Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Учебные пособия
Ислам в России в XVIII — начале XXI вв.: модернизация и традиции
17.11.2011

Глава VI. Мусульмане СССР в конце 1920-конце 1980-х гг.: трансформация уммы в условиях советской модернизации.

Патриотизм советской уммы в годы Великой Отечественной войны

В последние годы многое пишется о духовном, моральном, религиозном факторах в деле обеспечения победы советского народа[1]. Великая Отечественная война шла и с участием миллионов мусульман на фронте и в тыл. Казань и Уфа, Баку и Ташкент, Моздок и Грозный сыграли выдающуюся роль в деле Победы. Если уроженцы республик Средней Азии использовались преимущественно в оборонной промышленности, то огромное большинство мусульман-уроженцев Татарстана, Башкортостана и Азербайджана оказались в рядах действующей армии. В двух последних республиках были созданы национальные формирования масштаба дивизий. В итоге каждая из этих трех республик потеряла на фронтах больше 300 000 своих уроженцев. Они заплатили «кровавую десятину» этой войне. В результате, мусульмане Волго-Уралского региона попали в демографический кризис, из которого они не могут выйти и сегодня…

В начале 1941 г. началась новая атеистическая кампания, когда закрывались чудом уцелевшие церкви и мечети. На всю Россию к западу от Оки осталась действующей только одна мечеть в Москве, в Казани — только мечеть «Марджани». В 1937–1938 гг. было уничтожено практически все руководство Центрального Духовного управления мусульман, разгромлено Духовное управление мусульман Крыма, уничтожены религиозные лидеры Северного Кавказа, Закавказья, Средней Азии. Счет шел на тысячи репрессированных улемов и имамов… При этом по данным переписи 1937 г. абсолютное большинство в мусульманских регионах оставались верующими. Авторитет духовенства оставался высоким, в нем по-прежнему видели национальных и религиозных лидеров. Имамы с первых дней войны выступали за победу Красной армии, но их не допускали в прессу и на радио.

Нацисты вели более гибкую религиозную политику, руководимую высококвалицированными исламоведами-тюркологами. В Крыму и на Кавказе началось массовое открытие мечетей. Гитлеровская пропаганда весьма умело афишировала факты репрессий против духовенства и верующих. В мусульманских воинских формированиях, созданных нацистами, появились муллы. Массовое антисоветское восстание в горах Кавказа должно было открыть фашистам дорогу к бакинской нефти, без которой советская армия просто не могла бы вести военные действия. Но гитлеровцы просчитались… Большинство мусульман встало на защиту своей Родины… Хотя лидеры российских мусульман в эмиграции были последовательным антикоммунистами, они были и антифашистами, и понимали, что нацисты являются закоренелыми убийцами.

Поэтому в мае 1942 г., в дни, когда провалились наступательные операции Красной армии, и началось нацистское наступление на Волгу и Кавказ, газета «Труд» опубликовала обращение под подписью муфтия Центрального Духовного управления мусульман (ЦДУМ) Габдуррхмана Расули. Он был членом религиозной комиссии еще на III Всероссийском мусульманском съезде 1906 г. Из поколения еще джадидских лидеров он оказался единственным выжившим мусульманским деятелем, авторитетным в масштабе всего СССР. Обращение было принято на состоявшемся 15–17 мая 1942 г. (впервые после 1926 г.) съезде мусульманского духовенства в Уфе. В «Обращении представителей мусульманского духовенства к верующим по поводу немецко-фашистской агрессии» после официальных заявлений о свободе вероисповедания для мусульман в СССР Г. Расули дал религиозное обоснование борьбе советских мусульман против нацизма:

«Великий Аллах в Коране говорит: „Сражайтесь с теми, которые сражаются с вами, но не будьте зачинщиками, ибо Бог не любит несправедливых“ (Бакара, стих 186)…

Великий пророк Мухаммед говорит: „Любовь к родине, защите ее есть долг религии“. Помощь воину, идущему на фронт, вооружением равносильна участию в сражении. Даже мирный труд мужчин и женщин, занявших должность ушедших на фронт воинов, равносильна участию в бою.

Уважаемые братья-мусульмане!

Вышеизложенные изречения великого Аллаха и его пророка Великого Мухаммеда призывают вас, мусульмане, не жалея сил, сражаться на полях брани за освобождение великой Родины, всего человечества и мусульманского мира от ига фашистских злодеев. Оставшиеся в тылу мужчины и женщины, не поддавайтесь малодушию и панике, приложите все усилия для изготовления всех необходимых предметов для успешного ведения Отечественной войны и обеспечения жизни населения.

В этой святой Отечественной войне против фашистской Германии и ее приспешников, доказав свою правоту, покажите перед всем миром верность своей Родине, молитесь в мечетях и молитвенных домах о победе Красной армии.

Мы, ученые Ислама и духовные деятели, живущие в Советском Союзе, призываем всех мусульман к единодушной защите любимой Родины и мусульманского мира от германских фашистов и их приспешников.

Молитесь великому и милостливому Богу о скорейшем избавлении врага, освобождении всего человечества и мусульманского мира от тирании человеконенавистников-фашистов».

По словам муфтия Г. Расули, «Обращение (наставление) было на тюркско-татарском языке, несмотря на это, оно было переведено и распечатано в литографии на узбекском, таджикском, казахском, киргизском и туркменском языках. Духовное управление с помощью своих представителей распространяло обращение мусульманам России, Казахстана, Средней Азии и Кавказа. Обращение было отправлено в Ташкент уважаемому муфтию Ишану Бабахану, чтобы распространить мусульманам, живущих в Узбекистане, Киргизистане, Таджикистане и Туркменистане. Уважаемый муфтий Ишан Бабахан ответил с письмом, что обращение было передано соответствующим местам и очень трогательно повлияло на мусульман регионов. В письме была и просьба о помощи при распечатке обращения переведенного на узбекский язык со стороны улемов Узбекистана. Я распечатал обращение и отправил в Ташкент…

Обращение Духовного управления очень затронуло сердца мусульман. После этого они, глубоко осознав достоинство борьбы против врага Родины, начали борьбу против фашистов. Любимые их дети искренно сражались на фронте. Те, кто был за фронтом, помогали при подготовке средств вооружения. Многие мусульмане оказали огромную помощь с финансовой стороны.

Это обращение распространилась по всему миру, было переведено и издано в журналах и газетах в арабском, английском и на других языках.

В мае 1942 г. в собрании Духовного управления Джаруллах хазрат Юсуфи, Киямуддин хазрат Кадири и Халил Рахман хазрат Насруддин были выбраны казиями Духового управления.

7 января 1943 г. муфти Абдуррахман Расули послал телеграмму на имя уважаемого господина Сталина о том что, он обратится к мусульманам о помощи и поможет в размере 50 000 рублей для создания танковой колонны.

Уважаемый господин Сталин ответил муфтию Абдуррахману Расули с телеграммой, в которой была изложена благодарность за оказанную помощь. Обе телеграммы были опубликованы в номере газеты „Известия“ от 3 марта 1943 г.

10 ноября 1943 г. была послана поздравительная телеграмма господину Сталину с 26-летием Октябрьской революции, в котором повествовалось оказание финансовой помощи в создании танковой колонны в размере 1 млн. рублей. Перечисленная сумма собралась после обращения муфтия Абдуррахмана Расули к мусульманам. Эти телеграммы также были опубликованы в номере газеты „Известия“ от 10 ноября 1943 года.

После посылки этой телеграммы общая сумма помощи составляла около 2 млн. рублей»[2].

Это обращение было переведено на языки мусульманских народов и распространялось властями в местах компактного проживания мусульман. Любому мусульманину было понятно, что смерть за веру делает человека мучеником (шахидом). Именно поэтому мечеть на Поклонной горе в Москве называют мечетью шахидов.

Особенностью 1942 года стало развертывание боевых действий в регионе, который татары считали своей исторической колыбелью — в Поволжье. Это понимание отражено в таком официальном документе как «Поздравительное письмо татарам-фронтовикам от татарского народа». Он является самым массовым (всего 1 511 317 подписей) и наиболее известным документом, подчеркивающим контакты татар на фронте и в тылу. Вопреки названию среди первых подписантов присутствуют и русские фамилии, но имена представителей интеллигенции преимущественно татарские, включая профессора-химика Гильма Камая, профессора-медика Абубекра Терегулова, композитора Назипа Жиганова, драматурга Таги Гиззата. Вначале идет упоминание о славных (в советском понимании) сыновьях Поволжья в лице Ленина, Максима Горького, Свердлова, Молотова, Кирова, Шишкина.

Затем следует текст, стилистически и в смысловом значении будто бы взятый из эпоса «Идегей»:

Сегодня мы, объединяясь с вами, встав на берега нашей матери Волги (Идели) по обычаю (гадэт) наших дедов, целуя землю Волги, даем клятву!..

