4.3.  «За отсутствием состава преступления…»

После смерти Сталина в 1953–1954 годах постепенно развернулась борьба с правовым беспределом: начали осуществляться первые реабилитации, признаны незаконными решения внесудебных органов ОГПУ-НКВД-МГБ, вынесенные по политическим делам. Доброе имя было возвращено почти 800 тысячам невинно пострадавших от политических репрессий людей. Позже, с середины 1960‑х годов, движение по реабилитации пошло на убыль и вновь оживилось только в конце 1980‑х годов.

Верховный суд СССР, Военная коллегия Верховного суда СССР 17 марта 1956 года рассмотрели Заключение Главного военного прокурора по делу осужденных Военной Коллегией Верховного суда СССР от 7–11 января 1937 года. Это было именно то дело, по которому в числе 25 осужденных (Приложение 2) проходил Кашафутдин Калимутдинович Тарджиманов, 1877 г. р., уроженец Татарстана, заместитель председателя ЦДУМ. Большинство обвинялось в шпионаже и связи с агентурой иностранных разведок (15 человек). Одного осуждали за выступления против руководства ВКП(б) и правительства. Троих — за антисоветские разговоры и контрреволюционную агитацию. Одного обвиняли за деятельность по созданию националистических ячеек. Остальные рассматривались как пособники, «связанные с социально опасной средой».

Из этих 25 человек четверо были имамами: сам К. Тарджиманов, а также Абдулла Хасанович Шамсутдинов, 1878 г. р., уроженец Касимова^[1] ; Зияутдин Ямалетдинович Камалетдинов, 1873 г. р., мулла города Уфы, и Бари Фаттахович Фаттахов, 1875 г. р., уроженец дер. Нижняя Шершела Татарской АССР, мулла города Ташкента. Все остальные занимали разные должности в разных советских учреждениях и на предприятиях или являлись людьми без определенных занятий. География «деятельности» проходивших по делу о шпионаже была чрезвычайно обширной: Москва, Московская область, Казань, Ташкент, Касимов, Пермь, Уфа и даже уроженец города Харбина со станции Чилли Среднеазиатской железной дороги.

Четверо из 25 человек были осуждены по статье 58–1 УК РСФСР и приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Двое, в том числе, Тарджиманов — по ст. 58–4 УК РСФСР получили 10 лет тюремного заключения с поражением прав на пять лет с конфискацией имущества. Все, кроме А. Ш. Казакова. Ф. А. Яушева и Х. З. Китаева признались в шпионаже и других противоправных действиях. Но на суде 10 человек отказались от призательных показаний, заявив, что к ним применялись незаконные действия ведения следствия и поэтому они оклеветали себя.

Трое из получивших пять лет ИТЛ и отбывших срок наказания были вторично арестованы с теми же обвинениями и по решению особого Совещания при МГБ СССР сосланы на спецпоселение в 1949–1952 гг. ^[2] . Освобождены только в 1957 году ^[3] .

В 1956 году оставались в живых из 25 осужденных– четыре человека (Бадамшин, Акчурин, Мусяев и Ерзин). Они просили проверить их дело и реабилитировать их. Началась проверка. Судя по документам, она велась весьма тщательно. Было установлено, что к арестованным были применены незаконные методы следствия. Тарджиманов «признался», что создал контрреволюционную организацию. В суде он подтвердил показания, так как накануне открытия судебных слушаний следователь его предупредил, что, если он откажется в суде от своих показаний, то вся его семья будет репрессирована ^[4] . Также, как в случае ареста имамов, якобы причастных к деятельности организации, созданной Тарджимановым, движение шло «сверху вниз». Но теперь речь шла не о выдвижении обвинений, а о реабилитации.

Постановление Президиума Арзамасского областного суда по протесту прокурора на постановление Тройки от 13 декабря 1937 года было вынесено 26 апреля 1956 года.

В январе 1957 года следователь УКГБ по Арзамасской области занимался делом мулл, осужденных за связь с К. Тарджемани. Те свидетели, которых он намеревался опросить, уже не могли дать показаний: редко кто еще оставался в живых. Поэтому по большинству рассматриваемых персоналий следователь отмечал: «Проверить невозможно. Нет полных установленных данных» ^[5] .

