4. Проблема сохранения этноконфессиональной идентичности

Повседневная жизнь большинства мусульман проходила в сельской местности, в поземельной общине, где функционировала махалля в связи
с чем для них была характерна ментальность крестьянства, то есть общинная ментальность. Община выступала как социальный институт, регулировавший внутреннюю жизнь крестьянского сообщества и его связи с внешним миром, как хранитель и транслятор производственного и социального опыта, всей системы ценностей крестьянства. На общине замыкались основные проявления жизнедеятельности крестьянина, и его сознание, естественно, не могло быть иным, нежели групповым, общинным. Мировосприятие крестьянина — это мировосприятие члена малого сообщества, вся жизнь которого от рождения до смерти проходит внутри замкнутого мира⁶⁷⁰.

После потери татарами государственности единственной сохранившейся общественной структурой являлась махалля, выполнявшая консолидирующую и охранительную функции, консервируя основы традиционного общества⁶⁷¹, что еще более усиливало охранительное начало в общественном сознании мусульман, основанном на религиозном мировоззрении, обеспечивавшем идеологическое единство уммы. Как отмечал известный миссионер М. А. Машанов, "это замкнутая община, доступ в которую всякому постороннему, даже благодетельному, совершенно закрыт... В такой замкнутой среде, конечно, царит дух религиозной общины, каждый член которой считает своей обязанностью блюсти интересы этой общины«⁶⁷². Преступлением против религии считалось любое изменение традиций, норм, «кодексов приличий» во всех сферах жизни человека: технических приемов в ремесленном производстве и земледелии, в отношениях между членами семьи, работниками производства, изменение традиционных форм жилища, покроя платья и в особенности формы головного убора и прически⁶⁷³.

Поскольку духовными руководителями махаллей были имамы, представляет интерес уровень знания ими государственного языка, свидетельствующий о степени интеграции духовенства в российское информационное
и культурное пространство. Еще до вступления в силу закона об образовательном цензе для мусульман в 1891 г., в связи с введением «Правил» 1870 г. по принятию мер к образованию «инородцев», в том числе открытию классов русского языка за счет прихожан при мектебе и медресе и русско-татарских, русско-башкирских и русско-казахских училищ⁶⁷⁴, Самарское губернское правление в 1869 г. решило выявить степень знания духовными лицами русского языка. Оказалось, что из 30 мулл Бугурусланского уезда только
4 человека (13%) знали русский язык, из 15 мулл Самарского уезда все умели говорить по-русски, а писать — 3 человека (20%), в Новоузенском уезде мулл, не знавших русского языка, не было, а в Бугульминском уезде из 68 мулл русский язык не знал ни один⁶⁷⁵. Данные факты указывают на отсутствие у большей части приходского духовенства возможности всегда объективно оценивать содержание мероприятий, проводимых центральными и местными органами власти, на искаженное восприятие подобной информации духовными лидерами, являвшимися ключевыми фигурами в формировании общественного сознания и поведения уммы в тех условиях.

Проявлением стремления соблюдать мусульманский образ жизни является хадж. Известно, что хаджи, совершившие паломничество и выполнившие один из «столпов» ислама⁶⁷⁶, пользовались особым почетом
и уважением среди мусульман. Совершение хаджа было возможно при соблюдении некоторых условий: наличие материальных средств, поскольку в среднем расходы на хадж у российских мусульман составляли 100–150 руб.; требовалось несколько месяцев, в течение которых семья паломника должна была оставаться обеспеченной всем необходимым. Самодержавие рассматривало такого рода поездки как одну из форм национального движения татар Среднего Поволжья, поскольку зачастую паломники не возвращались в Россию, оседая в соседних мусульманских странах. В конце XIX — начале XX вв. в правительственных кругах господствовало мнение, что хадж является орудием возбуждения и укрепления мусульманского фанатизма в смысле стремления к политической обособленности и с общегосударственной точки зрения признавался явлением безусловно вредным и нежелательным⁶⁷⁷.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы позволяют утверждать, что среди паломников были представители различных сословий: крестьяне⁶⁷⁸, мещане⁶⁷⁹, приходское духовенство⁶⁸⁰, однако паломничество не было широко распространено в крае, что было следствием главным образом низкого материального положения подавляющего большинства мусульманского населения.

