Глава 2

Историография и методология исследования

Отечественные исследователи — социологи, историки и политологи в своих работах все чаще обращаются к таким понятиям, как «социальный» или социокультурный облик«, «социальный портрет» и т. д. Хотя в толковых и политологических словарях отсутствуют определения таких понятий, тем не менее данные словосочетания нередко встречается в научных работах и исследованиях. Внимание ученых привлекают к себе самые разные категории населения и социальные группы прошлого и настоящего: коммунисты 1920-х гг.¹, рабочие², студенты³, военные⁴ и др. Но особенно пристального внимания исследователей удостоились представители различных элитных групп: дворянство⁵, депутаты царской Государственной думы⁶, чиновничество и бюрократия⁷, представители правящей элиты современной России.

Последним российские элитологи посвятили немало интересных работ, в которых анализируют модели трансформации политических элит в России, сравнивают политические элиты различных периодов новейшей российской истории, изучают взаимоотношения внутри элитных групп, пути вхождения в элиту и выхода из нее⁸.

Одним из важнейших моментов в становлении отечественной элитологии стало создание в Институте социологии РАН сектора изучения элиты, которым руководит О. В. Крыштановская. Ее работы посвящены анализу современного состояния российской элиты, этапам ее развития⁹. Статьи О. В. Крыштановской дают интересный материал по социальному составу правящей элиты и его динамике за 1989–2004 гг. Ее работы выгодно отличает широкое вовлечение количественных показателей. В 2005 году была издана монография О. В. Крыштановской «Анатомия российской элиты», в которой автор обобщает результаты своих исследований¹⁰.

Подобный интерес обуславливается тем, что развитие российской элитологии, начавшееся в последнем десятилетии прошлого века, совпало с переломным моментом российской истории, когда роль российской элиты, вершителей судьбы страны, привлекала все большее внимание отечественных и зарубежных исследователей. Возрастает поток публикуемых биографий и рейтингов представителей элиты, анализируются пути рекрутирования в элиту и инкорпорации из нее. Обоснование роли политической и духовной элиты в жизни российского общества приобретают сегодня особую актуальность. Для России это обусловлено еще и своеобразием переживаемого исторического периода. И одним из путей выхода из кризиса, стабилизации обстановки, подъема России является эффективная деятельность элитных групп, которые определяют стратегию развития общества, в том числе и элиты духовной, которую один из основоположников теории элит американский ученый Хэролд Лассуэл называл "элитой моральности"¹¹, т. е. люди, обладающие духовным или символическим капиталом.

Согласно одному из наиболее распространенных в отечественной историографии определений "духовная элита — это особый тип социальной элиты, группа лиц, стремящихся, по крайней мере в тенденции, творчески квалифицированно культивировать высшие ценности культуры, обобщение опыта мировой истории, стимулировать взаимопроникновение высших достижений национальной и мировой культуры"¹². Ее роль в отличие от правящей элиты заключается в решение перспективных основополагающих проблем жизни, поиске высших ценностей. Духовная элита включает в себя художественную, научную и нравственную элиты. Представители последней как раз и являются теми, кому посвящено данное исследование. По мнению директора Института психологии РАН А. Л. Журавлева, "нравственная элита является важнейшим и необходимым компонентом общественной жизни (потребность основных масс населения в ней чрезвычайно высока)"¹³. Исследователь выделяет следующие признаки нравственной элиты:

• качество участия в общественно полезной деятельности (созидательной, творческой, воспитательной и т. д.) или иной форме служения с благими, нравственными целями, используя для их достижения средства, не наносящие вреда окружающему природному и социальному миру или предотвращающие, минимизирующие и компенсирующие этот вред;

• качество строгого следования нравственным принципам, нормам и правилам жизнедеятельности человека, достижение высокого уровня их реального соблюдения, отвечающего критерию высоконравственного человека;

• способность к решению нравственных задач и проблем, трудностей и конфликтов, разрешению нравственных противоречий как своих, так и других людей;

• способность воздействовать, влиять на других людей в нравственной сфере, что может осуществляться самыми разными способами, например, своим примером, путем убеждения и разъяснения, а также через воздействие на нравственность общества посредством продуктов труда, произведений искусства или иным косвенным путем, т. д.;

• качество оказания безвозмездной помощи другим людям, реализации разных форм помогающего поведения в социальных группах, которое усиливается в виде выраженного побуждения жертвовать различными ресурсами (временем, материальными средствами, разными видами человеческих усилий, энергии и т. п.) ради других людей и общества в целом, склонности к благотворительной деятельности и альтруистскому поведению и т. д.

