ВОСПОМИНАНИЯ
О ЯРМАРКЕ КУПЦА ПЕТРА ИВАНОВИЧА ЩУКИНА
(1853–1913), ТОРГОВАВШЕГО В НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ БОЛЕЕ 30 ЛЕТ

Мое знакомство с персиянами началось с покупок на ярмарке, по поручению отца, ковров для дома, которые мы покупали у Сафара Адеева в Персидских рядах. В этих рядах до сих пор сохранились свои нравы и обычаи: в лавках, между мешками с фисташками, миндалем, рисом, драгантом, чернильными орешками, ящиками с сабзой и другими товарами, можно видеть персиян в их национальных костюмах, курящих кальян. Тут же можно наблюдать, как персидский Фигаро бреет голову краснобородому сыну Ирана. В караван-сарае пекут персидский хлеб лаваш в виде больших круглых, плоских лепешек, которые, кроме своего прямого назначения, заменяют у персиян ложки и салфетки. Персия меня интересовала: много читал о ней книг на русском, немецком и французском языках. Еще в Москве познакомился я с московским персидским вице-консулом и комиссионером мирзой Нематулой Ашимовым, который знал по-русски и порядочно говорил по-французски. На ярмарке он останавливался в караван-сарае, где я его раз навестил и застал его сидящим на диване, поджавшим под себя ноги, в голубом шелковом засаленном халате, и курящим кальян.
У него и у торговца коврами Усейнова стал я приобретать разные персидские вещи: калямданы (пеналы), голябпаши(флаконы для розовой воды), кячколи (чаши для воды, носимые дервишами), рубэндэ (платок, которым женщины закрывают себе лицо), шербетные ложки, ларцы, гребни, кривые кинжалы ферашей и другие преимущественно современные вещи персидского искусства и быта.

На Нижегородской же ярмарке приобрел я большую китайскую занавеску, богато вышитую по красному русскому сукну разноцветными шелками и золотом. Вообще на Нижегородской ярмарке сделал я почин по собиранию предметов Востока, точно так же, как потом сделал почин по собиранию старинных русских вещей, купив там же серебряный жалованный ковш Яицкого войска.

Богородицкая Н.А. Нижегородская ярмарка в воспоминаниях современников. Нижний Новгород: Б. и., 2000. С.206.

Глава I . Мечеть на Макарьевской ярмарке — прообраз Нижегородской ярмарочной мечети

Вид на Макарьевский монастырь с Волги, 1890-е гг.

1.1.Торговцы-мусульмане на Макарьевской ярмарке

Торговля мусульман в Поволжском регионе (в том числе, на Макарьевской ярмарке) имеет свою предысторию. Она связана, прежде всего, с Волжской Булгарией^[1] как одним из первых центров поволжских торговых отношений. Это государство, появившееся на политической карте мира как раннее феодальное государство Восточной Европы и официально принявшее ислам в 922 году, имело исключительно выгодное геополитическое расположение: через его территорию проходил торговый путь, соединяющий Восток с Западом. Великий Волжский путь, первоначально выступавший как продолжение северного ответвления Шелкового пути, постепенно превратившийся в крупную артерию торгово-хозяйственного и культурного сотрудничества стран Востока, Прибалтики, Киевской Руси.

Прибытие ибн-Фадлана на реку Итиль, картина Ф. Хакимова

Для Руси путь по Волге и Каспию, связывающий ее с мусульманским и тюркским Востоком и Ираном, имел большее значение, чем знаменитый «путь из варяг в греки» — из Скандинавии в Византию, писал Б. Ерасов^[2]. По мнению В. Бартольда, в IX –XI веках мусульманский мир гораздо теснее был связан с Византией и Русью, чем с Западом^[3].

