Глава V. Мусульманские духовные лидеры России и СССР в 1917–1920-х гг.

1. Мусульманские духовные лидеры на всероссийских мусульманских съездах и съезде духовенства 1917 г.

Сразу после Февральской революции 1917 г. национальные деятели Уфы взяли под контроль Оренбургское духовное собрание и сместили муфтия С. Баязитова и казыя Г. Капкаева. Для управления Духовным собранием была создана комиссия из 16 человек под председательством уфимского имама Хабибуллы Ахтямова. Временный муфтий Салихджан Урманов издал обращение к духовенству Собрания с призывом поддержать новую власть^[1]. 20 марта 1917 г. Временное правительство приняло постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений»^[2], что заложило основу для разработки планов автономии.

В Казани было восстановлено существовавшее в дни российской революции 1905–1907 гг. Общество духовенства^[3], которое 26 апреля приняло проект, где национальная автономия охватывала религиозные, национальные и культурные вопросы. Тюрко-татарский язык в России провозглашался официальным языком. В вопросе структуры автономии предлагалось равенство органов религиозной и светской автономии. Центральными органами культурной автономии провозглашались Мэркэз Дини Шуро (Центральный Религиозный совет) и Милли Шуро (Национальный совет). Мэркэз Дини Шуро и Милли Шуро состояли соответственно из 5 муфтиев и 5 мудиров от 5 вилаятов (областей) с центрами в Казани, Астрахани, Оренбурге, Уфе и другие регионы. Управление вилаятами (где имеются представительные меджлисы) осуществлялось бы коллегиями из пяти представителей. Каждый вилаят состоял из нахий (районов) по 100 приходов. В нахии создавалась коллегия из 3 ахунов и 3 муфаттишей (контроллеров). В каждой махалле (приходе) создавалось Дини Идарэ (Религиозное управление) и Милли Идарэ (Национальное управление). Главой местного Дини Идарэ становился имам, а главой Милли Идарэ — избираемое лицо^[4].

Среди татарского общества практически не наблюдается случаев сопротивления политике Временного правительства. Однако 14 апреля 1917 г. исполняющий обязанности председателя Оренбургского духовного собрания Нур-Мухаммед Мамлиев послал телеграмму имаму 1-й мечети Оренбурга и редактору кадимистского журнала «Дин вэ магыйшат» Мухаммед-Вали Хусаинову, где указывалось, что «в городе среди народа и солдат-магометан… были случаи противозаконной и противошариатской агитации», направленной против Временного правительства. При этом Н.-М. Мамлиев прямо указывал М.-В. Хусаинову: «вы, глава». Сам М.-В. Хусаинов опровергал эту информацию^[5]. Вероятно, что утверждения Н.-М. Мамлиева имели под собой достаточное основание. Вместе с тем данный случай представляется исключением из правил.

Всероссийские мусульманские съезды 1917 г.

На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. духовенство вело самостоятельную политику, приняло «деятельное и активное участие во всех политических делах», настаивало на параллельном сосуществовании национальных и религиозных органов. Ключевым моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание независимого Духовного собрания во главе с муфтием Г. Баруди, который выдвигался на пост Раис уль-Улама на III Всероссийском мусульманском съезде в 1906 гг. Баруди и избранные казыи представляли джадидов и в большинстве своем являлись активными общественными деятелями. Казыями стали Р. Фахретдин, С. Урманов, К. Тарджемани, М. Буби (в первый и последний раз женщина), Г. Сулеймани, Г. Караши^[6].

На II Всероссийском мусульманском съезде 29 июля 1917 г. казый Г. Сулеймани от имени Духовного собрания призвал съезд внести изменения в постановление Московского съезда и передать Собранию функции регулирования вопросов брака и развода. Благодаря конфликту между большинством и молодым поколением социалистов данное предложение прошло.

Кульминацией движения духовенства стал Всероссийский съезд, открывшийся в Казани 20 июля 1917 г. Кроме представителей татар и башкир на нем присутствовало духовенство Крыма, Кавказа, Туркестана, Казахстана, Сибири. Мулла Нургали Буави призвал съезд к активизации роли духовенства. Ему возразил С. Максуди, заявив, что деятельность духовенства должна быть ограничена тремя вопросами: обеспечение потребностей культа; обеспечение нужд духовенства, как класса; использование духовной силы духовенства. Он подчеркнул, что духовенство должно выбрать этот путь, а не путь влияния на все стороны жизни. Против этой позиции выступили все имамы. В устав Общества духовенства был внесен пункт о его цели: «Сохранять мораль, обычаи и религию Ислама».

24 июля на заседании съезда обсуждался вопрос о правах женщин. С докладом выступил консерватор Мурад Рамзи (Мекки). Он подверг резкой критике решение о равноправии женщин как подрывающее устои татарского исламского общества. Напротив, М. Биги утверждал, что «мужчины и женщины без исключения равны во всех правах». Он призвал провозгласить в семьях автономию, чтобы не погибли мусульманские государства. Столь радикальная терминология не была воспринята большинством съезда^[7].