"Кроме того, — отмечает А. Л. Журавлев, — представители нравственной элиты могут выступать активными поборниками, защитниками моральных устоев, способными нравственно поднимать других людей, возвышать их и т. д. Такие люди и их жизненный путь зачастую являются реальными примерами для подражания, эталонами нравственного поведения для социального окружения«¹⁴.

Как нельзя лучше соответствуют данным признакам священнослужители любой традиционной конфессии, так как для верующих они являются неоспоримым авторитетом в духовной жизни, подвижничестве, примером нравственности и гуманизма. Справедливо это и для представителей мусульманского духовенства, ведь, по мнению московского историка Д. Хайретдинова, имам воспринимается как преемник Пророка Мухаммада¹⁵, поведение и образ жизни которого являются эталоном для любого мусульманина и описывается в Сунне.

Интерес к представителям данной группы проявляли еще дореволюционные исследователи. Так, учитель Духовной семинарии, миссионер и попечитель Казанского учебного округа Я. Д. Коблов издал работу «О магометанских муллах: религиозно-бытовой очерк», которая была выпущена в Казани в 1907 году¹⁶. Этот труд дает общую характеристику мусульманскому духовенству и татарскому народу с позиции миссионера. Так, по мнению татарстанского историка Н. К. Гарипова, Я. Д. Коблов справедливо отмечает, что «...мулла — это то же, что и наставник у наших старообрядцев-беспоповцев или пастор у протестантов». Он также подчеркивает, что даже на арабском языке слова «мулла» или «имам» не содержит понятия о каких-либо духовных правах«¹⁷. Основываясь на своих наблюдениях, миссионер описывает повседневные обязанности муллы, уровень жизни, отмечая, что живут они достаточно зажиточно, т. к., кроме религиозных обязанностей и преподавания в медресе, они занимаются торговлей и земледелием. Одно из главных наблюдений автора — высокий авторитет и огромное влияние, которым пользуется мулла в своей пастве.

На волне религиозного возрождения, которое переживает в настоящее время исламское сообщество России, появилось большое количество работ, посвященных различным аспектам жизни и деятельности представителей исламского духовенства в дореволюционной и советской России. Так, Д. Ю. Араповым осуществлено издание законодательных актов, отражающих правовое положение духовных лиц магометанского вероисповедания в Российской империи¹⁸. Казанские историки И. Минуллин и А. Мухаметзянов посвятили свои работы изучению изменения политического, правового и экономического положения исламского духовенства Татарстана в условиях политических репрессий советской власти¹⁹.

В условиях становления и институциализации высшего и среднего исламского образования рядом руководителей медресе и исламских университетов была инициирована дискуссия о роли учебных заведений в возвращении мусульманскому духовенству прежнего элитного статуса в общественной структуре мусульманских народов России²⁰. Несмотря на различия в деталях, все участники дискуссии сходятся в том, что это возможно сделать лишь на основе джадидистской платформы, т. е. при подготовке всесторонне развитых специалистов широкого профиля, одновременно обладающих как необходимым уровнем религиозного знания, так и широким кругозором в области гуманитарных и технических дисциплин. Для этого необходимо внедрение в учебные программы религиозных учебных заведений светских дисциплин, привлечение высококвалифицированных светских преподавателей, что и происходит в настоящее время. По мнению наблюдателей, данный процесс уже запущен, но пройдет немало лет, прежде чем вырастет поколение всесторонне подготовленных имамов. Может ли работающее уже сейчас мусульманское духовенство претендовать на определенный элитный статус? Ответить на этот вопрос как раз и позволяет изучение социального облика священнослужителей.

