3. Волжская Булгария — империя, построенная без крови и слез

3.1. Откуда в Поволжье взялись булгары

Формирование булгар/болгар, и даже толкование этого этнонима — загадка, хотя в последнее время сделаны важные шаги для выстраивания цельной картины событий, развернувшихся на огромных пространствах от Тихого океана до Византии в эпоху Великого переселения народов. В самые первые годы V  века нашей эры в сердце Азии, примерно на территории нынешней Монголии, севернее одного из китайских княжеств (Тоба Вэй), сложилось мощное кочевое государство жуань-жуженей. Оно интересно нам лишь тем, что каган (правитель) этого государства, под давлением китайцев, а также распираемый собственными планами расширения ареала своих кочевий, нажал на своих западных соседей, и эти соседи ушли на запад.

Этими соседями, точнее, соседом, был, вообще говоря, грандиозный, но рыхлый племенной союз, известный китайцам как «Теле» (от тюркского «тегрег» — «телега», откуда, кстати, и русское слово взялось). Сам себя этот союз называл «Огуз», или «Огур». Разные племена этого союза постоянно ссорились, о чем еще через триста лет сокрушался автор рунической надписи, рассказавшей нам о тех событиях. Этот союз занимал громадные пространства от Монголии до Северного Казахстана. Как это обычно и бывало, активизация на востоке этого «желе» вызвала сначала смятение и разброд во всем «теле», а потом что-то выплеснулось «через край». То есть несколько племен, может быть, даже несколько десятков племен, перешло через Волгу и пришло в Северное Причерноморье. Не стоит, конечно, думать, что «беглецами» были именно те, на кого надавили жуань-жужени: имел место скорее эффект домино, а бежать из степей, в окрестности враждебной Византии, пришлось самым крайним. Они даже не знали о «первотолчке» своих бедствий, и рассказывали, что на людей, живущих возле океана, напали грифоны, почему все запаниковали и побежали на запад.

Итак, в середине V века, когда в среднеазиатском «котле» стало тесно, несколько десятков племен из конфедерации огузов «выплеснулись» за Волгу, и заняли степи Северного Причерноморья, а также Северный Кавказ. Впервые (мы не принимаем в расчет свидетельств армянских авторов, поскольку считаем их, вслед за С. Кляшторным, поздними вставками) о «нашествии» огузов упоминает византийский историк Приск Панийский в сочинении, написанном в 463 году. Огузы нашли в степях юга восточной Европы родственные (тюркские) и при этом еще более разрозненные, чем они сами, племена, оставшиеся от прекратившей существование империи гунна Аттилы (он был отравлен своей молодой женой в день свадьбы, в 451 году). Достойного врага у огузов и гуннов, которых они быстро или ассимилировали, или подчинили, не было; не было понятно и то, куда идти и что делать дальше.

В поисках «приключений», да и просто из любопытства, их послы пришли в Константинополь, где их как раз в 463 году и видел дипломат Приск. Византийцы решили использовать их для борьбы с персами, о чем стороны заключили договор. Разобравшись с единственным из наследников империи Аттилы, кто мог оказать сопротивление, гуннами-акацирами, огузы уже в 466 году появляются в Закавказье, которым тогда владела Персия, и действуют против Ирана вполне успешно.

Скоро стало ясно, что в союзе огузов претендуют на лидерство три группировки: огуры (видимо, собственно огузы, но под другим именем), сарагуры (белые огуры), и оногуры (дословно — десять огуров). Вероятно, эти трое и поделили подвластный им мир. Но одному племени не нашлось места в этой «троице», а силы, чтобы претендовать на самостоятельность, явно были. В самом начале 470-х годов на сцене появляются болгары. Как видим, их имя, хотя ведь они — тоже из союза огузов — не вписывается в систему имен, принятую в огузском «политесе». В этом имени нет даже намека на слово «огуз» или «огур». Если проникнуть в смысл этнонима, все станет понятно: «болгар» — это в переводе «мятежник», «отколовшийся» (заметим, что существует около десятка этимологий этого слова, в том числе «живущий у воды», что якобы указывает на прародину болгар в Средней Азии, но мы следуем за крупнейшим знатоком вопроса, С.Кляшторным).

Болгары проявили себя сразу очень ярко. Об их родичах-соперниках, против которых «взбунтовались» болгары, мы вскоре перестаем слышать. Зато болгары, действуя в союзе с Византией, прославились тем, что в 480 году спасли империю от остготов в битве при Сирмии, порвав союз с вероломными греками, потрепали балканские провинции Византии (493, 499, 502 годы), а в 514 году даже вмешались во внутренние дела империи, поддержав одного из узурпаторов.

Казалось, нашествие нового племени с востока, родственного болгарам — аваров — в середине VI века положило конец болгарам, и их ждала участь сотен других племенных союзов, оставивших след лишь в двух-трех строчках византийских историков. Поразительно, но русская (собственно, южнославянско-варяжская) летопись с глубоким чувством передает боль и унижение от аварского гнета. Возникает ощущение, будто летописец X века, описавший, как авары («обры») запрягали людей в повозки вместо скота, переживал за своих предков, страдавших четыре столетия назад. Конечно, летописец пишет, что обры «примучили» дулебов (считается, что это — славянское племя), но мы-то знаем, что главным объектом нападения аваров были именно болгары, а дулебы, стало быть, были с болгарами заодно. Конечно, с позиций славяноцентризма сие невозможно, но трудно отделаться от мысли, что в «Киевской Руси» много позже жило немало потомков болгар, помнивших об этом родстве, хотя и не рекламировавших его лишний раз.

Но аваров сокрушили тюрки (все эти народы — и авары, и болгары —
тоже тюрки, но эти — тюрки «в узком смысле»), которые всего через несколько десятилетий после нашествия авар вторглись в Северное Причерноморье с востока и в конце VI века разгромили наглецов. Славяно-варяжский летописец не хочет замечать, кто именно это сделал, но не решается приписать славу и себе. Он пишет лишь, что авары «сгинули», и со свежим чувством радости, как будто случилось это не четыре столетия назад, констатирует: в народе, мол, и поговорка такая есть, «сгинули, яки обры».