В целом участники съезда духовенства смогли противопоставить свою позицию в женском вопросе либералам. Но именно объединенное заседание казанских мусульманских съездов 22 июля 1917 г., включив муфтият как один из назаратов (министерств) в Милли Идарэ (правительство национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири), фактически поставило духовную власть под контроль светской. Путем отказа от ряда либеральных положений (важнейшим из них стало частичное ограничение женского равноправия) светским лидерам удалось заключить альянс с большинством духовных лидеров. Против такой уступки выступили лидеры уфимских эсеров, Харби Шуро и МСК. Духовное Собрание выступило стабилизатором между радикальной молодежью и консервативным народным большинством^[8].

Милли Идарэ является уникальным примером в тюркском мире. Существовали два основных варианта соотношения религиозной и светской властей. В первом духовный лидер (муфтий) являлся и лидером светским. Это были крымское правительство Джихана Челеби и горское правительство Наджмутдина Гоцинского. Во втором случае духовная и светская власть существовали параллельно, как в башкирском правительстве Валиди, Алаш-Орде, Кокандском правительстве Туркестана и правительстве Азербайджана (не забудем аналогичные режимы младотурок и Ататюрка). У татар светской интеллигенции путем создания «Милли Идарэ» удалось сохранить свой контроль над жизнью нации. Максуди с его дипломом Сорбонны и международным парламентским опытом стал естественным лидером этой элиты.

29–30 октября 1917 г. в Уфе на заседании губернского Милли Шуро был создан президиум, были избраны председатели губернских отделов Милли Идарэ: мухтасиб Зыя Камали, глава отдела Малия Назараты Хидаятулла Еникеев и глава отдела Мэгариф Назараты Мардегалим Мухамедов, представлявшие большинство^[9]. Аналогичные уездные органы чуть позже были сформированы во всех уездах Уфимской губернии.

Уничтожение Милли Идарэ в апреле 1918 г. привело к формальному восстановлению религиозной автономии, так как лидеры Мусульманского комиссариата не осмелились оспорить полномочия Духовного управления. В решении о роспуске Милли Идарэ было особо отмечено сохранение Духовного управления^[10]. Однако в 1918–1919 гг. Диния Назарат оставалась частью Милли Идарэ, и только с его роспуском начинается этап самостоятельности бывшего ОМДС. На Всероссийском съезде улемов и мутаваллиев 1920 г. оно окончательно оформится как Центральное духовное управление мусульман России.

2. Мусульманские общественные лидеры в 1917–1920-х гг.

Проанализируем деятельность лидеров российской уммы на примере муфтия Галимджана Баруди (1857–1921). Он навсегда останется первым свободно избранным лидером российской уммы. Через два месяца, в июле 1917 г., светское правительство Милли Идарэ инкорпорирует религиозную автономию. Однако идеи свободы и единства уммы, проявившие себя в мае 1917 г. на I Всероссийском мусульманском съезде, незабываемы. Галимджан Баруди в обаянии ума и благообразии старости смотрелся тогда как новый патриарх нации, пришедший на смену Исмагилу Гаспринскому. Но реальность революций, Гражданской войны и голода привела Баруди к смерти уже через 4 года^[11].

Автор биографии Баруди Юсуф Акчура посвятил ее периоду учебы Баруди, времени формирования его личности. Акчура отмечает, что Баруди являлся внуком отставного николаевского солдата, то есть человека, за 25 лет напрямую ощутившего все плюсы и минусы Российского государства. Знание русского языка и российских реалий сделало его отца Мухаммеджана Галеева из человека, не имевшего практически состояния, миллионером и одним из лидеров мусульманской общины Казани.Наряду с борьбой за национальное образование и устои Ислама он всегда был готов к разумным компромиссам с властями. Именно эти традиции и воспринял его сын Галимджан.

В бухарском медресе молодой Галимджан Галеев окончательно убеждается в архаичности старых методов. Вместо средневековых идеалов ученого сам Баруди выдвигает идеалы служения Родине и нации. «Для личности самое великое счастье — счастье служить Родине, а для сынов нации — служить ее счастью, моя сладкая мечта использовать достижения образованных наций. Пробуждать сынов Божьих, называемых татарами, направлять их по пути наук и знания — я понимаю эту необходимость, этим я занимаюсь. И, находя в этом священном труде согласие Аллаха, я в этом достигаю счастья». Галимджан вырабатывает основы программы обучения и воспитания. Ее цель — создание личности, преданной Родине и нации, личности высокоморальной. Примерами для таковых должны служить Пророк Мухаммад и его соратники.

Газету Гаспринского «Тарджеман», первый центр политической консолидации тюркского мира, активно поддержала татарская элита. В первое десятилетие существования газеты среди наиболее активных сторонников этой программы можно назвать в Казани Шигабетдина Марджани и главу медресе «Мухаммадия» Галимджана Баруди.