И ряд важных шагов в этом направлении уже сделан. Так, в последние годы вышло значительное количество работ, посвященных социальному облику духовенства православного. В одной из своих работ сибирский историк И. Смолина предпринимает попытку восстановить социальный портрет иркутского православного духовенства второй половины XX века²¹. Автор рассматривает такие важные аспекты функционирования православного духовенства Иркутской епархии, как категории лиц, из которых в условиях кадрового голода рекрутировались священнослужители, какой процент из них ранее работал священником и был репрессирован, кем они работали после насильственной экскорпорации из корпуса православного духовенства во время сталинских репрессий. Автор приходит к выводу, что главными социальными признаками изучаемой ею группы является: а) малочисленность — в силу малого количества храмов в епархии; б) высокий процент репрессированных священнослужителей вплоть до рубежа 1960–1970-х гг.; в) низкий образовательный уровень духовенства; г) главными источниками кадров были ссыльные и спецпереселенцы, а с 1960-х гг. — жители центральных и западных областей СССР.

Еще одним интересным исследованием православного духовенства является кандидатская диссертация другого сибирского историка Л. К. Дрибас «Образ жизни духовенства губернских и областных центров Восточной Сибири во второй половине XIX века». В данной работе автор анализирует: социально-демографический облик духовенства, уровень жизни и демографическое поведение духовенства, профессиональную и общественную деятельность данной группы, а также внебогослужебную, научную и духовно-литературную деятельность православных священнослужителей, их быт и нравы, а также особенности досуга²².

На основе базы данных историк Ю. А. Русина воссоздает социальный портрет уральского священнослужителя 1920–1930-х гг.²³ Она рассматривает такие показатели, как вероисповедание, национальность, социальное происхождение (сословие), образование, место рождения, место жительства (область по современному административно-территориальному делению), место жительства (городская или сельская местность), деятельность до службы в церкви, должность (место), занимаемая в церкви; причина службы в церкви, период службы в церкви, семейное положение, количество членов семьи, количество детей, занятие жены, занятие детей, характеристика хозяйства и др.

Что касается работ, посвященных социальному облику исламского духовенства, то ряд его аспектов изучались исследователями на материалах Прикамья, Чувашии, Башкортостана, Дагестана, Пензы и других регионов России.

Так, в начале 2000-х гг. пермский исследователь А. В. Михалева провела социологическое исследование "Социальный портрет мусульманина 1930-х гг.«²⁴, выполненное на основе анализа данных личных анкет репрессированных татар и башкир Прикамья, а также проходивших по данным делам свидетелей указанных национальностей. Наряду с другими арестованными в выборку попали и представители исламского духовенства, хотя автор не выделяет их в отдельную категорию. Автор подчеркивает, что репрессивная волна была направлена прежде всего против выходцев из семей кулаков и духовенства. Социальное происхождение арестованных показывает аграрный характер мусульманского населения Прикамья (80% — выходцы из крестьянских семей и 20% — из семей духовенства, которые совмещали свою деятельность с земледелием). 5% арестованных имели религиозное образование (окончили медресе), однако следственные органы при составлении анкет игнорировали образование, полученное в татарских религиозных школах, хотя многие из арестованных прекрасно владели арабским языком, на нем читали и вели переписку.

Представление о социальном облике мусульманского духовенства советского периода и новейшего времени дают исследования башкортостанского историка А. Б. Юнусовой. В одной из своих работ, посвященных развитию ислама в советском Башкортостане, она на основе архивных документов анализирует официальное мусульманское духовенство с позиций возраста и образования²⁵, В другой своей монографии А. Б. Юнусова приводит данные социологического исследования, проведенного среди имамов Башкортостана в начале 2000-х гг. и отражающие светскую карьеру, духовное образование и возраст мусульманских священнослужителей²⁶.

В исследовании Л. Ю. Браславского «Ислам в Чувашии» также приводятся результаты анализа возраста и образовательного уровня имамов республики по состоянию на 1996 г.²⁷ В работах, посвященных истории и современному состоянию ислама в Дагестане, отмечается лишь один аспект социального облика имамов — национальность²⁸.

Таким образом, анализ материала свидетельствует о том, что в 1990-е гг. появляется достаточно много работ, посвященных как общей проблематике теории элит, так и конкретным аспектам этой темы, включая изучение социального облика элит духовных.

Исходя из этого, целью данной работы является изучение социального облика имамов Уральского региона, в который мы включили Ханты-Мансийский автономный округ, Тюменскую область как северные территории УрФО, Свердловскую и Челябинскую области как Средний и Южный Урал, а также Пермский край, исторически относящийся к Уралу. Это позволяет проследить горизонтальные межрегиональные исламские связи в рамках Уральского макрорегиона, а также изучить влияние на соседние регионы традиционных центров российского ислама Казани, Уфы и Тюмени. В исследование попали биографии имам-хатыбов, имам-мухтасибов, казыев и муфтиев, работавших в 2007–2008 гг.

