ГЛАВА III. ТАТАРСКОЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВО XIX ВЕКА

Наиболее важным результатом всего предшествующего развития татарской общественно-философской мысли является становление во второй половине ХIХ века татарской светской философской мысли просветительской направленности. Это период эпохи Нового времени для татарского общества и культуры, когда появляется значительный слой татарских мыслителей, светски образованных личностей, предпринимателей, осознающих себя представителями татарской нации и стремящихся поднять культурный уро­вень татарского народа на европейский уровень.

На смену купцам-представителям старинных династий (Апаковых, Азметьевых, Бурнаевых, Юнусовых), живших на протяжении столетий в ладах с властями и доволь­ство­вав­шихся размеренной, спокойной жизнью своих мусульманских приходов, пришли коммерсанты нового типа (Галеевы, Галикеевы, Казаковы). Последние были, в основном, выходцами из деревень, с помощью коммерческой жилки, энергии, прагматизма добившиеся больших состояний. Они почти все прекрасно знали русский язык, имели связи в русской купеческой среде. Предприниматели нового типа, сохраняя известную верность мусульманским традициям, стремились привести их в соответствие с современной действительностью. Они выступили главными меценатами в финансировании всего нового, передового в татарской среде.

Правда, и в этот период ислам продолжает господствовать в духовной жизни татарского общества, но он уже не мог приостановить процесс секуляризации культуры, проникновения светского знания. Именно в это время в творчестве Марджани был поставлен вопрос о мирном сосуществовании философии и религии.

В то же время следует иметь в виду, что первые татарские просветители второй половины ХIХ века (Х.Фаизханов, Ш.Марджани, К.Насыри), будучи мусульманами, не могли обойти стороной в своих философских построе­ниях проблему религии. Особенность взглядов Фаизханова и Насыри состоит в том, что в их мировоззрении светское начало преобладает над религиозным, является доминирующим, определяющим суть их мировоззрения. В отли­чие от вышеназванных просветителей, у Марджани религиозный и светский пласты мировоззрения взаимодополняют друг друга.

Во второй половине ХIХ века начинают происходить изменения в самой татарской философии. В творчестве Фаизханова, Марджани и Насыри прослеживается не только влияние общетюркской и арабо-мусульманской фило­софской мысли, но и просматривается своеобразное заимствование некоторых идей Нового времени, которое шло на начальном этапе только через русскую культуру. Впоследствии, уже в творчестве Насыри просматривается влияние турецкой общественной мысли, служившей своеобразным «мостом», наряду с русской, для проникновения в татарскую общественно-философскую мысль европейской культуры и науки. В начале ХХ века турецкое влияние, в сравнении с русским, становится определяющим.

С творчеством Фаизханова, Марджани и Насыри связано становление татарской светской философской мысли. Развитие светских тенденций, секуляризация татарской культуры сопровождались интересом к русской культуре и науке, стремлением овладеть современными естественно­научными знаниями. Однако против сближения с русской культурой выступала основная масса татарских духовных служителей, остававшихся на старых, консервативных позициях, согласно которым все не мусульманское – неверное, а значит еретическое. Они преследовали всякий интерес к светскому знанию, философии и естественным наукам.

Ярким примером такого отношения к русской культуре может служить отрывок из биографии Фаизханова из «Ва­фият ал-аслаф» Марджани. «Когда Хусаин б. Фаизхан, – пишет Марджани, – приехал в Казань, он пришел к Ис­маилу б. Муса в дом его зятя Абдаррашида б. Йусуфа и рассказал о своих планах относительно руководства медресе и организации обучения в нем. Исмаил б. Муса категорически отверг все это, потому что предусматривалась необходимость изучения русского языка, и дошел до того, что заявил, что изучение русского языка – запретное дело.

