Глава 1

Исламское духовенство России: исторический очерк

Прежде чем перейти к заявленной теме исследования, необходимо определиться с терминологией. Под словом «имам» (араб. «предстоятель», «руководитель») в первоначальном смысле подразумевался руководитель молитвы в мечети, но в условиях российской действительности этот термин трактуется куда более широко. Наиболее общим определением, принятым в историографии, является следующее – «глава мусульманской общины махалля»¹. Имам призван охранять религию, управлять мирскими делами общины, следить за правильностью воплощения принципов религиозного закона в жизни общины. Имам либо избирается из числа членов самой общины, которая тем самым уполномочивает его быть ее предстоятелем, либо назначается своим предшественником. Как отмечает историк Д. Хайретдинов, «имам является толкователем религиозных знаний и права, будучи авторитетом в области толкования Корана и хадисов, в определенной степени имам понимается как преемник Пророка Мухаммада в устроении людских дел в данной общине»².

Исламское вероучение подразумевает, что имамом мог стать любой человек, наиболее компетентный в вопросах веры, а потому способный провести коллективную молитву – намаз. Ислам отрицает такой институт, как духовенство³. Лишь в Российской империи после учреждения Екатериной II Оренбургского магометанского духовного собрания в 1788 году имамы, которых в то время называли «указными муллами», назначавшиеся муфтием, приобрели особый статус, став аналогом православного духовенства. По мнению видного исламоведа Д. Ю. Арапова, российские власти «делали попытку устроить нечто вроде «Русской исламской церкви» наподобие православия»⁴. Указные муллы Российской империи со временем приобрели особый юридический статус и привилегии. В частности, имперское законодательство освободило их от налогов, повинностей, воинской службы, а их дома – от постоя. Закон разрешал выплачивать им казенное жалованье и пользоваться доходами от соответствующих приходов. Согласно статистике, к 1 января 1912 года в Российской империи было 45 339 мусульманских духовных лиц (имамов, мулл, хатибов, муэдзинов и т. д.)⁵. Историк Я. Д. Коблов, описавший исламское духовенство в начале XX века, отмечает: «...муллы являются главными представителями мусульман как в духовных, так и в житейских делах и имеют огромное влияние на паству»⁶. Как пишет ректор медресе им. Марьям Султановой И. З. Малахов, «авторитет имама в мусульманской сельской общине на рубеже XIX и ХХ веков был очень высоким. Имам был олицетворением нравственной чистоты и законности, он был душеприказчиком и представителем судебной власти»⁷. По мнению ректора Нижегородского исламского института им. Х. Фаизханова Д. Мухетдинова, мусульманское духовенство в досоветский период представляло важнейшую группу элиты у исповедовавших ислам народов Российской империи, «обладало культурным и символическим капиталом»⁸.

В ходе революции 1917 года и гражданской войны значительное количество имамов заняли антибольшевистскую позицию. В Средней Азии имамы, многие из которых были членами суфийских орденов, стали духовными лидерами басмаческих отрядов, сражавшихся против Красной армии. На Урале вместе с отступающей армией Колчака ушло более 500 мулл⁹. В конце 1920-х – 1930-е гг., во время активной борьбы государства с религией, тысячи представителей мусульманского духовенства были раскулачены, сотни репрессированы и расстреляны. Так, по данным КГБ Башкортостана, в 1930-е годы был репрессирован 671 представитель мусульманского духовенства, при этом половина репрессированных была расстреляна¹⁰. Согласно данным историков, в Тюменской области было репрессировано 30 имамов и муэдзинов¹¹, Татарстане – 1044¹², в Нижегородской области – 75¹³. Репрессии 1930-х гг. полностью изменили социально-культурную и численную характеристики имамов. Характеризуя сложившуюся ситуацию, историк И. Минуллин отметил, что «физическое уничтожение влиятельного слоя исламских деятелей, проходившее параллельно с процессами над “буржуазными националистами”, разгром мусульманских, религиозных управлений, закрытие тысячей приходов и мечетей – все это нанесло непоправимый ущерб развитию ислама в России»¹⁴. В другой своей работе историк справедливо отмечает, что в результате репрессий «мусульманское духовенство утратило наиболее активную и образованную часть религиозных деятелей, на смену которым приходили неквалифицированные служители культа, что способствовало большой утрате мусульманского наследия татарского общества»¹⁵. Такого же мнения придерживается И. З. Малахов: «Когда лучшая и наиболее грамотная часть духовенства подверглась репрессиям, отправление религиозных обрядов населению перешло в руки людей с недостаточными религиозными знаниями»¹⁶. Аналогичной была ситуация и в других регионах страны.

