Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
Ишанизм как суфийская традиция Средней Волги в XX веке: формы, смыслы, значение — Вместо послесловия
28.03.2014

Вместо послесловия или
Перспективы суфизма на Средней Волге в XXI веке глазами историка

Ишаны как суфийские наставники — это конкретные люди, деятельность которых, на наш взгляд, следует рассматривать в строго историческом контексте. Они могли быть более или менее одаренными природой, относительно сведущими в том или ином человеческом опыте. Вместе с тем, все они были глубоко верующими людьми, деятельность которых определялась социальными условиями бытия.

Те, кто жил рядом, в зависимости от поведения шейхов, ставили их на разные «ступеньки пьедестала», ценя в них и превознося те качества, которые являлись ценностью определенного общества в определенное время. Одни из шейхов (часть тех, кого именовали «ишан») были «вали», «святые», «возлюбленные Аллаха». Других (и такое бывало) осуждали за претензии на самообожествление. Поэтому было бы некорректно видеть в ишанах одну, не меняющуюся линию поведения: трансформировалась культура — менялись облики шейхов.

Действия тех, кого именовали «ишанами», и есть то, что, по нашему мнению, можно назвать «ишанизмом», расценивая его как явление внутри суфийской традиции ислама или шире: как явление внутри ислама в целом. Следовательно, на мировоззрение этих людей влияло (и не могло не влиять) то, как выглядел ислам в конкретном социокультурном пространстве: какие традиции, обычаи существовали в данной местности до прихода исламских идей, какой мазхаб был предпочтительней, какие отношения складывались у махалля с властью, какие по вероисповеданию соседи проживали рядом с мусульманами и т. д.

Весь этот комплекс исторических обстоятельств заставлял мусульман — лидеров в духовном наставничестве — выбирать соответствующую линию поведения. Российский ислам породил свой тип ишанизма, имеющий свою специфику.

Во‑первых, ишан мог оставаться ортодоксом или стремиться к обновленчеству, естественно, в рамках предписанного Кораном и Сунной. Отсюда разные пути ишанов — в кадимизм или джадидизм. Ишан мог широко использовать суфийские практики, в меньшей степени к ним обращаться или вовсе пренебрегать ими, сохраняя свою принадлежность суфизму в большей степени номинально. Но в любом случае за ишанами признавалась особая духовная сила, а после смерти многие из них воспринимались в качестве тех лиц, чья могила достойна поклонения. Эта духовная сила воспринималась как пришедшая из глубины веков и требующая особого отношения и почитания. Именно такое видение преемственности ишанов закрепляло так называемый культ святых, выделяло особые «святые места», и, в конечном итоге, вводило в народную культуру элементы суфизма.

Во‑вторых, чем дальше от центров мусульманской культуры (Аравия, Центральная и Средняя Азия, Иран, в дальнейшем Турция) шло распространение ислама, тем менее масштабно и приоритетно выглядела суфийская составляющая ислама. Она была скорее «очаговой» и локальной нежели общепринятой. Но в силу особой привлекательности и оригинальности суфийской традиции (мистицизм, обряд посвящения, особенности практик) она так ли иначе доходила до окраин пространств распространения ислама.

Среднее Поволжье — исторически северная периферия движения мусульманской веры — подтверждение тому. Сложное соединение судеб разных народов и вер, взаимовлияние мировоззренческих позиций и культур, трансформация политического пространства — привели к тому, что почерпнув из источников суфийского знания мудрость, пришедшую из средневековья, местные мусульманское лидеры, получив из Средней Азии свое имя — ишаны, представляли собой достаточно специфический слой лиц, позиционирующих себя весьма неоднозначно.

В‑третьих, сила дагестанского и среднеазиатского варианта суфийских практик состояла в наличии организационных структур, экономических основ (земель, собственности) и существовании идеи (поддержанной традицией), которая связывала воедино борьбу с русским влиянием и джихад. Внутрироссийский, поволжский, вариант помимо исторически обусловленной организационной размытости (отсутствия орденов как целостных структур, имевших явного лидера, которому беспрекословно подчиняются члены братства), а с постреволюционного периода и харизматичных лидеров, не имел идейного слияния с национальными интересами татарского народа, равно как и заметной экономической поддержки в виде вакуфов, земельных или иных материальных ценностей.