Хусаин б. Фаизхан объяснил ему, что это всего лишь средство получить разрешение от правительства, цель же – возрождение утраченных и позабытых наук. К тому же существует большая потребность, и даже необходимость в изучении русского языка, ибо вся наша деятельность связана с русским государством... Рассказывают, что пророк – мир ему – сказал: «Ищите знаний, хотя бы и в Китае». А Китай – это страна, в которой не поднималось знамя ислама, не доходили туда ни в прошлом, ни теперь рассказы о пророке и не читали никогда китайцам стихи Корана. Поэтому знания, которые там мож­но искать, – рациональные и их может перенять у китайцев тот, кто знает их язык, говорит на нем и читает их книги. Хадис указывает на допустимость изучения их языка при необходимости. Ведь сказал пророк – мир ему – «Мудрость для правоверного – заблудившаяся верблюдица, которую он ищет повсюду»[1].

В результате татарское общество разделилось на два лагеря по вопросу о необходимости овладения знанием Нового времени. Одни (Х.Фаизханов, Ш.Марджани и К.Насыри) ратовали за проникновение светского знания в татарскую культуру, мирного сосуществования философии и религии. Они доказывали необходимость овладения русским языком – языком контактов с русской интеллигенцией, проникновения светского знания. Другие – их было большинство (Ш.Мухаммадиев, Исмаил б. Муса) признавали необходимость получения мусульманского образования, ориентированного на средневековые традиции, проповедовали покорность, подчинение духовным и светским властям. Борьба между этими направлениями приобретала различные формы – выливалась в теологические споры о «пятикратной молитве» в Казанском крае, сопровождалась отставками духовных лиц, неугодных Ду­ховному собранию мусульман.

Татарское общество этого периода развития, чтобы выжить в условиях формирования новых буржуазных отношений, нуждалось в новых людях, которые должны были иметь светское образование. Впервые эта мысль прозвуча­ла в творчестве Х.Фаизханова, Ш.Марджани и К.Насыри, которые создают произведения гуманистического звучания, где центральной проблемой выступает  человек со всеми его интересами, нуждами, чаяниями и мечтами о светлом будущем.

Татарское просветительство второй половины ХIХ века стало качественно иным. Это было уже не просто общекультурное движение, связанное с проблемами расширения сфер народного образования, распространение зна­ний, как это было в предшествующий период, а такое просветительское движение, которое вполне сопоставимо типологически с классическими моделями просветительской идеологии, хотя татарское просвещение не достигло уровня наиболее развитых классических форм и отличалось целым «набором» радикальных просветительских проблем.

Согласно одной из современных трактовок, которой придерживается и автор этих строк, Просвещение свойственно странам, проходящим стадию, аналогичную пройденной западноевропейскими странами в ХVIII веке в канун Великой французской революции[2]. В этом отношении классическим образцом может служить французское Просвещение ХVIII века. Просветительство –  удел не всех народов, а имеет место только там, где происходит коренная ломка феодального строя и отрицание средневековья, наблюдается формирование буржуазных отношений и общественных сил, способных сформулировать просветительскую идеологию. Хотя объективно просветительство –   идеология буржуазная, но по форме это надклассовая идеология, ориентированная на выражение общечеловеческих идеалов.

Просветительская философия антропоцентрична. Антропоцентризм –   исходная и главная аксиологическая установка просветительской философии. Если в метафизике ХVII века основное внимание уделялось онтологии и натурфилософии, то просветители изучали человека, а природу и космос рассматривали лишь в связи с ним.

Просветители намеривались развеять мифы (выступали против любых предрассудков) и с помощью научных знаний полностью изменить человеческое сознание. Они верили в культ Разума, который призван обеспечить про­гресс человечества, и подразумевает защиту научного познания как орудия преобразования мира и постепенного улучшения условий жизни людей; это и критика суеверий, воплощенных в религии и защита деизма (также и ма­териализма), борьба против тирании и угнетения.