Во времена Золотой Орды трансконтинентальные связи, проходившие через степи Евразии, были достаточно оживлены. Как подчеркивает Э. С. Кульпин, «согласно Газизу Губайдуллину, а также другим исследователям, созданный в Золотой Орде порядок максимально благоприятствует торговле»^[4]. В ордынский период в среднем течении Волги русские и татарские торговцы встречались на Арском поле около Казани, где и происходили большие торги. Неслучайно историю ярмарок Руси начинают с XIV столетия. Первое летописное упоминание о ярмарке близ Нижнего Новгорода относится к 1366 году. Тогда на ярмарку Нижнего стали съезжаться гости московские и иностранные: армяне, татары, бухарцы, хивинцы^[5].

Гостиный остров, картина Ф. Халикова

После распада Золотой Орды, в которой прибыль от международной торговли составляла один из важных источников дохода государства, в Среднем Поволжье традиции евразийского торгово-хозяйственного взаимообмена успешно развивала Казанская ярмарка, ежегодно открывавшаяся 24 июня на Волге в 5–6 верстах от города. Сюда съезжались купцы из России, Армении, Персии, Туркестана, Ногайской Орды.

Поскольку отношения между татарами и русскими развивались после образования Казанского ханства весьма неровно, Василий III не хотел, чтобы купцы ездили в Казань торговать. Последовал его специальный указ 1523 года о запрете русским купцам ездить на Казанское «торжище»^[6] и об основании альтернативной ярмарки возле города Василия (Васильсурска) на границе Московского и Казанского государств^[7]. Василий III решил учредить новую ярмарку в более безопасном, как ему казалось, месте и выбрал Василь, но и там оказалось неспокойно. К тому же чувствовался сильный недостаток в товарах, шедших Волгою «с Каспийского моря, из торжища Астраханского, а также из Персии и Армении»^[8]. Время показало, что приграничный город имел в большей степени военно-стратегическое, чем торговое значение: именно отсюда начинались походы российских правителей на Казань. После падения столицы ханства в 1552 году место главного торжища Поволжского региона длительное время пустовало.

Иван Грозный и шах Али перед взятием Казани в 1552 г., картина Ф. Халикова

Существовавшая потребность в торговом центре привела к созданию с 1624 года стихийного торга близ Макарьевского монастыря. Налаживание более спокойных взаимоотношений татар и русских к XVII столетию, а особенно после преодоления Смуты, дало возможность упорядочить в значительной степени экономические взаимосвязи. «Макарьевская ярмарка («Мекерже» — по-татарски) возродила традиции великих средневековых базаров Булгара и Казани», — писал татарский историк Ш. Марджани^[9]. Пытаясь понять, почему место у Макарьевского монастыря закрепилось за торгом, писатель И. М. Долгорукий в 1813 году писал: «Макарьевской ярмонке, как и всем прочим, равно с нею знаменитым, находим мы начало в отдаленных временах. Мена товаров между Великороссов и Татар, поток мена сибирских произведений на здешния, и, наконец, стечение набожного народа к мощам Чудотворца Макария, усилили время от времени торговлю здешнего края и укоренили здесь первую ярмонку в нашем государстве»^[10].

В 1627 году царь Михаил Федорович разрешил монахам собирать с торговцев в течение одного дня торговые пошлины, ярмарка стала подконтрольной местному монастырю. В 1641 году произошло официальное утверждение ярмарки. В 1666 году сюда приезжали уже не только из российских регионов, но и из-за границы. В конце XVII века привоз товаров составил 80 тыс. руб.^[11], в середине XVIII века — 490 тыс. руб., в конце столетия — 30 млн руб.^[12], что наглядно иллюстрирует динамику развития «торжища» вследствие становления всероссийского внутреннего рынка, начала зарождения и развития капиталистических отношений в стране.

Макарьевский монастырь, купание в Волге на Крещение

В XVII веке российская торговля ограничивалась Средним Востоком, главным образом Ираном. В XVIII веке произошло расширение международной торговли, прежде всего, за счет Китая и Средней Азии. Благодаря армянским, татарским, бухарским, китайским посредникам торговля стала осуществляться и со многими районами Азии^[13].