Тюрки (в узком смысле) создали свое государство, Тюркский каганат, но он оказался непрочным даже по сильно заниженным критериям прочности кочевых империй. Причина была в неполной победе над аварами — их поддержала Византия в надежде, что два «быка» забодают друг друга. Так и случилось. Когда тюрки были побеждены, а их каганат прекратил существование, авары стали заигрывать с Ираном, что побудило Византию вспомнить о болгарах. Константинополь поддержал болгар, тем более, что в Константинополе жил племянник тогдашнего болгарского вождя, Кубрат, крестившийся в 619 году и хорошо знакомый императору Ираклию. Стараниями Византии Кубрат становится правителем болгар, и в 635 году болгары кладут конец аварам.

Возникает уникальный для этого времени и места феномен — государство, которое современные историки прозвали Великая Болгария. Уникален он тем, что у него была настоящая столица, да еще какая, основанная древними греками в VI веке до новой эры — Фанагория (на Таманском полуострове; некоторые исследователи верят, что Фанагорию основали еще до греков местные племена, также тюркоязычные). Великая Болгария, видимо, была, как модно сейчас говорить, государством пассионариев, то есть людей с «дикой», но продуктивной активностью. Не случайно, несмотря на краткий миг их пребывания на арене, память о них так живуча, а археологические следы — столь вызывающе ярки. Но Великая Болгария распалась, как это вообще часто случалось с ранними племенными государствами, сразу после кончины Кубрата около 660 года. Собственно, так же распалась на три части и империя Карла Великого, так же дробилась и «Киевская Русь». Но Великая Болгария раздробилась сразу на пять осколков (столько было у Кубрата сыновей, и каждый ведь хотел свою долю), а главное — с востока пришли хазары, которым суждено было построить первое в Восточной Европе «городское» тюркское государство. Есть заблуждение, будто под натиском хазар болгары разбежались, кто куда. Историки вообще склоны полагать, что со сменой государств происходит полная смена населения. На самом деле, болгары давно уже не были кочевниками и бегать никуда не хотели. Они остались жить под хазарами, и так называемый Хазарский каганат состоял в том числе из болгар. Только один факт. Некоторые источники донесли до нас «крамольную» информацию о том, что Киев некоторое время пребывал под властью хазар. Конечно, против такой интерпретации так называемой «хазарско-еврейской переписки», где и содержатся эти сведения, восстали все советские ученые. Но, читая подлинник, приходишь к выводу: таки были хазарские оккупанты в Киеве. Но с какой стати? А вот с какой. Выше мы писали, что киевский летописец вспоминал об аварах с тоской и болью потому, что его предки или страдали вместе с болгарами, или сами были болгарами. То, что Киев основан около V века, кажется, понятно уже всем археологам. То, что выискивать в это время в этом месте славян бессмысленно, тоже понятно, по крайней мере, при небольшом умственном напряжении, которое нужно, чтобы расстаться со стереотипами об Украине как «прародине» славян. Ни «анты», ни так называемые черняховцы, ни «скифы-пахари» или сколоты не имеют к происхождению славян никакого отношения, поскольку, как уже говорилось, их прародина — Беролина/Берлин. Итак, может статься, что Киев основали болгары, и потом он на некоторое время достался хазарам.

Львиная доля болгар после утверждения власти Хазарского каганата осталась на месте, но многие, особенно воины, пошли в разные стороны. Вождь Аспарух увел своих на Дунай, где их явление в 681 году наделало много шума. Эти люди дали начало современным болгарам, и современной Болгарии. Правда, в ходе взаимодействия со славянами, болгары поменяли язык. И теперь, когда болгарин говорит, его может понять любой русский. А посмотрит на него — тоже что-то знакомое, но из другой оперы. И вспоминает — да, они ведь, болгары, так на наших волжских татар похожи!

Ну а вторая часть болгар поднялась вверх по Волге, и они будут далее интересовать нас больше всего. Первые поселения булгар фиксируются на Самарской луке (там, где горы Жигули) — видимо, эти места им очень понравились. Появляется крепость, так называемый Муромский городок. Но уже скоро они проникают к устью Камы, где суждено было встать центру нового государства.

Итак, теперь читатель знает, откуда взялась Волжская Болгария (или Булгария; оба имени — равнозначные варианты, однако, в современной науке, во избежание путаницы, принято называть волжских болгар булгарами). И знает, когда это примерно произошло — в 680-е годы. Конец VII века… До приезда посла багдадского халифа оставалось всего 140 лет. За эти годы булгары успели сделать на Волге очень многое.

3.2. Границы, столицы и племена Волжской Булгарии

Родительницей Волжской Булгарии стала Волга, а ее ядром, землей глубинной и сакральной — оба берега, левый и правый, от слияния Волги и Камы вниз, на юг, до Самарской луки. Это хорошо видно, если посмотреть на археологическую карту с нанесенными на нее ранними булгарскими могильниками.

Придя на новые места обитания, булгары, конечно, не застали вакуум. Эти места были достаточно плотно заселены, но вряд ли составляли политическое или даже этническое единство. Среди этих аборигенов явно выделяется народ (или союз племен, последнее вернее), оставивший так называемую Именьковскую культуру (подлинного имени этого союза мы не знаем, имя — условное, по первому раскопанному памятнику у села Именьково Лаишевского района Татарстана). Этническая принадлежность именьковцев также, мягко говоря, не ясна. Казалось бы, очевидно, что они должны были быть или финнами, или, на самый крайний случай, балтами (хотя балты вряд ли заходили так далеко на восток, для них территория современной Московской области, где остались балтские гидронимы — уже «дальний восток»). Однако, в последние годы вдруг заговорили, что они могли бы быть и славянами. Обоснований этой странной точки зрения я так и не нашел, кроме маловнятных этимологических построений, основанных на анализе некоторых гидронимов. Несуразица тут в том, что хорошо известно, как славяне, зародившись в Пруссии, теснимые «немцами», пошли на восток и на юг. В нынешней Украине они создали союз племен под своим началом и разграбили византийский Пелопоннес. Но в более северных широтах даже в пору Рюрика (около IX века) славяне едва-едва заняли территории нынешних Новгородчины и Смоленщины и вместе с варягами успели «цапнуть» Волгу в районе Ярославля. А именьковцы занимали громадные пространства от Волги по обе стороны, даже и до Урала, и занимали явно очень давно и долго. В угоду идее о телепортации славян на Каму пришлось даже пересмотреть их этногенез: некоторые историки дописались до того, что славяне шли … с востока на запад, а не наоборот! Откуда же они взялись на востоке, в Сибири? Не иначе, сами зародились, как Аристотелевы лягушки из болотного ила. Ну зачем же так коверкать историю и немецких коллег-археологов обижать, которые раскопали поселения ранних славян у себя в «неметчине» и во всех подробностях описали их быт и культуру? Зачем выставлять обманщиком римлянина Тацита, который видел славян (венетов) в будущей Пруссии еще во II веке нашей эры? Только ради того, чтобы застолбить приоритет славян на Волге перед булгаро-татарами? Расслабьтесь: немцы вон не таят, что отвоевали свою страну, и ничего, стоит Германия, не колышется.