Отсутствие поликонфессиональных браков среди мусульман также является, на наш взгляд, следствием охранительного начала в сознании членов мусульманской общины. Согласно российскому законодательству, в семье, состоящей из христианина и представителя другой конфессии, дети записывались православными. Попытки некоторых мусульман заключать браки с представителями других конфессий наталкивались на полное непонимание и неприятие большинства. Так, в 1906 г. на страницах газеты «Вакыт» был подвергнут резкой критике мулла прихода д. Мактама Бугульминского уезда за то, что недостаточно объяснял основы ислама прихожанам, поскольку один из них выдал свою дочь замуж за крещеного чувашина⁶⁸¹.
В том же году в одной из деревень Бугурусланского уезда мусульманка пыталась выйти замуж за христианина, однако местный поп, возможно, не желая обострения отношений с жившими по соседству мусульманами, отказался венчать новобрачных. Прожив некоторое время в русской семье, мусульманка вернулась к отцу и вышла замуж за татарина, при совместной жизни с которым родила двоих детей. Муллы, к которым неоднократно обращалась женщина с просьбой заключить никах, также отказывались это сделать, отговариваясь тем, что она "не из нашей махалли«⁶⁸². В 1906 г., возвращаясь со службы в армии, татарин привез домой, в д. Кипчак Бугурусланского уезда, невесту-полячку, исповедовавшую католицизм и согласную принять мусульманскую веру, однако муллы, опасаясь за свою должность, отказались заключить брак, а местные жители вынудили молодых уехать из деревни⁶⁸³. Недопущение межконфессиональных браков является одной из форм сохранения этноконфессиональной идентичности.

Община выступала против некоторых негативных явлений в повседневной жизни, не соответствующим этическим нормам мусульман. По религиозному праву (ибадет) все опьяняющее признается нечистым: водка, вино, пиво, мед⁶⁸⁴ , что являлось для ряда мулл основанием для борьбы
с пьянством. В отдельных случаях приходу удавалось добиться закрытия питейных заведений в селении, как это имело место в 1872 г. в д. Урсалыбашевой Бугульминского уезда, где ахун Гусманов добился составления общественного приговора о закрытии трактира в деревне⁶⁸⁵. Аналогичная ситуация произошла в д. Максимовка Бузулукского уезда в 1908 г.⁶⁸⁶ В 80-е годы XIX в. в башкирских деревнях Бузулукского уезда трактиры и кабаки отсутствовали⁶⁸⁷.

Постоянство в ношении национальной одежды, причесок и головных уборов мусульманами также демонстрирует приверженность к соблюдению устоявшихся стереотипов в сознании и поведении, ассоциируемых с мусульманским образом жизни. В этом отношении показателен запрос, сделанный начальником 5-го участка Бугурусланского уезда в ОМДС о том, насколько правомочны мусульмане, приходящие по разным делам в присутственные места и никогда при этом не снимающие головные уборы под названием «тюбетей». Как выяснилось, по Определению № 37 1897 г. общего собрания I кассационного департамента Сената, во всех присутственных комнатах обнажение головы для мусульман стало не обязательным⁶⁸⁸.

Во второй половине XIX — начале XX вв. усиливается идеологическая консолидация татар под призывами сохранения религии. Проявлением данного процесса в умме являются волнения среди мусульман губернии, которые неоднократно возникали во второй половине XIX в. как реакция на слухи о якобы предстоящем насильственном крещении, что воспринималось как угроза сохранению религиозной принадлежности.

Возникновению слухов способствовали нововведения правительства, вызывавшие недоверие и подозрение мусульман, которые, по наблюдениям помощника начальника Самарского жандармского управления в Бугульминском и Бугурусланском уездах в 1901 г., "к любым сомнительным мерам местной администрации относятся недоверчиво, живут особняком, им присуща любознательность, особенно относительно правительственных распоряжений и мероприятий, скрытность, полная солидарность, вытекающая из религиозных начал и подчинения влиянию своего духовенства, которое далеко не безучастно в волнениях населения«⁶⁸⁹.