Солнце будь свидетелем (кояш шахит), дом-Идель (Идель-Йорт)! До того как мы не освободим все земли нашей родной земли мы не опустим меч!»[3] Следует отметить, что в 1947 г. в издании «Батырлар китабы» («Книги героев»), посвященной татарам-фронтовикам, эти фрагменты данного текста были пропущены.

В «письме» идет фактически цитата из «Идегея» (русский перевод передает не все детали):

[Идегей] Увидал Идиля струю,

Родину увидал свою,

Спешился, землю стал целовать,

Песню сердца стал напевать:

 

«Здравствуй, Идиль, Отчизна-Дом[4]

Превратившего вольных в рабов

Токтамыша я зарублю.

Дом родной, отвоюю тебя,

Благоустрою, восстановлю[5].

Теперь (в 1942 г.) на этих землях, где рядом текут реки Волга и Урал (Идель и Яик) разворачивается великое сражение. При этом исторический Идегей[6] должен вроде бы восприниматься как один из золотоордынских правителей. Сам, посвященный ему эпос «Едигей», был впервые опубликован в номере 11–12 за 1940 г. казанского журнала «Совет эдэбияте» («Советская литература»)[7]. Историк Хайри Гимади в 1942 г. на совместной научной сессии Татарского института языка, литературы и истории и Казанского педагогического института выступил с докладом «Из истории борьбы народов Среднего Поволжья против татаро-монгольского ига». В расширенном варианте доклад был опубликован в номере 5 за 1943 г. журнала «Совет эдэбияте»[8]. При жесткой критике золотоордынского государства Х. Гимади выступает с апологией «антимонгольского» народного творчества в лице традиции баитов[9] и дастанов[10]. Он упоминает «Алтынчеч» («Золотоволосая»)[11], «Шахри Болгар баете» («Баит о городе Булгар»), «Науруз баете» («Баит о Наврузе»), «Янмас хан кызы» («Несгорающая ханская дочь»), дастан «Идегей»[12]. Следует отметить, что все эти баиты связаны именно традицией поэтического творчества, рожденной в медресе. Х. Гимади здесь продолжает традиции истории татарской литературы, заложенной Г. Газизом (Г. Губайдуллиным) и А. Рахимом. Оба они были уничтожены во время большого террора в 1937–1938 гг. В соответствии с подходом Г. Газиза и А. Рахима такие произведения «источник не истории, как таковой, а более точно, религиозных путей оценки и изображения смысла принятия веры и его значения для идентичности общества»[13]. Г. Губайдуллин и А. Рахим указывают на потребность общества в легендарной истории и ее героях, на ее связь с традицией дастанов[14].

Х. Гимади указывает, что баит о «Несгорающей ханской дочери» является «символическим образом в наших мыслях». Народ считает, что «можно разрушить города и сжечь людей, но невозможно стереть с лица и уничтожить целый народ». Идегей у Гимади — это, скорее, герой эпоса, чем реальный исторический персонаж. Историк указывает: Идегей опирается, на народ, отсюда его сила и мощь.

В качестве доказательства опять-таки приводится текст дастана:

[Идегей] был другом рабу (кол), простому человеку (чура)

Безлошадному был он конем.

Заблудившемуся — путем.

Был он жаждущему — питьем

Был он страждущему — врачом.

Одинокому был он мечом.

Посохом для пешехода был.

Опорою для народа был[15].

Отметим, что первая строка отсутствует в современном каноническом варианте «Идегея». Х. Гимади подчеркивает, что Идегей поднял народ против Тохтамыша от Сарая до Булгара и от Вятки до Камы[16].

Х. Гимади пытается здесь создать миф о положительном герое Идегее, противопоставляя его Тотхамышу, а также Аттиле, Чигисхану, Бату-хану и Наполеону, а также современным ему фашистским захватчикам. Соответственно Казанское ханство, выросшее на землях Булгарского ханства, противопоставляется Золотой Орде. Ведь именно на землях Казанского ханства был основан Татарстан, выросший как цветок среди народов СССР, по утверждению Х. Гимади[17].

В статье Х. Гимади также дается весьма подробное изложение историософских взглядов великого улема Ш. Марджани. Вначале советский историк оценивает роль принятия Ислама булгарами в 922 г. как «очень большое и важное событие в истории булгар». При этом влияние высокой арабской культуры у булгар прослеживается в поэзии, историографии, астрономии, географии, медицине, философии и других науках. Статья написана в военное время. Поэтому Х. Гимади указывает, что Ш. Марджани, опираясь на данные арабских историков, пишет, что булгары смотрели на оружие с любовью и уважением. Ссылка идет на 75-ю страницу «Мустафад аль-ахбар»[18]. Ш. Марджани, по Х. Гимади, уделяет особе внимание победе булгар над монголами в 1223 г., в результате которой Дешт-и кыпчак (Половецкое поле) очистился от татар (?!), в стране настал мир, возобновилась торговля и начали вновь ходить караваны. Х. Гимади называет Ш. Марджани и К. Насыри «серьезными историками». При этом, однако, он опровергает точку зрения Ш. Марджани и, вероятно, опирающегося на него К. Насыри (так у Х. Гимади) о том, что булгары покорились монголам, согласились быть частью их государства и платить ясак (налог). Здесь дается ссылка на 109-ю страницу «Мустафад»[19]. Именно за опровержением этих идей Ш. Марджани наряду с восточными и русскими летописными сведениями о сопротивлении булгар монголам Х. Гимади приводит вышеуказанные данные из традиции баитов и дастанов. Итак, Идегей как тюрок противопоставляется хану Токтамышу как монголу и чингисиду. Но здесь создается, скорее, патриотическая легенда, как в баитах.

Личности самого Ш. Марджани посвящена статья литературоведа М. Гайнуллина, вышедшая в свет в номере 12-м (декабрьском) журнала «Совет эдэбияте»[20]. Хотя она печатается с подзаголовком к 125-летию со дня рождения, но сам Ш. Марджани родился в январе 1818 г. Еще более поразительным является ее содержание. Необходимо отметить, что на протяжении 1943-го года в журнале неоднократно публиковались статьи, посвященные классикам татарской литературы: Г. Тукаю, Г. Камалу, Ш. Камалу, Х. Такташу. Ни в одной из них не указывалось на учебу этих деятелей в медресе. В случае Ш. Марджани рассказывается не только о его обучении в медресе на Родине, в Бухаре и Самарканде и преподавании в медресе в Казани, но и его 40-летней деятельности в качестве имама. Конечно, здесь рассказывается о критическом отношении Ш. Марджани к бухарской схоластике, поддержке идей Х. Фаизханова об обучении татар в российской средней и высшей школе, преподавании в Казанской Татарской учительской школе и сотрудничестве с Обществом истории, археологии и этнографии при Казанском университете. М. Гайнуллин указывает, что Ш. Марджани прежде всего стремился приспособить религию к новым условиям, и только в этом автору видятся реакционные элементы в деятельности Ш. Марджани. М. Гайнуллин высоко оценивает исторические труды Ш. Марджани, использование им татарского языка в качестве научного. Достаточно стандартно звучит похвала в адрес Ш. Марджани за поддержку Х. Фаизханова, но прямо сенсационно выглядит высокая оценка того, что Ш. Марджани был единственным в Казани, кто подержал планы отца джадидизма И. Гаспринского по созданию газеты «Тарджеман». Здесь М. Гайнуллин прямо идет за сборником памяти Ш. Марджани 1915 г.[21] и книгой Дж. Валиди «Очерки истории образованности и литературы татар»[22]. Нужно учесть, что автор биографии Ш. Марджани в сборнике 1915 г. Шехер Шараф был расстрелян по делу Центрального Духовного управления мусульман в 1938 г., а Дж. Валиди подвергся заключению в 1931 г. и умер в тюремной больнице в Казани в 1932 г. Отметим, что к концу 1930-х гг. И. Гаспринский стал рассматриваться как однозначно отрицательная фигура, с именем которого связывались пантюркизм и движение тюркских коммунистов за большую самостоятельность, так называемая «султангалеевщина».[23] С другой стороны, Л. Климович именовал И. Гаспринского «певцом русского военно-феодального империализма»[24].

М. Гайнуллин просто упоминает сборник 1915 г., эпиграфом к которому являются слова И. Гаспринского, а также стихотворение Г. Тукая, воспевающего Ш. Марджани как выдающегося религиозного деятеля. В заключении М. Гайнуллин указывает, что Октябрьская революция дала возможность народам изучать пройденные ими пути. Поэтому необходимо дать оценку деятелям, способствовавшим рождению «поры пробуждения». Здесь «велика роль Шигабетдина Марджани. Мы его уважаем, смотря с этой стороны»[25]. Следует вновь отметить, что именно мечеть «Марджани» оставалась последней действующей казанской мечетью с 1939 г. Казанец М. Гайнуллин не мог не понимать ее значение как символа религии Ислама в глазах татар.