Но хватит полемики, постараемся уяснить главное. Как хазары создали Хазарский каганат из разных народов, часть которых стала сама называть себя хазарами, хотя не была ими никогда (но часть — нет), так и булгары создали свою Булгарию, в которой жили очень разные племена, многие — не имевшие к булгарам никакого отношения. Дальше Булгария стала расти, включая в себя огромные территории и на восток, к Уралу, где обитали башкиры, и на запад, к Оке, где жили финские племена. И все жители этой страны для внешнего наблюдателя были «гражданами Булгарии», а если не вникать в тонкости (а в них обычно в те времена и не вникали), — булгарами. Часть этих племен потеряла свое прежнее этническое самоназвание, и приняла имя булгар, часть — нет.

К сожалению, даже в литературе, и литературе серьезной, изданной в Татарстане, можно встретить искаженное представление о территории Волжской Булгарии, что является принципиальным моментом для автора этой книги. Как правило, на таких «искаженных» картах территория, как ни странно, «заужена», а не расширена, как мог бы подумать читатель. Так, на карте из в остальном превосходной книги Ф. Хузина границы домонгольской Булгарии показаны следующим образом. Центр территории государства, наиболее населенный, с большими городами —
суть местность около слияния Волги и Камы, и это правда. Причем все крупные города расположены за Волгой, то есть восточнее ее. Это и Великий Город, или Биляр, столица Булгарии до монгольского нашествия, и уже возникший к тому времени Булгар, который отождествляется с Бряхимовым, Алабуга — далеко на восток по течению Камы. Но далее Алабуги на восток граница государства не простирается, на запад — далее устья Свияги и захватывает Суру лишь в ее нижнем течении, на юг —
доходит до Самарской Луки, включая ее целиком, но не простираясь далее, наконец, на севере граница идет плавной дугой от устья Свияги до упомянутой Алабуги.

Ниже мы покажем, что очерченные Ф. Хузиным границы верны только на юге. Откуда взялось подобное представление? Дело в том, что полемика по поводу связи современных татар и булгар (которой мы подробно коснемся в своем месте) привела, вообще говоря, к выводу, что татары есть прямые потомки булгар. Однако из этого можно сделать тот неверный вывод, что другие народы, претендующие на булгарское наследство, например чуваши, вовсе не имеют на это права. Представление о зауженной границе Булгарии — это графическое воспроизведение идеи о том, что Булгарии наследуют казанские татары, и только они. Древняя Булгария на этой карте мистическим образом воспроизводит территорию современного Татарстана, отклоняясь от нее лишь в тех случаях, когда за пределами Татарстана находятся памятники, спорить с булгарским обликом которых не приходится (например, на Самарской Луке).

На самом деле граница Булгарии была совершенно другой, и, кто хочет получить об этом лучшее представление, должен обратиться к трудам Г.Белорыбкина, раскопавшего драматически погубленное монголами на западной границе Булгарии Золотаревское городище (в районе современной Пензы). На самом деле, очерченная Ф.Хузиным территория Булгарии наличествовала у этого государства лишь в Х столетии. Уже в XI веке в состав Булгарии вошли обширные пространства к северу и востоку от устья Камы. В XII веке Булгария приобрела огромные территории как к востоку от ядра, так и к западу (последние будут нас интересовать больше). К востоку владения Булгарии дошли до Урала, к северу они коснулись Северного полярного круга. Наконец, на западе граница пролегла —
в северо-западной части по течению Суры (которая течет почти точно с юга на север), а дойдя до ее истоков, граница резко поворачивала на запад, касаясь Оки и Цны. Помимо этого, уже в XII веке вся территория между Сурой и Окой входила в зону, зависимую от Булгарии. В начале XIII века Булгария успела еще несколько расшириться на западе за счет этих зависимых территорий, считает Г.Белорыбкин.

Мы можем внести в эту картину существенные изменения. Во-первых, мы не видим оснований проводить смысловую границу между понятиями «зависимая территория» и «собственная территория». Разница могла заключаться лишь в том, что на «собственной территории» тем или иным населенным пунктом управлял собственный «феодал», а западнее нынешней Пензы — мордовский. Но принципиального различия здесь нет, а тезис о «зависимых» территориях — дань мордовским исследователям, которым, видимо, очень неприятно, что их предки подчинялись Булгарии. Таким образом, мордовские земли между Сурой и Окой, которые Г.Белорыбкин считает зависимыми, мы вводим в территорию собственно Булгарии безо всяких оговорок. Дальнейший наш рассказ и сама логика описанных нами событий покажут нашу правоту.

Во-вторых, мы полагаем, что Г.Белорыбкин недооценил степень продвижения Булгарии по Волге на запад, вероятно, просто потому, что его это мало интересовало (область научных интересов Г.Белорыбкина лежит в сфере «буртасской археологии»; к буртасам мы еще вернемся). Ниже мы постараемся показать, что территория Булгарии простиралась на устье Оки, туда, где ныне стоит Нижний Новгород, и поднималась вверх по реке еще на несколько десятков километров, как минимум, до нынешнего Городца, а может, и далее.