В 1854 г. татары Ставропольского уезда, обсуждавшие между собой причины и возможные последствия Крымской войны 1853–1855 гг., решили, что поскольку христиане в Османском государстве претерпевают гонения, то и российское правительство будет так же поступать с мусульманами. Подобные рассуждения поддерживались и распространялись муллой
К. Фахретдиновым, ахуном д. Филипповки Ибрагимовым и отставным подпоручиком из татар Тайгельдиным из д. Теплый Стан. Под влиянием этих слухов татары Ставропольского уезда воспротивились введению в их деревнях кружечного сбора (традиции христианской церкви. — Э.Г.) с целью оказания крестьянам в случае каких-либо несчастий помощь, прогнали приказного голову Данилова, объявлявшего на сходке жителям д. Теплый Стан распоряжения своего начальства об этом, а в д. Филиповке татарин
А. Зюрхетдинов хотел избить приказного голову Воробьева, но был удержан крестьянами⁶⁹⁰.

Национальная система образования способствовала воспроизводству «истинного мусульманина», сохранению культуры и традиций. Поэтому введение «Правил» 26 марта 1870 г., предполагавших открытие русских классов при конфессиональных учебных заведениях, русско-татарских школ, обязательное обучение всех шакирдов до 16 лет (будущих мулл. — Э. Г.) русскому языку и грамоте, учреждение новых мектебе или медресе с 1870 г. исключительно при наличии русского класса, сильно насторожили умму. В 1874 г. контроль за мусульманскими учебными заведениями из ОМДС перешло в ведение Министрества народного просвещения. Новая школьная политика правительства после наложения на нее «местных обстоятельств» становилась основанием для подозрения властей в реализации антиисламской политики⁶⁹¹.

«Местными обстоятельствами», провоцировавшими мусульман на неповиновение, являлись некорректные действия православных священно-служителей и представителей администрации. Так, в 1878 г. Самарская духовная консистория предписала благочинным составить списки всех «иноверцев» с целью предоставления живущим среди башкир православным возможности знать, к какому священнику они должны обратиться для исполнения треб. Для выполнения данного предписания в поликонфессиональные селения были посланы дьяки, которые стали заявлять, что отныне башкир приписывают к православным приходам. Как выяснилось позднее в ходе следствия, дьяк села Чекан Рождественский и местный волостной писарь действительно говорили о том, что ими получена бумага, в которой приказано «давать магометанам христианские имена, венчать и хоронить православным священникам совместно с магометанскими муллами».

В это же время среди жителей татарских деревень Бугульминского уезда распространилась информация о том, что в деревнях Казанской губернии приказано строить пожарные каланчи и вешать на них колокола, которые ассоциировались у мусульман с православными звонницами. Одновременно с этим в деревни Бугульминского уезда поступило требование уездного исправника о проверке указов, выданных муллам для исполнения их обязанностей. Указанные обстоятельства вызвали среди жителей подозрения, а затем и предположения о существовании какого-то неизвестного им правительственного распоряжения о крещении всех мусульман.

Для выяснения истинного положения дел некоторые сельские общества послали своих поверенных к бугульминскому уездному исправнику
и оренбургскому муфтию для выяснения следующего: следует ли муллам исполнять требования православного сельского духовенства о доставлении сведений о численности мусульман. Подобные настроения очень быстро передались умме соседнего Бугурусланского уезда. Они выразились в отказе крестьян д. Бакаевой от своего приговора об удалении из общества порочных членов, истолковав самую поверку каким-то актом подготовки мусульман к принятию христианской веры, а также в нападении
60 крестьян д. Султангуловой на волостное правление с требованием выдачи ведомостей и подписных листов для сбора пожертвований в пользу Общества Красного Креста. Не найдя документов, крестьяне избили полицейского урядника Лекарева и сельского старосту Ногомана Мухаметвалеева, которого обвинили в предательстве ислама. Последний от жестоких побоев скончался⁶⁹².