В первую же пятницу (27 июня 1941 г.) после начала наступления фашистов на территорию СССР мусульмане Ташкента, Самарканда, Бухары и других городов без всякого призыва и тем более без санкций вышли на площади к закрытым мечетям и организовали пятничную молитву. Эта была старая еще незабытая традиция — сразу в первую же пятницу после нашествия врага на страну читать благословляющие хутбы и молитвы «во здравие и победы падишаха страны» (падишахом, естественно, был назван Сталин) и с мольбой к Аллаху послать «погибель на голову врага». Так по крайней мере истолковал этот случай (как старую и незабытую традицию) один из старейших работников Среднеазиатского духовного управления мусульман Нодир-хон домулла (ум. в 1976 г.) в своем дневнике. Его не поразило то, что мусульмане молились «за здравие, за долговечную власть и победу падишаха», то есть за того, с чьим именем связаны репрессии. Нодир-хон домулла был удивлен тому, что мусульмане не забыли старой религиозной традиции, хотя уже одно поколение выросло в условиях отрицания религии, а само несанкционированное моление могло кончиться еще большими репрессиями. Авторы множественных вариантов докладов и рапортов об этом случае (в основном от НКВД) также были поражены этой, как записано в одном из рапортов, «скорее, положительной акцией с выражением верности к советской власти, вступившей в войну против фашистских интервентов»[26].

Первый Курултай мусульманских улемов проходил 15–20 октября 1943 г. в Ташкенте. Он принял решение о создании Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана — САДУМ. Оно приняло Обращение ко всем мусульманам, в котором, в частности, говорилось: «Мы, мусульманские богословы и представители верующих Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Киргизии и Казахстана, от имени всех мусульман адресуем это Обращение вам, наши дорогие сыны и братья! Плечом к плечу со всеми народами сражайтесь, как храбрые львы, против нацистских захватчиков, уничтожайте ненавистных фашистов так, чтобы ни один из них не остался на нашей планете! Защищайте каждую пядь нашей земли и укрепляйте свои ряды железной дисциплиной. Мы призываем всех верующих молиться Аллаху и просить Его помочь нашим солдатам и ниспослать быструю победу над врагом».

Муфтий Эшон Бабахан мобилизовал муфтият на целенаправленную работу по оказанию помощи фронту. Здесь организовывали сбор одежды для солдат и денежных средств для производства оружия, были инициаторами создания постоянного комитета для оказания материальной помощи и моральной поддержки семьям фронтовиков.

20–23 июня 1944 г. в Буйнакске прошел учредительный съезд Духовного управления мусульман Северного Кавказа (ДУМСК). Он принял обращение: «Мусульманское духовенство Северного Кавказа, как и остальных республик и областей Советского Союза, с первых дней Отечественной войны разъяснило верующим мусульманам, что защита родины является их священным долгом… Мы призывали и призываем верующих мужчин и женщин, идущих в армию и работающих в тылу, сражаться с врагом, не щадя своего живота до полного его истребления; работать в тылу, не жалея своих сил, для того, чтобы приумножить силу и мощь нашей армии и нашего Отечества». 23 июня это обращение было опубликовано в газете «Правда». На совещании ДУМСК, прошедшем 9–10 ноября 1944 г., был создан фонд помощи сиротам погибших воинов Советской армии. Муфтий Х.-Г. Гебеков 13 ноября 1944 г. получил ответ и благодарственную телеграмму от И. В. Сталина.

Таким образом, и в самые страшные дни поражений в дни побед мусульманские лидеры СССР и миллионы членов уммы нашего Отечества на фронте и в тылу были едины в своем патриотическом порыве. К сожалению, миллионы мусульман пострадали не только от фашистских захватчиков, но и были репрессированы целыми народами. Поэтому не все награды нашли героев, не все смогли выполнить свой патриотический долг, но Победа была одна на всех. И мы не имеем права забывать о великом ратном подвиге наших предков…[27]

Реформа духовных управлений в СССР в 1940-е гг.

В 1943 г. было создано Среднеазиатское Духовное управление мусульман (САДУМ). Будущий муфтий Эшон Бабахан отбыл в столицу СССР. В Москве И. В. Сталина расспрашивал о настроениях среди мусульман, их жизни, предложил собрать Курултай мусульман, образовать Духовное управление, призвать мусульман оказать помощь фронту и решительно вести борьбу против захватчиков. В Ташкенте был создан подготовительный комитет, куда были привлечены и авторитетные богословы России: председатель Центрального Духовного управления мусульман (ЦДУМ) шейх Габдуррахман Расули; мухтасиб Москвы, имам-хатыб Московской Соборной мечети Халил-Рахман Насретдинов и мухтасиб Казани, имам-хатыб Казанской мечети «Марджани» шейх Кияметдин Кадыров (аль-Кадыри).

Первый Курултай мусульманских улемов проходил 15–20 октября 1943 г. в Ташкенте. Он принял решение о создании Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана — САДУМ. Председателем САДУМ был избран 85-летний шейх Эшон Бабахан ибн Абдулмажидхан[28]. Его заместителем избран Мурадходжа Солихий (Салихов), ответственным секретарем — сын Ишан Бабхана Зиевуддин Бабахан (Бабаханов). Было объявлено о создании следующих структур: Управление (Хай‘ат) из 11 человек, Ревизионная комиссия (Тафтиш хай‘ати) из 5 человек. В республиках созданы кадияты, председателями (кадий) которых были назначены главы делегаций (в Узбекистане — З. Бабаханов). В республиках Средней Азии было разрешено открыть более двухсот мечетей, большая часть которых реально стала работать только к концу войны. Одновременно определен штат служащих, подразделения внутри Управления (Отдел фетв, Отдел деятельности мечетей и др.). Позже при Управлении были основаны медресе Мир-и ‘араб (1946 г.) и Высший исламский институт (1971 г.). Для того чтобы выносимые фетвы не противоречили существующим законам и Конституции СССР, был введен штат консультанта по юридическим вопросам[29].

С санкции советского правительства в 1943–1944 годах были учреждены 4 духовных управления мусульман страны. 20 июня 1944 г. в г. Буйнакске Дагестанской АССР было создано Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) во главе с муфтием Х.-к. Гебековым. Духовные управления (муфтияты) находились под неусыпным наблюдением органов советской власти, были подотчетны Совету по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР (Совету по делам религий), разрешали религиозно-догматические вопросы. Совет по делам религиозных культов при Совнаркомах союзных и автономных республик, краев и областей имел институт уполномоченных, который регулировал государственно-религиозные отношения.

За время существования ДУМСК, с 1944 по 1989 г., во главе его побывало четыре муфтия. Трое из них — Х.-к. Гебеков (1944–1950), М.-х. Курбанов (1950–1975), Х.-х. Омаров (1975–1978) — были дагестанцами, а М.-х. Геккиев (1978–1989) был балкарцем. Кандидатуры муфтиев подбирались властями из числа местных мусульманских правоведов и ученых-алимов и согласовывались с Советом по делам религиозных культов при правительстве СССР. Кандидаты на пост муфтия должны были доказать свою лояльность советской власти и не принадлежать к суфийским братствам.

В 1944–1945 гг. и в последующие годы советское правительство разрешало верующим регистрировать и открывать молитвенные дома. В этот период некоторые религиозные объединения функционировали легально. За послевоенные десятилетия в Дагестанской АССР зарегистрировали 31 мечеть, четыре из них были закрыты властями в начале 60-х годов по надуманным причинам, а 27 функционировали в рамках жестких антирелигиозных законов. Несмотря на многолетние ходатайства десятков мусульманских общин республики в самые высшие эшелоны власти, больше ни одна мечеть и религиозное объединение не получили регистрации. Руководители для официально действующих мечетей и религиозных объединений регистрировались кадиями, их помощниками являлись муэдзины. Вместе с муфтиями и членами Духовного управления они входили в число официальных (зарегистрированных) представителей мусульманского духовенства.

