Глава 3

Формирование татарской общности и создание автономных национальных институтов (1908–1918 гг.)

 

3.1. От тюркизма к татаризму (1908–1916 гг.)

 

От революции к реакции

Государственный переворот 3 июня 1907 г. рассматривался мусульманами России, как окончание надежд на демократические реформы внутри российского общества, получение равноправия и реализацию идей автономии. Произошло массовое закрытие тюрко-татарских периодических изданий и школ, распад политических организаций, эмиграция и аресты национальных лидеров[1].

Организованное правительством П.А. Столыпина «Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае» в 1910 г. отрицательно расценило планы единой религиозной автономии мусульман, рассматривая их как политику татаризации мусульманских народов, и создание религиозной структуры, достаточно независимой от властей. Совещание высказалось за расчленение округа ОМДС на несколько частей[2]. Российские власти поддержали политику Н. Ильминского, направленную на расчленение российских мусульман на племенные группы и их последующую ассимиляцию. Однако они не хотели понимать, что только единая автономная нация российских мусульман может противостоять сепаратистским тенденциям на окраинах империи, поддерживаемым иностранными государствами, что проявилось в годы I мировой войны и в 1991 г. Как большинство предложений правительства П.А. Столыпина это план не был реализован. В 1914 г. новое Особое совещание по мусульманским делам при МВД предпочло оставить все на своих местах[3].

Общероссийский кризис либерального движения привел к усилению позиций социалистов и сторонников консервативно-охранительных течений. Мусульманская тюркская элита России начинает распадаться по этническому признаку. Но и татары после ликвидации института Всероссийских мусульманских съездов не имели общенационального центра. Мусульманская фракция в III и IV Госдумах в силу своей немногочисленности и непредставленности регионов и групп элиты не сумела сыграть ни роль полноценной парламентской фракции, ни общероссийского или даже общетатарского политического центра. Географически Казань, Уфа и Оренбург продолжали претендовать на роль общетатарского центра. В условиях разгрома «Иттифака» и тангчылар» в Казани, и отхода ОМДС от реформаторских планов лидеры татарской элиты Оренбурга безуспешно пытались превратить город в общетатарский центр.[4]

У татар наибольшему идеологическому расколу подверглась светская интеллигенция, объединенная в период революции 1905–1907 гг. концепцией общероссийской религиозной и национально-культурной автономии. Она разделилась на сторонников единства российских мусульман – тюркистов и отдельной татарской нации – татаристов. Это татаристский вектор отличает новое поколение социалистов от «тангчылар». За счет численного превосходства поддерживающих их слоев татарские социалисты, руководимые, прежде всего, учительством превращаются в стабильную общественную силу. Концепция Казани как Священной Родины у Г. Тукая и ее закрепление в первоначальной учебной литературе сыграло выдающуюся роль для доктрины татаризма. В деле выработки татарской языковой, культурной и литературной идентичности определяющим моментом стало сотрудничество улема З. Камали и Г. Ибрагимова как общественного деятеля в стенах уфимского медресе «Галия». Ее поддержали члены студенческого кружка «Татар учагы», ставшие офицерами военного времени, и составившие после Февральской революции руководство «Харби Шуро». Все эти процессы обозначали смены вектора с общероссийского мусульманского движения на татарский, когда именно татары начинают рассматриваться как конструируемая нация.

Светская либеральная интеллигенция продолжает контролировать средства массовой информации, но не может вести политической деятельности. Улемы и мударрисы концентрируются на учебном процессе в медресе и разработке научной и учебной литературы. Буржуазия отходит от политической деятельности во имя работы в благотворительных обществах и попечительских советах. В силу неспособности мусульманской фракции Госдумы и Уфимского губернского земства добиться каких-либо значительных изменений, влияние мурз как группы элиты резко сокращается. Между поражением революции 1905–1907 гг. и Февральской революцией 1917 г. у татар не появляется ни один значительный политик либерального спектра. Создание инварианта кадимизма под руководством муфтия ОМДС М.-С. Баязитова было прервано Февральской революцией.

 

Мусульманская фракция на защите прав российских единоверцев

Единственным легальным каналом политической деятельности оставалась мусульманская фракция Государственной думы. III Дума была созвана по новому избирательному закону от 3 июня 1907 г. По нему представительство в Думе потеряло коренное население Средней Азии, Степей, большей части Кавказа (кроме Дагестана) и турецкой части российского Закавказья. Вместо 29 человек во II Думе фракцию составили 8 человек: 7 из них были татарами.

Основной проблемой для фракции стал вопрос о языке преподавания в государственной начальной школе для мусульман. Татары рассматривали национальную светскую школу как институт, образующий нацию. Они стремились к приданию официального статуса джадидской школе. В период обсуждения законопроектов о всеобщем начальном образовании в 1910–1911 гг. проходили съезды и совещания по вопросам реформы просвещения, религиозного образования и создания учительских школ. Правительство П. Столыпина в рамках реформ по трансформации России внесло законопроект об обязательном начальном образовании в рамках 4-летней школы. Для мусульман основной проблемой стал вопрос о языке преподавания для нерусских народов. Мусульманская фракция действовала в соответствии с резолюцией III Всероссийского съезда, предусматривавшей введение языка «тюрки» как языка обучения. Русский язык должен был являться лишь одним из предметов. Правительство требовало обучения на русском языке, давая определенный переходный период для овладения им. При этом «тюрки» не признавался вообще, а языком преподавания вначале был татарский и только для татар30.

Мусульманские депутаты Думы требовали создания школы, основанной на началах педагогики и отражающей национальные особенности учащихся. В связи с обсуждением законопроекта о начальных училищах Г. Еникеев считал, что «школа должна ставить своей целью умственное и нравственное развитие мусульманского населения и поднятие его экономического благосостояния».

В 1914 г., выступая по обсуждению сметы Министерства народного просвещения, член комиссии по народному образованию Г. Еникеев развернул целостную программу реформы просвещения мусульман на всех уровнях. Он начал свое выступление с высокой оценки того факта, что с 1907 г. по 1914 г. расходы российского бюджета на народное образование выросли с 45 миллионов до 161 миллионов рублей.

Тезисы Г. Еникеева включали следующие основные пункты. Первый пункт программы гласил: «Политика из школы должна быть изгнана... Школа должна ставить своей целью умственное и нравственное развитие мусульманского населения и поднятие его экономического благосостояния». Порядок организации школ фактически соответствовал решениям уфимского земства 1911 г.: «Общеобразовательные начальные школы среди мусульман должны быть организованы в строгом соответствии с бытовыми, этнографическими и религиозными особенностями населения. Организация и программа этих школ должна разрабатываться местными общественными учреждениями в порядке, который имеет быть установлен законом».

Следующие пункты включали преподавание на родном языке предметов при включении в программы изучения государственного языка, открытие государственных учительских школ. Учителями должны быть лица, «знающие родной язык и родную литературу учащихся, и могущие вести преподавание на их родном языке». В программе предусматривалось введение мусульман в училищные советы и назначение их на должность инспекторов народных училищ, что также было запрещено законом. Удостоверение медресе предусматривалось достаточным основанием для преподавания в начальной школе. В программу был заложен принцип финансирования образования пропорционально национальному составу учащихся. Седьмой пункт программы выводил национальное образование на качественно новый уровень – на уровень высшей школы. В нем указывалось: «Должны быть учреждены при высших учебных заведениях кафедры местных языков, истории литературы этих языков для подготовки преподавателей и преподавательниц в инородческие учительские семинарии, учительские институты и педагогические классы». Таким образом, ставился вопрос о том, что история, литература и язык народа должны не только стать предметом исследования для немусульманских ученых, но и превратиться в дисциплины, преподаваемые в средней школе[5]. Этот пункт фактически обозначал создание не только кадров для национальной средней школы, но и национальной профессуры, ученых и аспирантов, что также запрещалось российским законодательством.

В целом программа Г. Еникеева предусматривала создание целостной образовательной автономии от начальной до высшей школы. Именно данная программа легла в основу деятельности как Мэгариф Назараты Милли Идарэ, так и последующих советских национальных органов просвещения, включая Научную Коллегию.

Рассмотрим сотрудничество русских и татар в сфере образования на уровне органов самоуправления. Уфимское губернское земство постоянно ставило перед МНП вопрос об открытии Учительской школы для мусульман, так как Уфимская татарская учительская школа еще в 1877 г. была переведена в Оренбург и в 1889 г. преобразована в казахскую. Ходатайства были возбуждены в 1898 г., 1901 г., 1902 г., 1906 г. и 1908 г., но министерство все их отклонило[6].

В связи с принятием закона о всеобщем начальном образовании в России 16 декабря 1911 г. Уфимское губернское земское собрание на своей сессии обсудило и приняло доклад губернской управы по вопросам просвещения. В докладе предусматривалось обучение в начальной школе на родном языке, открытие мужской и женской мусульманских учительских школ в Уфе и проведение педагогических курсов, создание при земстве постоянной комиссии по выработке учебников на татарском языке и введение книг на татарском языке в ученические библиотеки. Намечалось статистическое обследование мусульманских школ. Впервые рекомендовалось ввести представителя татар в отдел народного образования земства, и это было осуществлено в 1915 г. Земство пришло к мнению, что всеобщая начальная школа может существовать только при содействии самих мусульман[7]. Программа Уфимского губернского земства была реальным вариантом компромисса между потребностями татарского общества во всеобщем начальном образовании и созданием общероссийской национальной школы с унифицированной программой. Все попытки земств совместить национальную образовательную систему с государственной и обеспечить подготовку кадров в государственных педагогических учебных заведениях оканчивались запретом МНП.

Согласованный вариант реформы просвещения татарских лидеров и местных земств не прошел. В соответствии с Правилами 14 июня 1913 г. единственным отличительным предметом у мусульман оставалось вероучение. Сама программа носила унифицированный характер, а все обучение было настроено на скорейший переход полностью на русский язык. Реально же проект всеобщей государственной школы не был реализован, а земские школы все более сближались в своей программе с джадидскими.

В Казани помощь мусульманским учебным заведениям осуществлялась в рамках деятельности училищной и школьно-строительной комиссии городской думы. В 1914–1917 гг. в ее состав входили двенадцать русских и шесть татар (включая членов ЦК «Иттифака» А.-Х. Максуди и Г. Апаная). В 1914 г. из городских средств были выданы пособия по 600–1000 руб. семи медресе и Аитовскому женскому мектебе[8].

Мензелинское уездное земство в 1910–1911 г. содержало 11 мужских и 3 женских татарских училища, в которых училось 285 мальчиков и 86 девочек и закончило 29 мальчиков. При этом 15 869 мальчиков и 4364 девочек училось в 146 медресе и 91 мектебе уезда. Земство выдавало по одной стипендии в Казанский университет, Мензелинское реальное училище и КТУШ[9].

В лучшем случае постановка проблемы о финансировании земством именно мусульманских школ была возможна только в рамках одной губернии. Постоянной проблемой просвещения оставались незначительные земские ассигнования при отсутствии государственных средств. Стабильные ассигнования на джадидские школы и создание общегубернских органов мусульманского просвещения в Уфимской и Оренбургской губерниях стали возможными только в годы I мировой войны. В Казани эта проблема не решалась на губернском уровне. В 1914 г. в Казанской губернии существовало 69 русско-татарских училищ и русских классов при медресе. Вместо 3 земских мусульманских училищ в 1904 г. их стало 37 в 1914 г. Создание контролируемых мусульманами земских училищ с преподаванием на татарском языке стало наиболее реалистичной формой совмещения национальных и общегосударственных интересов в сфере образования. В эти годы стало возможным открытие женских учительских курсов в Уфе и Оренбурге и женских гимназий в Троицке и Уфе. Таким образом, затраты на просвещение мусульман касались только ряда губерний, уездов и городов. В общегосударственном масштабе эта проблема не была решена[10].

16 ноября 1909 г. при обсуждении правительственного законопроекта о неприкосновенности личности С. Максуди сформулировал свое кредо общественного развития и отношение российских мусульман к российской государственности. Здесь он выступил сторонником классического французского определения политической нации как общности граждан государства. Максуди утверждал, что «в каждом государстве есть, так сказать, политический титул – американец, француз и т. д., но в каждом государстве существует масса национальностей, которые во имя своих традиций, своих особенностей быта, которые у них существуют, отстаивают и будут отстаивать свои традиции, и в этом смысле я татарин и защищаю свой быт, но политически я русский гражданин»[11].

С. Максуди определял нацию как культурную общность, обладающую правом свободного культурного самоопределения, но являющуюся членом единого государственного организма. Он утверждал, что «для России... государственные интересы могут заключаться... в том, чтобы самые насущные интересы всех народностей были удовлетворены в такой мере, чтобы от этого государство не пострадало»[12].

Именно в гарантии прав личности С. Максуди видел единственную гарантию процветания и благополучия государства: «Русские граждане добьются настоящих прав человека и гражданина, потому что этого требует исторический закон, закон социологии». С. Максуди, как и Ю. Акчура, был сторонником исторической эволюции по английскому образцу[13].

Однако все важные законопроекты и предложения фракции в III-й Думе блокировались думским большинством при демонстративной поддержке левыми и молчании либерального центра. Несмотря это татары планировали активизировать деятельность в IV Думе. В августе 1912 г. собрание казанской буржуазии приняло решение о выдвижении С. Максуди в Государственную думу. Администрация не допустила избрания Максуди в IV Думу, заявив, что сельский дом принадлежит его брату Ахмад-Хади[14]. С уходом С. Максуди в Думе не осталось ни одного общенационального мусульманского лидера, реально объединявшего интересы российского государства и общества с интересами российских мусульман.

Репрессии в России в 1911 г., поражения Турции в ходе войны с Италией в 1911 г. и в I Балканской войне в 1912 г. подорвали веру татарской элиты в возможность общетюркского политического движения. Наиболее явно эти настроения выразил Ф. Карими. Он провел в Стамбуле несколько месяцев в 1912–1913 гг. в дни I Балканской войны. Раздражение и досаду мусульманского общества России вызвал тот факт, что Ф. Карими в «Стамбульских письмах» показал всю неправомерность сравнения динамично прогрессирующей Японии с агонизирующей Оттоманской Империей. Стало окончательно ясно, что младотурецкая Турция не способна провести модернизацию, погрязла в коррупции и может окончательно развалиться в ходе очередной войны. Поэтому возник вопрос о переключении на внутрироссийскую арену, так как после смерти П. Столыпина правительство отказалось от политики прямых репрессий. К общественной деятельности вернулись Г. Баруди, Г. Исхаки, А.-М. Топчибашев. Однако идея единого движения мусульман России была подорвана невозможностью создания легальной политической партии и сильной думской фракции. Общие просветительские задачи мусульман России были решены, а административное и экономическое единство не было достигнуто.