Лишь после рассылки самарским губернатором А. Г. Брикманом специального циркуляра, доказывавшего всю необоснованность волнений среди мусульман переведенного при посредничестве оренбургского муфтия
в количистве 1000 экземпляров на татарский язык и доведенного до сведения махаллей, волнения прекратились⁶⁹³.

Отголоском этих событий явились прошения от поверенных татар деревень Ново-Урманаево и Митряево Бугульминского уезда, поданных в 1878 г. министру внутренних дел Л. С. Макову, об освобождении их доверителей от обязательного страхования имущества, списки на оформление которого вызывали подозрение и воспринимались как подготовительная мера правительства к крещению мусульман. В результате разъяснительной работы волостного правления подобные слухи прекратились, но татары от страхования имущества отказались, заявив, что в случае возможного пожара не будут требовать никакого вознаграждения для строительства нового жилья⁶⁹⁴.

Компактное проживание мусульман преимущественно в моноконфес­сиональных селениях, консерватизм мусульманской общины приводили
к тому, что, несмотря на предпринимаемые правительством меры по русификации татарской школы, русский язык среди мусульманского населения в Самарской губернии в целом и приходского духовенства в частности распространялся медленно; несмотря на экономическую и административно-политическую интеграцию края в состав России, сохранялась идеологическая обособленность мусульманских подданных, особенно в сельской местности. Татары не желали приобщаться ни к христианству, ни к русской культуре⁶⁹⁵. Показателен случай, имевший место в декабре 1878 г. в д. Новые Уренбаши Ставропольского уезда, когда во время утренней молитвы
в мечети мулла Гайнутдин Муфтахутдинов призвал прихожан изгнать учителя школы Юмангулова из деревни за то, что, обучая детей татар русскому языку, он якобы способствует их будущему крещению. Выйдя из мечети, прихожане пошли в соседнюю деревню, вытащили из школы классную мебель, сложили ее в сани и отправили в волостное правление, а прибывших в деревню старшину и писаря не допустили до составления акта происшествия, требуя закрыть русско-татарское училище, а учителя Юмангулова выселить из деревни⁶⁹⁶.

О глубине недоверия властям и своеобразии менталитета мусульман свидетельствует их реакция на противоэпидемиологические мероприятия властей. В связи с необходимостью уничтожения зараженного чумой скота в деревнях Бугульминского, Бугурусланского, Николаевского и Самарского уездов для контроля за содержанием и перегоном скота по Самарской губернии в 1885 г. учреждались «чумные комиссии» и ветеринарные стражники, содержавшиеся за счет населения и выдававшие за забитый скот вознаграждение, как правило, не вовремя и гораздо меньше его реальной стоимости⁶⁹⁷. Однако дело было не только в экономическом недовольстве. Умерщвление зараженного скота осуществлялось ветеринарными врачами или фельдшерами посредством укола в затылок, затем его зарывали в землю. В убиении скота посредством укола, а не зарезания местным татарским населением усматривалось прямое посягательство на нормы шариата. Так, сельские старосты селений Азнакаевской волости Бугульминского уезда отказались от тетрадей для записи заболевающего скота, а в д. Фейзуллово Самарского уезда выступили против избранного члена чумного участка, которым оказался православный священник. Муллы и грамотные из народа начали утверждать, что данные меры правительства направлены на обращение мусульман в христианство, а назначение ветеринарных стражников воспринималось как первый этап проведения этой политики. Кульминацией протеста мусульман явилось открытое выступление против властей в 1885 г. в Бугульминском уезде, зачинщиками которого были муллы А. Усманов (д. Урсалыбашево), Х. Фейрузов (д. Сулеево)⁶⁹⁸, а также крестьянин Гильман Адягамов, являвшийся доверенным от 18 деревень Тумутуковской волости⁶⁹⁹ и др. На улице д. Сулеево собралось свыше 600 татар, башкир и тептярей, кроме односельчан. Губернатор, прибывший
в деревню с разъяснительной целью, арестовал старосту и, подойдя к толпе, приказал всем встать на колени. Народ, вооруженный кольями, палками, рычагами, двинулся на губернатора и стоявших рядом с ним чиновников, которые поспешили удалиться.