В-третьих, можно ставить вопрос о попытках Булгарии расширить свое влияние на запад гораздо дальше, чем принято думать сегодня. Это заслуживает отдельного разговора, который был бы сейчас неуместен, но все-таки скажем несколько слов и об этом для того, чтобы идея о принадлежности Булгарии устья Оки не казалась столь экзотичной. Крайним западным форпостом, пусть кратковременным, мы считаем современную Тулу. Об этом свидетельствуют такие наблюдения. Во-первых, явный провал этимологического обоснования названия города из славянских языков, зато, пусть и гипотетическая, возможность вывести его из тюркских, со значением «силой брать, отнимать». Название города, на наш взгляд, говорит о том, что эту территорию, видимо, на короткий момент булгары отбили у местных финских племен, чем положили начало особому субэтносу «тульских казаков», выделяющихся обычаем и говором и сегодня. Во-вторых, за булгарское основание Тулы говорит «темнота» и ряд противоречий в ранних археологических пластах Тулы, которые опять же легко снимаются предположением о древней тюркской крепости на месте или около современного кремля. Наконец, булгарским прошлым объясняется и особый статус Тулы вместе с окрестной территорией в Золотой Орде: сначала эта земля принадлежала непосредственно Орде, потом тут образовалось самостоятельное «пиратское» государство со смешанным тюркско-славянским населением, и русские смогли установить над Тулой свое господство лишь по прошествии длительного времени и с большим напряжением сил.

Где располагалась столица Булгарии? Два крупных города, Булгар (оставим пока условно это имя; почему условно — потом поясним) и Сувар, фиксируют, как представляется, два племенных центра. Большинство исследователей соотносят Сувар с племенем сувазов или сувар (кстати, некоторые полагают, что такого же происхождения и современный топоним «Сибирь»). Что же касается Булгара, то вопрос с ним далеко не столь ясен.

Экскурсоводы на Булгарском городище, что у поселка Болгары в Татарстане, обводя рукой валы, рассказывают, как их штурмовали монголы, даже не догадываясь: все, что видит глаз в Болгарах, возведено после монгольского нашествия, когда городище стало столицей юрта Булгар. До монголов на этом месте была лишь небольшая крепость. И, конечно, городище Булгар, оно же — город Булгар в XIII-XIV веках — не было столицей ранее.

Взор невольно уходит на городище Биляр на реке Черемшан, тоже в Татарии. Биляр, наверное, был самым крупным городом Европы Х века, намного больше даже огромного Булгара золотоордынской поры (хотя, когда обходишь валы Булгара, кажется, куда уж больше). Советские историки считают догмой, что столицей государства всегда был Булгар, и только он. Чтобы примирить догму с археологическими данными, они предположили, что столицу временно переносят из Булгара в Биляр в результате русских набегов, которые тревожили больше первый город, чем второй. Однако, писали эти историки, перед монгольским нашествием столица возвращается на место.

Очевидно, это искусственные построения. Очевидно также, что реальной домонгольской столицей на всем протяжении этого периода истории мог быть только город, который сегодня мы называем Биляр. Но почему, спросят меня, источники всегда называют столицу Булгарии только «Булгар», а городище-столица называется Биляр? Это не совсем так. Русские летописи называют столицу просто Великий город, что же касается Булгарского городища, доказано, что русские летописи знали его как «город Бряхимов». Арабские источники действительно знают в Булгарии два города, Булгар и Сувар. А слово «Биляр», если не считать современного (по сути, фольклорного) названия городища, появляется один раз, уже после монгольского нашествия, на единственной эмиссии серебряных монет.

Для распутывания этого клубка загадок предложена версия, будто «Булгар» и «Биляр» — не более, как варианты произношения одного и того же слова, которое созвучно слову «великий» («булар»), отчего и взялось русское наименование столицы страны. Это, на наш взгляд, неплохая версия, но нам бы хотелось внести в нее уточнения.

Во-первых, ясно, что города Биляр, или эпитета «Биляр», до монгольского нашествия не существовало. Был город Булгар, как его знают арабские источники, на месте нынешнего Билярского городища, и город Ибрагима (то, что русские летописи передали как Бряхимов) — на месте современного Булгарского городища. Разобраться в различиях смысла между именем «Булгар» и прилагательным «булар» («великий»), русские, наверное, не могли, да, вероятно, их информаторы тоже думали, что созвучие имени столицы (и народа) и слова «великий» вовсе не случайно. Так на страницах русских летописей появился Великий город, который, кстати, своими размерами вполне оправдывал название.

Во-вторых, столь же очевидно, что после монгольского погрома, когда разрушения Великого города показались слишком значительны, а ненависть к правителям Булгарии, оказавшим эффективное сопротивление, у монголов была жуткой, столицу вместе с названием перенесли на Ибрагимов город, который с этого момента называется Булгар.

В-третьих, понятно, что современное название остатков Великого города — Биляр — что-то да значит, и недаром такое имя встречается на монетах раннего монгольского времени. Мы думаем, что после переноса и столицы, и ее имени в город Ибрагимов, прежнюю столицу окрестили Биляр, и она даже выпустила небольшое число монет с таким названием, но вскоре захирела (как это случилось со Старой Рязанью, погибшей после монголов далеко не сразу), оставшись в памяти народа именно как Биляр. Слово Биляр, в свою очередь, и в самом деле является фонетическим вариантом «куста созвучий»: Булгар — Биляр — булар.

Мы полагаем, что эта версия в самом деле снимает все противоречия, какие только возможны, и вопрос о столицах Булгарии (по поводу чего в журнале «Советская археология» в 1970-е годы была затеяна безрезультатная, как обычно, дискуссия) можно считать в общем решенным.

Такова была территория Волжской Булгарии. На этой территории жило множество народов, которые, однако, для внешнего наблюдателя все были булгарами (или почти все). Со временем очень многие народы потеряли свои собственные имена и стали именовать себя также булгарами, и это могло произойти, даже если такие народы не смешивались с булгарами, даже если в их жилах не текло ни капли булгарской крови. О большинстве таких народов мы сегодня практически ничего не знаем. Другие племена сохранили этническую самоидентификацию до нашего времени, но булгарское прошлое нанесло неизгладимый и, как правило, культуртрегерский отпечаток на их внутренний облик.