В условиях острой нехватки квалифицированных священнослужителей муфтий Габдрахман Расулев был вынужден сосредоточиться на выдаче шахадатнаме (свидетельство на право исполнения обязанностей имама мечети, выдаваемое муфтием. – А. С.), т. е. сохранении и обновлении кадров духовенства. Как отмечает казанский историк А. Ю. Хабутдинов, «Расулев выдал 917 свидетельств на право совершения обрядов, не связывая их получение с открытием приходов»¹⁷. Отмечая этот факт, уполномоченный Совета по делам религиозных культов БАССР с негодованием писал: «...муфтий Расулев своими действиями значительно способствовал расширению сети действующих незарегистрированных религиозных обществ и групп... он без разбора давал так называемое “свидетельство” на право совершения всевозможных неотложных религиозных обрядов среди мусульманского населения»¹⁸. Иными словами, население, чтобы удовлетворить свои религиозные потребности, пользовалось услугами так называемых «безмечетных мулл» – бывших служителей культа, получивших шахадатнаме от муфтия. Свидетельства выдавались всем, кто желал стать имамом и обладал хотя бы минимальными духовными знаниями. Конечно, это негативно сказалось на качественном уровне мусульманского духовенства, т. к. муфтияту приходилось использовать все резервы для того, чтобы сохранить паству и решить кадровую проблему. Лишь Великая Отечественная война способствовала ослаблению давления государства на ислам, когда руководство страны осознало, что конфессии и ее служители могут мобилизовать советский народ на борьбу с агрессором.

На смену созданному в 1917 г. в качестве преемника Орен-бургского магометанского духовного собрания Центральному духовному управлению мусульман в 1948 г. пришла новая организация – Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири – ДУМЕС. В Уфе прошел съезд мусульманского духовенства, на котором был принят устав этой организации и обсуждались проблемы подготовки кадров. ДУМЕС не имело своих образовательных учреждений, поэтому для решения кадрового вопроса вынужден был пользоваться единственным в СССР средним мусульманским медресе Мири Араб в Бухаре (основано шейхом Абдаллахом Йамани в XVI в., прекратило работу в 1920–1930-е гг., вновь открыто в 1946 г.) и Ташкентским исламским институтом. Принимали в медресе сорок человек в год, что для огромной страны было каплей в море. Все заявки медресе удовлетворить просто не могло. К примеру, в 1969 г. поступило 7 заявлений на учебу, ввиду отсутствия приема в медресе в 1969/70 учебном году в Бухару никто не поехал. По мнению башкортостанского историка А. Б. Юнусовой, одним из признаков кризисного состояние в религиозной жизни верующего населения было «сокращение кадров профессионального духовенства»¹⁹. По данным на 1969 г., из 14 официальных имамов мечетей Башкортостана половина имели возраст 60–70 лет, половина – старше 80 лет. Высшее духовное образование имел 1 человек, среднее – 6, низшее – 7 человек²⁰.

Поскольку «Мири Араб» с 1946 по 1989 г. оставался единственным подобным заведением в СССР, нет ничего удивительного в том, что почти все мусульманские лидеры сегодняшней России и стран СНГ – выпускники данного учебного заведения. Его окончили верховный муфтий ЦДУМ Талгат Таджутдин, муфтий Пензенской области Аббас Бибарсов, его сын – Мукаддас Бибарсов – председатель духовного управления мусульман Поволжья, муфтий Татарстана Гусман Исхаков, третий муфтий Чечни Ахмат Кадыров и мн. др. Этих людей принято называть поколением «бухарских имамов», т. е. получивших образование в этом бухарском медресе²¹. По мнению ряда исследователей, введение в СССР системы всеобщего образования явилось одной из причин формирования новой прослойки национальной интеллигенции мусульманских народов России, воспитанной уже в духе отрицания религии, таким образом, «мусульманское духовенство превратилось из некогда передовой части своего народа в самую отсталую»²².

Казалось бы, после распада СССР мусульманское духовенство получило уникальный шанс вернуть себе положение элитной группы, которое оно занимало до Октябрьской революции, однако в силу ряда причин сделать этого не удалось. Известный исламовед А. В. Малашенко выделяет три основных обстоятельства, помешавшие имамам возвысить свой авторитет в глазах мусульман: 1) неумение воспитанных при советской системе лидеров ДУМ приспособиться к стремительной трансформации общества; 2) малочисленность мусульманских священнослужителей и их низкая профессиональная подготовка; 3) постоянные конфликты муфтиев и имамов друг с другом, что негативно отразилось на «имидже» всей группы мусульманского духовенства. Таким образом, заключает ученый, «мусульманское духовенство не оформилось в сплоченную касту, способную эффективно решать вопросы религиозного возрождения, отстаивать перед властью как собственные корпоративные интересы, так и интересы своей паствы»²³.

Тем не менее именно на плечи имамов и муфтиев легла тяжесть исламского возрождения, проблемы по институциональному оформлению российской уммы, организации общин и строительству мечетей. Они воспринимаются властями в качестве представителей интересов исламского сообщества страны, поэтому с ними и ведется диалог. Несмотря на внутренние противоречия, корпус имамов представляет собой общую, довольно закрытую группу, инкорпорация в которую сопряжена со значительными затратами времени и сил. Хотя на сегодняшний день, по мнению большинства исследователей, исламское духовенство не входит в число элитных групп российского общества, вопрос о создании адекватной современности мусульманской элиты становится все более актуальным. Способны ли нынешние имамы составить данный слой или нет, кто эти люди по своему социальному происхождению и уровню образования? Найти ответ на данные вопросы может помочь биографический метод, активно использующийся сейчас в российской и зарубежной элитологии.