Татарские просветители также воспевали разум и научное знание, хотя не столь радикально, как наиболее последовательные западные просветители. Они, воспитанные на теологическом мировоззрении, впоследствии смогли освободиться от многих традиционалистских толкований религии, во многом заимствуя идеи арабо-мусульманской философии. Но хотя татарские просветители XIX века и пропагандировали знание Нового времени, они «не поднялись» до отрицания метафизики, оставшись верными некоторым принципам ещё средневековой арабо-мусульманской философии.

Татарские просветители подвергли критике «изжившие» методы преподавания, застой в национальной культуре, отстаивая новый образ жизни, прогресс и свободу человеческого разума.

Иногда мировоззрение просветителей-классиков представляют как мировоззрение «наднациональное», космополитическое. Это неверно. Ратуя за общечеловеческие идеалы, просветители - классики ценили «дух нации», патриотизм, отстаивали права отдельных наций в той же степени, как пра­ва отдельного человека. Одной из особенностей татарского просветительского движения было обращение к проблеме этногенеза татарского народа. Для татарского просветительства была характерна также борьба против любых форм косности и фанатизма в общественной жизни и вступление на путь прогресса, так как большей части татарского общества были присущи средневековые, патриархальные отношения в быту, которые, согласно просветительским взглядам, необходимо было изменить с помощью распространения научных знаний и приобщения к современным достижениям западноевропейской и русской культур.

Просветительская философия самым тесным образом связана с политикой, моралью, юриспруденцией, практикой общественной жизни. И именно эти части философии также определяют суть философской части Просвещения. В определённой степени эти черты свойственны и татарскому просветительству.

§ 1. Просветительские взгляды Х.Фаизханова

Xусаин Фаизханов родился в деревне Сабачай (Собачий  остров) Курмышского  уезда  Симбирской  губернии  (ныне  д. Красная  Горка Пильнинского района Нижегородской губернии). Сначала он обучался в родной деревне, затем в д. Бараска у Абдаррахима ал-Бараскави.   Потом Xусаин  отправляется  в   Казань, где   сначала обучается  в  медресе  Мухаммад  ал-Карима  б. Мухаммад  ар-Рахима ат-Таканиши – имама, хатиба и мударриса Апанаевской мечети Казани. Затем у Баймурада б. Мухаррама ал-Менгари  – имама, хатиба и мударриса мечети «Иске таш», у которого учился дольше всего. Они, как  отмечает Марджани, хотя  и  были  людьми  образованными, авторами  некоторых трактатов, но  не отличались  особой  эрудицией, придерживались схоластических методов в обучении [3].

Главным образом поэтому Xусаин  в  1850  году  переходит  на обучение к Марджани, слава о котором как о знатоке «рациональных и традиционных» наук, придерживающемся  нового  в  обучении, к тому времени уже распространилась в Казани. Пытливый ум юноши, несомненно, не  мог  удовлетвориться достигнутым, стремился к новым, неизведанным горизонтам. Марджани на данном этапе мог  стать и   впоследствии  стал,  путеводной  звездой  для  Хусаина  в  его стремлении к познанию всего  нового. С  этого  времени  начинается творческое  содружество молодого Хусаина и его духовного наставника Марджани.

Хотя обучение  у  Марджани  было  недолгим  (около четырех лет), Фаизханов   с   его   помощью   устанавливает   контакты   с преподавателями  и  учеными  Казанского  университета, прежде всего с А.Казембеком и И.Березиным. Общение   с   русскими   учеными помогает  ему  овладеть в совершенстве русским языком, посредством которого Фаизханов знакомится с  современными  науками. В  40-50-х годах  многие  известные  ученые-востоковеды  (19  человек) из Казани переезжают в Санкт-Петербург и центр  востоковедения  постепенно перемещается  в  столицу [4].  Во  многом  поэтому  в  конце 1853 года Фаизханов отправляется  в  "Северную  Пальмиру", надеясь  повысить свой  уровень ученого-востоковеда и таким образом принести больше пользы татарскому народу.