В XVIII веке в Западной Сибири бухарским купцам, имевшим торговые связи не только со Средней Азией, но и с Китаем, было дозволено ведение коммерческих операций на исключительно выгодных условиях: беспошлинная торговля разрешалась во всех крепостях региона. Бухарцы оставались на постоянное жительство в Тобольске, Тюмени, Таре, составляли часть жителей татарских слобод. Они ездили в Казань, поморские города, откуда вывозили «русские товары»^[14].

По целому ряду причин важное экономическое и политическое значение для России имело развитие торговли именно с азиатскими странами: Бухарой, Хивой, Кокандом, Ираном, Китаем. Одной из главных задач учрежденной в 1734 году Оренбургской экспедиции являлось налаживание устойчивых торговых связей со Средней Азией. Уже с закладкой первых крепостей были учреждены меновые дворы в Оренбурге, Троицке, Орске, Верхнеуральске и станице Звеиноголовская, где татарские предприниматели стали вести меновую торговлю с казахами и среднеазиатскими купцами. Весьма примечателен царский указ от 11 февраля 1736 года, повелевающий принимать в Оренбурге караваны азиатских купцов как желанных гостей и даже отводить желающим «под селение» земельные участки^[15].

Российские подданные мусульманского вероисповедания по указанию правительства стали налаживать торговые отношения со среднеазиатскими государствами и с казахами. С учреждением в 1744 году близ Оренбурга Сеитовской слободы, состоящей из торговых татар-купцов Казанской губернии, поселение стало торговой колонией Казани. Мусульмане приграничных городов установили свою монополию на мелкую торговлю в казахских степях и сосредоточили в своих руках ¾ торгового оборота России со странами Востока^[16].

С середины XVIII века за счет завоза чая Китай поглощал 60% экспорта и давал 43,8% импорта во всей «азиатской торговле». Чай доставлялся из Сибири до Перми сухим путем, здесь его грузили на суда и по Каме и Волге привозили в Нижний Новгород, отгрузив по пути часть товара в Казани. Взаимовыгодная меновая торговля стимулировала интенсивное развитие ряда отраслей отечественной мануфактуры. В частности, на китайский рынок шло 53% всего вывоза выделанной кожи мелкого рогатого скота, сафьяна и юфти^[17].

Для осознания значимости роли татар-мусульман в вовлечении казахских степей и Средней Азии во всероссийский рынок следует вспомнить о безуспешных попытках правительства по привлечению русских купцов к торговле с Востоком, имевшей для государства важное значение. В среднеазиатских ханствах за ввозимые в Азию и вывозимые оттуда товары взималась с христиан двойная (в Хиве) и даже четвертная (в Бухаре) пошлина. В Кокандском ханстве, помимо этого, двойная пошлина по истечении полугода вновь взималась с нераспроданных товаров. Это обстоятельство и сыграло главную роль в том, что до завоевания Туркестана русские купцы не ездили в Среднюю Азию, а торговые операции вели через комиссионеров-мусульман: казанских татар и казахов Зауральской степи^[18].

Таким образом, на юго-восточной окраине страны татары оказались востребованными для налаживания торгово-хозяйственных, дипломатических связей с казахским жузами и среднеазиатскими странами. Выгодная экономическая конъюнктура и правительственная протекция, огромный неосвоенный рынок в казахской степи и монополия торговли со Средней Азией, возможность получения баснословных прибылей привели к ускоренному формированию татарских торговых колоний, прежде всего, при крепостях, близ которых действовали меновые дворы. Предприниматели расселялись поселением близ крепости, исполнявшей функцию защиты в случае возникновения угрозы со стороны грабителей.

Меновые дворы при крепостях стали центрами торговли с казахами. Для Малого Жуза — это Оренбург и Уральск, для Большого Жуза — Троицк, Петропавловск, Омск, крепости Усть-Каменогорская и Семиреченская^[19].