IV Государственная дума в 1912 г. была избрана по тому же избирательному закону. В ней мусульманская группа состояла из 6 депутатов (из них пять татар): трое – от Уфимской и по одному от Оренбургской и Самарской губерний. Мусульмане Казанской губернии впервые не были представлены. Фракция вновь потребовала возвращения избирательных прав мусульманам Казахстана и Средней Азии. 7 декабря 1912 г. Ибн. Ахтямов выступил с развернутым заявлением фракции, где критиковал национальную и переселенческую политику правительства. Одновременно он подтвердил политическую лояльность российских мусульман: «Будущее Родины нам не менее дорого, чем русским, ибо у русских мусульман нет политических судеб, раздельных от судеб Российской Империи».

В дальнейших тезисах выступления Ибн. Ахтямов фактически повторил основные программные решения III Всероссийского мусульманского съезда, потребовав религиозную автономию и «самостоятельность в области культурно-просветительской деятельности», отмену цензовой системы в местном самоуправлении. Его тезис о том, что «только путем самобытного развития мы сможем достичь уровня культуры, который необходим для граждан современного государства» носил центральный характер[15].

В феврале 1914 г. при мусульманской фракции состоялось первое общероссийское совещание либеральных мусульманских лидеров, на которое прибыли, в частности, И. Гаспринский, А.-М. Топчибашев и Ф. Карими. Представители Казани отсутствовали. Лидеры «Иттифака» решили сконцентрировать деятельность на реформе Духовных собраний. Правительство намечало его ревизию, и лидеры мусульман надеялись на то, что ОМДС будет превращен в достаточно автономный орган, обладающий, в частности, правом выдачи дипломов учителям.

15–25 июня 1914 г. в Петербурге состоялся IV Всероссийский мусульманский съезд. Делегаты-татары представляли все основные городские центры. На съезде присутствовали лидеры казахов (А. Букейханов), крымских татар (М. Давидович) и азербайджанцев (А.-М. Топчибашев). Основной акцент съезд сделал на реформе Духовных собраний. По докладу С. Максуди было принято постановление о выборности духовенства, передаче контроля над всеми школами, их программой и составом преподавателей в руки Духовных Собраний. Было отклонено предложение С. Максуди о создании всероссийского духовного учреждения и избрании Раис аль-улама, в соответствии с решениями III Всероссийского мусульманского съезда. Решения IV съезда также остались нереализованными. Попытки С. Максуди добиться принятия на съезде какой-либо политической программы не имела результата[16]. Съезд отказался принять решение о восстановлении партийных структур «Иттифака», то есть показал неспособность мусульманской элиты России перейти от культурно-просветительному к политическому движению. Вне сферы просвещения произошло достижение консенсуса только по вопросу частичной реформы духовных учреждений на местном уровне. Это бессилие привело к ориентации молодого поколения у азербайджанцев и крымских татар на Турцию, а у татар на концентрацию внутри своего этноса.

После смерти И. Гаспринского его идеи о единстве тюрок России были сохранены в первую очередь братьями Максуди. Перед смертью И. Гаспринский вызвал А.-Х. Максуди к себе и передал ему все документы «Иттифака». Главным пунктом завещания И. Гаспринского было распространение просвещения. Татарская элита Казани, чьим основным политическим лидером был С. Максуди, оказалась в стороне от процесса деятельности мусульманской фракции Думы.[17]

В целом, в IV Думе наблюдается спад активности мусульман-депутатов, так как они не видели смысла в декларациях. Следующее заявление фракция сделала в связи с началом I мировой войны. Председатель фракции К.-М. Тевкелев утверждал: «Мусульмане Российской Империи считали и считают себя русскими гражданами не только тогда, когда добиваются прав, но и тогда, когда им приходится исполнять обязанности перед родиной»[18].

Татарская элита надеялась на то, что мусульмане, проливавшие кровь на фронте, получат равноправие. 20 июля 1915 г. К.-М. Тевкелев от имени думских представителей латышей, литовцев, эстонцев, армян, евреев и мусульман заявил: «Мы выражаем... глубокую уверенность, что в деле отражения врага и победы над ним одним из главных условий успеха является подъем духа в среде населяющих Россию народов, и возможность свободного приложения для каждого из них своих сил на общее дело борьбы с врагом, и что такое положение может быть лучше всего достигнуто, при обеспечении входящим в состав России народностям гражданского и национального равноправия». Заявление было отклонено 190 голосами против 162. Оно стало последней реальной попыткой компромисса нерусских народов с думским большинством[19].

Начавшаяся мировая война дала новый импульс для объединения мусульманских политических лидеров. Они решили создать центр, объединяющий все тюркские регионы России – бюро мусульманской фракции. Основным инициатором выступил редактор газеты «Суз» Г. Исхаки. Члены бюро должны были помогать фракции в вопросах координации деятельности мусульман России[20].

В 1915 г. муфтием ОМДС был назначен Мухаммад-Сафа Баязитов. Годом ранее члены фракции К.-М. Тевкелев, Ибн. Ахтямов, многие видные национальные деятели, оценили деятельность С. Баязитова и его партии «Сырат уль-мустаким» следующим образом: «Сырат мостакым» по своему духу и своей цели является истинной копией русской черносотенной партии... Мусульмане кроме вреда от него ничего для себя не увидят»[21]. В результате, если ранее ОМДС рассматривалось национальными лидерами скорее как нейтральный орган, то после назначения М.-С. Баязитова они начали ориентироваться на создание светского общенационального органа, не связанного с ОМДС. В начале 1916 г. в Петрограде состоялось совещание, принявшее решение о создании бюро при мусульманской фракции. В бюро должны были войти представители Казани, Оренбурга, Москвы, Астрахани, Троицка и Челябинска. Реально у татар в нем были представлены Казань, Оренбург и Уфа. Бюро приняло на себя роль информационного и координирующего центра мусульман России. Фракция и бюро все более воспринимали себя единственными законными представителями мусульман России[22]. В конце 1916 г. мусульманская фракция выступила в поддержку Прогрессивного блока в его противостоянии с правительством 74.

III и IV Госдумы не признали равноправия мусульман России и не приняли законов, обеспечивающих функционирование государственной школы на родном языке. В 1907–1917 гг. правительство не провело реформы Духовных собраний. Такое развитие событий вызвало недовольство практически у всего либерального и социалистического спектра татарского общества и, особенно, у молодежи. Назначение муфтием М.-С. Баязитова парализовало единственный официальный канал для отношений между татарами и царской администрацией. Татарская элита начала поддерживать те силы в российском обществе, которые стремились к свержению самодержавия. При этом либералы ориентировались на «Прогрессивный блок», а социалисты были сторонниками своих российских соратников.

 

Выработка татарской идентичности

Проанализировав борьбу татар за признание школы на родном языке на государственном уровне как общенационального института, остановимся на внутренней реформе татарского языка, складывании национальной литературы и культуры, системы образования и последовавшими изменениями национального самосознания.

В докладе Казанского Комитета по делам печати за 1908 г. утверждалось: «Казань... является центром просвещения мусульман всей восточной России: татары всего Поволжья именно от Казани ожидают решения или освещения многих вопросов их культурной и религиозной жизни»[23]. В отчете Главного управления по делам печати «Мусульманская печать России в 1910 году» была отмечена культурно-просветительская доминанта национального движения в период послереволюционных репрессий. Предпринимались усиленные меры по унификации татарского языка и введению его в школы: «упрощенный «тюрки» постепенно входит, прежде всего, в обиход начальной школы, где в некоторых учебных хрестоматиях он уже называется языком «материнским». В 1910 г. происходит структурный перелом, когда светская литература составила более половины номенклатуры и тиража названий[24].

1900-е гг. стали периодом расцвета литературы, выходившей на диалекте казанских татар, который все более приобретал черты полноценного литературного языка. Роль Казани, как исторической столицы нации, получила оформление и в литературе. В 1910 г. в хрестоматии «Ени кыйраат» («Новое чтение») Г. Тукай в тексте «город Казань» писал, что «этот город был столицей нашего ханства три с половиной века назад. Теперь Казань – это центр науки, создания книг и книгопечатания. Г. Тукай утверждал, что все российские мусульмане ждут почина казанцев для начала больших дел.

Казань, в глазах Тукая, одновременно и сакральная Родина, и источник современного развития. Он призывает, чтобы такое положение сохранилось навсегда. Реальная Казань приобретает сакральные мифологические черты вечной столицы татарской нации. Г. Тукай предлагает новую для татар концепцию исторической родины или колыбели, первым провозглашает такой Священной Родиной город Казань. Следует отметить, что поэт внедряет эту идею в хрестоматии по родной словесности, то есть в первой книге (после букваря) для татарских детей[25]. В следующей хрестоматии «Мектебте милли эдэбият дэреслэре» («Уроки национальной литературы в школе, 1911) Тукай собирает произведения современных ему литераторов и общественных деятелей[26]. Наряду с художественными текстами на татарском она содержит художественные, исторические и богословские произведения на тюрки Г. Баруди, Г. Ибрагима, З. Биги и других авторов.

С 1911 г. начинается рост внимания к литературе и языкознанию не всех тюрок, а только татар в трудах Г. Ибрагимова по татарской грамматике и морфологии и Дж. Валиди по татарской литературе. Лозунгом молодого поколения деятелей просвещения было создание литературы на языке, понятном всем слоям населения. Так как просвещение оставалось единственной сферой для общественной деятельности, то молодое поколение концентрируется на деятельности в медресе и на издании учебной литературы.

В 1913 г. татаристское направление получает теоретическое обоснование и в исторической науке. Г. Баттал в статье «Определение нации» указывает, что татары являются отдельным народом, образовавшимся из волжских булгар и пришедших из Азии татар в XV веке. Основателями татарской традиции он называет Ш. Марджани – в истории и К. Насыри – в языкознании, критикует мнения И. Гаспринского и А.-Х. Максуди о единой грамматике, лексикологии и морфологии тюркского языка. Татаристское движение выкристаллизовывается из общетюркского. Разгром тюркистского движения, изгнание с политической арены его лидеров, атмосфера постоянных политических репрессий, особенно в 1908 г. и 1911г., усиливает роль молодого поколения и социалистов. Преобладающую роль в нем из представителей национальной элиты заняли светские деятели, получившие образование в джадидских медресе и светских учебных заведениях. Идея религиозной автономии мусульман России, особенно после смерти И. Гаспринского в 1914 г., сменяется идеей культурно-национальной автономии тюрко-татар, идея конституционной монархии – идеей республики. Возникает «татаристское движение», группирующееся в медресе «Галия» в Уфе (во главе с его завучем Г. Ибрагимовым), вокруг журнала «Анг» в Казани, в кружке «Татар учагы» в Петрограде и в целом среди молодежи русских учебных заведений. Все эти группировки представляют социалистический, а не либеральный спектр национального движения[27].

Попытки либеральных мусульманских лидеров и депутатов Государственной думы в начале 1910-х гг. добиться признания статуса мусульманской общеобразовательной школы не воспринимались правительством. Обыски, высылки или даже непродолжительный арест превращали зачастую весьма умеренных людей в неблагонадежных, а значит и радикалов. Вместо либерала И. Гаспринского кумирами молодежи становились их же ровесники от Г. Исхаки до Г. Ибрагимова. Молодые татарские учителя, в большинстве своем не имевшие официально признанных дипломов, периодически арестовывались и изгонялись, джадидские школы закрывались. Особенно тяжелым было их положение в том случае, если они не находили общий язык с консервативно настроенными главами прихода. Последние сами вызывали полицию для борьбы с конкурентами. Аресты и обыски в медресе также негативно воздействовали на учащихся. В результате с расширением числа джадидских школ появилась стабильная группа молодых учителей, недовольных существующими порядками. Именно она станет в дальнейшем одной из основных опор социалистического движения в 1917 г. С 1910 г. начинается массовое изгнание татарских мугаллимов из Степей и Туркестана. В ответ на требования о принадлежности учителя к конкретной этнической группе татарские медресе, особенно «Галия», увеличивают прием шакирдов нетатар.

Устранение Г. Баруди и братьев Буби от руководства медресе резко повысило роль З. Камали – ректора уфимской «Галии». Он не принадлежал к числу деятелей революции 1905–1907 гг. В 1915 г. З. Камали потерял поддержку попечительского совета медресе, который обвинил его в превращении медресе в учительскую школу. Завучем медресе стал Г. Ибрагимов, который начал активно заниматься пропагандой идей самостоятельности каждого из тюркских народов России. З. Камали также выступил сторонником татаристской линии. В его медресе впервые были созданы автономные организации казахов и башкир и их журналы. Линия З. Камали и Г. Ибрагимова была характерна для национальных активистов, выросших после разгрома общетюркского движения. Выходцы из низших слоев буржуазии и духовенства, а то и крестьян, они были настроены на принятие русской культуры и лояльности российскому государству.

«Галия» фактически превратилась в светский учительский институт. В 1914 г. религиозным предметам в ней отводилось 28,2% времени. Обучение в медресе было платным и составляло 60 рублей[28]. В лице «Галии» возникла школа для средних и низших слоев буржуазии, отличная от общетюркской школы, руководимой сторонниками и лидерами «Иттифака». Влияние «Галии» усиливалось тем, что социалисты после 1907 г. утратили все свои печатные издания, а значит, и возможность пропагандировать свои взгляды на общенациональной арене[29].

В 1912–1913 гг. после смерти П.А. Столыпина наступает период определенной политической либерализации. Из ссылки был возвращен ряд татарских лидеров. Было получено разрешение на издание газеты «Иль» («Страна») в Петербурге, газеты «Кояш» («Солнце»), журналов «Анг» («Сознание») и «Сюембике» в Казани. За исключением первого издания, они все сконцентрировались на татарских проблемах. С этого периода и до победы большевиков радикальные и социалистические татарские политические деятели получили постоянную трибуну для своих взглядов.