30 августа 1957 года следователь следственного отдела Управления КГБ по Горьковской области майор Зинченко сделал выводы по делу Али Айнетдинова и других. Он опирался на недавно принятое решение по делу Тарджиманова. Речь идет об имеющемся у него следующем материале, присланном в УКГБ при Совмине СССР по Горьковской области из КГБ при Совмине Башкирской АССР: «Тарджиманов Кашафутдин Калимутдинович, 1877 г. р., уроженец дер. Янкино Татарской АССР, бывший заместитель председателя ЦДУМ Европейской части СССР и Сибири по приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 7 ноября 1937 года был признан виновным по ст. 58–4 УК РСФСР и осужден на 10 лет лишения свободы с потерей прав на 5 лет и конфискацией имущества. Определением № 4 н‑02361/56 от 17 марта 1956 года той же Военной Коллегии уголовное дело на Тарджиманова прекращено по п. 5 ст. 4 УПК РСФСР за отсутствием состава преступления» ^[6] . Обвинение Тарджиманова оказалось вымышленным.

В архивных материалах КГБ и МВД не нашлось никаких данных, свидетельствующих о существовании на территории СССР татарской националистической организации, никаких данных о принадлежности к агентуре иностранных разведок осужденных ранее людей. Не подтвердилась связь Гимуша и Утешева с белоэмигрантами и атаманом Семеновым и другие обвинения в адрес «подельников» Тарджиманова. Никакой контрреволюционной организации на территории СССР он не создавал. А значит и те, кого обвиняли в связях с Тарджимановым, были ни в чем не виновны.

В Заключении отмечалось, что арестованные 5–6 ноября 1937 года за участие в антисоветской националистической организации среди татар и за антисоветскую агитацию, а 2–3 декабря 1937 года расстрелянные с конфискацией имущества 18 человек были осуждены на основании показаний С. З. Исхакова, муллы города Горького. И осушествлено это было необоснованно. Якобы Исхаков имел задание от Тарджиманова. Но, как отмечал Зинченко, Тарджиманов был реабилитирован 17 марта 1956 года. Поэтому в Заключении предлагалось «Постановление Тройки отменить и дело на них прекратить» ^[7] .

Хотя Тарджиманов был реабилитирован 17 марта 1956 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР, дело Исхакова, хоть и было пересмотрено, но его вина «из-за смелых записей» не отрицалась.

В ЦАНО сохранился текст оригинала письма от 10 марта 1957 года Рабии Зариповой, жены Абдульхака Камалетдинова, жившей в Москве, в котором она просила реабилитировать её мужа: «Суда не было, а на несколько моих запросов в то время мне угрожающе отвечали, что мой муж — нехороший, ненужный человек и не надо интересоваться его судьбой. Я уже стара, мне осталось недолго жить и я хочу знать, что стало с моим мужем. Я знаю также, что он не делал ничего против Советской власти и пострадал только за то, что служил муллой» ^[8] . По письму Зариповой в 1958 году началась проверка.

В июне 1958 года Зинченко вынес заключение по делу 15 человек, из которых 12 были осуждены и расстреляны 13 декабря 1937 года. Среди расстрелянных был и Абдульхак Камалетдинов. В заключении отмечалось, что в ходе след­ствия подозреваемые обвинялись в том, что входили в состав организации, созданной Тарджимановым на территории Горьковской области (руководители — Сайдашев и Хакимов). Однако Тарджиманов о наличии такой организации показаний не давал, а «дело Сайдашева» (8 человек) было прекращено Президиумом Арзамасского областного суда 26 апреля по ст. 4 п. 5 УПК РСФСР. Все свидетели, кто еще оставался в живых, не подтвердили своих показаний, а показания умерших вызывают сомнения в их правдивости. К тому же, показания «выбивались» тем самым Ивановым, который сам оказался осужденным в 1939 году за нарушения социалистической законности ^[9] .

В 1958 году сестра Абдуллы Хакимова — Н. Алеева из Большого Рыбушкино — обращалась за пересмотром решения Тройки о приговоре её брату. В октябре 1958 года она получила справку о реабилитации Абдуллы Хакимова. Показания следователю Иванову давал когда-то Сафа Закеров, уроженец Большого Рыбушкино, 1885 г. р., но работавший председателем колхоза им. Молотова в деревне Новый Мочалей и живший в Старом Мочалее. Сам Сафа Закеров когда-то тоже пережил репрессии и в 1935 году был судим, получив 6 месяцев лишения свободы ^[10] .

17 апреля 1958 года Сафуат Сагманович Исхаков обратился к властям с просьбой о пересмотре дела его отца Сагмана Зарифовича Исхакова. Сафуат и его сестра Фавзия жили тогда в Челябинске ^[11] . Дело было пересмотрено, но тогда, в 1958 году, постановление Тройки в отношении Исхакова в части его осуждения по статье 58–10. Часть II с мерой наказания «Расстрел» была оставлена в силе ^[12] . И только много позже, по указу 16 января 1989 года, С. З. Исхаков был реабилитирован ^[13] .