Как известно, указом от 11 июля 1763 года «О нечинении казанским служилым татарам препятствия в отпуске их в разные города для торговых промыслов» было дозволено служилым татарам Казанского уезда выезжать в Уфимский уезд и Санкт-Петербург, Астрахань, Ирбитскую ярмарку^[20]. В 1763 году Сенат разрешил казанским служилым татарам «вести беспрепятственную торговлю». Оживлению товарооборота оказала большое содействие отмена в 1754 году внутренних тарифов^[21].

По мере интеграции казахской степи во всероссийский рынок и превращения казахов в потребителей продукции отечественной промышленности значение мусульманских купцов, осуществлявших торговые операции в приграничных меновых дворах, возросло. Помимо них, на российские ярмарки на взаимовыгодных условиях стали допускаться и среднеазиатские купцы, что превращало внутренние ярмарки в международные. Значительную часть среднеазиатского импорта составляли дешевые хлопчатобумажные изделия, которые отечественная промышленность не могла еще производить в достаточном количестве. Товары этих стран доставлялись на российские ярмарки.

В 1739 году бухарские купцы впервые получили официальное разрешение на проезд во внутренние районы страны после уплаты пошлины в размере, установленном торговым уставом для иноземцев, въезжающих в страну через Астрахань. По представлению оренбургского губернатора И. И. Неплюева от 10 января 1752 года пропуск иностранных мусульманских купцов в Россию был строго запрещен. Следующий период свободного проезда торговцев из Средней Азии во внутренние губернии также оказался весьма непродолжительным (1755–1763 гг.)^[22]. Допуск восточных купцов во внутренние ярмарки вновь произошел в XIX в.

Условия для развития частной промышленности в стране появились с указом Петра III от 23 марта 1762 года, упразднившим многие царские монополии и пустившим товары за малым исключением в свободный торговый оборот. Впервые продуктом продажи стало зерно, ранее находившееся в государственной монополии. Манифест 17 марта 1775 года предоставил всем российским подданным право устраивать любые промышленные предприятия. В последней четверти XVIII века в этой области отличились дворяне — крупные землевладельцы, забравшие в свои руки большую часть промышленности. Крестьяне также развернули активную деятельность и установили контроль над массовым рынком потребительских товаров: продовольствия (зерно, фрукты, овощи, скот), домашней утвари и сельскохозяйственных орудий.

В 1767 и 1777 годах появились законы, дозволяющие создавать текстильные предприятия без регистрации. Нововведением эффективно воспользовалась более свободная часть сельских жителей, в том числе ясачные крестьяне. Вместо домашних ткацких станков в деревнях начали действовать мануфактуры со значительным контингентом работающих^[23]. Татары первыми в России наладили хлопчатобумажное производство. Их мануфактуры выделялись малой комплектностью, использованием свободных рабочих рук из числа мусульман и нахождением значительной части предприятий в сельской местности.

Татарские торговцы в мыловарении, кожевенном (подошвенная кожа, юфть, лощеные кожи, цветной сафьян различной выделки, козловые кожи) и текстильном производствах полностью контролировали весь производственный цикл: закупая по выгодным ценам бараньи жир и кожу в казахских степях, хлопчатобумажную пряжу в Средней Азии возвращали их в степь в виде готовой продукции своих предприятий, или вывозили за границу, или выходили на всероссийский рынок, получая баснословную прибыль. Казань стала самым крупным центром кожевенного производства страны (главным образом юфти)^[24]. В последней трети XVIII века 11 мыловаренных городских предприятий из 25, 30 кожевенных предприятий из 39, а также 5 козловых мануфактур принадлежали татарам. В них трудилось до 230 вольнонаемных рабочих^[25]. Выработка кумача и платочных тканей сосредоточилась исключительно в руках татарских предпринимателей. Только одна фабрика находилась в Казани (Юнусовская), остальные — в татарских деревнях в Заказанье: это — кумачные мануфактуры Усманова (д. Кышкар), Бурнаева (д. Верезки), Мамашева (д. Урнаш-Баш), Баязитова (д. Яш-кары). Аналогичные предприятия действовали в деревнях Ура, Сосна, Карелино, Нурма и др.^[26] Таким образом, татарский торговый капитал становился промышленным.