Баруди был мюридом (учеником) знаменитого шейха Зайнуллы Расули, которого современники за его авторитет называли «королем татар». Гаспринский писал в статье «Шейхство и шейхи», что «Зайнулла-хазрет и Галимджан Баруди… поистине радеют и служат интересам народной жизни и его религиозно-нравственному облагораживанию». Особое внимание Расули уделял медресе Г. Баруди «Мухаммадия». В 1891 г. он заложил первый камень в его основание и «постоянно спрашивал о делах медресе и положении его хальф (учителей)». При открытии «Мухаммадии» Расули произнес следующую речь: «Вместе проявляйте иджтихад (усердие) на пути реформы образования, служите этому пути, не враждуйте и не разделяйтесь в национальных и религиозных делах, на это я даю вам благословение». Так к концу XIX века лидирующее положение среди духовенства Казани начинает занимать ректор медресе «Мухаммадия» Галимджан Баруди. В 1906 г., воспользовавшись относительной свободой слова, Г. Баруди в Казани издает книгу «Основы Ислама», первый труд, ознакомивший русскоязычного читателя с догматикой Ислама.

Пиком мусульманского политического движения в 1905–1907 гг. является III Всероссийский мусульманский съезд, состоявшийся 16–21 августа 1906 г. в Нижнем Новгороде. Съезд возглавил президиум, в который вошел Галимджан Баруди. Основной проблемой, стоявшей на повестке дня, было обсуждение вопроса реформы Духовных собраний. В итоге было принято решение о создании пяти муфтиятов в основных мусульманских регионах России и формировании высшего теологического органа во главе с Раис аль-Улама — главой религиозной автономии в ранге имперского министра с правом доклада императору. Исмагил Гаспринский призвал к тому, чтобы автономию возглавили такой улем, как Галимджан Баруди, и такой политик, как Юсуф Акчура. Таким образом, муфтием должен был стать улем, а его помощником — юрист.

Галимджан Баруди возглавил Духовную комиссию съезда. По программе реформы управления духовными делами в России создавались пять Махкама-и-Исламия (Мусульманских собраний). Главой мусульман России избирался Раис аль-Улама, имеющий право личного доклада Императору. Все духовенство избиралось только мусульманами.

В доносе кадимистов на имя казанского губернатора в 1910 г. указывалось, что «Галеев (Баруди. — А. Х.), Апанаев, Буби, Гаспринский… портили нашу мусульманскую молодежь и теперь заразят мирный народ, если не вывести вон новометодников… наши мусульмане станут помышлять о ханстве». Впрочем, сбор информации с мест представителями жандармерии опровергал, как правило, подобные доносы.

Исходя из общности цели в сфере образования, в начале ряд мударрисов поощряли реформаторское движение шакирдом. В 1906 г. Гаяз Исхаки в Казани под влиянием мулл-лидеров «Иттифака», особенно Галимджана Баруди, создает Союз шакирдов «Берек» («Единство»). С 16 мая 1907 г. намечалось устроить съезд учителей и шакирдов для создания Общероссийского союза шакирдов «Берек». В циркуляре казанского губернатора указывается, что «Берек» является «отголоском постановлений Нижегородского мусульманского съезда 1906 г. Его главными целями являются свержение самодержавия и созыв Учредительного собрания». В рапорте казанского полицмейстера говорится, что данный съезд проводится при поддержке мулл Галимджана Баруди и Габдуллы Апаная. В казанское медресе Галеева под предлогом участия в неразрешенных учительских курсах прибыло 59 человек. Пристав 5-й части «оставил постановление о закрытии таковых, а находившимся там лицам было предложено немедленно разъехаться». Репрессии на организаторов съезда обрушились через год. 7 мая 1908 г. по указанию казанского губернатора были высланы в Вологодскую губернию Галимджан Баруди, Салихджан Галиев, Габдулла Апанай и Габдельхамид Казаков. Однако именно один из участников «Берек» Галимджан Ибрагимов в 1926 г. в книге «Татары в революции 1905 г. » назовет Баруди не только черносотенцем, но и погромщиком. Нет более жесткого критика, чем вчерашние поклонники… К счастью, Галимджан-хазрата уже не было среди живых. Впрочем, Ибрагимову еще при жизни придется пережить столь же абсурдные и унизительные обвинения.

После смерти Столыпина в 1911 г. правительство отказалось от политики прямых репрессий. Баруди провел несколько лет в мусульманских государствах и совершил хадж. Однако он уже был не в том возрасте, когда отлучка от дома, семьи, учеников и паствы дает результаты. Баруди сумел вернуться домой, где возобновил руководство медресе и редактирование богословского журнала «Дин ве адаб» («Религия и литература»). В эти годы к общественной деятельности вернулись Галимджан Баруди, Гаяз Исхаки, Али-Мардан Топчибашев. Однако идея единого движения мусульман России была подорвана невозможностью создать легальную политическую партию и сильную думскую фракцию. Общие просветительские задачи мусульман России были решены, а религиозное и экономическое единство не были достигнуты. Баруди все больше отходит от общественной деятельности. В 1914 г. он тяжело переживает смерть Исмагила Гаспринского, с которым его связывали десятилетия совместной общественной деятельности.

