Глава 2.

Политическая власть согласно Корану и Сунне

Близкое знакомство с мусульманским Священным Писанием (Кораном) и Священным Преданием (сунной, хадисами) обнаруживает их фактическую политическую аморфность. Более того, трактовка в них соотношения духовной и светской властей далеко не согласуется с широко распространенным стереотипом о, безусловно, теократическом характере исламского политического идеала.

О принципах политической организации

На фоне объявления Корана «конституцией» в некоторых современных мусульманских странах и в свете представления о Коране, как регуляторе социально-политической жизни, возглавляемой Мухаммадом мусульманской общины-государства в Медине, неожиданным выглядит факт отсутствия в Коране собственно политической компоненты. Священное Писание практически не содержит никаких конкретных правовых норм, упорядочивающих властные отношения. Нет в нем и явных наставлений о форме правления – монархической или республиканской, деспотической или демократической; ни о соотношении властей – духовной и светской, или законодательной, исполнительной и судебной; ни о способах учреждения власти – избрании правителя, назначении его предыдущим правителем или передаче ему власти по наследству; ни о легитимности власти – смещении тирана или узурпатора и т. п.

В Коране имеется всего два или три айата-стиха, которые более или менее допускают интерпретацию в смысле определенных политических принципов. Первый из них гласит:

О верующие,

Повинуйтесь Богу, Посланнику

И людям повеления.  (4:59)

Из этого айата выводят принцип повиновения «людям повеления» (улю аль-амр), под которыми понимаются «держатели власти», «должностные лица». Вместе с тем, в классических тафсирах-комментариях одинаково правомерным (если не приоритетным) считается толкование улю аль-амр как «понимающие в делах», то есть ученые мужи. Согласно последней интерпретации, слово «повиновение» (таа) в данном айате означает «следование наставлениям» (а не политическое подчинение).

Во втором из «политических» айатов Всевышний наставляет Мухаммада такими словами:

Милостью Божьей, ты мягок с ними;

Был бы ты грубым или жестокосердным,

Они непременно отринулись бы от тебя;

Так прости же им;

Моли Бога за них

И советуйся с ними о делах (амр). (3:159)

К этому айату примыкает айат 42:38, обещающий Божье воздаяние тем,

Кои вняли [заповедям] Господа,

Творят молитву,

А дела коих [решаются] советом меж ними.

Ссылаясь на данные айаты, некоторые современные мусульманские мыслители обосновывают принцип консультации-шура правителя с подданными как коранический императив. Однако коранические откровения относительно шуры обычно воспринимались как носящие, скорее, нравственно-рекомендательный, нежели обязательно-нормативный характер. Не случайно поэтому, что ни классическая политическая теория, разработанная средневековыми факихами-правоведами, ни традиционная мусульманская государственная практика не предусматривают шуру как необходимый институт, тем более с неукоснительными для исполнения решениями. Указанные выше коранические ориентиры получают определенное развитие в пророческой традиции, хотя и здесь в целом сохраняется отмеченная выше политическая аморфность.

Более обстоятельно, чем в Коране, сунна утверждает принцип повиновения должностным лицам. Как учил Пророк, «слушаться и повиноваться есть обязанность мусульманина – в том, что ему нравится или не нравится»; «если кому-нибудь что-то не по нраву в [решениях] эмира, пусть потерпит»; «слушайтесь и повинуйтесь, даже если над вами поставят чернокожего раба». А еще в одном хадисе говорится, что повиновение правителю есть повиновение Богу.

Вместе с тем, подчеркиваемое в сунне повиновение должностным лицам вовсе не является абсолютным и безусловным. В своей речи во время Прощального паломничества Пророк, завещая мусульманам повиноваться правителю, добавляет: «коли он будет руководить вами согласно Книге Божьей». Известно также, что мединцы, присягнувшие Пророку накануне Хиджры, обязались повиноваться назначенным лицам, но только если не увидят от них явного нечестия (исм) или отступления от истинной веры (куфр).

Знаменита и «история с костром», когда начальник отряда мусульман в шутку (или в гневе, по другой версии) приказал воинам прыгнуть в костер, ссылаясь на их обязанность ему повиноваться. Когда об этом рассказали Пророку, тот воскликнул: «Нет повиновения в непослушании Богу; повиноваться [можно лишь] в добром!». Впоследствии данное изречение Пророка переросло в максиму: «Нет повиновения тварному в ослушании Творцу» (ла таа ли махлюк фи масыйат аль-Халик).

Ответственность правителя перед подданными Пророк выразил в таких словах: «Каждый из вас – пастырь, и каждый из вас ответствен за паству. Имам – пастырь и отвечает за паству; мужчина в доме – пастырь и отвечает за паству…». Начальные слова этого хадиса порой толкуют и в пользу идеи о всеобщности политического участия.