С 1912 г. в татарских средствах массовой информации развернулась крупнейшая теоретическая дискуссия, посвященная национальной принадлежности татарского народа и сформулированная, как «тюрки или татары». Наиболее характерным моментом этой дискуссии был тот факт, что большинство поколения, выросшего до начала революции 1905–1907 гг., и большая часть поколения, вступившего в общественную деятельность в период революции, придерживалось тюркской национальной общности. Поколение же, начавшее общественную деятельность после поражения революции 1905–1907 гг., практически полностью состояло из сторонников татарской общности. Смерть И. Гаспринскиого, эмиграция ряда виднейших сторонников тюркизма в лице Ю. Акчуры, А. Агаева и других, разрыв отношений между Россией и Турцией в период I Мировой войны, естественно, укрепили позиции молодого поколения татаристов.

В конце 1913 г. «Анг» поместил анкету для молодежи, посвященную перспективам развития татарской нации. В своей анкете Г. Шараф утверждал: «Национализм, как в настоящей жизни народа, так и в истории имел громадное значение: процветание или падение государства в большинстве случаев происходило от процветания или падения национальных чувств». Об ориентации татар он придерживался следующего мнения: «мы – татары, мы – северные тюрки, мы – тюрки, мы приняли религию Ислама, находимся в подданстве России... Национализм должен принудить быть, прежде всего, татарином... и только после этого... вообще человеком». Г. Шараф рассматривал национализм как массовое движение, объединяющее всех членов нации. Принадлежность к нации не должна была сводиться ни к религиозной, ни расовой, ни государственной принадлежности. Национальная принадлежность должна превалировать над всеми ими.

Для нового поколения характерным также было отсутствие реальных ориентиров развития. Г. Губайдуллин откровенно писал: «Будущее своей нации лучше всего сказано в «Корабле» Дэрдменда:

Какие дороги, какой омут,

Жизни, требуя, нас тянут»[30].

Позиция Г. Губайдуллина показательна для настроений образованной татарской молодежи тех дней. Распад общероссийского мусульманского движения, рост правых и черносотенных сил в России, ожидание Мировой войны угнетающим образом действовали на общественную атмосферу.

В период 1907–1916 гг. происходит преимущественное развитие татарской джадидской школы. Образование в средних и высших русских учебных заведениях, особенно в период I мировой войны, привело к созданию новой светской элиты. Общетюркское движение и язык «тюрки» все более утрачивали свои позиции перед татарским языком. Печать и книги на татарском языке проникли в каждый татарский аул. Новое поколение нации, вышедшее из джадидских мектебов и медресе и светских школ – дети духовенства, учителей, мелкой и средней буржуазии, усилило свою одновременно российскую и татарскую самоидентификацию, которая определила их деятельность в последующие годы.

После начала I мировой войны татарское общество в целом лояльно отнеслось к своему общегражданскому долгу. Элита рассматривала вступление Турции в войну как признак неспособности ее руководства оценить геополитическую обстановку. Для буржуазии война обозначала получение сверхприбылей.

Общая усталость от войны в 1916 г. стала все более проявляться в различных слоях татарского общества. Для старшего поколения интеллигенции война обозначала невозможность контактов с Европой, отсутствие экономических и культурных контактов с Турцией и другими мусульманскими странами, прекращение поездок в хадж. Для молодого поколения преподавателей, значительная часть которых получила образование в турецких владениях, война обозначала разрыв контактов с турецкими коллегами, невозможность получать учебную литературу, прессу. Лица, получившие образование в Турции, находились под подозрением властей. В этих условиях российское образование стало превращаться в единственно возможный вариант. Ориентация на российские реалии все более требовала отхода от духовной общемусульманской и тюркской культуры к светской российской и татарской культуре и образованию.

В 1915 г. студенческой интеллигенцией Петрограда (Галимджан Шараф, Ильяс и Джигангир Алкины и Султанбек Мамлиев) создается общество «Татар учагы» («Татарский очаг»), взявшее за основу деятельность «Тюркского очага» Ю. Акчуры и ставящее своей целью рост политической культуры татарской нации и ее модернизацию. Все они, кроме Г. Шарафа, были призваны в армию и впоследствии оказались ключевыми фигурами в объединении мусульманских воинов и создании Харби Шуро. Впервые лидеры «Татар учагы» публично высказали свои позиции в начале 1917 г. в ходе дискуссии о проблеме реформы татарского алфавита. Молодежь заявила, что в дискуссии о существовании тюркской или татарской нации, они, выражая мысли всего юного поколения, целиком находятся на стороне существования отдельного татарского народа и полноправного татарского языка. Этот язык должен официально употребляться в судах и официальных учреждениях на местах. Последний тезис не оспаривал ни один из представителей либералов[31].

 

Таким образом, в 1908–1916 гг. происходит распад единого движения и общности российских мусульман на отдельные этнические групп и их движения. Социалистическое движение становится основным идеологическим направлением среди молодой светской интеллигенции. Оно выдвигает лозунги создания собственной элиты, языков, литературы и исторических концепций этих этносов. Общественное движение вновь переходит от политических к просветительским формам. При этом национальная элита в основном расширяется за счет учителей джадидских школ и медресе. Русскоязычное образование, участие в органах самоуправления, служба в армии военного времени стали показателями, объединяющими большинство общественных лидеров и активистов в возрасте моложе сорока лет. Осознание татарской этнической и российской гражданской идентичности являлись логичным результатом возрастания значения светского фактора. Татарское общество к 1917 г. не имело ни автономии, ни партий, ни профсоюзов, ни влиятельной парламентской фракции, ни общенационального печатного органа.

Почти одновременные начало I Мировой войны и смерть Исмагила бея Гаспринского обозначали для российских мусульман завершение надежд на единство либеральной Европы (включающей Россию) и единство российских мусульман. Символический капитал тюркистской интеллигенции, воплощенный в фигуре И. Гаспринского, был во многом потерян. Культурный и символический каптал все более концентрируется в руках татаристской интеллигенции и улемы, воплощенной в тандеме З. Камали и Г. Ибрагимова. Экономический капитал переходит к попечительским советам и правлениям благотворительных обществ, все более разделяющихся по региональному признаку. В Уфе, из-за неудач в земской и парламентской деятельности, мурзы утрачивают символический капитал в пользу вышеупомянутого тандеме З. Камали и Г. Ибрагимова. Переход национального офицерства на сторону татаристов резко увеличивает их конкурентные возможности на общетатарской арене. Ожидание надвигающейся социальной революции и поражения России в Мировой войне способствуют перегруппировке тюркистской и татаристской элит, каждая из которых готовится вступить в борьбу за политический капитал и контроль над национальными институтами на татарском и региональном уровнях.…

 

3.2 Общественное движение и деятельность органов национальной автономии в 1917–1918 гг.

Новая национальная элита в 1917–1918 гг.

Татарская нация в марте 1917 – апреле 1918 гг. (в период между Февральской революцией и установлением большевистского контроля над Волго-Уральским регионом) прошла путь от установления татарской национальной идентичности и создания органов национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири к провозглашению территориальной автономии. При этом группы элиты и движения различных слоев татарского общества зачастую вели отличную друг от друга политику. Поэтому для понимания достигнутых татарским обществом результатов сделаем акцент на двух основных формах национального развития: эволюции общественно-политического движения и формировании автономных органов[32].

К марту 1917 г. у татар светская элита преобладала над конфессиональной, что привело к созданию национально-культурной, а не религиозной автономии. Внутри светской элиты основная борьба за пути развития нации шла между тюркистами и татаристами.

В 1917–1918 гг. в национальном политическом движении мы можем выделить три основные группы, ограниченные возрастными рамками:

1.         Старшее поколение, обычно в возрасте более 50 лет:

а) Духовенство, составившее руководство Диния Назараты, зачастую суфии.

б) Буржуазия, составившая руководство Малия Назараты, в основном лидеры традиционных общин диаспоры.

в) Служилые мурзы и светская интеллигенция донационального периода. Группа, не сыгравшая большой роли.

2.         Среднее поколение: 30–50 лет (в основном 35–40 лет) – «поколение Гаспринского». Выходцы из семей национальной элиты, особенно духовенства, обладавшие, как правило, высшим светским образованием, полученным после среднего религиозного образования в кадимистских медресе. Они составили костяк органов национально-культурной автономии в лице «Милли Идарэ» (Национальном управлении)[33], местных «Милли Шуро» и фракции «тюрекчеляр» (тюркистов) в Миллет Меджлисе (Национальном собрании)[34] и по политической ориентации представляли национальных либералов и умеренных социалистов. Представлено, в основном, светской элитой.

3.         Младшее поколение: 20–30 лет (в основном 20–25) – «поколение послереволюционной эпохи». Преимущественно выходцы из семей средних слоев. В основном представители учительства, получившие образование в новометодных медресе, а также светская интеллигенция, получившая исключительно русскоязычное образование. Процент русскоязычного образования неуклонно повышается с уменьшением возраста. Практически никто из них не имел законченного высшего образования. По политической ориентации – умеренные и левые социалисты («татаристы» и большевики). В Миллет Меджлисе они составили фракцию «татарчылар» («татаристы»).

Здесь необходимо выделить три группы татаристов, каждая из которых претендовала на доминирование в Идель-Урал Штате.

а) Радикальная светская интеллигенция (уфимские левые эсеры – группа Галимджана Ибрагимова и Мусульманский Социалистический Комитет).

б) Учащаяся молодежь, в том числе призванная в армию (Харби Шуро).

в) Военные из низших слоев (левая часть Харби Шуро и большевики).

В силу преобладания сельского населения у татар наиболее распространенной идеологией оставался аграрный социализм, поддерживаемый преимущественно учительством и военными. В 1917–1918 гг. в татарском обществе не сформировался сколь либо значительный лидер либерального направления. Социал-демократических убеждений придерживались, как правило, выходцы из семей светской интеллигенции и частично буржуазии, уроженцы больших городов. Выходцы из семей крестьянства и пролетариата не сыграли сколь либо значимой роли. Эти группы населения фактически не имели собственных организаций, кроме как на местном уровне. 1917–1918 гг. характеризуются контролем среднего поколения над общенациональными организациями и низкой политической активностью буржуазии, сосредоточившейся на деятельности местных национальных фондов. Старшее и среднее поколение, как правило, занявшее место лидеров общественного движения в 1900-е гг., сконцентрировалось с марта 1917 г. на деятельности общенациональных органов, взяло их под свой контроль и не стало создавать партийные структуры. Наоборот, младшее поколение стремилось к созданию политических автономных организаций.

Мы проанализируем три основные политические группировки: уфимские левые эсеры – группа Г. Ибрагимова, Мусульманский Социалистический Комитет и Харби Шуро. Как и лидеры «иттифакчылар и «тангчылар» в 1905–1907 гг., лидеры этих движений стремились создать свои партийные организации. Отличие заключалось в том, что целью ставился контроль не над политическим движением всех мусульман России, а над татарским политическим движением. Идея территориальной автономии у этих групп сменила идею экстерриториальной автономии. Реально их деятельность ограничивалась рамками одной губернии и преимущественно губернского центра. Уфимские эсеры опирались на мугаллимов, шакирдов и зажиточное крестьянство Уфимской губернии. МСК – на низшие слои интеллигенции и пролетариат русских заводов, преимущественно в Казани. Единственная из них всероссийская организация Харби Шуро – на мусульман-военнослужащих. Лидеры Харби Шуро на местах зачастую вели самостоятельную политику. Несмотря на заявления о представлении ими интересов низших слоев населения, руководство этих трех организаций состояло из светской интеллигенции, вышедшей из среды буржуазии, духовенства и мурз[35].

В 1917–1918 гг. основу татарского общественного движения составили внепартийные формы вначале в лице мусульманских комитетов и бюро, а затем Милли Шуро и Милли Идарэ.

 

Общественное движение между Февралем и Октябрем 1917 г.

В Казани в феврале 1917 г. «прогрессивная группа» (то есть национальные либералы) выдвинула список из 16 кандидатов на выборах в городскую думу. Состав списка показывает абсолютный перевес либеральной светской элиты, как правило, периода российской революции 1905–1907 гг., и преобладание буржуазии среди городских деятелей Казани.

Сразу же после Февральской революции 1917 г. мусульмане стали проводить митинги, составлять петиции и организовывать комитеты. Первым теоретическим откликом на революцию стала статья С. Максуди «Наши задачи при современном политическом положении», опубликованная 4 марта 1917 г. в газете «Вакыт». Политик утверждал, что необходимо четко разработать требования, которые нация должна предъявить новому правительству; достижение этих требований возможно только собственными усилиями. Следует сотрудничать с новым правительством и помогать его органам на местах, стараясь обеспечить в них максимальное представительство мусульман. Для достижения вышеупомянутых целей необходимо провести совещание при фракции в Государственной думе и ее бюро. С. Максуди призвал российских мусульман к национальному единству, нахождению нацией единого пути для скоординированных действий.

С 6 марта 1917 г. в Казани начинаются собрания мусульманской элиты. Вначале происходит собрание молодежи (учащаяся молодежь и молодые учителя), и параллельно организуются и ветераны революции 1905–1907 гг. 7 марта в Большом театре Казани собираются представители студенческой молодежи, интеллигенции и буржуазии. Здесь создается Временный мусульманский комитет, который провозгласил основными задачами исследование потребностей мусульман, организацию их сил на единых позициях и подготовку к Учредительному собранию. М. Вахитов отказался войти в Комитет, что стало прецедентом неучастия левого социалиста в общенациональном комитете.

12 марта 1917 г. окончательно складывается руководство Казанского мусульманского комитета (КМК). Его председателем становится былой «тангчы» Ф. Туктаров, личный оппонент М. Вахитова. Члены представляют военных, буржуазию, Общество учителей, учительниц, духовенство. В Петроград в бюро мусульманской фракции командируются С. Максуди, С.-Г. Алкин и Г. Казаков. КМК избирает членов в Исполнительный комитет Казанского Совета. 19 марта Комитет образовывает комиссии: финансовую, юридическую, информационную и газетную, начинается посылка агитаторов по уездам. 9 апреля 1917 г. КМК сосредоточил внимание на организации национальных воинских частей и «Милли Сермая» (Национальная Казна) и кооптации членов в Исполком Казанского Совета [36].

В первые послереволюционные дни во всех основных населенных пунктах с татарским населением были созданы мусульманские комитеты и бюро, как общенациональные органы, объединявшие представителей всех социальных групп. Либеральное, умеренное социалистическое и левое социалистическое крылья этих комитетов сконцентрировались на политическом развитии татар, культурно-просветительской деятельности, создании основ культурно-национальной и религиозной автономии. Руководящую роль в этих органах заняла светская интеллигенция в лице лидеров периода российской революции 1905–1907 гг., как либералов (С. Максуди, Ф. Карими), так и умеренных социалистов (Г. Исхаки, Г. Терегулов). Мусульманские комитеты и бюро, в основном являлись общенациональными, а не политическими органами (за исключением Казани и Уфы с их сильными национальными социалистическими традициями). Кроме М. Вахитова, в состав комитетов вошли все социалисты.