Для расправы над крестьянами из Самары был направлен 6-й пехотный Либавский полк в составе 18 офицеров и 513 нижних чинов⁷⁰⁰, с помощью которых над крестьянами была учинена расправа, арестованы зачинщики, домашний скот переписан. Крестьян обязали оплатить судебные издержки и перевозку войск. По решению Казанской судебной палаты 18 из 26 человек, находившихся под следствием, были осуждены на различные сроки заключения. Г. Адегамов был лишен «всех прав состояния» и выслан
в Сибирь⁷⁰¹. Таким образом, указанные события явились реакцией сельских мусульман на возможное посягательство власти на их этноконфессиональную идентичность

После того как 16 июля 1888 г. Александр III утвердил правила, регулировавшие образовательный ценз для мусульманского духовенства, находившегося под юрисдикцией ОМДС, некоторые общины отправили ходатайства об отмене данного закона оренбургскому муфтию, прося его защитить умму перед правительством. Отказ ОМДС вызвал «раздражение умов» среди жителей⁷⁰². Аналогичная ситуация наблюдалась и в Казанской губернии. В начале 1889 г. некоторые представители из махаллей Самарской губернии были в Казани. Именно тогда, по нашему мнению, было подано 10 прошений, отправленных канцелярией императора для возвращения адресантам 6 апреля 1889 г. Большинство «высочайших» ходатайств от приходов Самарской губерии о приостановлении на время введения закона от 16 июля 1888 г. о русском образовательном цензе для мусульманского духовенства были составлены несколько позже, их основная часть была возвращена из канцелярии императора с 15 мая по 22 сентября 1889 г. Согласно нашим подсчетам (по неполным данным), из Самарской губернии поступило 203 прошения, в ряде случаев составленных от жителей двух селений.

Массовый слух о крещении среди мусульман самарского Поволжья распространился после того, как оренбургский полицмейстер на основе предписаний МВД от 27 июня и 3 августа отдал приказ об изъятии из мектебе и медресе книг религиозного содержания (стамбульские издания). Он был напечатан 22 августа 1893 г. в «Оренбургском листе». В цензурном просмотре издаваемых в России книг по исламскому вероучению, в том числе Корана, мусульмане также усматривали возможность изменения текста священной книги. Татары Оренбурга приобрели большое количество номеров газеты за 22 августа и распространили среди единоверцев Оренбургской, Уфимской и Самарской губерний. Приказ чиновника полиции был расценен как установка на постепенное упразднение татарских школ и стремление правительства к ослаблению их веры. Поскольку в школах обучались исламскому вероучению и Корану и не имелась литература, в которой выражалась враждебное отношение к Российскому государству, а преподавание вели назначенные правительством духовные лица, мугаллимы, мусульмане пришли к неутешительным выводам относительно перспектив ислама в России. Изъятие в 1893 г. из ряда учебных заведений Оренбургской губернии изданных за границей и официально недозволенных российской цензурой печатных и рукописных книг было воспринято уммой как устранение из учебного процесса всех без исключения книг, предназначенных для религиозного обучения, с целью заставить татар получать образование в русских школах. На этой основе стали циркулировать слухи об обязательном с 7-летнего возраста обучения татарских мальчиков в русской школе.

Как следствие событий 1893 г. следует оценивать новые волнения среди мусульманского населения Самарской губернии, произошедшие в 1894 г. Причины волнений, согласно расследованию полиции и личному наблюдению самарского губернатора, заключались прежде всего в «неверном толковании» татарами правительственных распоряжений, направленных на установление наблюдения, контроля над мектебе и медресе, а также
в «некоторой степени» в "насмешках православных лиц над мусульманами по поводу предстоящего будто бы крещения татар«⁷⁰³. Другой важной причиной была указана позиция мусульманского приходского духовенства, тревожившегося каждый раз, когда, по их мнению, действия властей создают угрозу исламу. В такой напряженной обстановке любая оплошность, допущенная русскими чиновниками, давала повод к подобным размышлениям и приобретала значение неоспоримого доказательства об антиисламских намерениях властей. Именно такой резонанс приобрела среди мусульман Самарской губернии вкравшаяся ошибка в запасно-отпускном билете солдата из татар, где было написано, что владелец билета является лицом православного вероисповедания. Мусульмане, не допуская возможности какой-либо оплошности при заполнении документа, связывали его
с намерением правительства обманным путем крестить татар.