В 1945 г. в Дагестанской АССР было зарегистрировано всего 27 служителей мусульманского культа, из них — 13 кадиев, один помощник кадия и 13 муэдзинов. По национальному признаку аварцев было 8, даргинцев — 9, кумыков — 7 и азербайджанцев — трое. В 1946 году официальную регистрацию в Дагестане получил 41 служитель мусульманского культа. Из них 20 кадиев, 1 помощник кадия и 20 муэдзинов. В 1948 году в СССР были зарегистрированы 457 кадиев, а в январе 1965 года их число сократилось до 395. Уменьшение числа зарегистрированных служителей культа было связано с ужесточением в 60-е годы антирелигиозных мер в СССР, повлекшим за собою закрытие сотен мечетей. В 1966 г. в ДАССР было зарегистрировано 55 кадиев и муэдзинов. До конца распада муфтията в 1989 году это число зарегистрированных служителей культа почти не менялось. Многие из зарегистрированных кадиев и муэдзинов пожизненно выполняли свои обязанности.

Уровень мусульманского образования официального духовенства в Дагестанской АССР в 40–50-е гг. был выше уровня их коллег последующих десятилетий. Кадры мусульманского духовенства в послевоенном СССР были призваны готовить два учебных заведения: Бухарское медресе Мир-и Араб, открытое в 1946 году и рассчитанное на обучение 60 студентов-мутааллимов, и Исламский институт им. имама аль-Бухари в Ташкенте (Узбекская ССР), открытый в 1971 г. и рассчитанный на обучение 30 студентов-мутаалимов. Чтобы пополнить ряды образованного духовенства, ДУМСК посылало своих студентов учиться в Бухару и Ташкент и оплачивало их учебу. Только в 1982 г. в Бухарском медресе и Ташкентском институте обучалось 20 студентов с Северного Кавказа. В разные годы Исламский институт аль-Бухари в Ташкенте окончили кадий Буйнакской мечети и член ДУМСК Ильяс-кади Ильясов, продолживший затем 3 года учебу в Египетском университете Аль-Азхар в г. Каире, и кадий Хасавюртовской мечети Абдулхасан Эльдерханов. Бухарское медресе Мир-и Араб окончили муфтий ДУМСК Махмуд-хаджи Геккиев, кадий суннитов города Дербента Мавледин Нетифов, его помощник Ахмед Гасанов, заместитель муфтия Изудин Магомедов и др.

В Дагестанской АССР официальными кадиями и муэдзинами работали в основном пожилые люди, десятки из них вынужденно работали в колхозах или числились колхозниками. Официально зарегистрированное духовенство находилось под более жестким контролем властей, чем их незарегистрированные коллеги[30].

Духовные управления мусульман СССР в послевоенные годы

Послевоенный период во многом стал для советских людей временем «несбывшихся надежд». Власти не пошли ни на какие серьезные уступки народным чаяниям. Церкви были достаточно четко поделены на первенствующую (Русская православная церковь Московского патриархата), терпимые (мусульмане, армянская григорианская церковь) и продолжавшие подвергаться репрессиям (католики, большая часть протестантов). Русская православная церковь Московского патриархата получила максимальные уступки, включая восстановление 8 профессиональных учебных заведений и ряда монастырей (для мусульман — только медресе «Мир-Араб» в Бухаре). В целом увеличилось число приходов, были прекращены прямые репрессии против официального духовенства. Однако в больших городах округа ЦДУМ, кроме Ленинграда, верующим не было возвращено ни одной мечети. Вскоре власти резко ужесточили контроль в идеологической сфере. В контроле над религиозными организациями основную роль играл Совет по делам религиозных культов при Совмине СССР (деятельность РПЦ МП вначале контролировал особый совет). После съезда 1948 г., когда Центральное Духовное управление мусульман (ЦДУМ) было преобразовано в Духовное управление мусульман европейской России и Сибири (ДУМЕС) и сохранило права только на разрешение религиозно-догматических вопросов, контроль за назначением духовенства, учет мечетей и молитвенных домов. Со смертью муфтия Габдуррахмана Расули мусульмане потеряли авторитетного лидера, связанного как с многовековыми традициями ордена «Накшбандийа», так и с джадидским движением в лице его всероссийских мусульманских съездов 1905–1926 гг.

После смерти Г. Расули в ДУМЕС возникает вакуум власти, так как из руководства ЦДУМ в лице казыев и членов Голямалар Шурасы в живых не осталось никого. 21 марта 1951 г. в Уфе проходит меджлис ДУМЕС. Новым муфтием был избран Шакир Хиялетдинов, прибывший в качестве гостя от Среднеазиатского Духовного управления мусульман (САДУМ). Он чудом остался жив, в 1930–1943 гг. отойдя от религиозной деятельности. За спиной Хиялетдинова, учившегося в троицкой «Расулие», вставал авторитет Зайнуллы-ишана. Однако он не имел ни связей Расули, ни его сети мюридов. К 1950 г. практически прекратилась и регистрация мусульманских общин: в 1950–1954 гг. в Башкортостане не было удовлетворено ни одно ходатайство. В первые годы оттепели власти пошли на косметические уступки. Так, к 1 июля 1957 г. в Башкортостане были зарегистрированы еще 4 мусульманские общины вдобавок к 23 имеющимся. Однако в 1956 г. было отклонено обращение муфтия Ш. Хиялетдинова об открытии медресе джадидского типа с контингентом учащихся в 30 человек и даже об организации краткосрочных курсов по подготовке имамов при ДУМЕС. Таким образом, власти закрыли последнюю возможность для сохранения джадидских традиций российских мусульман. Кровавую плату за такое решение мы сегодня почти ежедневно несем на Северном Кавказе, да и в других регионах России иностранное влияние особо не ослабевает. Муфтию рекомендовали добиваться от руководства медресе «Мир-Араб» увеличения квоты для ДУМЕС до 5 человек в год. Но и это было невозможно. В 1957 г. ДУМЕС получило 1000 экземпляров Корана от САДУМ (по официальным данным, в 1954 г. в Башкортостане имелся 1 экземпляр Корана — у муфтия). В 1957 г. впервые после смерти муфтия Г. Расули муфтий Ш. Хиялетдинов получил разрешение напечатать книгу «Ислам гибадате» тиражом 15 000 экземпляров[31].

В Средней Азии в кишлаке Ногай Курган по воспоминаниям коренных жителей этой махали Абдукахара (102 года) и бывшего настоятеля этой мечети Азада Валиевича Максудова (65 лет), в 1940-м и начале 1950-х годов в мактабе проводились занятия нелегально, при не афишируемой поддержке Среднеазиатского Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ). Занятия проводил Султан-Ходжа Ишан домла, ранее учившийся в Мекке (умер в 1964 г.). Его ученик, Олим ходжа оглы, по рекомендации будущего муфтия САДУМ Зияутдина Бабаханова (1957–1982 гг.), переведен преподавать в известное медресе Мир-иАраб в Бухаре. Учителем Султана Ходжи ишана информаторами был назван Хасан-Хазрат Ахмадгалиевич Пономарев ал Кизилджари (известный татарский богослов, высланный из Петропавловска в начале 1930-х годов в Ташкент, репрессирован в 1937 г.). Зияутдин Бабаханов, бравший уроки по тафсиру у Хасан Хазрата ал Кизилджари и получивший от него благословение, стал, как известно, впоследствии муфтием САДУМ в 1957 г.[32]

В Средней Азии именно тогда изредка появлявшийся в начале 1920-х гг. термин «советские мусульмане» уже прочно вошел в обиход документов и официальных речей работников САДУМ и в официальную риторику властей, чем признавалось наличие верующих и практикующих мусульман в стране, идеология которой строилась тогда на атеизме.

Этот термин был закреплен в журнале САДУМ «Советшарк мусулмонлари» («Мусульмане Советского Востока»), который издавался с 1947 г., а его регулярное издание началось только в 1968 г. (на узбекском, русском, арабском, английском и др. языках). В нем печатались фетвы и распоряжения Управления (в сокращенном виде), комментарии правительственным постановлениям, имеющим отношение к религиозной политике правительства, статьи имамов, ответы на вопросы верующих и т. п.

Бюджет САДУМ формировался из добровольных пожертвований мусульман и традиционных подношений, собираемых в мечетях (фитр, хайр-ихсан). Самой солидной статьей дохода стали подношения, собираемые на крупнейших зийаратгахах (Баха’ ад-дин Накшбанд, Кусам ибн Аббас и др.), бывших тогда в ведении САДУМ. Своеобразной легитимацией этой статьи дохода стала фетва (1953 г.) с ханафитской (и в известной мере суфийской) аргументацией регламента паломничества (зийарат) к лицам, достигшим степени аулийа’. Уже к лету 1957 г. Комитет по делам религиозных культов при Кабинете министров, усмотрев в массовом возрождении ритуалов зиярата/паломничества опасные признаки возрождения религии и несанкционированного скопления верующих, добился официального решения закрыть все объекты паломничества[33].