Мусульманская фракция уже в марте 1917 г. потребовала включения в состав Министерств Внутренних Дел, Юстиции, Военного людей, знающих обычаи и общественную жизнь мусульман, то есть введения представителей мусульман в исполнительную власть[37]. Среди татарского общества практически не наблюдается случаев сопротивления политике Временного правительства.

17 марта 1917 г. в Петрограде из членов бюро при мусульманской фракции и прибывших с мест делегатов образовывается Временное Центральное Мусульманское бюро под председательством А. Цаликова с целью подготовки к общероссийскому съезду и координации действий[38]. 23 марта в газете «Кояш» была опубликована статья С. Максуди «Как собрать национальный съезд?», в которой говорилось о созыве общенационального съезда в Уфе при ОМДС для превращения его в «религиозный и национальный центр». Сам съезд должен был носить всероссийский характер, но «представители мусульман Внутренней России составят на этом съезде большинства». С. Максуди выступал за реализацию решений III Всероссийского мусульманского съезда 1906 г. Он призывал к повсеместной организации собраний и созданию местных бюро. С. Максуди обвинял бюро фракции в неактивной позиции по подготовке съезда[39].

К апрелю 1917 г. из представителей регионов был создан координирующий орган мусульман России – Центральное Мусульманское бюро, где большинство составили татары. 8 апреля 1917 г. оно в Петрограде объявило о созыве съезда мусульман России 1 мая 1917 г. в Москве. Основными вопросами повестки предстоящего съезда были объявлены способ управления государством, национально-культурная автономия, выборы в Учредительное собрание, отношение к войне, создание Всероссийского мусульманского Совета. Решение о включении в повестку съезда рабочего и земельного вопросов было принято в последний момент большинством в четыре голоса. Земельный вопрос рассматривался, прежде всего, как восстановление собственности мусульман на конфискованные земли Крыма, Кавказа, Туркестана и Казахстана. Проблематика рабочего вопроса не обсуждалась. В отношении к войне была поддержана резолюция Петроградского Совета. Бюро заняло антикадетскую позицию, в связи с политикой партии, претендующей на присоединение к России черноморских турецких проливов, и склонялось к поддержке российских социалистов[40].

Принцип избрания делегатов на I Всероссийский мусульманский съезд в Москве гарантировал преобладание городов над сельскими районами и образованных слоев над малообразованными. По сходному принципу избирались и делегаты в органы местного самоуправления.

Представители кружка «Татар учагы» предложили вначале провести съезд татар, на котором бы рассматривались вопросы национальной автономии и общественно-политические требования. Деятели кружка утверждали, что жизненные условия, требования и культура различных тюркских народов настолько отличны, что каждый из них может иметь только самостоятельные автономные органы. За всероссийским съездом они оставляли принятие общей программы, уже утвержденной на национальных съездах. 4 апреля 1917 г. на заседании Казанского мусульманского комитета предложение «Татар учагы». На Уфимском губернском мусульманском съезде З. Камали, Г. Ибрагимов и Г. Баимбетов также предложили провести съезд мусульман Внутренней России до созыва Учредительного собрания. Инициативу проведения съезда в Казани поддержали мусульманские комитеты и бюро Нижнего Новгорода, Зайсана, Царицына, Бузулука и даже Баку. Окончательное решение о созыве только общероссийского съезда было принято бюро в Петрограде.

I Всероссийский мусульманский съезд в мае 1917 г. проходил на деньги, и во многом под контролем татар. На московском съезде татары составили большинство в ключевых комиссиях съезда. Такое превалирование татар, по образцу всероссийских мусульманских съездов 1905–1906 гг. и 1914 г., вызвало сопротивление большинства представителей других народов, выступавших за преобладание интересов каждой из этнических групп над общими интересами мусульман России. Фактически социалистическое большинство съезда оказалось в союзе с консерваторами в стремлении не допустить создания эффективных общероссийских органов. На этом съезде был положен конец идеям политического, административного и экономического единства мусульман России, то есть классического либерализма и мусульманской тюркской нации, разработанных И. Гаспринским и его соратниками. На съезде победила идея не единой нации мусульман России, а создания отдельных наций из основных этнических групп. Благодаря этому, все резолюции съезда, за исключением резолюции о типе автономии, фактически еще на съезде превратились в декларации, не имеющие механизма реализации. А. Цаликов не сумел обеспечить большинство сторонников экстерриториальной автономии на съезде. Вопрос о власти был изъят с общероссийского уровня и перешел на уровни отдельных этнических групп[41].

Наиболее квалифицированную оценку такому положению дал Г. Ибрагимов, оказавшийся не в состоянии учесть выделения только такой этнической группы, как башкиры. Он утверждал, что единство мусульманских народов должно быть политическим и экономическим, но не религиозным и культурным. Г. Ибрагимов призывал к созданию пяти отдельных штатов: Казахстана, Кавказа, Туркестана, Татарстана и Крыма[42].

Таким образом, в мае 1917 г. в Москве на I Всероссийском мусульманском съезде единству российских мусульман был нанесен двойной удар: один со стороны консерваторов и части социалистов, провозгласивших территориальную автономию и создавших чисто декларативный Всероссийский Милли Шуро (Национальный Совет), другой со стороны социалистов, так как их резолюции о равноправии женщин и земельном разделе (социализации земли) укрепили консерваторов Кавказа и Туркестана в желании изолироваться от мусульман центральных районов.

Большинство татар считали невозможным воссоединение разрезанных по разным губерниям и заселенных русскими территорий. Ф. Карими предсказывал, что татары окажутся в меньшинстве во всех штатах и тогда «права мусульман будут рассматриваться в парламенте своего штата, и из-за того, что они там будут в меньшинстве, не будут в состоянии их защитить». Мусульмане проведут меньше депутатов и в федеральный парламент.

На съезде были созданы представительный (Мэркэз Милли Шуро – Центральный (Всероссийский) Национальный Совет) и исполнительный (Исполнительный комитет Милли Шуро – Искомус) органы мусульман России во главе со сторонниками экстерриториальной автономии А. Цаликовым и Г. Исхаки соответственно.

25 июня 1917 г. на заседании Мэркэз Милли Шуро С. Максуди призвал его членов «подчиняться постановлениям образовавшего его мусульманского съезда» и встать над интересами отдельных этнических групп во имя общих интересов мусульман России. Этот тезис С. Максуди сразу же подвергся критике лидером Харби Шуро И. Алкиным. Таким образом, даже среди представителей татар не имелось единства по поводу деятельности Милли Шуро. Представители других мусульманских народов фактически игнорировали его работу. В период правительственного кризиса в июле 1917 г. Искомус выступил с инициативой введения мусульман в правительство. Временное правительство отклонило это предложение. В итоге, Искомус превратился фактически в представительство автономных татарских органов при центральных органах власти.

Единственным реальным актом Искомуса было решение о способе проведения выборов на II Всероссийский мусульманский съезд в Казани. По нему большинство делегатов выбирались губернскими мусульманскими совещаниями из представителей уездных комитетов. В отличие от Московского съезда, где было значительным представительство городов и учащейся молодежи, большинство на Казанском съезде получили представители сельских районов, что определило относительный консерватизм съезда.

Казанские съезды июля 1917 г. и создание правительства культурно-национальной автономии сформировали татарскую доминанту национального движения. Лидеры национальных либералов и умеренных социалистов получили практически полный контроль над «Вакытлы Милли Идарэ» (Временным Национальным Правительством) и сконцентрировались на управлении, а не на политической деятельности.

До Корниловского мятежа большинство мусульманских избирателей Казани придерживались позиций КМК. 11–12 августа 1917 г. все национальные организации Казани единым списком участвовали в выборах в Казанское губернское Милли Шуро. В список вошли КМК, Харби Шуро, МСК, Общество духовенства, Бюро приказчиков, Общество учителей, Общество женщин, Бюро мусульманских рабочих Ягодной Слободы, Адмиралтейская организация рабочих, профсоюзы. Наиболее показательным в этом списке явилось полное отсутствие татарской буржуазии, особенно буржуазии крупной. Фактически ее единственными органами являются национальные фонды и Малия Назараты. Пролетариат представлен лишь организациями рабочих предприятий, имевших нетатарских владельцев.

После разгрома Корниловского мятежа и начала большевизации Советов в сентябре 1917 г. наступает раскол между центристским и левым социалистическим движениями, сопровождающийся радикализацией низших слоев населения. В октябре 1917 г. на выборах в Казанскую городскую думу объединенный список МСК, Харби Шуро, Общества приказчиков и Общества солдаток получили 11 мест, список КМК – 6. С. Максуди был избран в Думу отдельно от списка КМК. МСК, уфимские левые эсеры, татаристы в КМК и Харби Шуро – сторонники территориальной автономии составили единый список социалистов-татаристов (список № 2 – татарчылар) на выборах в Миллет Меджлисе. Только создание советского Мусульманского Комиссариата и вхождение в него лидеров МСК и уфимских левых эсеров в январе 1918 г. разделило татаристов[43].

 

Выбор татарской элитой путей развития нации в первые месяцы Советского режима

После прихода к власти большевиков 12 ноября 1917 г. в Казани по инициативе Харби Шуро и под председательством И. Алкина прошло второе заседание национальных организаций при участии Харби Шуро, губернского Милли Шуро, Общества Духовенства, МСК, мусульманской фракции губернского Совета, Центрального и Казанского бюро Всероссийского Союза учителей, Комитета солдаток. И. Алкин заявил, что «сейчас в России нет правительства», поэтому «нам нужно создать Федерацию народов Поволжья». Большевик К. Якуб поддержал его. Член МСК М. Султан-Галиев и член КМК А. Мустафа призвали признавать власть Советов до Учредительного собрания. Заседание приняло резолюцию, выработанную губернским Милли Шуро. Оно решило рекомендовать перевести Миллет Межлисе в Казань, передать ему функции Учредительного собрания татар и провозгласить на его сессии территориальную автономию[44]. Таким образом, даже после Октябрьской революции лидеры всех национальных организаций Казани признавали за Миллет Меджлисе и Учредительным собранием роль соответственно национального и всероссийского парламентов.

Между Октябрьской революцией 1917 г. и разгоном Учредительного собрания мы наблюдаем определенный дуализм мусульманских социалистических организаций по отношению к вопросу о власти в России. С одной стороны, они поддержали переход власти в руки правительства, созданного из представителей Советов как в центре, так и на местах. С другой стороны, они рассматривали Учредительное собрание как представительный и законодательный всероссийский орган. Ни одна из трех групп не поддерживала идею чисто большевистского правительства. М. Вахитов и военный ахун Казанского гарнизона Г. Багаутдинов, представлявшие МСК и Харби Шуро соответственно, покинули Казанский Временный Революционный штаб в знак протеста против отказа большевиков создать единое социалистическое правительство. Уфимские левые эсеры также не вошли ни в один большевистский орган. Отметим, что губернские Советы в Казанской и Уфимской губерниях контролировались левыми эсерами. Все эти группы приняли участие в выборах в Миллет Меджлисе и до разгона Учредительного собрания принимали формулу о нем как всероссийском парламенте и Миллет Меджлисе как общенациональном парламенте. Не будучи избранными в состав коллегий Милли Идарэ, они пришли к компромиссу с большинством, когда оставили Милли Идарэ и его антисоветских антибольшевистских лидеров как руководителей национально-культурной и религиозной автономии, а сами взяли под контроль Коллегию по осуществлению Урало-Волжского Штата (КУВШ) и подчинили ей Харби Шуро.

Таким образом, между Октябрьской революцией и расколом на II Всероссийском мусульманском военном съезде в феврале 1918 г. существовало определенное единство социалистического лагеря у татар. Его основной целью было провозглашение Идель-Урал Штата силами КУВШ.

 

Новое поколение социалистов в борьбе за власть

Рассмотрим все татарские политические группировки, стремившиеся преобразоваться в политические партии в 1917 г., за исключением Татарской Социал-демократической Рабочей партии в Уфе, как организации находившейся под контролем местного комитета РСДРП[45]. Предпосылки для создания единой общенациональной партии имела фракция «тюрекчеляр» (тюркистов – список № 1) в Миллет Меджлисе, к которой преимущественно принадлежали национальные лидеры периода российской революции 1905–1907 гг., включая С. Максуди.

В 1917 г. существовали три основные социалистические группы, стремящиеся структурироваться в партии. Это были Харби Шуро и Мусульманский Социалистический Комитет в Казани и левая фракция Уфимского губернского Милли Шуро – татарские левые эсеры. Характерной чертой всех этих групп была абсолютная организационная самостоятельность и участие в таких общенациональных органах, как местные Милли Шуро и Миллет Меджлисе. Лидеры этих организаций не занимали значительного места в национальном движении периода российской революции 1905–1907 гг., а к 1917 г. их возраст в лучшем случае не намного превышал тридцать лет. Абсолютное большинство из них получили образование в русских школах или реформированных джадидских медресе. При этом Харби Шуро и МСК, чьи лидеры имели целиком светское образование, руководствовались идеями социал-демократии европейского типа, у МСК было заметно влияние идей мусульманского единства. Уфимская группа Ибрагимова, чей костяк состоял из мугаллимов и шакирдов медресе «Галия», представляла собой организацию сторонников аграрного социализма.

Самой умеренной из этих групп был Харби Шуро – Военный Совет. Численность мусульман, главным образом татар, в регулярной армии во время I Мировой войны составляла порядка полумиллиона человек. Характерной особенностью этой группы был возрастной состав. Военнослужащие в силу своего пребывания в армии вынуждены были осваивать государственный язык. Освобождение от воинской службы учителей правительственных инородческих школ и негативное отношение к войне с Турцией привело к низкому проценту татарской интеллигенции в армии. Значительную прослойку среди армейских офицеров-татар составляло национальное студенчество, имевшее низшие офицерские звания. Особенностью I мировой войны было наличие большого количества учебных частей на территории Казанского Военного Округа. Казанский Военный Округ, охватывавший Поволжье и Урал, представлял собой единственную административную единицу, объединявшую почти все татарские территории[46].