Итак, население Булгарии состояло из двух больших компонентов. Первый (но вряд ли преимущественный) — это болгары, которые, как мы показали выше, пришли сюда с Северного Кавказа после распада Великой Болгарии. Второй — разнообразные финские и тюркские племена и племенные союзы, которые находились здесь прежде болгар, или подтянулись из окрестностей, привлеченные выгодами жизни в цивилизованном государстве.

Среди народов, которые вышли из Булгарии, но сохранили свой этнический облик и имя (одни — на время, другие — и до нашего времени), назовем такие:

1. Башкиры (самоназвание — башкорт) на востоке «империи» — как наиболее яркий пример этноса, который взял от жизни в Булгарии максимум полезного. Они попали на Урал с Азии в самом начале Х века, переселившись, вероятно, поближе к Булгарии сознательно. Приняв ислам, вероятно, уже в булгарское время (если не весь народ сразу это сделал, так хотя бы верхушка), башкиры обеспечили себе высокий уровень и темпы развития культуры, а на территории Башкирии даже находятся несколько интересных каменных архитектурных памятников, правда, уже времени Золотой Орды.

2. Чуваши. Использование этого термина для интересующего нас времени — в принципе анахронизм, поскольку формирование современных чувашей, как и этнонима, относится едва ли не к XVI веку. Однако, предки чувашей, на наш взгляд, прослеживаются как раз с раннего булгарского времени. Вероятно, в основе современного этноса — племя сувазов, или сувар, пришедших вместе с болгарами с юга. Его особая роль на ранней стадии формирования Булгарии очевидна: статус позволял сувазам построить собственный племенной центр, огромное городище которого до сих пор сохранило имя «Сувар».

Однако после принятия ислама в 922 году собственно болгарами, сувары сделать это отказались. Ибн-Фадлан прямо пишет, что племя Суваз отказалось прибыть на курултай, где обсуждали принятие ислама, выбрало себе некоего правителя по имени Вырыг, которого арабский дипломат именует не иначе, как «разбойник», и отложилось от царя Булгарии. Вероятно, сувазы использовали религиозный вопрос как возможность выразить чисто политическое недовольство положением дел в Булгарии, но дальнейшие события показали, что демонстрация не получилась. Сувазы откочевали на северо-запад страны, примерно на территорию нынешней Чувашии, где попытались создать независимое государство. Там они встретили финские племена и ассимилировались с ними. От тюркского прошлого у современных чувашей остался язык, правда, сильно «испорченный» финским говором (эту необычность лингвисты долго принимали за нарочитый архаизм). От финнов — внешний облик и традиции, которые, впрочем, в разной степени выражены у так называемых луговых и горных чувашей, несколько различающихся по истории формирования.

Отказ от ислама и ставка на традиционную религию вызвала быстрое торможение в культурном, а значит, и в социальном развитии. Это привело к тому, что местная знать утратила контроль над ситуацией, и уже во время Золотой Орды и далее, в период Казанского ханства, мы видим ранних чувашей как народ, подчиненный властям Булгара или Казани. Впрочем, все это время чуваши, вероятно, пользовались местным самоуправлением. Его возможная утрата в последние годы жизни Казанского ханства могла спровоцировать недовольство казанской властью, что заставило людей быстро присягнуть Ивану Грозному, но потом так же быстро пожалеть об этом. В XIII столетии на Волге «чуваши» или скорее власти юрта Булгар строят город, ставший племенным центром этого мини-княжества. Этот город мы знаем сегодня как Чебоксары, а название его расшифровывается, скорее всего, как Чебок Сараи, то есть дворец некоего Чебока.

Тем более интересно, что большинство культовых терминов языческой религии чувашей заимствовано из мусульманской литургии. Так, языческие молитвы чувашей начинаются со слова “псемелле”, что есть искаженное “бисмиллах” («во имя Аллаха»). Бог, повелевающий волками —
“пихампар” (от персидского “пайгамбар”, “пророк”), душа умершего, место его почитания и сам подземный бог — “киремет” (от “карамат”, “благодать”). Известный историк старой школы В.Бартольд справедливо замечает, что, судя по этим словам, чуваши никогда не исповедовали ислам, но тесно взаимодействовали с носителями этой религии (скажем, в рамках Казанского ханства). Впрочем, судя по присутствию персидских слов, не исключено, что формирование этого странного литургического языка относится уже к золотоордынскому времени.

3. Иной была судьба буртас. Вероятно, это были финские аборигены, жившие в основном на территории современной Пензенской области (но доходили и до современной Чувашии, причем едва ли не до середины ее нынешней территории — об этом говорит селение Буртасы с относительно мощной археологической «свитой» на трассе Москва-Казань). Идея о том, что буртасы могли прийти сюда вместе с булгарами и были тюркским племенем, не находят поддержки в данных археологии. Достаточно сопоставить факты, подмеченные профессором Г.Белорыбкиным: письменные источники «со стороны» видят на данной территории неких буртас. Но археология видит только чисто финские артефакты. Это свидетельствует, что никакого кипчакского, или тюркского племени «буртас» не было, а были — местные, финские аборигены.

Как мы видели, описывая границы Булгарии, буртасы довольно рано попали под власть булгар. Богатство археологических памятников домонгольских буртас говорит о том, что племя процветало при булгарах и пользовалось всеми благами, которые давала благоустроенность государства и налаженность международной торговли. В пору после монгольского завоевания едва ли не исключительно одни буртасы стали основным населением мощного юрта Мохши со столицей в одноименном городе (современный Наровчат). Имя юрта демонстрирует, что самоназвание племени было не «буртас», а «мохши», что суть одно из племен финского народа. Бытие в золотоордынском государстве способствовало слиянию буртас и прочих мордовских народов, с одной стороны, и «татар» (о содержании этого этнонима мы будем еще говорить много, но в своем месте), с другой, в результате чего сегодня некоторые историки «потеряли» этот народ. Однако, несомненно, среди мордвы, обитающей как в собственно Мордовии, так и особенно в Пензенской области, найдутся прямые потомки буртас. С другой стороны, так называемые татары-мишари — потомки наиболее отюреченной части буртасского племени, чего мы подробнее коснемся в своем месте.