Конкретные наставления относительно круга лиц, имеющих право на верховную власть, содержатся в двух группах хадисов. Согласно первой из них, халиф (имам) должен принадлежать к племени курайшитов. Из второй же группы хадисов следует, что правителем подобает быть мужчине, а не женщине. Такое истолкование данных хадисов, характерное для средневековой мусульманской политической теории (сформулированной, в частности, в классическом трактате аль-Маварди «аль-Ахкам ас-султаниййа»), оспаривается многими современными мусульманскими авторами, которые среди прочего ссылаются на иные хадисы, противоречащие указанным, а также на общий, «демократический» дух Корана и сунны, провозглашающих равенство всех верующих.

Светское и духовное

Приверженцы представления о теократии как о политическом императиве Корана часто ссылаются на айат 3:26, который в их толковании звучит следующим образом:

Скажи: «О Боже,

Держатель власти (малик аль-мульк)!

Даруешь Ты власть, кому пожелаешь,

И отнимаешь Ты власть, у кого пожелаешь…»

Но даже при такой, сугубо политизированной интерпретации слова мульк, этот и подобные ему айаты сами по себе не дают основания для сакрализации власти. Достаточно вспомнить о политико-теологических дискуссиях вокруг подобных новозаветных сентенций и особенно об их исторической перспективе.

Более веские аргументы в пользу тезиса о теократическом характере исламского политического идеала обычно черпают из сунны. С этой точки зрения, Пророк предстоит как глава общины-государства, объединивший в себе духовную (религиозную) и светскую (политическую) власти, которые в первоначальном исламе не только едины, но и неразличимы. Но так ли однозначно свидетельствуют об этом Коран и сунна?

Начать с того, что Коран не только не запрещает разделения религии и политики, но и дает определенные основания для легализации такого разделения. Прецедентом тому может служить сосуществование духовной власти, представленной пророком Самуилом, и светской власти, олицетворенной царем Саулом (см.: 2:246–251).

Сам же Пророк – вопреки сложившемуся стереотипу! – четко различал духовную и светскую сферы. Более того, он считал себя авторитетом лишь в первой. Как повествует предание, по прибытии в Медину Пророк однажды наблюдал, как мединцы опыляют пальмы. Поинтересовавшись, в чем состоит смысл их действий, он сказал: «Если бы вы и не делали этого, урожай был бы таким же». К его мнению послушались, но на следующий год урожай был совсем плох. И тогда Пророк изрек: «Я лишь простой смертный (башар). Если я повелеваю что-нибудь касательно религии (дин), то прислушайтесь к моим словам; а если я повелеваю что-нибудь по собственному усмотрению, то я – лишь человек» или, согласно другой версии: «Если дело касается земной жизни (дунйа), то это вам решать, а если дело касается религии, то – мне». И тут же добавил слова, ставшие впоследствии знаменитыми: «Вы лучше посвящены в делах земной жизни (антум алям би-амр дунйакум)».

В сферу религиозного, духовного (дин) входили вопросы, связанные с передачей и разъяснением божественного откровения относительно веры и культа. Остальные же области жизни относились к сфере светского, земного (дунйа). В этой, последней сфере Пророк и осознавал себя простым смертным и таковым призвал считать себя своих последователей. Как светскую Пророк, видимо, рассматривал и политику – область, где он часто держал совет (шура) с мусульманами, следуя повелению Всевышнего: «Советуйся с ними о делах их». И само обращение к последователям за советом в данной области дополнительно свидетельствует о ее светской природе – ведь Пророку не подобало решать духовные, религиозные вопросы с советом-шурой.

По-видимому, в сферу «светского» Пророк включал и судопроизводство. Только при таком соотнесении можно понять его слова: «Ведь я – простой смертный (башар). Вы приходите ко мне со своими тяжбами. И бывает так, что кто-нибудь из вас более красноречив в доводах, и я решу в его пользу, соответственно услышанному от него. Так знайте: кому я присужу то, что по праву принадлежит другому мусульманину, то это – от пламени Ада, и пусть он сам [думает], принять его или оставить».

Отметим, наконец, что стереотип об исламской теократии отчасти связан с гипертрофированным представлением о масштабах «политической» деятельности Пророка. В действительности же Пророк практически не вмешивался в традиционную административно-политическую организацию как населения Медины, так и других племен и областей Аравии, принявших ислам. Ряд знаковых «фактов», включенных в государственно-политическую биографию Пророка, не выдерживает суровой исторической критики – они не прошли даже менее строгий экзамен самой классической мусульманской традиции, которая отказала им в праве быть помещенными в шести канонических сборниках хадисов. Достаточно назвать здесь знаменитое предание о политической хартии («Мединской конституции»), составленной вскоре после прибытия Пророка в Медину и заложившей основу новой государственности.

Как бы там ни было, после смерти Пророка никто из мусульман не обладал духовной властью, а значит, не может претендовать на роль теократического лидера, а только светского.