Сразу же после Февральской революции идея создания мусульманских частей получила повсеместное распространение. Лидер кружка «Татар учагы» И. Алкин, его брат Дж. Алкин, а позднее члены кружка С. Мамлиев и У. Токумбетов оказались ключевыми фигурами в объединении мусульманских воинов и создании Харби Шуро. 16 марта 1917 г. Казанский Мусульманский Военный Комитет (Харби Шуро) создал президиум во главе с И. Алкиным. 23 марта 1917 г. Харби Шуро принял решение о необходимости создания мусульманских воинских частей.

28 марта 1917 г. Харби Шуро рассмотрел доклад И. Алкина с предложением создать во внутренних губерниях России Татарский Военный Округ. КМВК пришел к решению об организации в губерниях Средней России, имеющих мусульманское население, Татарского Военного Округа. При этом все его руководство, вплоть до командующего округом, должны быть мусульманами. Все мусульмане России направляются на окружной сборный пункт, который посылает их «в части внутри Татарского Военного Округа». Любой офицер из татар «должен иметь возможность отправиться на службу в этот Военный Округ». Официальным языком Округа объявлялся татарский язык. Округ должен был объединить войска всех родов.

Выполнение проекта формирования постоянных национальных воинских частей должно было перевести на другой уровень отношения между центральным правительством и мусульманским населением. Татары получали в лице армии гарантию соблюдения своих прав. С 1915 г. не прекращались межрелигиозные столкновения в Закавказье, Казахстане и части средней Азии. В 1917 г. в стране нарастал хаос, проявившийся в бунтах военных, убийствах офицеров и фактической отмене армейской дисциплины со стороны солдат. Национальные воинские части рассматривались и как прототип местных полицейских сил. Лидеры Харби Шуро представляли собой наиболее светскую часть татарской элиты, получившую русское образование. Национальные воинские части наряду с начальной школой должны были превратиться в инструменты создания татарской гражданской общности, по образцу наций Европы.

30 апреля в Москве началось совещание воинов-мусульман, где был сформирован Временный Центральный Совет во главе с И. Алкиным. I Всероссийский мусульманский съезд подтвердил решения Казанского Харби Шуро и принял постановление о немедленном переформировании армии по национальному признаку и выделении мусульманских частей. В случае отказа Временного правительства, предусматривалось «приступить к образованию отдельных мусульманских войсковых частей явочным порядком», а «воины-мусульмане будут отправлены из мусульманских запасных частей только в мусульманские действующие части».

I Мусульманский Военный съезд в июле 1917 г. избрал постоянный Всероссийский Военный Совет (Харби Шуро) во главе с И. Алкиным. Харби Шуро утвердил свою монопольную позицию представителя интересов мусульманских воинов России. Так как в ходе II Всероссийского мусульманского съезда оформился раскол между умеренной и радикальной частью национального движения, то Харби Шуро и его лидер И. Алкин оставались фактически единственной силой, выступавшей в качестве посредника между обоими лагерями. В целом руководство Харби Шуро на Военном съезде заняло компромиссную позицию, с одной стороны, утвердив аграрно-социалистическую федералистскую программу, поддерживаемую большинством военнослужащих, с другой стороны, выразив лояльность общенациональным структурам в лице Вакытлы Милли Идарэ. Ключевую роль в руководстве Харби Шуро заняли соратники И. Алкина со времен «Татар учагы». В этом проявилось отличие от коллегий назаратов Милли Идарэ, объединивших представителей трех основных национальных групп элиты. Такая ситуация отражала нестабильный характер наличия мусульман в армии в целом. Отсутствие национальных воинских частей и малое количество офицеров кадрового состава являлись главным препятствием существования мусульманских воинов как корпорации. Целью стало не только создание отдельных воинских частей, но и образование Татарского Военного Округа. Съезд принял решение о немедленном создании регулярных и добровольческих мусульманских воинских частей. Предусматривалось, что мусульмане будут служить только в этих частях. Было принято решение идти блоком на выборах только «с мусульманскими социалистическим группами», а в случае их отсутствия, бороться за «образование национальных социалистических блоков»[47].

Сразу же после Октябрьской революции и перехода власти в руки большевиков в Казани 27 октября 1917 г. состоялось экстренное заседание мусульманских военных организаций. Фронтовым организациям Харби Шуро была разослана телеграмма: «Правительство перешло в руки демократии. Всеми силами постараемся провести лозунги Советской власти».

30 октября начался II Съезд мусульман-воинов Казанского Военного Округа. Комиссар Казанского Военного Округа Н. Ершов. Н. Ершов ратовал за равноправие наций при сохранении единства России. Председатель Казанского Харби Шуро Х. Абульханов заявил, что татары всегда пойдут вместе с революционерами, так как революция дала равноправие нациям и создание национальных частей. И. Алкин высказался за откладывание решительных действий до выборов в Учредительное собрание: «Я сам сочувствую социал-демократам, но не могу положительно оценить последние изменения». На съезде были поставлены задачи образования и воспитания солдат в мусульманских полках, организации национального Казанского Военного Округа и участия в выборах в Учредительное собрание. В КазВО предлагалось создание трех запасных мусульманских полков (Казань, Уфа, Оренбург) в составе I Стрелковой бригады. В качестве прообраза национальной милиции, создавались мусульманские патрульные команды.

В марте–ноябре 1917 г. Харби Шуро превратилось во всероссийскую организацию воинов-мусульман. Ведущую роль в организации заняли представители татарского студенчества – офицеры военного времени преимущественно из родов мурз, обладающие социал-демократическими взглядами. Большинство членов Шуро, включая руководство на местах, составляли выходцы из семей крестьянства. Они, как правило, придерживались позиций аграрного социализма. В Уфимской губернии левые эсеры возглавили местный Харби Шуро. Такая дихотомия идей и интересов определила нерешительность действий Харби Шуро и внутреннюю борьбу в нем. После Октябрьской революции Харби Шуро поставила своей основной задачей провозглашение национальной территориальной автономии на Средней Волге и Южном Урале как субъекта Российской Федерации.

Сразу же после Февральской революции 1917 г. встал вопрос о создании татарского лево-социалистического движения. Инициатором этого движения выступила Казань – традиционный центр татарского социал-демократического движения. Но к 1917 г. из социал-демократических национальных лидеров в Казани никого не осталось. В этих условиях М. Вахитов оказался ключевой фигурой. Его идеологические позиции окончательно сформировались под влиянием позитивистской доктрины в период обучения в одном из центров позитивизма – Петроградском психоневрологическом институте в 1912–1916 гг. В этот период он проявил себя как публицист, защищавший идеи научного прогресса и возрождения Ислама. Кризис российской государственности и общемусульманского политического движения укрепили М. Вахитова в решимости бороться за переустройство общества на социалистических началах[48].

В марте 1917 г. Вахитов с самого начала занял крайнюю левую позицию в вопросе передачи земли крестьянам и переходе власти в руки Советов. Его радикализм оказался привлекательным для двух групп населения Казани: татар-рабочих казанских русских заводов, которые, находясь на низшей ступени квалификации и оплаты труда, выступали за радикальное переустройство общества и представителей низших слоев интеллигенции. Ни один из источников не характеризует МСК как большевистскую организацию. Большевики Я. Чанышев и К. Якуб не входили в МСК.

После Февральской революции зарождается движение рабочих-мусульман Казани. 17 марта 1917 г. состоялось собрание рабочих-мусульман Порохового завода. В КМК был делегирован рабочий Н. Мухтаров, а в Совет рабочих депутатов – представитель КМК Н. Хальфин. КМК пытался выполнять функцию арбитража между работодателями и трудящимися, но не достиг успеха. 25 мая рабочие Пороховой Слободы отозвали своих представителей из КМК. В дальнейшем интересы рабочих русских заводов Казани представляли самостоятельные организации типа бюро мусульманских рабочих.

Выступая 30 июля 1917 г. на заседании II Всероссийского мусульманского съезда, депутат от Донбасса, рабочий лидер Зайнулла Булушев заявил: «Если они (рабочие и крестьяне – А. Х.) вам не смогут оказать помощи, то всегда ваши желания будут проваливаться. Поэтому в Национальный Совет следует ввести представителей рабочих и крестьян».

В отсутствие реальной рабочей политики деятелей автономии, социалисты оказывают все большее влияние на рабочих. Мусульманский Социалистический комитет с самого начала попытался создать достаточно стройную структуру, копируя формы, традиционные для социал-демократического движения. Хотя Устав МСК был основан на принципах централизма, но комитет представлял федерацию социалистических групп и рабочих организаций русских заводов Казани.

В начале своей деятельности МСК сотрудничал со всеми национальными организациями, особенно с МК и Харби Шуро. Орган МСК «Кызыл байрак» приветствовал объявление культурно-национальной автономии тюрко-татар Внутренней России и Сибири. Газета агитировала за создание органов национальной автономии – Милли Шуро. Цель социалистической революции заключалась в самостоятельном развитии пролетариата каждой нации, а цель автономии состояла в том, чтобы «выковать армию татарских рабочих, по своей сознательности и культурному уровню вполне достойных слиться с сознательным мировым рабочим классом». МСК выступил за передачу Национального Фонда из рук КМК в «распоряжение демократии», то есть МСК и Харби Шуро. В «Кызыл Байраке» утверждалось, что «под жизненными лучами социализма расцветет великая культура Ислама, и создателем этой культуры будет являться не буржуазия, а простой народ». МСК фактически заимствовал аргументацию «тангчылар» и их недоверие к творческой роли национальной элиты. В июне 1917 г. в МСК ставится вопрос о создании и территориальной автономии.

Взгляды М. Вахитова на развитие татарской нации были не совместимы с большевистской доктриной. Даже накануне Октябрьской революции он заявлял, что «главная наша (МСК – А. Х.) задача заключается в том, чтобы толкнуть многомиллионные массы мусульман произвести национальную революцию, чем вы (большевики – А. Х) не интересуетесь». М. Вахитов повторял слова про «отблеск идей панисламизма..., который... подготовил для социализма сердца и умы».

Таким образом, здесь мы опять встречаемся с упоминанием идей Г. Ибрагима. М. Вахитов стремился создать независимую рабочую партию и мусульманское социалистическое движение, не ограниченное рамками России. Он не использовал термин «татарский» в наименовании своих организаций, в отличие от сторонников Г. Ибрагимова. Это объединяло татарских социал-демократов в МСК, Харби Шуро и Всероссийском Милли Шуро. Они развивали идеи тюркского единства на социалистических основах. Поэтому наряду с сугубо европейскими организационными нормами, предложенными М. Вахитовым, он постоянно напоминал о традициях мусульманского единства и социализма, а также о развитии Ислама и мусульманских народов на новых основах.

Вскоре после победы Советской власти М. Вахитов вышел из Временного Революционного Комитета (Штаба) в знак протеста против отказа большевиков сформировать единое социалистическое правительство. Он выступил против установления контроля над ценами, заявив, что снимает с себя ответственность за катастрофу на Сенном Базаре и реакцию татарского населения. Вместе с лидерами Харби Шуро он протестовал против установления контроля над банками. Однако в Штабе остались такие татарские большевики, как Я. Чанышев и К. Якуб. Эта позиция МСК во многом объясняет сдержанную политику большевиков по отношению к мусульманским организациям в Казани в конце 1917 г.[49]

В отличие от МСК, который все более стремился приобрести черты национальной рабочей партии, уфимские эсеры определяются как клиентельная группа Г. Ибрагимова из бывших преподавателей и учеников медресе «Галия». В условиях преобладания эсеров в Уфимской губернии, Г. Ибрагимов ориентировался на союз именно с этой политической организацией. Основными причинами, привлекавшими сторонников Г. Ибрагимова к программе эсеров, были пункты о социализации земли и провозглашении федеративной республики[50].

В программной редакционной статье «Наш путь» татарские эсеры провозгласили себя защитниками интересов 99% населения – угнетенного класса (здесь фактически дословно повторяется тезис «тангчылар» образца 1906 г.). Именно они должны были стать гражданами и хозяевами своей жизни. Выразителем их интересов выступает аграрная партия эсеров.

Социализм характеризуется как научная доктрина, ставшая новой религией. Постулируется, что «нашим долгом является принятие этого истинного пути, этой великой религии, изучение его теории и распространение с помощью собственного пера». Мир капитала, где существует власть денег, откровенно сравнивается с адской геенной. Данная статья представляет собой смесь исламской терминологии, особенно суфийской, с позитивистской. Основанием для принятия решения служат не логические доводы, а идея противостояния миру капитализма и вера в новый «золотой век». Она представляет пример утопического сознания, ориентированного на низшие мусульманские слои населения и является полной противоположностью программам джадидской интеллигенции и буржуазии. В отличие от программ Харби Шуро и МСК, где условием прогресса объявляется овладение современными формами европейского политического движения и культуры, программа уфимских эсеров приводит лозунги мусульманского социализма и эгалитаризма. Религиозное начало в программе левых эсеров превосходит даже аналогичное начало в программе «тангчылар», где идеи европеизации занимают одно из ключевых мест.

Характеристика Г. Ибрагимовым главных виновников современного кризиса заслуживает особого рассмотрения. Если МСК критиковал как разжигателей войны банкиров, заводчиков и бюрократию, то Г. Ибрагимов концентрировал огонь своей критики на самих татарах. Он называл татарских либералов кадетами и напрямую связывал их имена с деятельность П. Милюкова, А. Гучкова и князя Г. Львова и их империалистической политикой, что было прямой дезинформацией. В своих статьях сторонники Ибрагимова постоянно повторяли утверждения о лживости и продажности либералов и о том, что только левые эсеры защищают интересы народа.