Во второй половине XVIII века вся мелочная торговля в Среднем Поволжье оказалась в руках мусульман.

Регламентация правового положения купечества, как отдельного сословия, произошла при Е катерине II . Манифестом 17 марта 1775 года купеческое сословие городов было разделено на купцов и мещан. К первой были приписаны объявившие за собой капитал свыше 500 руб. Подушная подать им была заменена 1% налогом с суммы объявленного капитала. В том же году произошла новая регламентация правового положения купечества путем разделения на три гильдии. К первой гильдии причислялись предприниматели, имевшие капитал более 10 тыс. руб., ко второй — от 1 до 10 тыс. руб., к третьей — от 500 до 1 тыс. руб. В следующем 1776 году купцы первой гильдии получили освобождение от рекрутской повинности за счет замены ее денежным взносом в 360 руб. (с 1783 года — 500 руб.). Остальные горожане стали именоваться мещанами и обязаны были по-прежнему платить подушную подать.

Уточнение имущественного критерия гильдейства было сделано в Жалованной грамоте городам 1785 года. Теперь желающий записаться в третью гильдию должен был иметь капитал от 1 тыс. до 5 тыс. руб., во вторую — от 5 тыс. до 10 тыс., первую — более 10 тыс. руб. Крупнейшие купцы с капиталом более 50 тыс. руб., промышленники, банкиры выделялись в разряд «именитых граждан». Последние три категории предпринимателей освобождались от телесного наказания. Купцы третьей гильдии имели право торговать в пределах своего города и уезда, второй гильдии — в пределах страны, первой гильдии и именитые граждане — помимо этого могли вести международную торговлю. Купцы всех гильдий получили возможность организации практически любых промышленных предприятий, кроме винокурения^[27].

На динамику численности купечества непосредственным образом повлияла фискальная политика правительства. Размер объявляемых капиталов для зачисления в купеческую гильдию до 1824 года неуклонно возрастал^[28]. Увеличение имущественного ценза и гильдейского сбора привело к уменьшению в официальной статистике численности купцов первой и второй гильдий и увеличению приписанных к третьей гильдии, что не отразилось на концентрации капитала^[29].

В 1802 году 63% русского вывоза на Восток приходились на Китай через Кяхту, 33,7% — на казахские степи и ханства Средней Азии, 3,3% — на Иран и Турцию. Основную массу экспорта составляли меха (59,8%), поступавшие в Китай через Кяхту, затем кожи (22,9%), главным образом, юфть, которая сбывалась в основном в Средней Азии и в несколько меньшем количестве в Китае, «метал не в деле» — 3,8%, готовые изделия — 8,3%^[30].

В начале XIX века правительство, запретив казахским султанам взимать транзитные пошлины с азиатских купцов, стремилось контролировать всю караванную торговлю со Средней Азией^[31]. В этот период казахи вели не менее оживленную торговлю со среднеазиатскими государствами и Китаем. Во внутренней торговле ведущее положение занимали татарские и среднеазиатские предприниматели. Существенное значение в условиях степи приобрела «мелочная» или «развозная» торговля непосредственно в кочевья. Данная форма предпринимательской деятельности приносила при отсутствии конкуренции огромную прибыль^[32].

«Континентальная блокада», введенная в 1806 году Наполеоном I, закрыла доступ английским товарам в европейские страны, а после заключения Тильзитского мира 1807 года — и в Россию. Дефицит английских товаров в стране частично стал восполняться бухарскими купцами, закупавшими их в Индии и через казахские степи караванным путем доставлявшими их в Оренбург для продажи с большой выгодой ^[33].