Влияние индустриализации, урбанизации и атеистической политики государств на советскую умму

В конце 1950-х гг. под возрастающим госпрессингом религиозная жизнь, как и в эпоху Луки Конашевича, все больше уходила в подполье. В рамках новой атеистической кампании в 1960–1969 гг. число мечетей в СССР уменьшилось с 2307 до 962. В 1963 г. в Татарстане существовало 11 мечетей, но 646 неофициально действующих религиозных мусульманских объединений с 366 нелегально работающими муллами. В 1965 г. в Башкортостане на 16 мечетей приходилось 98 неофициально действующих религиозных объединений. Их лидерами выступали зачастую выжившие в годы террора муллы, получившие в годы «оттепели» свободу. Десятки из них по воспоминаниям бывшего казыя ДУМ РТ Габдулхака-хазрата Саматова встречаются в стенах мечети «Марджани». Частное религиозное образование не приветствуется, но за него не сажают.

В эти годы молодежь находится под все более жестким и эффективным прессингом. В 1950-е гг. стало понятно, что власти, сознавая твердые позиции Ислама в Средней Азии и на Кавказе, в Волго-Уральском регионе продолжат доекатерининский курс на ассимиляцию мусульман. Нефтяное «Второе Баку» по обеим сторонам Агидели вовлекло в городскую жизнь крупнейший массив татарского мусульманского сельского населения. Новые интернациональные города строились зачастую на месте мусульманских аулов: в этих индустриальных центрах уже не было места для мечетей, национальных школ и детсадов. В рамках перепланировки городов исчезали исконные Татарские слободы, в городах закрывались татарские школы. Хрущевская семилетка открыла намного более широкий доступ к образованию для селян. Взамен карьерных возможностей новая элита подпадала под жесткий идеологический прессинг. В эти годы смешанные браки превратились в нечто привычное. Вчерашние выходцы из села в новеньких квартирах со всеми удобствами зачастую пытались стереть следы своей религиозной и национальной принадлежности. Татарский язык и принадлежность к Исламу стали казаться символом принадлежности к бедности, неграмотности и отсталости. В мечети «Марджани» пылятся книги, написанные арабской графикой: их почти никто не читает. По рукам передаются листки, где арабские тексты написаны на татарской кириллице. После нескольких переписываний их смысл окончательно искажается.

Недаром из всех мусульманских обрядов соблюдались в основном похороны: дженаза. Одно из самых моих страшных воспоминаний рубежа 70–80-х гг.: редкие представители зрелого поколения, еще понимающие по-татарски, хоронят старушек, переживших все перипетии кровавого века. В 1971 г. в Уфе на мусульманском кладбище с участием муллы Хаббрахмнова было похоронено из 800 человек из 1200. Это было минимумом. По статистике, в 1970–1985 гг. в Уфе «женаза» исполнялась около 1100–1300 раз в год (заметное сокращение — лишь в первой половине 1970-х гг.). Однако за эти же годы численность «исем кушу» (имянаречение) упала с 221 до 101 и «никахов» (бракосочетание) с 203 до 103.

Вместе с тем всеобщая семилетка при Хрущеве, а затем всеобщая десятилетка при Брежневе делают свое дело. Молодежь уже не верит атеистическим басням об отсталости своих предков. О Ризе Фахретдине еще нельзя говорить как об улеме и муфтие, но уже можно как о писателе. Вдруг выясняется, что все татарские классики вышли стен медресе. Баки Урманче и Наки Исанбет еще живы и свом примером доказывают, что никакие татфаки не дают образования, равного «Мухаммадие и «Галие». В годы оттепели у интеллигенции нерусских народов возникает огромный интерес к национальной истории. В Булгаре встречаются мусульманские паломники из деревень с молодой городской интеллигенцией. Вскоре эти поездки заинтересуют власти. Один из организаторов архитектор и искусствовед Фуад Валеев спроектировал пристрой к мечети Марджани, возведенный практически за ночь. Это стоило ему членского билета Союза архитекторов и фактического запрета на работу в Казани.

Религию Ислама стремятся вытеснить из общедоступных мест в стены редких мечетей. 7 марта 1960 г. издается фетва «о прекращении паломничества к так называемым святым местам». 18 июня 1961 г. муфтий Хиялетдинов, казыи и мухтасибы крупнейших регионов подписывают фетву, где выступают против «такбира» (громкого прославления Аллаха) по пути следования верующих и обязательного жертвоприношения животных в дни «Курбан-байрама». Особым пунктом выделяется запрет пятничного намаза вне мечетей и муллами, не назначенными ДУМЕС. В 1960 г. окончательно вырабатывается формула: 1 мечеть для 1 города в составе ДУМЕС. В этом году при странных обстоятельствах сгорела Вторая (ранее Пятая) кладбищенская мечеть Уфы. Разрешения на ее восстановление не было дано. Попытка верующих провести в день Ураза-байрамы шествие протеста была пресечено милицией и дружинниками.

Важнейшей проблемой оставался кадровый состав духовенства. В 1969 г. из 14 имамов Башкортостана половина была в возрасте 60–70, вторая половина — старше 80 лет. С 1920-х гг. для мусульман Волго-Уральского региона путь к мусульманскому образованию был окончательно закрыт. Только сам муфтий имел высшее религиозное образование. Для сравнения, 10 из 12 имевших религиозное образование священников РПЦ МП республики окончили семинарии после 1945 г. В 1966 г. впервые начался прием мусульман округа ДУМЕС в медресе «Мир-Араб». Одним из первых был будущий муфтий ЦДУМ Талгат Таджутдин. Однако прием для них в лучшем случае ограничивался двумя-тремя местами в год. В некоторые годы прием, несмотря на наличие заявлений, не велся вообще. Имамы, получившие образование в Бухаре в советский период, получили негласное наименование «бухарских мулл». До сегодняшнего дня эта весьма узкая группа контролирует ряд ключевых российских регионов.

В 1970 г. скончался последний из лидеров российских мусульман начала прошлого века Ахмад-Заки Валиди. Это стало своеобразным символом конца эпохи джадидизма, сочетавшего принципы Ислама с европейскими либеральными и социалистическими моделями. Теперь советский коммунизм и Ислам как системы ценностей остались наедине друг с другом. В 1974 г. скончался 84-летний муфтий Хиялетдинов и местоблюстителем стал А. Мустафин. Но он был уже слишком стар. В 1975 г. муфтием был избран 68-летний Габдельбарый Исаев. В противовес «Расулие» у Хиялетдинова и «Мухаммадие» у Мустафина за его плечами было только образование в сельском медресе деревни Тюлюганово Бирского кантона БАССР, полученное уже в Советские годы (1926). В 1980 г. уроженец Уфы Исаев возвращается на пост имам-хатыба Ленинградской соборной мечети. Впервые муфтий покидает свой пост[34]. За исключением смещенного после Февральской революции 1917 г. муфтия М.-С. Баязитова, остальные муфтии находились на своем посту до смерти.

Новые индустриальные центры изменили лицо татарского мира. Пробле­ма юго-востока РТ, особенно татар региона, состоит и в отсутствии продолжительных традиций светского высшего образования и городской жизни. Кроме 1900–1920-х гг. единственный исторический город региона, Бугульма, обладал только русской культурной и образовательной инфраструктурой. Татары нефтяного региона пережили более позднюю урбанизацию, чем представители той же нации в других регионах и соседнее русское население. По анкетным опросам 1960-х гг., проведенным Р. К. Уразмановой, среди работников нефтепромысловых управлений «Бавлынефть», «Альметьевнефть» и «Лениногорскнефть» среди татар-нефтяников 73% были из крестьян при 49,3% из русских. Сегодня татары по своей социальной структуре близки к русским, да и национальная интеллигенция Татарстана имеет явно более полиструктурный и более сходный с русской интеллигенцией состав, чем во многих других республиках. Это сходство проявляется в том, что у татар значительна доля производственной интеллигенции (по данным переписи 1989 г. — 44,7% в составе городской интеллигенции у татар и 49,8% — у русских). Однако это запоздание, пришедшееся на послевоенные и оттепельные годы и практически преодоленное в 1980–1990-е гг. до сих пор во многом определяет профиль татарской элиты и культуры, носят более сельский характер по сравнению с русской. Это еще более чувствуется в сфере религиозного образования, так как православное образование у русских имело менее чем двадцатилетний перерыв, в отличие от более чем шести десятилетий для мусульманского образования у татар. Экономический подъем нефтяного района и всего востока Татарстана в 1960–1970-е гг. не сопровождался культурным и религиозным подъемом татар, а в целом пришелся на годы вымирания поколения, помнившего духовные поиски «золотого века» татарской культуры и богословия начала двадцатого века. В новых городах отсутствовали даже татарские школы и детсады.