В Уфе к июлю 1917 г. окончательно оформилось противостояние между сторонниками большинства, возглавляемого Г. Терегуловым, и левыми социалистами, возглавляемыми Г. Ибрагимовым. Противостояние этих группировок было связано и с личностями их лидеров. Председатель «Комитета по распространению гражданственности среди мусульман» Г. Терегулов был выходцем из семьи мурз. Он закончил КТУШ, где входил в первый татарский политический кружок, стал одним из первых татарских социал-демократов и лидеров «уралчылар». К 1917 г. он возглавлял отдел мусульманского просвещения при Уфимской губернской земской управе. Его основной оппонент Г. Ибрагимов был сыном сельского муллы, чьи убеждения находились в русле аграрного социализма. К 1917 г. он занимал пост завуча в медресе «Галия». Таким образом, между мурзами и новой сельской буржуазией развернулась борьба за тотальный контроль над мусульманским населением губернии. Важнейшей составляющей этой борьбы являлись взаимные обвинения в фальсификациях, подкупах и обмане. Уровень конфронтационности намного превосходил аналогичную борьбу между МК и МСК в Казани. В отличие от Казани, где нейтральную роль в конфликте занимало Харби Шуро, а лидер МСК Вахитов сохранял деловые контакты с лидером Всероссийского Милли Шуро А. Цаликовым, конфликт в Уфе носил глобальный характер. На стороне Г. Терегулова находилось большинство в губернском Милли Шуро, отделах Милли Идарэ, духовенство и городская буржуазия. Г. Ибрагимов объединил под одну крышу четыре организации: Уфимский Харби Шуро, Татарскую организацию социалистов-революционеров, левое крыло (фракцию) Милли Шуро, Совет крестьян Уфимской губернии. Ему удалось поставить под контроль также отделы мусульманского просвещения в большинстве уездов губернии. Политическая борьба приняла характер борьбы за власть и перераспределение земли в рамках губернии. Ситуация коренным образом отличалась от положения в Казанской губернии, где почти не существовало мусульманского помещичьего землевладения.

В августе 1917 г. Г. Ибрагимов вновь попытался установить контроль над губернским Милли Шуро. Он был готов оставить открытым вопрос о форме автономии, в остальных вопросах поддерживая программу эсеров. Однако на сессии II губернского Курултая. Председатель Уфимского губернского Милли Шуро Г. Терегулов провел резолюции II Всероссийского мусульманского съезда. 15 августа 1917 г. в Уфе губернское Милли Шуро избрало Исполнительный Комитет, где сторонники Г. Терегулова получили большинство. Формально группа Г. Ибрагимова оставалась в составе губернского Милли Шуро, называя себя «левой фракцией Милли Шуро». 1 сентября сторонники Г. Ибрагимова объявили о создании собственного предвыборного списка и выразили протест против платформы большинства, основанной на резолюциях II Всероссийского мусульманского съезда.

Привлекательность идеи территориальной автономии для Г. Ибрагимова заключалась в том, что создаваемая государственность имела бы институты управления. В этом проявилось базовое различие между либерализмом, ориентированным на самоуправление каждой нации, и социализмом, ориентированным на сильную государственность и развитие нации в рамках государственных структур. Институт всеобщего избирательного права гарантировал значительное участие татар в представительном органе или даже контроль над администрацией. Правительство автономии позволило бы осуществить контроль над бюджетом территории и обеспечить назначение своих сторонников на ответственные посты. В 1917 г. татарские эсеры заняли посты глав отделов мусульманского просвещения в уездных управах, возглавляемых эсерами. Газета «Ирек» выразила сомнение в эффективности культурно-национальной автономии, утверждая, что у татар не имеется силы для ее организации. Уже в этот период закладывались основы введения института национального чиновничества, воплощенные в период Советской власти в виде мусульманских комиссариатов и «коренизации аппарата»[51].

Группа Г. Ибрагимова наиболее грамотно провела выборную компанию в Учредительное собрание. Она прибегла к новому в татарской политике тактическому приему, объединив под одну крышу четыре организации. Единый список получил название «Совет Крестьянских депутатов – левая фракция Мусульманского Национального Совета, татарские эсеры, Мусульманский Национальный Совет». В этом названии Г. Ибрагимов сохранил связь с общенациональными органами и всероссийской партией эсеров и подчеркнул свое отличие от них. Этот список, наряду с башкирским, является единственным случаем использования наименований этнических групп у мусульман России. Г. Ибрагимов активно использовал для выборов отделы мусульманского образования земств, руководимые своими сторонниками. Так он получил доступ к основной группе национальных активистов – учителям. В сентябре велись переговоры с И. Алкиным об образовании единого списка, но социалистический список Казани не имел ничего общего с уфимским. 8 ноября 1917 г. во все уезды Уфимской губернии были намечены ответственные за проведение предвыборной кампании в Учредительное Собрание. В результате список мусульманских эсеров завоевал пять из шести мандатов от мусульман губернии (кроме башкирских автономистов). Но их база осталась ограниченной рамками губернии.

 

Оформление интересов групп национальной элиты в органах автономии

В 1917–1918 гг. основным направлением развития татарского общества было создание органов национальной автономии. Завершающим этапом этого процесса стало создание Вакытлы Милли Идарэ, а затем Милли Идарэ[52] Исследуем процесс формирования органов национально-культурной автономии в центре, регионах и на местах. В составе Милли Идарэ было создано три министерства, представлявшие интересы буржуазии, духовенства и светской интеллигенции. Внутри последней группы возник конфликт между старшим поколением тюркистской интеллигенции и младшим поколением татаристского учительства. Поэтому рассмотрим именно эти три группы национальной элиты. Проанализируем позиции этих групп в период перед I Всероссийским мусульманским съездом в мае 1917 г., затем между этим съездом и казанскими съездами июля 1917 г. Далее их деятельность будет рассматриваться в составе назаратов Милли Идарэ. Проанализируем также отношение сельского населения к созданию автономных структур на местном уровне. Четвертой автономной структурой татарской нации были военнослужащие, объединенные Харби Шуро. Остановимся на деятельности Харби Шуро, непосредственно направленной на организацию воинских частей и создание Штата Идель-Урал. Проанализируем функционирование Миллет Меджлисе, как единственного в татарской истории национального парламента, позиции и деятельность основных фракций в Миллет Меджлисе, а также его деятельность по принятию Конституции и созданию исполнительных структур автономии. Особое внимание уделим различным проектам Штата Идель-Урал. Проанализируем позицию мусульманской фракции в Учредительном Собрании и отношение татарских лидеров к процессу перехода власти в России в руки большевиков.

После уничтожения светских структур нации, духовные органы, в соответствии со статусом ОМДС, оказались единственными общенациональными органами[53]. В начале XX века у татарского общества существовал консенсус в вопросе автономии духовных органов. Сразу после Февральской революции 1917 г. национальные деятели Уфы взяли под контроль ОМДС и сместили муфтия М.-С. Баязитова. Для управления ОМДС была создана комиссия из 16 человек под председательством имама Хабибуллы Ахтямова. Временный муфтий Салихджан Урманов издал обращение к духовенству ОМДС с призывом поддержать новую власть. 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», что заложило основу для разработки планов автономии. В марте 1917 г. были выдвинуты первые планы реформы ОМДС. В Казани было восстановлено существовавшее в дни российской революции 1905–1907 гг. Общество Духовенства. По его проекту предполагалось равенство органов религиозной и светской автономии.

Второй группой населения, ориентированной на общенациональную деятельность и сформировавшей собственные автономные организации, были учителя. Первый съезд учителей проходит в Казани в апреле 1917 г. Он создает «Русия тюрек-татар укытучылары берлеге» («Союз российских тюрко-татарских учителей»). Председателем центрального бюро Союза избирается член КМК Г. Губайдуллин.

На I Всероссийском Мусульманском съезде в мае 1917 г. резолюция Закира Кадыри по культурно-просветительным делам предусматривала, что «заведование просветительными и культурными делами должно быть в руках отдельных наций, осуществляющих это свое право через особые выборные органы каждой нации». «В средних школах преподавание общетюркского языка должно быть обязательно. В высших школах языком преподавания является общетюркский язык». Наряду со школами «учительские школы, семинарии и курсы, открытые для мусульман, должны быть переданы в руки нации». Резолюцией предусматривалось повсеместное открытие средних и профессиональных школ. Вместо кафедр по изучению истории и этнографии нерусских народов, «для подготовки педагогического персонала в средне-учебные заведения должны быть открыты при русских высших школах и курсах особые тюркские кафедры».

Таким образом, уже в мае 1917 г. была сформулирована общенациональная программа создания общенациональной системы просвещения, и сами работники образования создали свой профессиональный корпоративный орган. При этом на уровне местного самоуправления было получено согласие на создание начальной государственной школы на родном языке и открытие мусульманских учительских школ, в соответствии с решениями III Всероссийского Мусульманского съезда в 1906 г. и совещания при Уфимском губернском земстве в 1911 г.[54]

Третью автономную группу составляла буржуазия, которая финансировала создание национальных фондов, то есть финансовых институтов автономии. 24 марта 1917 г. в Казани собрание под председательством Г. Баруди приняло решение создать «Милли сермая» (Национальная казна), составившую 825 223 рубля на 27 марта. «Милли Сермая» возглавило бюро из двенадцати человек. Так как деятельность всех национальных форумов и организаций не получала никакой государственной поддержки, то буржуазия обеспечивала проведение всех национальных съездов, деятельность органов автономии в центре и на местах, финансирование Миллет Меджлисе, создание «Харби Фонд» (Военного Фонда) для финансирования мусульманских воинских частей.

Создание трех назаратов правительства автономии являлось свидетельством наличия собственных автономных организаций у буржуазии, учителей и духовенства. Съезд учителей прошел в апреле 1917 г., а Съезд духовенства в июле того же года. Исключение составляет здесь буржуазия. Но эта группа элиты была представлена во всех общенациональных организациях и на всех съездах. Поэтому созыв съезда корпорации в октябре 1917 г. скорее объясняется рассредоточением буржуазии по огромным территориальным пространствам и слабыми экономическими связями между буржуазией различных регионов[55].

Наряду с духовенством, наиболее ранние действия по созданию автономных неполитических органов, занимающихся вопросами местного самоуправления, относятся к сельским районам. Сельское население выступало за создание единых комитетов на всех уровнях. Отмечается необходимость создания губернского национального органа и придания официального статуса татарскому языку. Новым было и создание органа волостного самоуправления, так как при царском режиме не было введена самоуправляющаяся волость. Для сельского населения важным являлось создание органов на родном языке, имеющих официальный статус и занимающихся их повседневными проблемами. За исключением вопросов, касающихся деревенского и волостного самоуправления, распоряжения лесным и земельным фондами, организации делопроизводства, образования и судоговорения в суде первой инстанции на родном языке, крестьяне оставляли решение всех остальных проблем другим органам. Татарское крестьянство не представляло целостную корпорацию, не провело общенационального съезда и не создало своего общенационального органа, хотя и составляло абсолютное большинство татарского населения.

Духовенство, учителя, буржуазия и сельское население в марте–апреле 1917 г. выдвинули свои основные требования и создали на местах автономные непартийные органы. Их особенностью являлось отсутствие связи с организациями нетатарского населения. Везде татары входили в ведомство губернского комиссара, земские управы и Исполкомы Советов. Харби Шуро в марте–апреле занималось преимущественно сбором информации и организацией отделений во всех частях с большим процентом мусульман. Однако уже были выдвинуты идеи создания мусульманских частей и Татарского Военного Округа. Таким образом, все основные программные требования, касающиеся автономии в вопросах религии, просвещения, национальных финансовых органов и воинских частей были сформулированы еще до I Всероссийского мусульманского съезда в мае 1917 г. Все эти мероприятия носили пока региональный и местный характер[56].

 

Национальная элита на съездах и в регионах

Рассмотрим деятельность групп элиты на общенациональных форумах и в общенациональных органах. На I Всероссийском мусульманском съезде ключевым фактором, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание независимого Духовного собрания во главе с муфтием Г. Баруди, который выдвигался на пост Раис уль-Улама на III Всероссийском мусульманском съезде в 1906 г. При анализе национальных съездов июля 1917 г. в Казани остановимся вначале на анализе съезда духовенства, на котором были подняты базовые проблемы соотношения духовной и светской властей и противоречий между консерватизмом и модернизмом в женском вопросе. Далее остановимся на проблематике и основных дискуссиях и решениях II Всероссийского мусульманского съезда, на котором были созданы структуры экстерриториальной автономии татар.

Кульминацией движения духовенства стал всероссийский съезд (Голямалар съезды), открывшийся в Казани 20 июля 1917 г. Кроме представителей округа ОМДС на нем присутствовало духовенство Крыма, Кавказа, Туркестана, Казахстана, Сибири. Участники съезда духовенства смогли противопоставить свою позицию в женском вопросе либералам. Но именно объединенное заседание казанских мусульманских съездов 22 июля 1917 г., включив муфтият, как один из назаратов (министерств) в правительство национально-культурной автономии Мили Идарэ, фактически поставило духовную власть под контроль светской. Путем отказа от ряда либеральных положений (важнейшим из них стало частичное ограничение женского равноправия, провозглашенного на московском съезде), светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовных лидеров. Против такой уступки выступили лидеры уфимских эсеров, Харби Шуро и МСК. Духовное собрание выступило стабилизатором между радикальной молодежью и консервативным народным большинством. Этот эпизод был одним из ключевых факторов в ухудшении отношений между муфтиятом, контролируемым тюркистами, и социалистической татаристской молодежью. Противоречия по женскому вопросу составили одну их ключевых проблем, вызвавших расхождение между большинством съезда и социалистическим меньшинством. Его базовым недостатком было незнание структуры татарского общества и позиций его основных групп, что напоминает позицию «тангчылар» и «уралчылар». Радикальные социалисты, сформировавшиеся в условиях революции 1905–1907 гг., выступили за примирение с позицией большинства народа, хотя являлись сторонниками равноправия женщин[57].

22 июля 1917 г. на объединенном заседании съездов была провозглашена национально-культурная автономия мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири и объявлено о ее немедленном осуществлении.

24 июля на II Всероссийском мусульманском съезде развернулась дискуссия по поводу участия мусульман во всероссийской политической деятельности и отношений с Временным правительством. Г. Исхаки потребовал от имени съездов, чтобы «правительство рассматривало своим долгом сотрудничество с центральными национальными организациями народов России». Милли Шуро и Харби Шуро отправили Временному правительству телеграммы, где утверждалось, что, в случае отсутствия разрешения, они приступят к формированию мусульманских полков без согласия правительства.

Г. Исхаки выступил с докладом о тактике на выборах в Учредительное собрание. Было предложено три различных варианта: единый мусульманский список, блок с социалистами и выдвижение отдельно списка в каждой губернии губернским Милли Шуро. Последний вариант и был принят

29 июля развернулась дискуссия, приведшая к расколу между основным крылом съезда и Г. Ибрагимовым. В своем докладе Г. Терегулов призвал к отмене решения резолюции I Всероссийского мусульманского съезда о социализации земли и к возвращению к традиционному пункту «Иттифака» о конфискации без выкупа казенных, кабинетских, монастырских и удельных земель. Выступавший от имени меньшинства Г. Ибрагимов, призвал к обязательному сохранению пункта о социализации земли. Он соглашался даже оставить вопрос о форме автономии на будущее, но требовал безусловной социализации земли. Особую остроту дискуссии придавала и личная борьба Г. Терегулова и Г. Ибрагимова как лидеров наиболее значительных мусульманских организаций Уфимской губернии. Именно она стала началом разрыва между аграрными социалистами и основным крылом мусульманского движения Уфимской губернии. В итоге была принята резолюция Г. Терегулова.