15 ноября 1959 года 78‑летняя жена осужденного к 10 годам Жамалетдинова — Зарипова Хафиза, проживавшая тогда в Московской области, обратилась с письмом к председателю Комитета государственной безопасности А. Н. Шелепину ^[14] . Она сочла необходимым подчеркнуть, что муж в течение 40 лет исполнял обязанности муллы первой соборной мечети своей родной деревни Ендовищи, «он был в числе тех, кто приветствовал революцию, главным образом, за то, что она провозглашала лозунг просвещения народа». В письме отмечалось также, что в декабре 1937 года было получено единственное письмо от мужа, в котором сообщалось, что он работает в Каргополе Архангельской области на механизированном лесопункте. Те посылки, что жена отправляла Камалетдину-хазрату, возвращались с пометкой «такого человека на лесопункте нет». Хафиза Зарипова вопрошала главного чекиста страны: «Мне неизвестно о муже ничего. Его убили, расстреляли или он умер? За что его осудили, какое наказание дали?». Подумав, дописала: «За что его осудили, какое наказание дали?» ^[15] .

Начала действовать специальная комиссия, по результатам работы которой отмечалось, что все четверо, проходивших по одному делу, среди них которых и Жамалетдинов, были осуждены без указания статьи УК, а обвинение их в антисоветской агитации и провокациях против строя было вымышленным. Все дело оказалось сфабрикованным Ивановым ^[16] . Вновь, в 1960 году, опрошенные свидетели отказались от своих прежних, 1937 года, показаний. В деле находились рукописные материалы — стихи на татарском языке на 12 листах, но кому они принадлежали, из дела было неясно. Тогда же был осуществлен перевод стихов с татарского на русский язык ^[17] . В 1960 году 23 марта Президиумом Горьковского областного суда дело было производством прекращено за отсутствием состава преступления ^[18] . Факт наличия повстанческой организации был опровергнут ^[19] .

24 августа 1961 года было пересмотрено Военным трибуналом Московского военного округа постановление комиссии НКВД СССР и Прокуратуры СССР по делу муллы Каюма Багаутдинова от 22 декабря 1937 года, расстрелянного 8 января 1938 года. Тогда же, в 1961 году, он был реабилитирован посмертно ^[20] .

В 1966 году пересматривалось дело С. Ильясова и А. Хасянова, имамов Собачьего Острова. Оба были расстреляны 26 ноября 1937 года. Бывший тогда секретарем сельсовета Абдулхак Фаттахович Османов заявил на допросе 24 августа 1966 года, что никакой антисоветской агитации оба имама не вели ^[21] . Дело было прекращено «за недоказанностью обвинения», а оба имама реабилитированы.

В 1967 году, 2 февраля, дочь Каюма Багаутдинова написала письмо на имя Председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина о своем бедственном положении. Она вспоминала, что осталась сиротой в 10 лет из-за ареста отца, с 1938 года она и её родственники ютились по чужим углам. Её муж — инвалид Великой Отечественной войны, всю жизнь проработал дворником в Ленинграде, у них четверо детей. И она рассчитывала на поддержку в связи с этим государства. Но помощи получить не удалось, так как по Директивному письму ВЦИКа РСФСР от 29 сентября 1937 года за номером 757 имущество раскулаченных возвращению или возмещанию не подлежало. А этот документ не пересматривался советской властью.

31 января 1972 года прокуратурой Горьковской области было заявлено, что Камалетдинов, Бахтияров и Бедретдинов председателя сельсовета Хайруллу Бедретдинова не избивали в Ключищах в 1929 году ^[22] . А на этом аргументе в пользу контрреволюционной деятельности названных лиц строилось, среди прочего, обвинение.

Важнейшим документом 1989 года был Указ Президиума Верховного Совета СССР «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в 1930–40 — начале 50‑х гг. ». Этот Указ отменил внесудебные решения, вынесенные в период 30‑х — начала 50‑х годов внесудебными «тройками» НКВД-УНКВД, коллегиями ОГПУ и Особыми совещаниями НКВД-МГБ СССР. Все граждане, которые подверглись репрессиям со стороны данных органов, были реабилитированы.

Еще в 1956 году в Красной Горке работала следственная комиссия, пришедшая к выводу, что обвинения в адрес группы нижегородских имамов, в том числе Мухсина Хабибуллина, оказались вымышленными ^[23] . Теперь в соответствии с названным Указом от 16 января 1989 года, внесудебное решение от 13 декаб‑
ря 1937 года в отношении Хабибуллина Мухисинята, 1871 г. р., было отменено, а сам он реабилитирован, то есть признан невиновным.

Внук Мухсина-хазрата — житель Красной Горки Фярид Мухсинятов — делал запрос по поводу своего деда в Президиум Верховного Совета СССР ^[24] . В 1990 году он получил ответ по результатам проверки, справку о реабилитации и две фотокарточки Мухсина-хазрата ^[25] .