Однако в марте 1917 г. вновь ставится вопрос об автономных национальных органах. В марте 1917 г. буржуазия финансировала создание национальных фондов, то есть финансовых институтов автономии. 24 марта 1917 г. в Казани в доме Валиуллы Ибрагимова проходит собрание наиболее уважаемых членов — старейшин общины под представительством Галимджана Баруди. Буржуазия приняла решение официально создать «Милли сермая» (Национальная казна), составившую 825 223 рубля на 27 марта. Галимджан Баруди сам пожертвовал 1000 рублей.

В первые послереволюционные дни после смещения муфтия Сафы Баязитова контроль над ОМДС установила комиссия, созданная из общественных деятелей Уфы и местного духовенства. Основными кандидатами были Баруди и Фахретдин, представлявшие соответственно мусульман Казани и Оренбурга. Фахретдин отказался от должности, и само избрание Баруди должно было символизировать роль Казани как священной столицы мусульман Волго-Уральского региона.

На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. духовенство вело самостоятельную политику. Ключевым моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избрание в мае 1917 г. на I Всероссийском мусульманском съезде независимого Духовного собрания во главе с муфтием Галимджаном Баруди. Тем самым муфтий стал единственным лидером, избранным представителями всех мусульман России, и своеобразным символом единства российской уммы. В муфтии были выдвинуты пять кандидатур, включая Галимджана Баруди, Мусу Биги, Габдуллу Буби, Хасан-Гату Габяши и Садри Максуди. Избрание наиболее авторитетного из улемов — Баруди, выдвигавшегося на пост Раис аль-Улама еще на III Всероссийском мусульманском съезде в августе 1906 г., обозначило прекращение традиции назначения муфтиев государством. Баруди и избранные казыи представляли джадидов и в большинстве своем являлись активными политическими деятелями на протяжении всего периода своей деятельности. В июле 1917 г. по решению II Всероссийского мусульманского съезда муфтият стал одним из назаратов (министерств) в правительстве национально-культурной автономии, что поставило духовную власть под контроль светской. Лично Баруди от имени духовенства призвал всех членов нации к воплощению автономии в жизнь.

11 января 1918 г. на сессии Миллет Меджлисе произошло избрание состава коллегий назаратов (министерств автономии). Пост председателя Диния (Религиозного) Назарат сохранил Галимджан Баруди. Реальная власть в Диния Назарат в руках деятелей ордена Накшбандийа: шейха Баруди и его мюридов Тарджемани и Сулеймани, то есть духовенства, связанного с буржуазией Казани.

Советский режим, распустивший Милли Идарэ 25 апреля 1918 г., восстановил автономию Диния Назарат. Но Баруди отказался от этого. Он вместе с лидерами Милли Идарэ Максуди возглавил «правительство в изгнании». После роспуска Милли Идарэ в начале 1920 г. Баруди вернулся в Уфу, арестовывался советскими властями. Последние месяцы жизни он провел в борьбе с голодом, охватившим в Волго-Уральский регион, и скончался в Москве от болезни^[12].

3. Религиозные лидеры российских мусульман в период революции, Гражданской войны и голода 1921 г.

Уничтожение Милли Идарэ в апреле 1918 г. привело к формальному восстановлению религиозной автономии, так как лидеры Мусульманского комиссариата не осмелились оспорить полномочия Духовного управления. В решении о роспуске Милли Идарэ было особо отмечено сохранение Духовного управления^[13]. Однако муфтий Галимджан Баруди и казыи продолжали считать себя членами Диния Назарата. В июне 1918 г. Милли Идарэ возобновило свою работу после перехода Уфы под власть войск КомУча. Поздравление с избавлением от власти большевиков подписали председатель Диния Назарат Галимджан Баруди, Риза казый Фахретдин, Салихджан казый Урманов, Кашшаф казый Тарджемани, Габдулла казый Сулеймани^[14]. После вторичного занятия Уфы большевиками в 1919 г. Баруди отбыл с рядом лидеров Милли Идарэ в Петропавловск, но вернулся в Уфу после окончательного перехода Волго-Уральского и Сибирского регионов под контроль большевиков в начале 1920 г. Риза Фахретдин в отличие от муфтия и других казыев отказался покинуть Уфу, и назарат продолжил существование. В годы Гражданской войны Диния Назарат, несмотря на репрессии советской власти и белогвардейского режима Колчака, оставался единственным функционирующим Назаратом Милли Идарэ.