Структура автономии и тип отношений с Духовным собранием были разработаны С. Максуди. Даже в заключительный день съезда развернулась дискуссия о порядке введения национально-культурной автономии. Г. Шнаси призвал к немедленному введению автономии. Его основными оппонентами выступили председатели Уфимского и Казанского губернских Милли Шуро Г. Терегулов и Ф. Туктаров и председатель Харби Шуро И. Алкин. Позицию Г. Шнаси поддержали С. Максуди и Х.-Г. Габяши. В результате данное решение было принято абсолютным большинством.

Три будущих министерства автономии, образовавшие Вакытлы Милли Идарэ (Временное Национальное правительство) представляли собой три наиболее могущественные профессиональные корпорации татарского мира. Милли Идарэ формируется в составе трех назаратов (министерств): Мэгариф (Просвещения), Малия (Финансового) и Диния (Религиозного). Диния Назарат полностью сохраняет свою структуру. Два других назарата комплектуются из представителей Мэгариф из «Бютен Русия Укытучылар жэмгыяте» («Всероссийского Общества учителей»), Малия – из буржуазии, представлявшей местные национальные фонды. Три общенациональных центра: Казань, Уфа, Оренбург имеют своих представителей в каждом из назаратов. Тем самым национальная администрация еще не может создать новые кадры, а опирается на имеющиеся корпорации и коллегиальные формы. Политический и административный талант С. Максуди заключался в том, что он эффективно использовал имеющиеся органы для решения общенациональных задач и ставил их под контроль единого общенационального правительства. Светской интеллигенции путем создания «Милли Идарэ» удалось сохранить контроль над жизнью нации[58].

В итоге казанские съезды июля 1917 г. (мусульманский, военный и духовенства) создали правительство культурно-национальной автономии и окончательно сформировали татарскую доминанту национального движения. Его наиболее активными центрами стали представительные и исполнительные органы национально-культурной автономии. Если в мае–июле 1917 г. религиозные и светские структуры сосуществовали параллельно, то в июле 1917 г. муфтият стал одним из назаратов (министерств) в правительстве автономии, что поставило духовную власть под контроль светской. Уступки были достигнуты путем отказа от ряда либеральных положений, и важнейшим из них стало ограничение женского равноправия. Так светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовенства при сохранении устоев традиционной общины. С. Максуди и Г. Баруди отошли от защиты корпоративных интересов во имя единства нации. К сожалению, этого не смогли понять лидеры молодых социалистов. Реальными органами власти стали Вакытлы Милли Идарэ (Временное Национальное Правительство) и Милли Шуро (Национальные Советы) губерний и местные комитеты[59].

25 августа 1917 г. в Уфе состоялось первое заседание коллегии по осуществлению автономии, на котором присутствовало большинство членов этой коллегии и коллегий назаратов. С этого момента правительство автономии начинает практическую деятельность по выработке конституции, созданию структур автономии.

10–13 октября 1917 г. в Уфе прошло совещание при Малия Назараты, где обсуждался вопрос «национальной казны тюрко-татар Внутренней России и Сибири». Милли Хэзинэ (Национальная казна) должна была обеспечить финансирование нужд органов автономии, больниц, приютов и ремесленных школ. Было принято решение отчислять минимум 1% имущества на национальные нужды. Предусматривались такие способы сбора финансов как налог, непосредственное обращение к имущим и подписка. В результате совещания были созданы центральная комиссия Милли Хэзинэ и консультативная комиссия при назарате, включавшая 29 членов из регионов.

1 ноября 1917 г. прошло совещание при Мэгариф Назараты. Повестка дня включала вопросы деятельности учительских школ, временных курсов, создания школ типа реальных училищ и гимназий, высших курсов, высших учительских институтов и вообще высшего национального образования. Основной тенденцией стало массовое открытие национальных школ, преимущественно начального типа, создание отделов мусульманского образования или мест инструкторов при уездных земствах и организация временных курсов. Сложнее обстояло дело с развитием средней школы.

За формированием местных комитетов и бюро в апреле 1917 г. последовало создание региональных (губернских) органов. После создания Вакытлы Милли Идарэ начался процесс назначения представителей отделений назаратов Милли Идарэ на уровне губерний. В апреле 1918 г. была осуществлена попытка создания национальных округов (милли вилаятляр), как территориальных единиц автономии.

14–17 апреля в Уфе, а 23–24 апреля 1917 г. в Казани проходят губернские мусульманские съезды, создавшие губернские национальные советы. Окончательно органы власти формируются в конце августа, когда в Казанской губернии создаются следующие органы автономии:

1)         Казанское Губернское мусульманское собрание (Курултай) – съезд;

2)         Казанский Губернский мусульманский Совет (Милли Шуро) – представительный орган;

3)         Казанское Губернское мусульманское управление (Милли Идарэ) – исполнительный орган в составе отделов: духовного, просветительского, финансового, статистического и агитационно-пропагандистского.

15 июля 1917 г. был сформирован статистический отдел Казанского мусульманского комитета во главе с Г. Шарафом. Его задачами были объявлены выяснение числа и процентного соотношения представителей различных национальностей, подсчет числа детей школьного возраста, выяснение количества земли у татар. Эти данные составили основу для разработки всех карт территориальной автономии татар. Осенью 1917 г. создавались органы национально-культурной автономии на местах. Первым данное решение приняло Казанское губернское Милли Шуро.[60]

 

Миллет Меджлисе – парламент нации

Высшей точкой национального движения стала сессия Миллет Меджлисе – первого и единственного парламента в истории татарской нации. Выборы в него были произведены не путем всеобщего голосования, а от имени губернских Милли Шуро и органов Харби Шуро в действующей армии. Миллет Меджлисе должен был принять Конституцию национально-культурной автономии, сформировать ее правительство, и превратить татарскую нацию в юридический субъект и автономный коллектив[61].

Перед открытием Миллет Меджлисе 20 ноября 1917 г. председатель Союза приказчиков Ш. Ахмадиев предложил послать Совету Народных комиссаров, как ранее Временному правительству, телеграмму, сообщавшую об открытии сессии. По настоянию Ф. Сайфи и Г. Баттала это решение было отклонено.

20 ноября 1917 г. Садри Максуди торжественно открыл заседание Миллет Меджлисе. Основная часть его доклада была посвящена отчету коллегии по осуществлению национально-культурной автономии. Максуди обосновал роль Миллет Меджлисе и автономии для судеб нации: «теперь северные тюрко-татары объявляют всему миру о своем существовании». В заключение речи С. Максуди призвал опираться на силы собственной нации. Речь Максуди констатировала отход от единства мусульман России в пользу татарского национального единства.

Следующий отчет был дан Г. Исхаки от имени Всероссийского Милли Шуро. Исхаки признал, что оно фактически не функционирует как общероссийский орган. В ответ И. Рамиев от имени Уфимского Военного Совета (связанного с группой Г. Ибрагимова) призвал создать федерацию мусульман Урала, куда вошла бы башкирская часть. И. Рамиев назвал главной целью образование собственного государства и выступил за оказание большей материальной помощи при организации национальных полков. Однако переговоры с А.-З. Валиди не увенчались успехом.

В Миллет Меджлисе о создании партии заявляли две группировки: тюркисты и татаристы. Предпосылки для формирования единой национальной партии имела фракция тюркистов. Основным лозунгом тюркистов было: «В национально-культурной жизни тюрки Внутренней России и Сибири, не разделяясь на племена, должны идти естественным путем под знаменем тюркизма и объединять вокруг этого знамени культурные дела». В вопросе территориальной автономии они оставляли решение о провозглашении Штата на Волге и Южном Урале за Учредительным собранием. Национально-культурная автономия должна была осуществляться при любом развитии ситуации в России, так как в отличие от территориальной охватывала всех членов нации. У тюркистов существовали разногласия по поводу способа автономии. Фактически было совершено перераспределение полномочий, когда решение проблемы территориальной автономии было поручено членам мусульманской фракции в Учредительном собрании. Другие лидеры фракции во главе с С. Максуди были сосредоточены на деятельности в Милли Идарэ.

Татаристы были сторонниками территориальной автономии. Однако с самого начала в группировке существовал раскол между казанской группой, сконцентрированной вокруг Харби Шуро и части Казанского Милли Шуро, и уфимской группой, связанной с левой фракцией Уфимского Милли Шуро. Каждая из этих группировок боролась за контроль над властью в Штате и за создание столицы Штата соответственно в Казани или в Уфе. Лидер МСК М. Вахитов вообще не прибыл в Уфу.

25 декабря «Йолдыз» в статье «Большевики и мусульмане» опубликовала первое сообщение о начавшихся в Петрограде переговорах наркома по делам национальностей И. Сталина с председателем Всероссийского Милли Шуро А. Цаликовым. И. Сталин предложил А. Цаликову возглавить комиссариат, который избирался бы президиумом всех мусульманских народов. При этом заместителем комиссара был бы один из мусульманских социалистов. А. Цаликов вынес этот вопрос на обсуждение Миллет Меджлисе и Всероссийского Милли Шуро, которые отклонили возможность сотрудничества с большевиками. Сам факт переговоров с А. Цаликовым свидетельствует о том, что большевики не имели возможности вести переговоры на всероссийской политической арене с более просоветским представителем мусульманского населения, чем Всероссийское Милли Шуро. Все попытки, предпринимаемые Г. Ибрагимовым для выведения своей организации на всероссийскую арену, не имели на этом этапе успеха[62]

3 января 1918 г. татарист Г. Шараф выступил с докладом о планах создания территориальной автономии. Он заявил, что из разрозненных по разным губерниям представителей нации необходимо создать отдельный штат [63]. Комиссией по территориальной автономии Миллет Меджлисе было сообщено о нескольких проектах создания мусульманской автономии в Волго-Уральском регионе. У татар существовали три плана автономии, так называемые карты Идель-Урала. Их целью было объединение максимально большого количества из примерно 4 миллионов мусульман Волго-Уральского региона, при котором они имели бы возможность осуществлять политическую власть на этой территории. По одному из них в Штат должны были войти все татары, чуваши и марийцы, при этом мусульмане составили бы 44%. Этот проект получил название первой карты Идель-Урала. По второму проекту (вторая карта Идель-Урала), в Штат должны были войти целиком Казанская и Уфимская губернии и частично Пермская, Оренбургская, Самарская и Симбирская губернии. При этом мусульмане составили бы 51%. По третьему проекту (большой Идель-Урал), в Штат входили бы и вся Самарская губерния и казахская Букеевская Орда в Астраханской губернии. Здесь мусульмане составляли 29%, а славяне 56% населения.

В этом же докладе Г. Шараф предложил принять решение из шести пунктов, провозглашающее Штат Идель-Урал. В первом пункте проекта решения заявлялось о провозглашении Штата на территории, где большинство составляют члены его нации во имя национальных и экономических интересов всех наций Штата. Территория Штата, включала целиком Казанскую и Уфимскую губернии, части Оренбургской, Самарской, Пермской, Симбирской и Вятской губерний, включая чувашские и марийские территории. Верховным органом власти объявлялся законодательный парламент, в чьей компетенции находятся все вопросы, кроме переданных федеральному парламенту. Полномочия федерации включали в себя почту, телеграф, железнодорожные и водные пути сообщения, меры весов и длины, основы денежной системы, основы гражданского, уголовного, торгового и вексельного права, общефедеральные налоги, международные займы, внешнюю политику и таможенное дело. Только в этих вопросах законы федерального парламента имеют верховенство над законами местных парламентов. В Штате провозглашалось равенство наций, языков и религий. Парламент Штата не должен был участвовать в составлении федерального законодательства и в работе общегосударственных организаций.

5 января 1918 г. Всероссийское Учредительное собрание приняло «Постановление о государственном устройстве России», в котором «Государство Российское провозглашается Российской Демократической Федерацией, объединяющей в неразрывном союзе народы и области, в установленных федеративной конституцией пределах, суверенные». Ранее в этот же день А. Цаликов провозгласил «Декларацию мусульманской социалистической фракции». В ней констатировалось, что «Совет Народных Комиссаров оказался бессильным обеспечить народам России свободное развитие и осуществление ими всей полноты национального творчества». В декларации требовалось «действительное признание России федеративной республикой и санкционирование Учредительным собранием... штатов», включая штат «Поволжье» и «Южный Урал». В земельном вопросе предусматривалась социализация земли при существовании особых земельных кодексов частей федерации. Декларация предусматривала создание национальных воинских частей.

На следующий день после провозглашения Российской Федеративной Республики 6 января 1918 г. Миллет Меджлисе заявило о рождении ее субъекта – Штата Идель-Урал и приняло решение о порядке создания Штата. Комиссия по территориальной автономии, известная так же как коллегия Урало-Волжского Штата (КУВШ), должна была обеспечить созыв съезда в Уфе для принятия временной конституции Штата и создания временного правительства. Этот вопрос должен был быть урегулирован с представителями национальных организаций, входящих в Штат народов. КУВШ должна была разработать проект конституции, определить границы Штата и его экономическое положение. Харби Шуро подчинялось КУВШ. Коллегия не имела право доизбирать членов мусульман, но обладала правом избирать новых членов КУВШ, представителей других наций.

8 января 1918 г. в КУВШ вошли Г. Шараф, С. Енгалычев, Ф. Мухаммедъяров, Н. Хальфин, С. Атнагулов, Г. Губайдуллин, И. Алкин и Ф. Сайфи. Абсолютное преобладание в КУВШ получили представители Казани. Губернское Милли Шуро представляли Г. Шараф, Н. Хальфин и Г. Губайдуллин, Харби Шуро – И. Алкин, Мусульманский Социалистический Комитет – Ф. Мухаммедъяров. Уфу и группу Г. Ибрагимова представляли только С. Атнагулов и Ф. Сайфи. С. Енгалычев не принял участия в работе комиссии. 21 января остальные члены КУВШ прибыли в Казань.