В соответствии с Указом от 16 января 1989 года были реабилитированы Муртаза Юсипов, Юсип Аксянов и Алим Исхаков. Все трое были приговорены к высшей мере наказания 26 сентября 1937 года ^[26] . Этим же Указом были реабилитированы Марсеид Неизбаев, Шарафетдин Хасьянов и Хусяин Аксянов. Все они были расстреляны в январе 1938 года ^[27] .

Заявление Н. А. Абдуллина от 14 августа 1989 года по поводу отца Абдулбяра Абдуловича Абдуллина, репрессированного в 1937 году, было рассмотрено — и в приемной УКГБ по Горьковской области заявитель получил справку о реабилитации и информацию о том, что 20 сентября 1939 года дело его отца, уроженца дер. Петряксы, обвиняемого в контрреволюционной деятельности, было пересмотрено и прекращено ^[28] .

1991 год ознаменовался выходом Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий (с 1917 года)». Вслед за этим выходом последовала череда обращений родственников репрессированных во власть.

С заявлением обратился внук Н. С. Сагерова — Е. О. Федоров, проживавший в 1991 году в Ташкенте. Он обратился к председателю КГБ Узбекской ССР 16 мая 1991 г. по поводу своего деда. Ему сообщили о реабилитации ^[29] .

Заявление подала Абзеева Фатыма из Уразовки (1876 г. р.): «Мой сын, Абзеев Яхия (1899 г. р.), был арестован как враг народа в 1937 году. Он работал фельдшером. Это мой единственный сын. С 1937 года я не знаю, жив ли он или нет?» ^[30] . Матери сообщили, что сына нет в живых, что он был репрессирован в 1937 году и реабилитирован в 1956 году ^[31] .

Перечень подобных обращений можно было бы продолжать довольно долго.

Поток заявлений продолжился и в следующие годы. Например, дочь Каюма Багаутдинова, имама деревни Пица, Сайяра Арифуллина обращалась к властям в 1992 году за информацией об отце, узнав о его реабилитации в 1961 году ^[32] .

В 1996 году дочь Закера Саберова — Назифя Гареевна Султанова, проживавшая в Москве, искала справедливости по отношению к ее отцу ^[33] — мулле дер. Петряксы.

Сын Гарея Вахитовича Шамукова — Наим Гареевич Шамуков, житель дер. Старые Мочалеи, обратился с заявлением от 2 июля 1996 года в УФСБ РФ по Нижегородской области, в котором просил выдать справку о реабилитации его отца ^[34] .

Хамза Альмухамедьевич Шакиров, житель Санкт-Петербурга, обратился в декабре 1996 года в ФСБ с просьбой разобраться, что произошло в 1937 году с его отцом Шакером Альмухаметовым. В ответ он получил информацию о реабилитации невинно осужденного. Обращавшемуся было в 1937 году 6 лет. Когда арестовали отца, он остался с матерью Наймой, братьями Абдулкадером (тому было 29 лет), восьмилетним Абдуллой и сестрами — Мунирой (24 года) и Разией (17 лет). Родственникам сообщили, что их глава семейства вошел в число реабилитированных 23 марта 1960 года, когда дело четверых осужденных было пересмотрено Президиумом Горьковского областного суда.

В 1996 году сын Ш. Альмухаметова, проживавший в Санкт-Петербурге — Хамза Альмухамедьевич Шакиров обратился по поводу отца с письмом в ФСБ ^[35] . Ответом была справка о реабилитации за подписью Булавина ^[36] . В справке говорилось, что 30 июля 1937 года были арестованы мулла Красного Яра Шакер Альмухаметов (1869 г. р.), мулла Антяровки Мерсиап Багаутдинов (1870 г. р.), крестьянин-единоличник Ендовищ Сатретдин Ибниабянов (1855 г. р.). Вскоре, 2 августа, та же участь постигла муллу Ендовищ Камалетдина Жамалетдинова (1865 г. р.) ^[37] .

Постановлением Тройки от 14 августа 1937 года Ш. Альмухаметов и С. Ибниабянов были приговорены к ВМН, а Багаутдинов и Жамалетдинов — к 10 годам ИТЛ ^[38] .

У Шакера Альмухаметова и его жены Наймы в 1937 году было 5 детей: Абдулкадер (29 лет), Абдулла (8 лет), Хамза (6 лет), Мунира (24 года) и Разия (17 лет) ^[39] . Его приговор — расстрел — был приведен в исполнение 22 августа 1937 года в городе Горьком.

За отсутствием состава преступления были возвращены честные имена тем, кто пострадал в ходе репрессий.