Золотой век индустрии Татарстана, включая нефтяную, также был недолог. Добыча нефти, достигшая к 1970 г. 100 млн. т, с середины 1990-х гг. сократилась до 23–24 млн. т. При этом население г. Альметьевска с 3078 человек в 1949 г., выросло до 141,6 тыс. в 2000 г. Соответственно процентное соотношение татар и русских менялось следующим образом: 1926 г. — 96,5% и 2,8%, 1970 г. — 46,3% и 47,0%, 1989 г. — 50,4% и 42,9%. В 1995 г. татары составили 75,1% миграционного прироста г. Альметьевска. Падение добычи и рост численности были характерны для всех регионов трестов «Танефти». «Альметьевнефть» — 406 000 человек, максимальный уровень добычи нефти (1968) — 21,8 млн. т в год, 1999–3,78 млн. т в год. На 01.01.2000 г. добыто 548 млн. т нефти. Обводненность добываемой продукции — 78,5%. Население пгт Азнакаево в 1949 г. — 1958 человек, в 2000 г. — 37 тыс. В пгт шесть седьмых жителей составляют татары. «Азнакаевскнефть» — максимальный уровень добычи нефти (1972) — 17,1 млн. т. в год, 1999-й — 3,15 млн. т. в год. На 01.01.2000 г. добыто 431,8 млн. т нефти. Обводненность добываемой продукции — 87,4%. Высокий процент обводненности указывает на хищнический характер добычи нефти, когда сиюминутные показатели превалировали над экологическими нуждами региона и будущим потомков всей страны[35].

В Средней Азии с конца 1950-х гг. САДУМу было поручено составить ряд фетв, с делегитимацией паломничества (зийарат) и культа святых, ритуалов по поводу дня рождения Пророка — Мавлюд (Маулуд ан-Наби) и других традиционных ритуалов. Так, появился целый ряд фетв и распоряжений имам-хатибам мечетей, объявивших нешариатскими, противоречащими исламу названные и другие ритуалы, особенно те, которые были связаны с коллективными ритуальными действиями и сборищами.

Нешариатскими были объявлены (посредством издания фетв) следующие обычаи и ритуалы: причитания и чтение рифмованных текстов плакальщицами (марсийа-хонлар) на джаназа, выкуп грехов покойного (фийа; местн. — давра) и устраиваемые затем посмертные угощения (худойи) с оплачиваемыми чтениями Корана на 3, 7, 20, 40-й дни и на годовщины после смерти; оплата калыма, проведение свадебных пиршеств по случаю никаха (с чтением или распеванием традиционных текстов Салам-нама), рождения ребенка (бешик-той, акика) и обрезания (хатна, сунат); противоречащими шариату в фетвах признан обряд зийара (заярат) к могилам местных «святых», в особенности такие действия паломников, как чтение молитв на могилах, приготовление пищи и застолья на мазарах, взывания с просьбами к духу «святого», заговоры для лечения больных (рукйа — дам солмок) и т. п. (фетвы 1950, 1952, 1957, 1959, 1960–1966 гг.). Противоречащими шариату ритуалами признаны также и оплачиваемые чтения частей или полного текста Корана (хатм-и Кур’ан) во время рамадана либо на могилах (за упокой души). Для обоснований этих и подобных решений, при САДУМ функционировал Совет улемов, созданный по инициативе З. Бабаханова и возглавляемый им же.

Неоднократно вновь составлялись, печатались и рассылались по мечетям фетвы «О несовместимости ишанизма и мюридизама» и в целом суфизма с учением ислама (1957, 1959, 1962 и т. д.). В них З. Бабаханов со ссылками на Коран хадисы и сочинения салафитских авторов (прежде всего Ибн Таймийа) старается обосновать нелегитимность суфизма и особенно его проявлений в виде ишанизма и мюридизма, карама (местн. карамат), суфийских организационных структур (заввийа, ханака, такийа), паломничество/зийарат к могилам местных знаменитых суфиев и т. п. В теологической аргументации выводимых решений З. Бабаханов и его соратники обращались в основном к Корану и хадисам, реже — к ханафитским сборникам фетв. Наряду с этим для обоснования некоторых богословских заключений (например, в вопросах развода/талак, некоторых действий при ритуальном омовении, недопустимости зийарата на могилы «святых» и др.) составители фетв прибегали к произведениям средневековых и современных богословов неханафитских мазхабов (например, «ал-Муснад» Ахмада ибн Ханбала; 780–855), к сочинениям Ибн Таймийи и др. Запрет названных обычаев нередко мотивировался и тем, что в нынешней Аравии — родине ислама — они не приняты.

В таком же духе составлены письма (подписанные в большинстве случаев З. Бабахановым), адресованные имамам-хатибам мечетей, с дополнительными разъяснениями фетв и распоряжений САДУМ по поводу «нарушений шариата» в праздновании мусульманских праздников. Таковы письма с запретом празднований Маулуд, ‘Ид (местн. хайит) в домах (особенно на собраниях отин-ойи), в неофициальных мечетях с организаций чтений местных традиционных текстов: Биби Мушкил-кушод, Биби Сешанба, Рисала-йи нур (легендарная версия жития Пророка) и т. п.

Кроме того, при Управлении создавались специальные комиссии (1958, 1960, 1961, 1982–1984 гг.), выезжавшие на особо почитаемые святыни, где собиралось огромное количество верующих.

Наиболее известны результаты поездок на мазар Ходжа Йусуфа (Шаватский район Хорезма) в декабре 1960 г. и знаменитое место паломничества в Оше Тахт-и Сулайман в мае 1962 г. В результате появились особые богословские заключения комиссий с «разоблачениями недопустимого в исламе культа святых», а паломничество на могилы было объявлено самой худшей формой многобожия (ширк).

Эта фатва с соответствующими изменениями и адаптациями тиражируется в Духовном управлении мусульман Северного Кавказа 12 ноября 1959 г. (без особого названия) и 20 июня 1986 г. под названием « [О] посещении святых мест». И здесь и там основная цель — борьба с «вредными адатами», которые противоречат «чистому исламу».

Все названные фетвы и распоряжения САДУМ были вновь составлены (с незначительными изменениями), разосланы по мечетям и напечатаны в периодике Управления в 1983–1984 гг. и далее тиражировались до 1989 г. Это было прямой реакцией на специальное постановление ЦК КПСС (март 1983 г.) «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства».

Наибольшую известность получили следующие фетвы, подписанные З. Бабахановым:

1. «О недозволенности и вредности дел, совершаемых новоявленными нелегальными продавцами книг». В ней «нешариатским деянием» названо чтение и распространение следующих трех групп нелегально размноженных (ротапринтным копированием) книг.

2. «О недозволенности в исламе совершать зийарат «святых мест». В этой фетве собственно зиярат был признан допустимым только к могилам родственников, и близких знакомых с соответствующими принятыми в ханафитском мазхабе молитвенными текстами (ду‘а). Поклоняться могилам «святых» (аулийа), давать шайху — хранителю мазара подношения (хадийа) признано запретным (харам). Указаны конкретные объекты нешариатского зийарата в Самарканде и Сурхандарье.

3. «О недопустимости в исламе лжелекарей (сохта табиблар), предсказателей судьбы, гадальщиков (фалбин) и оберегов (туморлар)». В этой фетве недопустимыми признаны все виды нетрадиционного лечения посредством заговоров (рукийа-дамсолмок), другие формы снятия сглаза, злых чар посредством чтения Корана и молитвенных формул. Признается, что в условиях современности единственно возможным способом лечения должна быть медицина. Противоречащими исламу признаны обереги, вывешивание их в домах, в автомобилях[36].

Гонения на духовенство и верующих возобновились с новой силой в 60-е гг. в связи выходом постановлений партии и правительства. В январе 1960 г. ЦК КПСС принял постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», положившее начало антирелигиозной кампании в стране. Исходя из постановления ЦК КПСС Совет Министров СССР принял постановление № 263 от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», а Совет Министров ДАССР откликнулся на него аналогичным постановлением № 322 от 25 июля 1961 года. Стало нормой после принятия антирелигиозных законов в Москве для руководства Дагестанской АССР (Дагестанскому обкому КПСС, Совету Министров и Президиуму Верховного Совета ДАССР) принимать аналогичные постановления. Такие же постановления СМ ДАССР были приняты 13 мая 1969 г., 15 сентября 1978 г., а Президиум Верховного Совета ДАССР 29 мая 1987 г. рассмотрел вопрос «О работе Советов народных депутатов по контролю за соблюдением законодательства о религиозных культах». Мы также выявили несколько постановлений Дагестанского обкома КПСС, принятых в начале 80-х годов в ответ на постановление ЦК КПСС «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства». В этих постановлениях республиканские власти обвиняли духовенство нескольких районов в нарушениях законодательства о культах, а районные и городские власти откликались собственными решениями. Нередко характер взаимоотношений зарегистрированных кадиев и муэдзинов с властями зависел от позиции и настроения местных советских и партийных чиновников.