Миллет Меджлисе приняло проект комиссии по территориальной автономии, за исключением добавления одного пункта. В третьем пункте решения было указано: «Идель-Урал Юлкясе, являясь по способу своего правления народной республикой, вместе с другими «юлкя» (государствами) образует Российскую Федеративную Республику». Таким образом, была провозглашена территориальная автономия татарской нации. Основным принципом этой автономии было равноправие всех входящих в Штат народов при соблюдении их национально-культурной автономии. Штат Идель-Урал рассматривался как один из субъектов федеративного государства. Штат, как и Россия, создавался в форме парламентской республики. В отсутствие федеративного законодательства и конституции, создатели Штата должны были сами определить его основные полномочия и полномочия, оставляемые за центральным правительством. Этот документ носил предварительный характер и должен был претерпеть изменения в ходе переговоров с центральным правительством и на основании решений федерального парламента. Однако реальность заключалась в том, что в этот момент не существовало ни того, ни другого органа, а власть перешла к советским органам. Депутаты Миллет Меджлисе создали Штат для сохранения парламентской формы правления в противовес власти Советов.

Депутаты Миллет Меджлисе отказались вести переговоры с советским режимом и продолжили формирование органов национально-культурной автономии. 5 января 1918 г. председателем Милли Идарэ был избран Садри Максуди. 11 января 1918 г. первая сессия Миллет Меджлисе прекратила работу.

 

Татарская элита и большевики

В январе 1918 г. мусульмане были вынуждены занять свою позицию в конфликте между большинством Учредительного собрания и СНК. Выборы в Учредительное собрание проходили по отдельным губернским избирательным спискам. За исключением Казанской и Уфимской губерний, татары составляли единые общенациональные списки. Татары получили 16 мест в Учредительном собрании. Казанскую губернию представляли четыре депутата, Уфимскую – шесть, Самарскую – два; в Симбирской, Пермской, Астраханской и Вятской губерниях было избрано по одному депутату. Сторонники единого блока Милли Шуро сохраняли представительство во всех татарских регионах. Нигде татары не выступали в союзе с большевиками и не являлись членами ни одного избирательного списка общероссийских партий. Мы можем констатировать, что все слои татарского общества рассматривали татарскую нацию как самостоятельный субъект политического процесса в России. Даже движение низших слоев, таких как рабочие, крестьяне и солдаты, являлось неотъемлемой частью общенационального движения.

Только Г. Ибрагимов поддержал линию ВЦИК и покинул Учредительное собрание вместе с большевиками. Татары создали «мусульманскую социалистическую фракцию» поддержавшую политическую линию лидера эсеров В. Чернова. В здании Всероссийского Милли Шуро состоялась встреча между И. Сталиным и членами фракции. Г. Ибрагимов, М. Вахитов и представитель башкир Ш. Манатов стремились к привлечению А. Цаликова в качестве лидера будущего комиссариата, однако он решил принять позицию мусульманской фракции. В итоге уже 7 января 1918 г. на встрече с председателем СНК В. Лениным и И. Сталиным Г. Ибрагимов, М. Вахитов и Ш. Манатов приняли решения об условиях сотрудничества с советской властью. Встреча была подготовлена Ибрагимовым и Сталиным. СНК получило возможность частичного контроля над татарским движением в Уфе и Казани и башкирским движением.

В ответ на роспуск Милли Идарэ, 25 (12) апреля 1918 г. газета «Тормыш» опубликовала обращение правительства автономии ко всем местным и аульным Милли Идарэ. В обращении утверждалось незаконность роспуска Милли Идарэ как непартийного, а общенационального органа. Местные Милли Идарэ призывались обеспечить выполнение функций религиозной, национальной и культурной жизни, благотворительности, сбора национального налога, представительство в земских и городских организациях соответственно с конституцией автономии. Деятели Мусульманского комиссариата объявлялись правительственными чиновниками, незаконно вмешивающимися в сферы, которые должны относиться к компетенции всенародно избранных органов нации. Обращение подписали председатель Милли Идарэ С. Максуди и председатели назаратов Г. Баруди, Н. Курбангалиев и Ш. Алкин[64].

Основной потребностью населения в этот период было наличие власти, неразрывно связанной, в отличие от власти большевиков, с непосредственными интересами населения. Казанская и Уфимская губернии, в основе своей сельскохозяйственные районы, почти не имели сторонников большевиков среди сельского населения. Население было заинтересовано в создании структуры не только национально-культурной, но и территориальной автономии, обладающей собственными воинскими частями. Политика Харби Шуро, отказавшегося подчиниться Милли Идарэ и сконцентрировавшегося на абсолютно самостоятельной политике, объективно приводила к расколу автономных национальных структур. «Татаристы», получив полный контроль над КУВШ, взяли на себя всю полноту ответственности за создание территориальной автономии. Лидер Харби Шуро И. Алкин поддерживал партнерские отношения как с МСК, так и с группой Г. Ибрагимова, куда входило и Уфимское Харби Шуро. Не добившись большинства в Миллет Меджлисе, представители этих групп получили большинство на II Всероссийском Мусульманском Военном съезде. КУВШ и Харби Шуро проявили себя сторонниками переговоров с органами Советской власти.

II Всероссийский мусульманский Военный съезд, открывшийся в Казани 21 января 1918 г., должен был принять решения, определяющие позицию мусульманских воинов в отношении к центральным и местным властям и, прежде всего, добиться создания национального военного округа и Штата Идель-Урал. В отличие от лидеров Милли Идарэ, не вмешивавшихся в деятельность съезда, сторонники Советов постарались взять съезд под свой контроль. Однако И. Алкин получил поддержку большинства.

На 9-м заседании съезда по докладу военного ахуна казанского гарнизона Гатауллы Багаутдинова принимается решение о создании Волго-Уральского тюрко-татарского Штата. Правительство Штата должно формироваться Советом солдат, рабочих и крестьян мусульманского большинства при включении представителей других наций на пропорциональной основе. II Всероссийский мусульманский военный съезд брал на себя функции претворения в жизнь Штата и охраны его законов. Особым пунктом была выделена борьба с контрреволюционными организациями, действующими против создания Штата. Данной резолюцией съезд фактически отменил предыдущее решение Миллет Меджлисе о провозглашении Штата, принятое по настоянию «татарчылар» и лично И. Алкина. В знак протеста члены КУВШ Г. Губайдуллин и Н. Хальфин покинули коллегию. Штат превращался из парламентской республики, основанной на праве всеобщего голосования, в советскую республику с выборами по классовому признаку. Фундаментальная слабость этого проекта заключалась в том, что татарские рабочие и крестьяне не имели собственных политических организаций. Татары в этот период имели крайне незначительное представительство в Советах и общероссийских партийных структурах всех уровней. Съезд и деятели Харби Шуро фактически отказались от демократических принципов национального движения в пользу партийно-классовой структуры. Если учесть тот факт, что татарские социалистические организации были автономны от общероссийских аналогов, то Харби Шуро фактически склонился к принятию основных принципов тогдашней Советской власти, заключавшихся в признании главенства Советов и в объявлении Штата Советской республикой.

На 11-м заседании по докладу Абрара Мускиева был принят доклад о мусульманских областях России. Он определял основы будущего устройства Штата. Столицей объявлялась Казань. Провозглашались социализация земли и передача предприятий рабочим. В докладе говорилось, что «для объединения внешней политики мусульманских областей и совместного осуществления областей тюрко-татарских наций и создания проекта конституции собирается съезд». Созыв съезда поручался Всероссийскому Харби Шуро. Харби Шуро ревизировало решения Миллет Меджлисе о создании Идель-Урал Штата и аннулировало полномочия КУВШ.

В статье «Татарстан» в № 10 газеты «Чулпан» (орган Мускома, фактический редактор и идеолог Г. Ибрагимов) утверждалось, что на военном съезде существуют три фракции: социал-федералисты (во главе с И. Алкиным), левая (близкая к Казанскому Совету) и социалистическая фракция уфимских эсеров. Позиция левой фракции не изменилась, а члены группы Г. Ибрагимова в лице лидеров Харби Шуро Уфимской губернии перешли на сторону Советов. 11 февраля 1918 г. в редакционном комментарии «Чулпан утверждалось, что образование Штата должно решаться через Мусульманский комиссариат через провозглашение на съезде рабочих, солдат и крестьян, представляющих его народы. Уфимские эсеры стремились передать полномочия КУВШ в руки Мускома, и сделать столицей Штата Уфу. Они не собирались подчиняться Казанскому МСК и его лидеру М. Султан-Галиеву. Раскол большинства во многом создал почву для арестов руководства съезда, проведенных по инициативе М. Султан-Галиева.

20-е заседание съезда было посвящено обсуждению ситуации с I Финляндским Полком, который был задержан командующим Казанским гарнизоном Шелыхмановым. По докладу И. Алкина была принята резолюция, где требовалась отмена телеграммы Коллегии Казанского Военного Округа, отставка Шелыхманова, принятие мер к прибытию Финляндского полка в Казань, признание Советским правительством мусульманских военных организаций единственными органами, управляющими мусульманскими частями. После принятия этой резолюции депутат Минлекаев заявил, что левая фракция покидает съезд.

Такое развитие событий планировалось левой фракцией. Казанский Совет и Комитет РКП (б), Губернский комиссариат по мусульманским делам при Казанском Совете всеми силами старались ослабить Харби Шуро и Съезд и лишить их возможности принятия решений и конкретных действий. Уход левой фракции со съезда ознаменовал раскол национального движения. Ранее, 15 февраля 1918 г., левая фракция провела совещание с руководством МСК и председателем Казанского губернского совета Я. Шейнкманом. Большевики и МСК выдвинули идеи ухода со съезда после провозглашения своей декларации, роспуска съезда и Харби Шуро и ареста их руководства, а также создания мусульманского комиссариата при губернском Совете. Съезд решили покинуть пять человек, под руководством М. Султан-Галиева, составившие основу Казанского мусульманского комиссариата. На съезде остались представители эсеров Уфы и большевик К. Якуб.

21–22 февраля 1918 г., в противовес учредительному съезду Идель-Урала, в Казани был созван областной съезд Советов Поволжья и Южного Урала, объединивший представителей 11 губерний. От имени КУВШ с проектом Штата выступил Г. Шараф. Практически все делегаты-мусульмане единодушно защищали идею Штата. Диссонансом прозвучало выступление М. Султан-Галиева, в котором он призвал решить вопрос Штата путем проведения плебисцита «пролетарским классом народностей этой территории». Областной съезд Советов выступил против идеи национальной автономии в пользу областной автономии. В ответ, мусульманская фракция покинула съезд и 26 февраля 1918 г. на общем заседании мусульманских организаций Казани было принято решение о провозглашении Штата. 27 февраля были развешены плакаты с текстом Фармана (Универсала) о провозглашении Штата, намеченном на 1 марта. В нем должны были принять участие все мусульманские организации, включая МСК и мусульманскую секцию Казанского губернского Совета, кроме Мусульманского комиссариата при Казанском губернском совете.

В ответ 26 февраля 1918 г. руководство Казанского губернского Совета учреждает Казанскую Советскую Республику и формирует ее Совет комиссаров. Правительство образовали большевики, левые эсеры, меньшевики-интернационалисты и анархисты-синдикалисты. Все ключевые посты были заняты немусульманами. Председателем Штаба стал К. Грасис, а в число членов вошли М. Султан-Галиев и К. Якуб. Устранение комиссаров Харби Шуро, разложение воинских частей, арест руководства съезда в ночь с 28 февраля на 1 марта 1918 г. и вооруженный разгон национальных организаций в марте-апреле 1918 г. являлись звеньями одной цепи.

Если в Казани члены КУВШ в нарушение инструкций Миллет Меджлисе вступили в переговоры с областным съездом Советов, но приняли затем решение о самостоятельных действиях, то члены Уфимского отделения КУВШ, сторонники Г. Ибрагимова, заявили о своем прямом подчинении советским органам. Штурм Татарской Слободы Казани 28 марта 1918 г. и разгон Милли Идарэ 25 апреля 1918 г. в Уфе обозначили завершение периода сосуществования Советов и автономных национальных органов [65].

 

На протяжении года в 1917–1918 гг. татарское общество вышло на уровень создания национального правительства и парламента национально-культурной автономии, а также принятия ее конституции. Милли Идарэ представлял собой объединение таких групп национальной элиты, как духовенство, буржуазия и светская интеллигенция, основных общенациональных центров при руководящей роли общенациональных политических лидеров из числа светской интеллигенции. Национальная элита обеспечила функционирование структур национально-культурной автономии от общенационального до городского и аульного уровней. Эти институты на общенациональном и губернском уровнях находились под контролем либералов и умеренных социалистов, преимущественно ветеранов революции 1905–1907 гг. Политический капитал сосредотачивается преимущественно в руках светской интеллигенции, так же как и культурный и символический, который постепенно теряет духовенство. С созданием «Милли Хэзине» лидеры автономии получают и экономический капитал. Мурзы не играют реальной роли. Буржуазия сосредотачивается на финансировании органов автономии.

Новое поколение политических лидеров в лице левых социалистических организаций (МСК, Харби Шуро и уфимские левые эсеры) ориентировалось на создание органов территориальной автономии. Харби Шуро стремилось сформировать Татарский Военный Округ. В отличие от сторонников национально-культурной автономии (тюркистов), сторонники территориальной автономии (татаристы) не сумели создать единое общенациональное движение. Внутренняя борьба за власть, прежде всего за контроль над провозглашенным Идель-Урал Штатом, сопровождавшаяся борьбой между региональными группировками, привела к расколу внутри социалистического движения и уничтожению Харби Шуро и в итоге поставила весь регион под контроль Советской власти.

 

Задания для усвоения пройденного материала и самостоятельной подготовки

1.         Общественно-политическая и национально-культурная жизнь татар в начале ХХ века.

2.         Идеология тюркизма в процессах национальной консолидации российских татар-мусульман.

3.         Формирование татарской этнической элиты и ее место в региональных и общегосударственных политических процессах.

4.         Группы национальной элиты в органах автономии в 1917–1918 гг.

5.         Роль этнической татарской элиты в выборе путей национального развития в первые годы советской власти.

6.         Проблемы формирования татарской этноконфессиональной идентичности в указанный период.

7.         Концептуальное, политико-идеологическое и культурно-цивилизационное соотношение тюркизма и татаризма.

8.         Роль автономных национальных институтов в процессе становления татарской национальной общности в период с 1908 по 1918 гг.

9.         Специфика функционирования органов национально-культурной и территориальной автономии татар.

10.       Общественные и политические институты татарско-мусульманского сообщества России в 1908–1918 гг.

 

---