Несмотря на хлопоты А.Казембека – декана Восточного  факультета, которого  Фаизханов хорошо знал еще по Казани, ему вначале не удается получить место  преподавателя  университета. Только  после настоятельного  обращения студентов в "верха", в 1858 году Фаизханов получает возможность преподавать тюркские языки (татарский  и турецкий),  без жалованья. Он также преподает арабский язык.

В 1860  году  Фаизханову, наконец, назначают  жалованье. Правда, жить  ему  оставалось  совсем  немного  –   шесть лет: материальная неустроенность, годы мытарств в Санкт-Петербурге сказались  на  здоровье Хусаина. Но эти годы были годами  плодотворной  работы  татарского ученого во многих областях востоковедения, педагогической деятельности [5].

Русские востоковеды   высоко   ценили   Фаизханова как ученого. «Под  руководством  Казем-бека  в  Казани, затем академика Дорна  и  Вельяминова-Зернова в Петербурге, – писал В.В.Григорьев, – усвоил он  [Фаизханов]  себе ученые приемы и отчасти критический взгляд  европейцев, а  это  при  основательных познаниях его в арабском языке и татарской начитанности, и при уме и способностях, данных природою, сделало его одним  из  полезнейших преподавателей   в   факультете, тем   более, что   при  означенных достоинствах отличался он еще в высшей степени усердием в  работе и  желанием  приносить  пользу всем, кто бы ни обращался к нему по специальности»[6]. 

Деятельность Фаизханова не ограничивалась только педагогикой. Вклад его в востоковедческую  науку  до  сегодняшнего времени  еще  до  конца  не исследован и оценен. Увидела свет лишь одна   монография   ученого   –  «Краткая   грамматика татарского языка», изданная литографическом способом в 1862 году, в приложении к которой он  поместил  собственный  перевод  на  татарский  язык отрывка  известного  памятника  «Калила  и  Димна», текст  грамоты Джанибек-Гирая (ХVII в.), отрывок из  «Маджалис  ан-нафаис» Алишера Навои.

Чем же прославился как  ученый  и  как  общественый  деятель Фаизханов?

По прибытии в  Санкт-Петербург он  сталкивается с трудностями житейского   характера: отсутствие   постоянного  места  работы, нехватка денег. Фаизханов устраивается в Академию  Наук (не будучи ее сотрудником в соответствии с  указом)  и  выполняет специальные  поручения  высочайшего научного учреждения.  Активно сотрудничает с учеными Академии  В.Вельяминовым-Зерновым, Б.Дорном и другими.

В 1858   году   Фаизханов  отправляется  в  Москву  в  Архив Министерства Иностранных дел, чтобы списать  тексты  средневековых тюркоязычных   дипломатических   документов. По  результатам  этой поездки Академия Наук ходатайствует об избрании Фаизханова членом Общества  археологии, действительным членом которого он становится в 1860 году.

В том  же 1858 году Фаизханов совершает научные командировки в  г. Касимов  и  Оренбургский  край, где  знакомится  с  известным казахским деятелем культуры Ибрахимом Алтынсариным. В 1863 году он вторично посетил Касимов. По окончании этих командировок Фаизханов написал  небольшую  по  объему  статью «Три надгробных булгарских надписи», выступив с одноименным докладом перед  учеными  Общества археологии. Источником   для написания этой   статьи  послужили  три  надгробных надписи, выявленные лично Фаизхановым в селениях Оренбуржья Тархан и  Уран. Эта  статья была издана в «Известиях Общества археологии» и ознаменовала новый этап в исследовании булгарской эпиграфики[7]. 