4. Мордва. Собственно, формирование современной мордвы относится к развитому булгарскому времени. Сегодня мы вряд ли нашли бы этот народ на этнической карте, кабы не Булгария. Дело в том, что племена, которые, судя по археологии, являются предками мордвы, обитали на огромных пространствах от Камы до Финляндии. Однако процессы ославянивания мордвы на землях, попавших в состав русских княжеств, были настолько интенсивными, что от «тверской» мордвы или «костромской» мордвы остались разве что археологические воспоминания, некоторые топонимы на картах, да особый антропологический облик населения. Так, сойдя с поезда в Твери, видишь, насколько люди в массе своей отличаются, скажем, от туляков. Зато предки мордвы, попавшие в состав Булгарии, сохранили свою самость и в конечном счете благодаря этнической и религиозной терпимости булгар сформировались в четко очерченный народ. Впервые этноним «морденс» упоминается у византийского автора Константина Багрянородного (Х век) вместе с «меренс», то есть мерей. Но меря, оказавшаяся на территории русских княжеств, вряд ли существовала уже в XI веке. Комментарии излишни.

Мы перечислили лишь ведущие компоненты сложения булгарского «имперского» мега-этноса. Если перечислять все, этому придется посвятить отдельную книгу.

3.3. Принятие ислама в Волжской Булгарии

Если народ дозрел до принятия одной из мировых религий, причем дозрел сам, без насильственного давления со стороны, значит, этот народ многого стоит. Пестрая общность, которую мы сегодня называем «население Киевской Руси», как известно, стало готово к принятию одной из мировых религий, христианства, лишь в 988 году (варяжская знать крестилась раньше, но это было личным выбором и мало оказывало влияния на общий культурный процесс; точно так же, как мы полагаем, некоторые представители варяжской элиты могли принимать иудаизм или ислам, по поводу чего есть косвенные упоминания источников, но народ об этом ничего не знал). Волжская Булгария оказалась готова к принятию ислама уже в 922 году, то есть на 70 с лишним лет ранее варяго-славян, что для динамичного Х века — срок очень большой.

Почему булгары приняли именно ислам — вопрос хотя и не праздный, но вряд ли легко разрешимый. Во всяком случае, совершенно точно, что на булгарскую знать никто не давил извне просто в силу ее удаленности. Вряд ли мы можем сомневаться, что процедура выбора веры, подобная той, что описана  русскими летописями в отношении принятия христианства, предшествовала также и принятию булгарами ислама. Правда, итог оказался иным.

Почему Русь выбрала православие греческого толка? Русь постоянно контактировала с Византией. Но она также постоянно воевала с Византией. Нет особого фактора, который говорил бы, что православие было принято из любви к Византии, скорее наоборот — как известно, накануне крещения страны князь Владимир разрушил византийский Херсонес, и крестился сам на руинах. Ответ может лежать в летописном тексте о выборе веры. Если вера хазар, иудаизм, была отвергнута сходу (Хазарский каганат — все-таки традиционный враг Руси, и иудея, кажется, вызвали в Киев лишь затем, чтобы посмеяться над ним), то над перспективой стать мусульманином Владимир явно задумался. И мотивация отказа, над которой, в свою очередь, посмеялись современные историки (пить-то мусульманину нельзя, а «веселие Руси есть питие»), на самом деле — глубоко подлинна.

Греческие купцы проникали в варяго-славянские земли до самых отдаленных городов, вроде Новгорода Великого. И едва ли не самая частая археологическая находка, связанная с их присутствием — осколки амфор, в которых перевозили разные продукты, но прежде всего вино. Итак, Византия экспортировала на Русь огромное количество вина. Естественно, греческие купцы оказались в панике из-за перспективы потерять такой рынок. Трудно предположить, сколько денег они потратили на разговоры «с кем нужно», чтобы эти «кто нужно» убедили Владимира — из таких-то и таких-то соображений ислам все-таки принимать нельзя. Летописец, не зная уже этих тонкостей, приписал Владимиру ту фразу, которая на самом деле отражает суть: ислам перекрывал путь вину, которая для кого «веселие», а для кого — бизнес.

Греческие купцы не были столь серьезной силой в Булгарии, да и вряд ли до нее доходили. Византийские вещи крайне редко попадаются в Булгарии, и приходили они, вероятно, уже через посредников, через Киев (дорога от Киева до Булгара фиксируется уже с очень раннего времени). Таким образом, булгары могли делать выбор в тишине и спокойствии. Понятно, что религия Хазарского каганата, такого же противника Булгарии, как и Руси, вряд ли была приемлема для них. Тем более, что неприятности, которые испытывали хазарские правители с распространением в народе этой, все-таки очень «средиземноморской» религии (кажется, львиную долю населения так и не удалось приучить к новой вере), должны были насторожить булгар. В то же время Византия была далеко, а Римский Папа — еще дальше. Но недалеко располагался исламский Хорезм, что, вероятно, и предопределило выбор. Источники говорят, что хорезмийцы бывали на Волге часто, и подчас умирали в Булгаре, на каковой счет существовали специальные церемонии. В то же время Каспийское море соединяло Булгарию с Ираном. К этим аргументам можно добавить те, что в Х веке Арабский халифат был, несомненно, могущественнейшим и культурнейшим государством мира, тогда как территория Византии резко сократилась в размерах, потесненная Халифатом, и удерживала остатки своих земель за счет покупных наемников. Культура Византии, конечно, стояла на высочайшем уровне, как и арабская, но это была дряхлая культура, полная аллюзий на непонятную тем же булгарам античность, тогда как мощная культура Халифата находилась в стадии бурного развития.

Как и на Руси, верхушка Булгарии сделала личный выбор несколько ранее официального принятия ислама. Ислам проникает в Булгарию в конце IX века. Есть прямые указания источников, что еще до приезда посольства ибн-Фадлана ислам исповедовали даже не только знатные люди, но и люди попроще, однако, допускали ошибки в богослужебной практике. Другим свидетельством существования ислама до багдадского посольства служат булгарские монеты, чеканившиеся по образцу монет Халифата примерно с 902 года. Для сравнения — на Руси  эпизодические выпуски монеты начинаются лишь с 988 года, и русские монеты подражают византийским; стало быть, «дизайн» монеты и в самом деле связан с политическим и религиозным выбором правителя.

