-то хадис по времени следует за соответствующим кораническим аятом, то в случае расхождения установок хадис «отменяет» данный аят, то есть следует придерживаться хадиса, а не аята. Многие российские мусульмане, наверно, с недоумением и неприязнью воспримут подобное рассуждение. Однако такова господствующая традиция.

Каков же подход к этой проблеме, скажем так, реформаторов мусульман-ской мысли? Во-первых, нужно строже подходить к вопросу об аутентичности того или иного предания и, во-вторых, надо проверить все хадисы в плане их соответствия Корану. Поэтому надо подходить крайне осторожно ко всем хадисам, которые содержат внекоранические сведения о потустороннем мире: об ангелах, домусульманских пророках, будущей жизни и т. п. Если Пророк получал кораническое откровение вплоть до самого конца своей жизни, то почему такие сведения не вошли в Коран? Да такие хадисы мы должны десять тысяч раз проверить! Ведь Бог в Коране ничего не упустил!

Для меня аутентичная внекораническая Сунна может содержать только вопросы, относящиеся к практической сфере. Сунна – это способ применения, конкретизации общих установок Корана в тех исторических и географических условиях. Бог милостью Своей и премудростью оставил Пророку и мусульманам самим определять эту конкретику, которая должна варьироваться в зависимости от времени и места.

– Нельзя пройти и мимо такого вопроса, как соотношение ислама как религии и терроризма, насилия. Есть два подхода к этой проблеме. Часто, мусульмане в особенности, говорят, что ислам не имеет отношения к террору. Другая точка зрения, преимущественно ученых-исламоведов, гласит, что терроризм подпитывается религиозной мотивацией, но это «девиантная мотивация». Каково ваше мнение по этому вопросу?

– Вы знаете, это отдельная тема, о которой, наверное, можно и нужно долго и много говорить. Сейчас же отвечу коротко: в исламе, равно как и в любой другой религии (иудаизме, христианстве), можно найти оправдание насилию, причем на уровне первоисточников этих религий. Но труднее найти его для собственно терроризма.

– Как вы оцениваете перспективы либерально-обновленческого направления в российском исламе?

– Оцениваю их как большие и даже уникальные. Россия – страна, которая, несмотря на все оговорки, принадлежит к авангарду мировой цивилизации. И здешние мусульмане, например татары, не пришлые, не чужеродные, но органичная часть российского общества. И среди них уже давно, более ста лет, активно распространяются именно идеи обновленчества. Во всем мире известно имя Мухаммада Икбала – пакистанского богослова, ставшего символом мусульманского обновления в минувшем столетии. Но мало кому известно имя старшего современника Икбала – татарского богослова Мусы Бигиева, во многом опередившего его. Необходимо сделать достоянием широкой аудитории духовное наследие этого видного реформатора, равно как и других представителей татарской религиозно-общественной мысли.

ПРИМЕЧАНИЕ

Интервью было опубликовано на сайте www.portal-credo.ru (31.01.2006). Беседовал Валерий Емельянов.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.