Частичный выход из кризисного для экономики страны положения правительство усмотрело в разрешении царским указом от 27 октября 1807 года бухарским купцам посещения трех главных ярмарок страны — Макарьевской, Ирбитской и Коренной — в течение годового срока, что в последующем было подтверждено журналами азиатского комитета 28 июля 1825 года и 28 февраля 1832 года^[34]. Этим же царским указом 1807 года некоторые из них получили право въезда в столицы для всякого рода расчетов по крупным торговым сделкам и для взыскания долгов^[35].

Показательно, что в первой четверти XIX века сальдо торговых отношений между Россией и среднеазиатскими государствами было в пользу последних^[36]. В начале столетия из Азии в Россию привозилось вдвое больше товаров, чем вывозилось туда; к концу царствования Александра I излишек привоза несколько сократился^[37].

Можно сказать, что с 1807 года в правительстве наметился новый взгляд на среднеазиатско-российское торговое сотрудничество, предполагавший допуск мусульманских купцов за таможенную линию, во внутренний рынок, и создание там необходимых условий для производства торговых операций. Развитие капитализма, становление отечественной промышленности, отсутствие коммуникаций, очевидная выгода торговли с Востоком, с одной стороны, и толерантный внутриполитический курс правительства Александра I, с другой стороны, создали предпосылки для организации продажи на крупных ярмарках страны среднеазиатских товаров «с первых рук». В силу малочисленности русских купцов, ориентирующихся на среднеазиатский рынок, именно с приезжими с Востока торговцами правительство связывало свои надежды на экспорт отечественных товаров.

В 1816 году при обсуждении Азиатского тарифа Департамент государственной экономии Государственного совета констатировал: «Взяв в уважение существенное различие не только торговли с Россиею, производимой с Азиею от торга ее с Европою, но и политических ее отношений к сим странам света, Департамент убедился, что первая как сама по себе, так и по сильному ее влиянию на последние для нас несравненно важнее». Государственные мужи были убеждены в том, что торговля может «доставить поощрение российской мануфактурной промышленности», «тогда как с европейскими народами по сей части не можем мы еще войти в соревнование»^[38].

В целом же в первой четверти XIX века доля азиатской торговли в общем обороте внешней торговли России не была значительной: по приблизительным данным в 1802 году она составляла 5% всего русского вывоза, в 1807 г. — 6,7%, в 1825 г. — 5,1%, половина которых приходилась на среднеазиатский рынок^[36].

Шоссейные дороги, соединившие в первой половине XIX века крупные города европейской части России продолжали играть существенную роль в развитии внутренней торговли. В объемах грузооборота первенство принадлежало речной магистрали. Товары на Макарьевскую ярмарку доставлялись по водному пути и гужевым транспортом. На берегу Волги располагались склады для хранения товаров, поступивших водным путем.

Конная тяга барок в верховьях Волги

В конце XVIII века северная столица была соединена с Волжским бассейном Вышневолоцкой системой каналов. В 1810 и 1811 годах были открыты Мариинская и Тихвинская системы каналов, увеличившие пропускную способность товаров в Санкт-Петербург.

По мере расширения российских границ на юг после установления протектората России над Младшим и Старшим казахскими жузами, роль Макарьевской ярмарки, как центра торговли России со Средней Азией, бледнела^[40]. Эту нишу занимали меновые дворы при крепостях юго-востока страны. Держащие в своих руках торговлю России со степью и среднеазиатскими рынками татарские предприниматели превратились в «деятельных посредников» коммерческих операций с ярмарками во внутренних губерниях.

Для рассматриваемого периода (XVII–XVIII вв.) была характерна ориентация российской торговли на Восток (к слову, она сохранялась и впоследствии, после установления постоянных коммерческих отношений с Западной Европой).