Официальное духовенство находилось под наблюдением не только власти, но и самих верующих. Некоторых кадиев и муэдзинов за низкую квалификацию или безнравственное и аморальное поведение религиозные объединения освобождали от должностей. Иногда из-за какого-нибудь служителя культа верующие конфликтовали как между собой, так и с муфтиятом и властями. Были случаи, когда зарегистрированные религиозные объединения выбирали себе кадиев из последователей суфизма, хотя муфтият тому противился.

Одной из важнейших обязанностей Духовного управления являлось духовно-нравственное воспитание мусульман, для чего использовались проповеди и фетвы. В 1950–1980-е гг. некоторые фетвы готовились или редактировались в аппарате уполномоченного Совета. Все муфтии и большинство официальных кадиев и муэдзинов внешне всячески подчеркивали лояльность советскому государству, заявляли о полной поддержке его официального курса внутренней и внешней политики. Съезды и совещания официального духовенства годами больше стали походить на мероприятия партийно-советского актива. На этой почве официальное духовенство теряло авторитет в глазах верующих и неофициального духовенства и подвергалось постоянной критике.

Советское государство умело использовало высшее мусульманское духовенство (как и духовенство других конфессий) в интересах своей внешней политики. Духовенство должно было выступать в роли миротворцев на международных, всесоюзных и региональных конференциях религиозных деятелей. Самые доверенные муфтии и кадии представляли мусульман Северного Кавказа за рубежом, что должно было показать иностранцам соблюдение свободы совести в отношении мусульман Советского Союза. Особенно активно вовлекалось мусульманское духовенство в международную политику в 80-е годы, после исламской революции в Иране и введения советских войск в Афганистан. Чтобы поддерживать свой имидж «защитника мира на планете», советское правительство разрешало зарубежным религиозным деятелям приезжать в СССР, в частности, Дагестан не раз посещало высшее духовенство Сирии, Афганистана, Йемена и других мусульманских стран. Расходы на проведение конференций и обслуживание гостей, как правило, покрывались мечетями и муфтиятом. За активную миротворческую деятельность религиозные деятели поощрялись.[37]

В Дагестанской АССР незарегистрированных (неофициальных) служителей мусульманского культа было в каждом населенном пункте по нескольку. Власти их брали на учет выборочно и называли по-разному, например «заштатными муллами» и даже «похоронниками». В 1969 г. власти Дагестанской АССР выявили и взяли на учет 213 незарегистрированных служителей мусульманского культа, в 1979 г. — 338, а в 1981 г. — 481. На самом деле служителей культа было больше. Некоторые районные и городские власти докладывали в правительство о том, что у них нет никаких незарегистрированных духовных лиц, тем самым искусственно рисовали вышестоящему начальству нужную картину и снимали с себя всякую ответственность за противозаконную деятельность духовенства. Хотя в 1981 г. председатель Совета по делам религий В. А. Куроедов допускал возможность дополнительной регистрации мусульманских объединений и соответственно служителей мусульманского культа из числа лояльно настроенных к власти, правительство Дагестанской АССР до конца 1989 г. больше, чем было, так и не зарегистрировало.

Уровень грамотности и духовной подготовки неофициального духовенства падал по мере строительства в стране «развитого социализма», но все же был выше, чем у большинства официально зарегистрированных кадиев и в 80-е годы, так как первые постоянно пополняли свои знания нелегально.

Организация коллективных намазов и мавлидов в частных домах, самовольное открытие мечетей, обучение детей и молодежи Корану и исламу, изготовление талисманов были главными обвинениями в адрес неофициального духовенства. Некоторые представители духовенства за такие нарушения наказывались (больше применялись штрафы, реже административная высылка и заключение в тюрьмы). Инструкция по применению советского законодательства о культах, принятая 16 марта 1961 г. Советом по делам религиозных культов и Советом по делам РПЦ при Совете Министров СССР регламентировала деятельность религиозных объединений и разъясняла, что подразумевалось под нарушениями советского законодательства о культах[38]. В последующие годы принимались новые законы и вносились изменения в статьи УК РСФСР, ужесточавшие и уточнявшие меры наказания за нарушения законодательства о культах.

Наиболее радикальными исламистами в 1950–1980-е гг. власти считали последователей шейхов А.-Х. Акушинского, Х. Кахибского, М.-Х. Дейбукского, Кунта-хаджи и Амая. Они продолжали подпольно расширять общины мюридов, постоянно вызывая беспокойства у властей[39].

1980-е годы радикально изменили расстановку сил в мусульманском мире. Иранская революция 1979 г. и ввод советских войск в Афганистан вывели на историческую арену миллионы простых мусульман. Вначале эти события мало затронули советских мусульман. Однако постепенно влияние афганских мусульман начинает затрагивать советскую Среднюю Азию, особенно Таджикистан. Изоляция СССР на международной арене заставляет власти вести более гибкую политику по отношению к мусульманам. Основной задачей властей является слияние наций, и ассимиляционный механизм был преимущественно направлен на молодое поколение в городах. Ислам кажется делом вымирающих пенсионеров, вышедших на заслуженный отдых. Бывшие фронтовики и труженики тыла, увешанные медалями и орденами, засыпают прошениями властные структуры и просиживают долгие дни в коридорах госучреждений. Требование одно — зарегистрировать религиозную общину. Властям было просто бороться с бывшими муллами и шакирдами, объявив их врагами социалистической Родины, но что делать с теми, кого та же власть усаживает в праздничные президиумы и проводит на примерах их жизней «уроки мужества»? С 1965 г. начинается официальное празднование Дня Победы, и ветераны превращаются в идеал советского патриотизма. Через некоторое время они начинают выходить на заслуженный отдых и просят чиновников лишь одного: дать им упокоиться с миром в соответствии с заветами предков в ту землю, которую они в молодости щедро полили своей кровью. Не могут же власти лишить их пенсий или подвергнуть репрессиям. Общины регистрируются поодиночке, но в результате если в 1973 г. в Татарстане действовало только 12 мусульманских религиозных объединений. В 1970–1980-е гг. мусульманские общины были зарегистрированы в таких новых городах, как Альметьевск, Зеленодольск, Набережные Челны и Лениногорск.

Именно в годы застоя естественным образом завершился жизненный путь почти всех выпускников медресе, произошла сена поколений среди духовенства. Функции мулл, как и во времена абызов, стали выполнять лица, не только не владеющие арабским языком и догматикой, но даже арабской графикой. В 1982 г. в ТАССР имелся 51 представитель мусульманского духовенства, из них 42 — старше 60 лет, и только 6 — моложе 40. Светское среднее образование имели –3, высшее религиозное — 1, среднее — 4. Одновременно начало появляться новое поколение имамов. Особую роль здесь сыграл новый муфтий Талгат Таджутдин, активно занявшийся отправкой молодежи в профессиональные учебные заведения. В ТАССР в 1980–1982 гг. было посвящено в духовный сан 15 человек. В 1983 г. в Ташкенте и Бухаре учились 6 уроженцев ТАССР. В 1981 г. от БАССР в Бухару было отправлено 2 человека, в 1985 г. от республики в «Мир-Арабе» было 5 шакирдов и 1 шакирд в Ливии. Т. Таджутдин был избран председателем ДУМЕС в 33 года и стал самым молодым муфтием советской эпохи. Тем самым Таджутдин практически повторил пример первого муфтия ОМДС Мухаммеджана Хусаина.

Духовные управления мусульман во внешней политике СССР в 1940–1980-е гг.

Важнейшим аспектом деятельности ДУМЕС стала международная деятельность. Если в эпоху Сталина отношения с мусульманским миром были весьма напряженными, то, начиная с эпохи Н. С. Хрущева, СССР в рамках движения неприсоединения и в ходе двусторонних отношений резко усилил свои позиции в мусульманском мире. Главы мусульманских государств, прибывавшие с официальным визитом в СССР, в обязательном порядке посещали Московскую Соборную мечеть. Среди них был такие всемирно известные личности, как первый президент Индонезии Сукарно (1956), президент Египта Гамаль Абдель Насер (1958), ливийский лидер Муаммар аль-Каддафи (1969). Менее представительные делегации посещали Казань и Уфу. Представители советских мусульман заверяли иностранцев в полной свободе вероисповедания в СССР. Но гостей искренне удивляло наличие только по 1 мечети в Казани и Уфе даже по сравнению с 9 мечетями Ташкента.