Мусульманские советские лидеры должны были выстраивать отношения с духовенством национальной религии. 15 июля 1918 г. Общий отдел Центрального мусульманского комиссариата обратился в Военный комиссариат Москвы с просьбой о предоставлении отсрочки по мобилизации ахуну Фатахутдинову «как незаменимого лица, исполняющего различные требы мусульманской группы Москвы, как среди граждан, так и красноармейцев, как то: общественные молитвы, проповеди, венчание, похороны и проч.»^[15]

В годы Гражданской войны и потери централизованного руководства духовенство на местах самостоятельно поддерживало связи. 12 октября 1919 г. в ауле Иж-Буби состоялся региональный съезд мусульманского духовенства пяти уездов, то есть региона влияния медресе Буби. На съезде были рассмотрены следующие вопросы: доклад о положении советской России в настоящее время (в текущий момент); ознакомление с программой ВКП (б), переработанной на 8-м съезде партии; определение единой и истинно идейной организации для духовенства 5 уездов; проведение в жизнь Декрета о религии и упорядочение ведения духовных дел; подготовка в будущем духовенства в истинном духе Ислама. В съезде участвовало духовенство Сарапульского, Елабужского, Мензелинского, Бирского и Осинского уездов. Причем «каждая уездная татаро-башкирская секция будет высылать по 1 представителю». К тому же должен участвовать «представитель от Политотдела Мусульманской центральной военной коллегии»^[16]. Комиссия по созыву съезда возглавил Г. Буби. Сам факт созыва этого съезда показал устойчивость региональных структур и перевод общественной активности в рамки религии.

Духовенство на местах единодушно поддержало создание национальной государственности в Татарской Республике. 25 июня 1920 г. собрание «красных мулл» состоялось в Балтаевской волости Тетюшского уезда. Оно выступило в поддержку образования Татарской республики и позиции России в советско-польской войне. «Муллы волости создали профсоюз». Собрание учителей и имамов состоялось в Больше-Кармалинской волости Тетюшского уезда. Оно приняло резолюцию: «Мы, учителя и имамы аула Богородские Карамалы, поздравляем от всей души Татарскую Социалистическую Республику и отмечаем, что причиной ее рождения является социальная революция на Востоке. И верим в претворение в жизнь Татарской рабоче-крестьянской республики, основанной на экономической свободе и социализме»^[17].

Роль и авторитет духовных лидеров народа определяется не только их религиозной квалификацией, но и способностью помочь своей пастве в самые страшные дни. Живым примером здесь является деятельность руководства Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) в дни голода 1921 г.^[18] Рассмотрим деятельность лидеров на примере председателя особую комиссию уполномоченных ЦДУМ для ведения дела помощи голодающим казыя ЦДУМ Кашшафетдина Тарджемани, долгие годы бывшего ключевым соратником Г. Баруди в рядах имамов Казани.

Тарджемани Кашшаф (Тарджеманов Кашшафетдин, 1877–1943) — улем, мударрис, заместитель председателя и казый ЦДУМ. Он родился в семье имама в деревне Ямкино Спасского уезда Казанской губернии, окончил медресе Марджания в Казани, позднее был имамом и мударрисом 10-го прихода Казани, одновременно преподавал в медресе «Мухаммадия». На III Всероссийском мусульманском съезде в Нижнем Новгороде в 1906 г. Тарджемани вошел состав духовной комиссии. Он был наряду с Г. Сулеймани мюридом и ближайшим сподвижником Г. Баруди (муфтия ЦДУМ в 1917–1921 гг.).

В 1915 г. в сборнике «Марджани» Таржемани доказывал соответствие трудов Ш. Марджани по акиде догматам Ислама. В марте 1917 г. выступил с лекцией о реформе ОМДС, где подчеркнул принципиальную разницу между православным и мусульманским духовенством: «Наших мулл избирает не правительство, а народ. В основе они служат нации». Тарджемани видел именно в ОМДС «исторический центр казанских мусульман» (здесь татар Волго-Уральского региона), то есть переносил на него функции национального центра.

В мае 1917 г. на I Всероссийском мусульманском съезде Тарджемани был избран казыем ЦДУМ, в 1921 г. возглавил комиссию ЦДУМ по помощи голодающим, был представителем ЦДУМ при органах центральной власти, встречался с руководителями Татарской республики. Постоянная комиссия уполномоченных от ЦДУМ работала в Москве с ноября 1921 до конца сентября 1923 года^[19]. Она регулировала движение гуманитарной помощи из восточных государств, организовала в Москве большой детский приемник для потерявшихся голодных детей, которых затем отправляли к родственникам. В комиссию также входили казый Г. Сулеймани, московские имамы А. Шамсутдинов и А. Фаттахетдинов^[20].

10–25 июня 1923 г. в Уфе проходил II Всероссийский съезд улемов и мутаваллиев. 14 июня Кашшаф Тарджемани отчитался о деятельности муфтията во время голода 1921 г. Он выступил с инициативой окончательного урегулирования отношений и объединения с башкирским духовенством в лице Башкирского духовного управления, а также за создание истории реформы ОМДС. Здесь же Тарджемани был переизбран казыем. В 1924 г. он стал редактором журнала «Ислам маджалласы». На III Всероссийском съезде улемов и мутаваллиев 1926 г. Тарджемани вновь был переизбран казыем и избран членом Совета улемов (Голямалар Шурасы) В 1926 г. вместе с муфтием Р. Фахретдином участвовал на I Всемирном конгрессе мусульман в Саудовской Аравии. В 1927–1928 гг. во время визита в Горький муфтий ЦДУМ Р. Фахретдин и казый ЦДУМ К. Тарджемани останавливались в доме М.-Ф. Соколова. Во встрече участвовал и имам Соборной мечети Ш. Ильясов.