В‑четвертых, в российском мусульманском контексте в зависимости от исторического периода ишанизм мог быть более или менее значимым явлением. Средневековый период истории Среднего Поволжья, связанный с Волжской Булгарией и Золотой Ордой, давал, на наш взгляд, определенные возможности развития ишанизма как относительно свободного проявления мусульманского лидерства и наставничества. До образования ОМДС, когда не было понятия «указной» имам (назначенный «сверху»), местные лидеры махалля (чаще всего они именовались «абызами») были плоть от плоти рядовых верующих, являясь хранителями мусульманского вероучения исламских традиций. Они выражали среди прочего и народную мусульманскую культуру. Грамотный знаток вероучения не обязательно был суфием, хотя многие из них, по-видимому, были суфиями.

Расцвет суфийской традиции в Волго-Уральском регионе в XIX веке был связан с интеллектуальной деятельностью наиболее образованной и думающей части татарского общества. Отойдя от среднеазиатской традиции, которая была определяющей до середины XIX века (и сама переживала идейный кризис), в начале XX века ишаны не смогли найти свое место в стремительно меняющихся внешних обстоятельствах. Отсутствие организационных форм (закрытых братств, типичных для Северного Кавказа, Средней Азии), а также отсутствие глубинной связи суфийских представлений с национальными началами и интересами — все это способствовало утрате социальных позиций ишанизма и преимущественной трансформации в обрядовые практики.

В пылу идеологических баталий модернистов‑традиционалистов, политических прений, ишанизм, который был связан с доисламскими верованиями и культами в лице т. н. святых мест, подвергался осуждению. Перспективы построения государства и общества по европейскому образцу по мнению многих национальных лидеров никак не увязывались с отдельными неоднозначными практиками.

Таким образом, вместе с ишанизмом значительно ослабил свои позиции и суфизм в целом, потеряв свою идейную привлекательность. При этом курс на светскую секулярную культуру (отчасти избранный национальными лидерами, отчасти навязанный советским режимом «восточным» народам), реформирование политической, социально-экономической сферы, образовательные новации — все это к концу советского периода фактически вытеснило суфийскую традицию на обочину жизни татарского народа. Развитие ишанизма в российском мусульманском сообществе новейшего времени было приостановлено в зависимости от политической конъюнктуры: большего или меньшего давления со стороны властей, что мы и наблюдаем, анализируя обстоятельства существования ишанов в советское время.

В постперестроечный период, в момент духовного, идеологического поиска в мусульманской среде Волго-Уральского региона наряду с иными идеями предпринимались попытки воссоздания суфийских организаций. Например, в прессе Республики Татарстан появились материалы, инициирующие интерес к ишанам и суфизму в целом. Однако то, что до настоящего момента шейхи и ишаны остаются по преимуществу элементом исторического наследия татарского народа, подтверждает правоту наших заключений.

Совокупность этих обстоятельств практически свела к нулю стремление к подобного рода духовным исканиям, оставив в настоящее время лишь отдельные элементы суфийской традиции. К ним могут быть отнесены памятники литературного творчества, многие из которых востребованы, скорее, специалистами, нежели массовым читателем, а также связанные с «народным» исламом и суфизмом святые места.

Можно полагать, что в современном мире Волго-Урала навряд ли возможно возрождение ишанизма. Он, равно как и увлеченность суфизмом, будут являться уделом отдельных интересующихся верующих, а не мировоззрением, удовлетворяющим духовные запросы татарского народа.

Вместе с тем культ святых мест, опирающийся на глубины человеческой психологии, архетипические представления, укорененные в национальной памяти и культуре, будет поддерживаться настоящими и последующими поколениями с завидной регулярностью. Уверены, что взвешенность общественной позиции в отношении последних (без обструкции и восхваления), признание и изучение традиционных форм религиозной жизни поволжских мусульман — выступают залогом сохранения самобытности татаро-мусульманских общин региона и неприятия идущих извне нетипичных религиозных идей и настроений.

 



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.