С 1955 г., начиная со Всемирной ассамблеи миролюбивых сил в Хельсинки, муфтий Ш. Хияледтинов неоднократно присутствовал на мероприятиях, посвященных борьбе за мир, диалогу между религиями. В 1972 г. муфтий был награжден международной Ленинской премией и золотой медалью «За укрепление мира между народами». Однако на этих мероприятиях звучали не только благостные речи. По мере старения муфтия все больший авторитет приобретал имам Московской Соборной мечети Ахметзян-хазрат Мустафин (1902–1986). Уроженец Нижегородчины, он получил образование в медресе «Мухаммадия» у муфтия Галиджана Баруди (1917–1921), а затем у Хамидуллы-ишана Альмушева. В годы сталинизма он, как и муфтий Хиялетдинов, отошел от религиозной деятельности. Начиная с годов «оттепели» он прославился как проповедник и умелый организатор. Накануне московской Олимпиады 1980 г. Ахметзян-хазрат мобилизовал мусульманский дипкорпус на спасение Соборной мечети, что стало уникальным примером победы мусульман над инициативой власти. Ахметзян-хазрат с его огромным жизненным опытом был, наверное, первым из тех, кто осознал, что эпохе атеизма приходит конец. Если в 1950–1960-е гг. революции в мусульманских странах проходили под светскими, зачастую марксистскими лозунгами, то к 1970-м гг. стало понятно, что националистические режимы не могут лишить коренных проблем мусульманского мира. На Ближнем Востоке, где Израиль превратился в ведущую военную силу, мусульманские лозунги вновь приобрели популярность. В 1970 г., выступая на конференции мусульман СССР «За единство мусульман в борьбе за мир, против империалистической агрессии» Ахметзян-хазрат, опираясь на Коран и Сунну, сказал: «Ислам предоставляет народу право народа на революцию». Тогда власти не заметили, что он говорит языком Рашид-казый Ибрагима и Мирсаида Султан-Галиева пятидесятилетней давности. Мусульмане активно использовались советским режимом в осуждении израильской агрессии в Палестине на многочисленных международных формах. Однако режим, кажется, не замечал, что мусульмане ставили вопрос о возвращении святынь Иерусалима арабскому миру, а не о поддержке режимов Гамаль Абдель Насера, Анвара Садата или Хафеза Асада[40].


[1]См. Хабутдинов А. Ю. Духовные управления и советские мусульмане в годы Великой Отечественной войны // Минарет. — 2010. — № 1–2 (23–24).

[2]Очерк Абдуррахмана Расули (муфтия ДУМ Центральной и Европейской части России) // Рукопись. Готовится к печати авторами. — А.Х, Д. М.

[3]Цит по. Фронтовик татарларга татар халкыннан салям хат // Совет эдэбияте. — 1943. — № 2–3. — С. 15–21.

[4]В оригинале: И Идел-Йорт, Идел-йорт. Цит по: Идегей. Татар халык дастаны. — Казан, 1988. — С. 132.

[5]Идегей. Татарский народный эпос / пер. С. Липкина. — Казан, 1990. — С. 128.

[6]Идегей (1352–1419) — правитель (эмир) Золотой Орды с 1399 г. Среди его наиболее известных деяний: восстановление единства Золотой Орды после поражения Тохтамыша, победа над войском великого князя литовского Витаутаса (1399), набег на Москву (1408) и сожжение Киева (1416). Правление Идегея считается последним эпизодом единства Золотой Орды, которое он не смог удержать, погибнув в междоусобной войне. См. кратко: Идегей // Татарская энциклопедия. — Т. 2. — Казань, 2005. — С. 529

[7]Надиров И. Народный эпос «Идегей» // Идегей. Татар халык дастаны. — Казан, 1988. — С. 246.

[8]Гыймади Х. Урта Идел буе халыкларынын татар монголлар игосына каршы кюреше тарихыннан // Совет эдэбияте. — 1943. — № 5. — С. 70–84.

[9]Баит — эпическое, лиро-эпическое и лирическое поэтическое произведение.

[10]Дастан — эпический жанр в фольклоре и литературе.

[11]На основе этой легенды, повествующей о борьбе булгар с иноземными захватчиками с Востока была создана опера: музыка Н. Жиганова, либретто М. Джалиля, чья премьера прошла в Казани 12 июня 1941 г. (!!!).

[12]Гыймади Х. Урта Идел буе халыкларынын татар монголлар игосына каршы кюреше тарихыннан // Совет эдэбияте. — 1943. — № 5. — С. 84.

[13]DeWeeseD.Islamization and native religion in the Golden Horde: Baba Tukles and conversion to Islam in historical and epic tradition. — University Park, 1994. — P. 12.

[14]Газиз Г., Рэхим Г. Татар эдэбияты тарихы: Феодализм дэвере. — Казань, 1925. — С. 123–127.

[15]Идегей. Татарский народный эпос / перевод С. Липкина. — Казан, 1990. — С. 128. Первая строка — перевод автора.

[16]Гыймади Х. Урта Идел буе халыкларынын татар монголлар игосына каршы кюреше тарихыннан // Совет эдэбияте. — 1943. — № 5. — С. 84.

[17]Там же. С. 71, 84.

[18]«Мустафад ал-ахбар фи ахвал Казан ва Болгар» («Кладезь сведений о делах Казани и Булгара) — основной исторический труд Ш. Марджани, посвященный истории мусульман Волго-Уральского региона и их предков. Первый том М. (Мустафад ал-ахбар фи ахвал Казан ва Болгар. — Казань, 1887) посвящен истории независимых тюркских государств, включая Волжскую Булгарию, Хазарский каганат, буртасов, кипчаков, Золотую Орду, Казанское, Астраханское и Касимовское ханства. См.: Хабутдинов А. «Мустафад ал-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» // Ислам на Европейском Востоке. Энциклопедический словарь. — Казань, 2004. — С. 251–253.

[19]Гыймади Х. Урта Идел буе халыкларынын татар монголлар игосына каршы кюреше тарихыннан // Совет эдэбияте. — 1943. — № 5. — С. 74–76.

[20]Гайнуллин М. Шихаб Мэржани // Совет эдэбияте. — 1943. — № 12. — С. 58–63.

[21]Мэржани. Жыентык. — Казан, 1915.

[22]Первое издание: Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы поволжских татар (до революции 1917). — Вып. 1. — М.; Пг., 1923.

[23]См. установочное название: Касымов Г. Пантюркистская контрреволюция и ее агентура султангалеевщина. — Казань, 1931, а также: Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. — Москва, 1931.

[24]Климович Л. Ислам в царской России. — М., 1936. — С. 182.

[25]Гайнуллин М. Шихаб Мэржани // Совет эдэбияте. — 1943. — № 12. — С. 63.

[26]Россия — Средняя Азия Т. 1: Политика и ислам в конце XVIII — начале XX вв. — М., 2011. — С. 188.

[27]См.: Хабутдинов А. Ю. Духовные управления и советские мусульмане в годы Великой Отечественной войны // Минарет. — 2010. — № 1–2 (23–24).

[28]См. там же.

[29]Россия — Средняя Азия Т. 1: Политика и ислам в конце XVIII — начале XX вв. — М., 2011. — С. 190.

[30]Сулаев И. Х. Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история взаимоотношений (1917–1991 гг.): Автореф. дис. … докт. ист. наук. — Махачкала, 2010. — С. 46–48.

[31]См. Хабутдинов А. Ю. ЦДУМ-ДУМЕС в послевоенный период (1950 — начало 1990-х гг.) // Минарет. — 2006. — № 2. — С. 20–23.

[32]Россия — Средняя Азия Т. 1: Политика и ислам в конце XVIII — начале XX вв. — М. 2011. — С. 259.

[33]Там же. С. 189–191.

[34]Ислам в Санкт-Петербурге: энциклопедический словарь / Коллект. автор. Сост. и отв. редактор — Д.З. Хайретдинов. — М.: Издательский дом «Медина». — С. 84.

[35]Хабутдинов А. Ю. Влияние углеводородного фактора на развитие уммы Татарстана // Российские мусульмане и мир ислама. — Нижний Новгород, 2007.

[36]Россия — Средняя Азия Т. 1: Политика и ислам в конце XVIII — начале XX вв. — М., 2011. — С. 191–196.

[37]Сулаев И. Х. Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история взаимоотношений (1917–1991 гг.): Автореф. дис. … докт. ист. наук. — Махачкала, 2010. — С. 50–51.

[38]См.: Законодательство о религиозных культах (Сборник материалов и документов). — 2-е изд., доп. / Сост. и ред. Куроедов В. А. — М., 1971. — С. 150–161.

[39]См. Сулаев И. Х. Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история взаимоотношений (1917–1991 гг.): Автореф. дис. … докт. ист. наук. — Махачкала, 2010. — С. 48–51.

[40]См. Хабутдинов А. Ю. ЦДУМ-ДУМЕС в послевоенный период (1950 — начало 1990-х гг.) // Минарет. — 2006. — № 2. — С. 20–23.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.