В 1935 г. в связи с массовым закрытием мечетей и арестами К. Тарджемани выдвинул предложение закрыть ЦДУМ. После смерти Р. Фахретдина он как заместитель муфтия исполнял функции председателя ЦДУМ, однако власти не разрешили повести выборы муфтия согласно Уставу ЦДУМ, утвержденному НКВД РСФСР в 1923 г. В 1936 г. К. Тарджемани был арестован по делу ЦДУМ и приговорен в 1937 г. к 10 годам заключения, где и скончался^[21].

4. Лидеры духовных управлений мусульман РСФСР и СССР в 1920-е гг.

Проанализируем деятельность лидеров духовных управлений мусульман на примере муфтия ЦДУМ Ризаэтдина Фахретдин (1857–1936). Риза родился в семье имама в ауле Кичучатово ныне Альметьевского района. По происхождению он принадлежал к кругу имамов наиболее крупного компактного массива расселения мусульман Волго-Уральского региона, сейчас составляющего восток Татарстана и запад Башкортостана.

Фахретдин начал свой творческий путь с несохранившегося трактата о реформе просвещения. В нем он призывал брать пример с русских и европейцев в деле образования, и особенно образования женщин. Фахретдин пишет хронику «Асар» («Следы»), чья первая часть издается в Казани в 1900 г. В ней он создает биографии ученых булгар, кыпчаков, татар попутно с описанием мусульманских путешественников, посетивших наши земли. Хроника содержит более 500 биографий. В «Асар» в хронологическом порядке (по дате смерти) из ложены биографии замечательных мусульманских деятелей России, сопровожденные критическими замечаниями по богословским и историческим вопросам. В «Асар» большое внимание отводится трудам, личным письмам, деловой переписке, раскрывающей личность и деятельность героев книги. Во вводной части «Асар» говорится, что подобно другим народам российские мусульмане заслуживают создания биографий своих улемов. Р. Фахретдин указывает, что почти отсутствуют биографии улемов, трудившихся во имя своей нации после 1552 г. Р. Фахретдин охарактеризовал труды Ш. Марджани «Мустафад ал-ахбар» и «Вафият ал-аслаф» как примеры истинного понимания истории, подобно трудам имама Бухари, Ибн аль-Асира, Ибн Халдуна и Макризи. Асар начинается с биографий Ибн Фадлана (X в.) и Хамида б. Идриса аль-Булгари (ок. 1107.г). и доводится до 1930 г.

В отличие от «Мустафад аль-ахбар», посвященной преимущественно улемам казанскому Поволжью, в «Асар» внимание сконцентрировано на биографиях улемов территории первоначальной Оренбургской губернии, то есть Приуралью и региону Самары. У одного из авторов этих строк (А. Х.) здесь содержатся биографии двух предков Фазлуллы б. Файзуллы ат-Тактави^[22] и Якуба б. Нигматуллы б. Мансура аль-Амири^[23], входивших в круг Марджани и суфийских шейхов Стерлибаша Тукаевых. Эта хроника — великий гимн подвижничеству улемов, которые в течение тысячи лет не давали нашему народу превратиться в безграмотное стадо, вели его по пути знания и веры. Фахретдин писал, что народ, не имеющий улемов, обречен на гибель^[24].

Ризе рано пришлось самому стать имамом, а затем казыем Духовного собрания, взвалить на себя огромный груз служебных дел и заботы о большой семье. Он страстно желал учиться у Марджани или просто побеседовать с ним, приехал для этого в Казань, но их знакомство так и ограничилось минутным общением на казанской улице. Фахретдин едет в Петербург только ради встречи с великим мусульманском реформатором Джамалетдином Афгани. И слышит от него: «В улучшении и очищении мусульманского Шариата наш основной долг — брать пример с умма зимми (немусульманских народов), умма исламия (исламская нация) еще не готова выполнить этот долг». Фахретдин позднее с сожалением скажет, что слишком поздно понял смысл этих слов и принял их суть, призывавшую мусульман к изучению всех современных наук и систем просвещения.

Вместе с тем Фахретдин был противником так называемого «народного Ислама» с его культом святых. Он жестко критиковал языческие пережитки и выступал против поклонения святым, хранителям, а также «тау хужаларына» (хозяевам горы) и «изгелэр чишмэсена» (святым источника).

Где же выход из состояния прозябания мусульманского мира? Прежде всего нужно обратить внимание на роль религии. В 1905 г. Риза Фахретдин в биографии великого улема и суфия Ибн Араби писал, что Ислам должен давать ответы на все запросы современности, на все проблемы этого и загробного миров. Чуть позднее Фахретдин утверждал, что необходимо как религиозное, так и светское знание. Стоит отметить, что тюркская нация мусульман России, российское государство и исламская нация — умма для Фахретдина — три составные части некой общности.