На протяжении  всей  своей  научной  деятельности  Фаизханов занимался перепиской и описанием  восточных  рукописей. И  в  этой области востоковедения, предполагающей   высокую   квалификацию ученого, он  оставил  после   себя  память. Фаизханов   составил картотеку  арабских  рукописей  Азиатского  Музея. Карточки, описанных   им рукописей   были частично использованы академиком   В.Р.Розеном   при   составлении   каталога  арабских рукописей Азиатского Музея[8]. Своими  познаниями  в  этой  области науки он делился и со студентами. В 1863-64 учебном году Фаизханов прочитал курс лекций по каллиграфии на Восточном факультете.

Один из первых исследователей творчества Фаизханова, Р.Фахраддин обращает внимание на то, что татарский ученый выполняет обязанности помощника петербургских ориенталистов и что  некоторые  сочинения  востоковедов изданы без упоминания его имени [9]. Современный ученый М.  Усманов  подробно  освещает эту  проблему. Он доказывает, что при написании, сборе материала известного труда «Материалы по истории Крымского ханства»  под  редакцией В.В.Вельяминова-Зернова, принимал непосредственное участие Фаизханов. Хотя его фамилия и не стоит на титульном листе рядом  с фамилией В.В.Вельяминова-Зернова, однако справа на татарском языке напечатано, что книга написана при попечении Вельяминова-Зернова и при помощи Хусаина Фаизханова [10]. 

Как свидетельствует   действительный   член   Императорского археологического общества Н.И.Веселовский, Вельяминов-Зернов использовал  материалы, собранные  Фаизхановым  в   Касимове   при составлении  еще  одного своего труда – «Исследования о Касимовских царях  и  царевичах», «...составляющего  одно  из  самых   крупных явлений в нашей литературе по востоковедению»[11].

Фаизханов занимался   и сравнительной лингвистикой. Его материалы  по  казахскому, татарскому языкам включены в двухтомный «Сравнительный словарь  турецко-татарских  наречий»  Л.З.Будагова (1812-1878). Например, сказания  о  Кокетай-хане, две поэмы Г.Кандалый[12].  Д.А.Хвольсон  также  использовал  рукописные  копии. сделанные  Фаизхановым,  в  своем  критическом  издании рукописных сочинений[13].

Фаизханов хорошо знал почти весь цвет петербургской ориенталистики  того  времени: профессоров А.Казембека, Д.А.Хвольсона, В.В.Григорьева, шейха ат-Тантави; академиков Б.А.Дорна, В.В.Вельяминова-Зернова и многих других. Круг его знакомств не ограничивался только востоковедами. Участие в собраниях Общества археологии дало ему возможность познакомиться с русскими историками и  филологами, такими  как А.Ф.Бычков (1818-1899), К.С.Веселовский (1819-1901), Н.В.Калачев  (1819-1885),  Д.В.Поленов (1806-1878),  В.В.Стасов (1824-1906).

Подобные знакомства  и  общение  с  передовыми людьми своего времени способствовали  расширению  кругозора  ученого, дали   ему возможность   понять   необходимость   приобщения  татарского народа к  современной европейской цивилизации.В то  же  самое время Фаизханов общался не только с русскими учеными. Он  находился  в  приятельских  отношениях  с   кумыкским просветителем  Магомед-эфенди Османовым (1840-1904), переписывался с   казахским   просветителем   Ч.Валихановым    (1835-1865) и А.Алтынсариным  (1841-1889), налаживал связи с известным узбекским деятелем Алим  Юнусовым, был  в  близких  отношениях  с  известным татарским педагогом М.Г.Махмудовым (1824-1891).

Особо следует сказать о взаимоотношениях Фаизханова и  Марджани. Переписка  Фаизханова  и Марджани является основным источником, подтверждающим просветительский характер деятельности Фаизханова. Р.Фахраддин  опубликовал  письма Фаизханова к Марджани[14].  А что касается писем  Марджани  к  своему  ученику, то  значительная часть их находится в Уфе в личном архиве Р.Фахраддина[15]. 