Конечно, ислам мог бы распространяться в Булгарии и постепенно, эволюционным образом. Но мышление тогдашних элит во всех странах мира четко разделяло личный религиозный выбор и выбор религии нацией. Последнее имело глубокий сакральный характер и должно было произойти торжественно, в некий определенный момент с тем, чтобы с этого момента начать писать историю своего народа с чистого листа.

Поэтому в 921 году царь Булгарии А-л-м-с (обычно транскрибируется как “Алмуш”, татарские историки предлагают «Алмас») посылает своего человека в Багдад, и просит халифа выслать посольство с людьми, знающими истинную веру, и с деньгами: так, чтобы ученые обратили его народ в ислам, а деньги пошли бы на постройку крепости. Дискуссионным остается вопрос, на самом ли деле у булгар до 922 года не было городов. Источники, чуть более ранние, чем само это посольство, уже называют два города: Булгар (Билярское городище) и Сувар. Очевидно, речь шла о строительстве регулярной крепости по всем канонам тогдашнего военного искусства (как в свое время хазары просили Византию построить им крепость Саркел, хотя столицу и прочие города себе они отстроили сами).

Конечно, для Багдада все это было полной экзотикой: народ, о существовании которого вряд ли подозревали верховные власти Халифата, посылает гонцов, которые, преодолев бесчисленные трудности, оказываются в «столице мира», и демонстрируют не только осознанное желание принять именно ислам, но уже и знакомство с ним. Конечно, халиф не стал игнорировать просьбу: посольство отправляется, в нем среди прочих едет человек, которого мы привыкли величать по отчеству —
ибн-Фадлан (сын Фадлана), хотя ведь известно и его собственное имя —
Ахмад. Посольство выполнило свою миссию, но не менее важно, что ибн-Фадлан все описал, и его сочинение дошло до нас.

Не обошлось без приключений — и путь был трудный, хуже, чем предполагали арабы, и деньги куда-то делись; то ли сами послы расхитили (Ахмад, впрочем, был явно ни при чем, хотя отдуваться пришлось именно ему), то ли их украли. Описание объяснений Алмуша и ибн-Фадлана на этот счет — едва ли не самое яркое место всего произведения.

«Итак, когда я вошел, царь пригласил меня сесть, а потом он бросил мне письмо повелителя правоверных (халифа — Е.А.) и сказал:

- Кто привез это письмо?

- Я, — ответил я.

Потом он бросил мне письмо везира и сказал:

- А это тоже?

- Я, — пришлось ответить мне.

Он спросил:

- А где деньги, упомянутые в них обоих? Куда они делись?

Я сказал:

- Трудно было их собрать, ибо мы оказались в стесненных обстоятельствах. Мы боялись упустить возможность въезда на север. Мы оставили их, чтобы они догнали нас».

Видно, что Ахмад довольно-таки жалким образом выгораживает чьи-то делишки. Так построили крепость, для которой и нужны были деньги, или нет? Алмуш был согласен строить ее даже на свои деньги, но прислали ли ему инженеров? Есть мнение, что такой крепостью стало Билярское городище, однако оно существовало и прежде багдадского посольства. Впрочем, в Булгарии и без того известно много небольших регулярных замков, каждый из которых мог быть построен инженерами Халифата. Для положительного решения этого вопроса часто привлекают тот известный факт, что каменные здания ранней Булгарии, прежде всего в столице, построены на антисейсмической подушке из сырцовых кирпичей, при том, что в Булгарии землетрясений никогда не бывает! Стало быть, говорят некоторые ученые, такой прием могли привнести только посланцы халифа, механически воспроизведшие привычный им строительный прием там, где он уже и не нужен. Однако с такой же вероятностью так могли поступить простые строительные бригады из Средней Азии, которые проникали в регион безо всякой связи с посольством халифа.

Однако реальная кандидатура на крепость, поставленную мастерами халифа, все-таки есть. Это — знаменитая белокаменная «цитадель» в Елабуге, сложное сооружение, представляющее собой и крепость, и грандиозную мечеть одновременно. Историки архитектуры говорят, что ближе всего аналоги такой крепости находятся на юге, в Хазарском каганате, но стоит уточнить, что и там, в Хазарии, такие крепости являются «привозными» и берут начало от крепости Саркел, поставленной византийскими инженерами по просьбе кагана. Что же касается византийской строительной традиции, то между нею и классической восточной архитектурой Арабского халифата нет непроходимой пропасти, особенно, если халиф послал в Булгарию инженеров откуда-нибудь из Анатолии. Точно решить этот вопрос помогла бы датировка «замка», но, к сожалению, кроме того, что он уже существовал в Х веке, ничего более определенного сказать нельзя. Однако и это неплохо, поскольку не исключает нашу версию. Вероятно, царь Булгарии попросил поставить крепость не в столице, как все почему-то думали, а на стратегически важном и неспокойном северо-восточном направлении: в Елабугу (Алабугу) сходились «караваны», которые везли с Урала и Севера мех, там этот товар складировался и перепродавался. Вероятно, царя измучили набеги разбойников, и он решил дать им такой ответ, какого они и не ждали: вряд ли кто прежде видел в этих краях каменную крепость (ее и в Руси-то даже близко не знали, только по Царьграду да по Херсонесу).

Исчезновение денег не помешало, как видим, ни строительству, ни тем более — исполнению главной, религиозной миссии. В Биляре строится огромная каменная мечеть, что характерно, на месте прежней деревянной (деревянная постройка частично сохранена была строителями, видимо, как важный памятник). Историки единодушно связывают и датировку, и строительные приемы, использованные зодчими, с мастерами халифа и с датой — 922 год.

Уже в 932 году сын булгарского царя совершает хаджж, что всегда имело огромные политические последствия для правителей отдаленных областей. Все историки единодушно, сравнивая рассказ ибн-Фадлана и археологические реалии XII — начала XIII веков, говорят о резком подъеме, который испытала страна после 922 года.

3.4. Экономика Булгарии.