В личности Марджани Фахретдин видит своеобразного провидца, взгляды которого актуальны и для современников и для потомков. В попытке Марджани отменить традиции, возникшие после эпохи Мухаммада и его соратников, Фахретдин видел борьбу с деспотическими запретами, сводившими умственную деятельность мусульманина к слепому поклонению авторитетам. Однако он понимал, насколько трудно человеку освободиться от поклонения привычным кумирам. Фахретдин писал: «Самый трудный объект для изменения — это вопросы религии, вопросы так или иначе связанные с Шариатом. Один из улемов говорил: «Труднее изменить религию и привести ее к первоначальному состоянию, чем заложить основы новой религии». Поэтому преклонение перед Марджани, перед его гением, способностью открыть для нации новые возможности в современном мире, объединить племенные группы в единый народ Фахретдин пронесет через всю свою жизнь.

Синтезу религии и реалий современности Фахретдин посвятит целый ряд работ, но вершинной точкой станет фундаментальный труд «Дини вэ иджтимагый мэсъэлелэр» («Религиозные и общественные вопросы», 1914)^[25]. Само название работы говорит о необходимости синтеза религиозных и светских основ для развития исламской нации. Основные тезисы работы во многом совпадают со взглядами великого муфтия Египта Мухаммада Абдо, стремившегося совместить догматику Ислама с реалиями современной либеральной цивилизации. Так, в области права Шура (Совет), принимающая правовые решения и охватывавший тогда только богословов, зачастую находящихся под жестким контролем властей (вспомним пример бухарского приговора над Курсави), превращается в орган мусульманской общины Нового времени. При этом в Шуру вместе с улемами входят главы благотворительных обществ, воинские командиры, представители адвокатов, докторов, рабочих и т. д. Фахретдин первым в мусульманском мире предложил ввести в Шуру представителей современного индустриального пролетариата. В этом проявился его истинный гуманизм, так он отстаивал не только интересы своего класса, но и всех слоев общества. Шура должна действовать в соответствии с реалиями экономики и культуры и представлять собой союз всех классов, партий и обществ. Фактически именно эта идея легла в основу создания Миллет Меджлисе (Национального собрания), который представлял союз всех вышеупомянутых групп национальной элиты. На принципе представительства всех партий и общественных групп в 1917 г. строились и все местные мусульманские комитеты и бюро.

Фахретдин считал, что «в парламенте и Государственном совете (то есть в обеих палатах тогдашнего российского парламента)… нужно выполнять решения, согласные с Кораном и Сунной». При этом «главная реформа» предстоит в сфере права. В итоге должна быть создана Конституция как «очень полезная вещь для исламского мира».

Фахретдин утверждал, что Ислам должен сохранять значение как система мировоззренческих и моральных устоев: «Ислам, будучи универсальной религией, пригоден для всех времен, всех мест и государств, всех народов и наций. Если обязательно есть какая-то религия, которая пригодна для счастья в этом и том мире, для материальных и духовных достоинств, то эта религия, несомненно, религия Ислама». Фахретдин отметал позитивистскую доктрину об отсталости религии по сравнению с наукой, популярную среди социалистов и младотурок. Он заявлял, что утверждение «левых», являющихся сторонниками европейского образования, о религии как причине упадка мусульманского мира глубоко ошибочно. Для него только религиозность является основой высокой морали, поэтому «то, что люди религиозны, столь же естественно, как то, что они культурны».

Фахретдин утверждал, что религия без образования столь же пагубна, сколь и образование без религии. Конечным идеалом Фахретдина является появление единого мусульманского правителя в лице халифа как главы федерации просвещенных мусульманских государств. Но подобное развитие событий для Фахретдина было делом отдаленного будущего…

Татарская элита понимала необходимость создания парламента, провозглашения Конституции по образцу европейских государств при сохранении единства исламской уммы с ее догматикой и моральными основами. Эти взгляды обозначали отход от концепции «миллета» как только коллектива единоверцев в пользу создания постоянно модернизирующейся нации европейского типа. Задача эта занимала центральное место в деятельности татарских национальных лидеров начала века вплоть до уничтожения Милли Идарэ (Национального Управления) в 1919 г. Татарским теологам, и прежде всего Ризе Фахретдину, принадлежала историческая задача богословского обоснования этих реформ, которая была ими блестяще выполнена.