Письма наглядно иллюстрируют эволюцию мировоззрения Фаизханова. В начале   переписки взаимоотношения Фаизханова и Марджани  не  выходят  за  рамки отношений ученика и учителя. Вскоре это уже взаимоотношения коллег-ученых: творческий  обмен  планами, взаимные  советы. Вот что   пишет   о  переезде  своего  ученика  в  столицу Марджани: «Я был не только против его поездки  в Петербург, но и  уговаривал  его  отправиться  куда-либо  в другое место. Однако, воля     божья – это  судьба  предрешенная. Аллах Всевышний – через  него многое сделал для меня и дал мне его в помощь в моих важных предприятиях»[16].

Марджани через своего ученика получает доступ к восточным источникам уже известным  европейской  науке; в свою очередь Фаизханов знакомится с арабо-мусульманской философией и теологией в трактовке Марджани. В  частности, взгляды  Фаизханова на  калам  аналогичны  идеям Марджани. Фаизханов также считал, что калам возник в первые века ислама и что авторитеты религии  ненавидели его и порицали. Только позднее, некоторые религиозные ученые «пришли к выводу о допустимости калама и чтении книг о нем  из-за необходимости охранить мусульманские догматы от смешения с нововведениями». «Сейчас же, – считает татарский ученый, –сторонники  калама безвредны». Фаизханов видит больший вред от деятельности миссионеров, чем от мутакаллимов, так  как  последние, согласно  его  взглядам, мусульмане, со всеми вытекающими отсюда следствиями[17].

Фаизханов выступал   связующим   звеном   между  Марджани  и русской, европейской наукой и культурой. Он был в курсе  творческих работ  Марджани, делал  ему  выписки  из  различных источников для подготавливаемых  к  печати   «Мустафад   ал-ахбар»   и   «Вафият ал-аслаф», подключив  к этой  работе  шейха ат-Тантави (1810-1861) араба  из  Египта, профессора  арабского  языка  в Санкт-Петербургском университете. Фаизханов   стремился, чтобы   вышеназванные   работы учителя были на уровне  современной  науки. В  целом  он  старался через свои знакомства в Петербурге сделать имя Марджани известным в Европе, поскольку на Востоке в то время его труды уже достаточно знали.

Просветительские взгляды Фаизханова включали также концепцию этногенеза татарского народа, необходимость усвоения татарским населением современных наук  и  овладение  европейским  образованием. Признавая  основные мусульманские ценности, он ратовал за основание для татар светского учебного заведения нового типа, открытие газеты  и  журнала на татарском языке, для пропаганды нового знания.

Фаизханов как  гуманист-просветитель  боролся  против любого проявления косности  и догматизма в общественной  жизни  татар. Он стремился поднять  культурный уровень татарского народа, осознавая его отсталость от русского, европейских стандартов во  многих  областях жизни общества. При всех своих европейских устремлениях, Фаизханов не предлагал отказываться от ислама, а отводил  последнему роль  регулятора  общественных отношений в духовной жизни народа. Фаизханов создал довольно цельную просветительскую концепцию развития татарского народа, учитывающую и реалии его современного положения в российском обществе и возможность изменения такого  положения  путем усвоения всего нового в науке и культуре, признавая исламские ценности.

Энциклопедизм Фаизханова проявляется и в знании языков. Кроме татарского  Фаизханов  знал русский, турецкий, чувашский, казахский, киргизский, марийский, староузбекский, арабский и   персидский языки. Знание   восточных   языков, талант   ученого   сделали  его уникальным специалистом-востоковедом (во  многом его знания использовали ученые-востоковеды Санкт-Петербурга).

Фаизханов одним из первых  татарских  просветителей  осознал необходимость усвоения современных достижений русской и  западно-европейской  культур,  не  отказываясь от мусульманских ценностей. Для практического достижения этой высокой цели он составил  «Школьную реформу», фактически  ставшую  прообразом татарского новометодного медресе конца XIX века.