Булгарский след в русской архитектуре

Как мы уже говорили, страна делала себе состояние торговлей и земледелием. Было бы, однако, неверным представлять Булгарию как “царство посреднического чистогана”. Довольно быстро в ней получили развитие ремесла, и удивляться тут нечему: большой прибавочный продукт, остававшийся в Булгарии после торговых операций, привлекал со всех сторон лучших мастеров, которые, осваиваясь на новой родине и становясь ее гражданами, знакомились со вкусами «аборигенов», заботились о наследниках мастерства и так основывали новую, чисто булгарскую школу.

Известно, что особо хорошая кожа на всех рынках Халифата называлась “булгарской”, как и сшитые из нее сапоги (это, собственно, “юфть”, каковое слово само заимствовано из булгарского языка; и сейчас в арабском языке высшие сорта кожи именуются «аль-булгари»). Вспомним, что, после первой победы над булгарами варяжского князя Владимира поразило: все до единого побежденные воины были обуты в прекрасные сапоги. Владимир так зауважал этот народ, что не стал брать с него дани, и, обратясь к дружине, великодушно проговорил: «Пойдем, поищем себе лапотников».

Мастерство металлургов и ювелиров известно нам по раскопкам могильников и поселений. Наконец, самое массовое производство того времени — гончарное — было поставлено в Булгарии так, что красный черепок булгарского сосуда, идеально прокаленный и без примесей, сразу опознается в культурном слое русского городища среди черепков русской работы: хрупких, черных, с песком и слюдой в тесте, и с полоской худого прожига по излому. Русская керамика достигает по качеству уровня булгарской XII века лишь где-то веке в XVII.

Есть интересная гипотеза о том, что каменное зодчество Владимирской Руси — плод работы булгарских мастеров. Одни полагают, что речь идет о грубой рабочей силе, захваченной в Булгаре во время набегов, другие видят руку приглашенных (или тоже захваченных) мастеров высокой квалификации из Булгара в лучших памятниках Владимира. Факт, что знаменитый храм Покрова на Нерли (возведен при князе Андрее Боголюбском) построен из камня, который булгары отдали владимирцам как трофей после своего военного поражения. Но, конечно, немало осталось людей, которым неприятна сама мысль о заимствовании чего-либо с Востока, и которые продолжают говорить о «варяжском», «готическом» облике владимиро-суздальского зодчества.

Иностранцев с Запада на Русь строить здания действительно приглашали — так, Успенский собор в Ростове около 1160 года строил «немец» (видимо, варяг) Куфир. Но важен контекст этой постройки. Храм в Ростове незадолго до этого сгорел, а князь Андрей Боголюбский, не любя Ростов, занял всех мастеров на строительстве во Владимире и в Боголюбове, ни денег на восстановление собора не давал, ни мастеров не присылал. Так что варяга пригласили скорее из нужды. Когда через несколько десятков лет от пожара собор рухнул, летописцы еще и обвинили Куфира в «неискусстве». Похоже, варягов и прочих немцев не очень любили как зодчих, и, если звали, то из большой безвыходности.

Другое дело — Булгария: там почти что свой, родной архитектурный дух. Так и не понятно до сих пор, кто у кого заимствовал знаменитую «русскую избу», то есть сруб: славяне у булгар, или наоборот. Срубы известны в Булгарии еще с Х века, и никак не связаны с русскими эмигрантами или пленниками. С другой стороны, сруб как таковой менее характерен для жителей Руси, чем, скажем, землянка (это страшно представить, но наши славянские предки, в общем, века до XV жили в основном в землянках, и только самые богатые могли позволить себе наземные сооружения). Но для окончательного решения вопроса этого наблюдения недостаточно, тем более, что на русскую землянку у булгар был свой архаичный ответ —
юрты, о которых, как о летнем жилище (в срубы и глинобитные постройки переезжали только зимой), пишут восточные авторы, но которые слабо прослеживаются археологически. Пока ограничимся констатацией факта, что взаимообмен идеями шел даже в сфере консервативной народной архитектуры. Что уж говорить о более космополитичной «культуре верхов»?

Совершенно очевидно, что проникновение каменной архитектуры на Русь шло двумя путями — из Византии, с юга, и из Булгарии, с востока. Несмотря на многочисленные разговоры о варяжском, готическом облике памятников Владимирской Руси, влияние готики в них очень опосредованно, данных о том, чтобы варяги в пору своего прямого владычества что-то строили из камня на Руси, нет. К тому же разрыв между появлением первых каменных построек и прекращением прямого варяжского правления настолько значителен, что говорить о «варяжском следе» и вовсе не приходится.

Булгарский фактор недооценивается, поскольку он, вероятно, менее очевиден: развалины византийского Херсонеса налицо, а от булгарских построек на поверхности земли осталась только одна башня елабужской цитадели. Но раскопки говорят, что каменные постройки — и мечети, и бани, и частные дома-дворцы — были уже с начала Х века практически во всех крупных городах государства. Строили из кирпича (вероятно, сказалось влияние артелей из Средней Азии), но быстро перешли на белый камень-известняк, сначала на дикий, потом и на хорошо отесанный (благо на примеры хорошей тески можно было посмотреть в византийской работы крепости Саркеле). Чтобы не быть голословным, напомню о некоторых сооружениях. В столице государства, Биляре, деревянная мечеть, выстроенная еще «до посольства», сменилась кирпичной, явно багдадского облика, к которой вскоре был пристроен так называемый «дом феодала» (на самом деле, вероятно, или дворец царя, или что-то вроде магистрата). В Биляре также строится караван-сарай, соответствующий иранским или среднеазиатским образцам, но с особенностями. В Суваре в центре городища возвышался так называемый «дворец», тоже, вероятно, жилище правителя области, хотя некоторые видят в этой постройке простую баню. О каменной цитадели в Елабуге мы уже говорили и отметим лишь, что небольшие кирпичные и каменные сооружения встречаются даже на небольших городищах, как, например, на Муромском городке, и на городище Хулаш. Все перечисленные постройки можно без натяжки датировать Х веком или началом XI-го.

Таким образом, в Булгарии, как и в Византии, жители Владимирской Руси могли найти и мастеров, и идеи с той разницей, что до Византии им был далеко, а до Булгара рукой подать.