Основополагающим понятием для данного исследования является понятие "социальный облик«²⁹, которое рассматривается как совокупность социальных характеристик, присущих имамам Урала.

В структуре социального облика можно выделить три основополагающих компонента: общественный (место и роль имамов в структуре мусульманской уммы Урала), социально-демографический и культурный. Под социально-демографическим компонентом подразумеваются такие признаки, как пол, место рождения, возраст, национальность, семейное положение, служба в армии. В структуре культурного компонента можно выделить такие признаки, как образование, квалификация, профессиональная деятельность до и после вступления в должность имама³⁰.

Для воссоздания социального облика имамов были необходимы сведения биографического характера. Их поиск был одной из важнейших задач первоначального этапа подготовки исследования. При обобщении собранной информации в работе использовался метод, основанный на изучении и анализе биографического материала. Данный метод широко применяется при изучении различных элитных групп³¹. Таким образом, в центре внимания оказывается жизненный путь конкретного человека и через осмысление единичного открывается понимание общего, приходит более глубокое понимание деятельности определенной группы, в данном случае имамов Урала.

Поиск биографических материалов вызывает значительную сложность, поскольку в централизованных мусульманских организациях — муфтиятах и казыятах — зачастую отсутствует кадровая документация, а следовательно, форма Т-2 (личная карточка работника), содержащая биографические сведения. Специфика действующего законодательства и кадрового делопроизводства заключается в том, что имама трудоустраивает либо община (местная религиозная организация мусульман), если она существует как юридическое лицо, либо спонсирующий общину предприниматель. В этом случае имам может числиться у него на предприятии кем угодно, для того чтобы получать заработную плату. В третьем случае имамы работают на общественных началах в свободное от основной работы время либо на пенсии. Поэтому в качестве источников сведений биографического характера были использованы биографические справочники³², мусульманская и светская пресса³³, интернет-сайты муфтиятов³⁴, биографические интервью имамов. Кроме того, часть сведений была получена с помощью прямого анкетирования и записи интервью.

Биографические справочники содержат определенные объективные характеристики, необходимые для описания социального облика. В них содержатся краткие сведения о происхождении (дата рождения, место рождения), семье, национальности, службе в армии, о полученном образовании (средняя школа, высшее учебное заведение, дополнительное образование), семейном положении. Биографические статьи описывают основные этапы карьерного роста. Однако даже осуществленный максимально широкий поиск подробностей биографий имамов оставил некоторые лакуны. В частности, не у всех удалось установить место и дату рождения, службу в армии, количество детей, совершение хаджа. Тем не менее на основе собранной информации была создана сводная база данных, в которую закладывалась информация биографического характера. Для анализа собранного биографического материала была разработана следующая анкета.

Фамилия, имя, отчество.

Год рождения.

Место рождения.

Национальность.

Социальное происхождение.

Среднее светское образование.

Высшее светское образование.

Служба в армии.

Обстоятельства прихода к исламу.

Среднее духовное образование.

Высшее духовное образование.

Первое место работы.

Обстоятельства избрания на должность имама.

Карьера светская.

Карьера духовная.

Перемена места жительства.

Участие в общественной деятельности.

Имеются ли труды, статьи.

Награды.

Научная степень.

Иностранные языки.

Строительство (реставрация) мечетей.

Участие в хадже.

Судимость.

Семейное положение.

Количество детей.

Используя составленную формализованную базу данных, при анализе определенных числовых характеристик подсчитывалось число имамов, по которым имеются данные сведения, затем эти сведения приводятся в процентном соотношении к числу ответивших и к общему числу имамов.

Таким образом, на основе материалов базы данных был воссоздан сводный социальный портрет имамов Урала, а также двух регионов — Свердловской области и Ханты-Мансийского автономного округа. На основе анализа общероссийских законодательных актов и внутренних документов духовных управлений описан правовой статус имама в современной России, а на основе анкетных данных и материалов интервью составлен очерк по социально-бытовому положению представителей исламского духовенства на Урале. В заключение делаются выводы.