В 1891 г. Фахретдин становится казыем Оренбургского духовного собрания и на всю жизнь получает почетный титул Ризы казыя. 1–15 апреля 1905 г. в Уфе при ОМДС под председательством муфтия Мухаммедъяра Султанова прошло заседание «Улама жэмгыяте» (см. тему IV, раздел 5). Основным докладчиком был казый Р. Фахретдин. Его предложения повторяли программу Марджани и сводились к созданию религиозной автономии. Р. Фахретдин также предложил передать казахов в компетенцию ОМДС. Риза казый в те дни стремился добиться успеха официальным путем, поэтому он не принял участия во Всероссийских мусульманских съездах 1905–1906 гг.^[26]

Уже в 1906 г., когда стало понятно, что реформа ОМДС пока невозможна, Фахретдин покинул Уфу ради Оренбурга. Здесь он возглавил журнал «Шура» («Совет»). Специалисты называют его первым татарским научным журналом. На самом деле его значение куда шире. «Шура» стал местом теоретических дискуссий о судьбах нации. Сторонники тюркизма и татаризма, либералы и социалисты пытались определить место мусульман России в изменяющемся мире. Кажется, нет такой сферы гуманитарных и богословских знаний, которую не объял бы этот журнал. Ученые не знают ни одного журнала наших дней, который мог бы выдержать сравнение с «Шурой».

Современники упрекали Фахретдина за то, что он отводит много места мелочам, но редактор не упускал возможности дать слово начинающим авторам. Хрестоматийной стала история, когда Фахретдин продолжал публиковать у себя в журнале серию статей Мусы Биги, посвященную божественной милости, несмотря на протесты почти всех лидеров мусульманской России. Он был не согласен с идеями автора, но считал, что в силу своей оригинальности мышления и доказательности статьи Биги достойны опубликования.

Уже в марте 1917 г. Фахретдин мог занять место муфтия, но он опять проявил полное отсутствие честолюбия. Только закрытие журнала «Шура» большевиками и безденежье вынудили его перебраться в Уфу и занять пост казыя, на который он был избран мусульманским съездом в мае 1917 г. Когда красные войска заняли город в 1919 г., он в отличие от муфтия и других казыев отказался покинуть Уфу. В 1921 г. после смерти Галимджана Баруди он возглавит ЦДУМ, а в 1923 г. на съезде духовенства Фахретдин был избран муфтием Центрального духовного управления мусульман и оставался на этом посту до своей смерти в 1936 г.

Благодаря активности Фахретдина в 1923 г., окончательно восстановив свои структуры, частично распавшиеся в годы Гражданской войны, ЦДУМ получает признание от центрального правительства. В том же в 1923 г. начал выходить орган ЦДУМ — журнал «Ислам мэджэллэсе» («Исламский журнал, сборник»). Риза Фахретдин, имевший многолетний опыт деятельности в качестве казыя во времена Александра III и Николая II, выработал практически оптимальную в данных условиях модель диалога с властями. Ему удалось сохранить систему начального мусульманского образования, численность мечетей, кадровый состав духовенства и структуру управления.

Однако все попытки добиться издания учебной литературы и организовать медресе были отвергнуты властями. Выпуск журнала «Ислам мэджэллэсе» был окончательно остановлен в 1928 г. Последний до уничтожения ЦДУМ съезд мусульман республик Татарстан, Башкортостан, Казахстан, Украины, Чувашии и областей России открылся 25 октября 1926 г. На нем присутствовали 430 делегатов и гости из Узбекистана и Крыма. Во имя сохранения структур ЦДУМ съезд продемонстрировал лояльность руководству СССР и БАССР.

Во второй половине 1920-х гг. усиливается давление и пропаганда, направленные против религиозных учреждений. Властям уже была нужна не лояльность, а полное подчинение, и Фахретдин с его моральным авторитетом и полувековым опытом защиты исламских ценностей стал костью в горле властей. Он умел защищать интересы верующих даже в рамках репрессивного советского законодательства и грамотно опровергал пропагандистские кампании атеистических властей.

Однако до рубежа 1930-х гг. ЦДУМ на своей территории еще сохранял свою структуру. К 1930 г. в Татарии религиозные мусульманские учреждения по республике представляли 26 мухтасибатов, 2134 мечети и приходских совета при них. Однако сталинская «революция сверху» изменила ситуацию в считанные месяцы. Муфтий Риза Фахретдин в мае 1930 г. приехал в постоянную комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК. После встречи с Р. Фахретдином П. Смидович пишет председателю ВЦИК М. Калинину: «Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли. Пока закрылось 87% мухтасибатов (мусульманские епископаты), из 12 000 мечетей закрыто более 10 000, от 90 до 97% мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ… Положение по мусульманскому культу хуже, чем по другим культам, но, в общем, рисует характерную для всех культов картину…» Фахретдин протестовал против закрытия мечетей, арестов духовенства и уничтожения религиозных библиотек. Часть литературы ему все-таки удалось спасти в архиве Управления. В 1930 г. муфтий Фахретдин собирался подать в отставку вместе с другими членами Духовного собрания, чтобы обратить внимание всего мира на положение Ислама в СССР.

Риза казый скончался в своем доме в Уфе, не дожив несколько месяцев до массовых арестов руководства Духовного управления. Существует предание, что тысячи мусульман, узнав о смерти Фахретдина, собрались тайно ночью в его родном ауле для прочтения «дженаза» (поминальной молитвы) по усопшему^[27].