Высшим проявлением недоверия к правительству являлось движение мусульман за переселение в Турцию, где они надеялись найти помощь
и поддержку среди единоверцев, свободу вероисповедания. При сборе полицейскими чиновниками в 1894 г. в Самарской губернии предварительных сведений о населенных местах в рамках подготовки к предстоящей всеобщей переписи 1897 г. крестьяне-мусульмане отказались давать какие-либо сведения из боязни, что эти материалы будут впоследствии использованы для крещения⁷⁰⁴. Напряжение усилилось после ознакомления с напечатанным в «Церковном вестнике» № 1 за 1894 г. извлечением из отчета Синода, где указывалось, что, по мнению епископа Уфимского и Оренбургского, «для борьбы с мусульманством и ограждения инородцев от растлевающего влияния мусульманской пропаганды необходимо принятие особых мер для более усиленной миссионерской деятельности». Эта информация была воспринята как официальное правительственное распоряжение, укрепила мнение мусульман в отсутствии перспектив их свободного вероисповедания в России и усилила решимость переселиться в Османское государство. В Богдановской, Любимовской и Юмрань-Табынской волостях Бузулукского уезда, а также Спиридоновской волости Бугульминского уезда в 1894 г. в связи со слухами о предстоящем крещении, предварительными мерами
к которому со стороны правительства якобы и была перепись населения, наблюдались случаи распродажи мусульманами имущества и сбора денег для переселения из России. При последующем расследовании выяснилось, что переехать в Турцию собирались люди бедные, имевшие лишь избу и ограниченное количество домашнего скота. В случае получения разрешения на переселение они намеревались распродать свое имущество, земельный участок передать обществу или отдать в счет недоимок⁷⁰⁵. В 1894 г.
94 домохозяина из 1-го полицейского участка Бугульминского уезда обращались к министру внутренних дел о переселении в Турцию (среди которых значатся и жители д. Альметьево)⁷⁰⁶.

В апреле 1894 г. самарский губернатор А. Брянчанинов лично объездил татарские селения Бугульминского и Бугурусланского уездов с целью успокоения населения и разъяснения неосновательности слухов о крещении. В своей поездке губернатор посетил 25 татарских селений, вызывая в эти пункты жителей близлежащих деревень. Встречаясь прежде всего
с ахунами и муллами, губернатор А. Брянчанинов терпеливо объяснял действовавшие законы о веротерпимости, подчеркивая, что слухи о крещении татар распространяются невежественными людьми и с целью закупки за бесценок имущества лиц, намеревавшихся переселиться из страны. К тому же переселение в силу отсутствия уважительной причины есть незаконное действие, а распродажа с этой целью имущества неблагоприятно отразится на их материальном положении. Дети мусульман, убеждал чиновник, могут обучаться в русских школах только тогда, когда пожелают этого их родители. Наблюдению российских властей подчинены не только татарские школы, но и школы других конфессий, и распоряжения правительства в этой сфере направлены прежде всего к «упорядочиванию обучения татарской молодежи» и обязательны к исполнению.

Приезд губернатора имел положительное значение для успокоения населения. По мнению А. Брянчанинова, ему удалось лично разъяснить не-основательность слухов до 40 тыс. мусульманам. Тем не менее по просьбе некоторых мулл он решил разослать в татарские селения печатное объявление, которое также сыграло позитивную роль в успокоении мусульман и прекращении волнений⁷⁰⁷. Положительную роль сыграло и обращение муфтия М. Султанова к ахунам и имамам о необходимости проведения разъяснительной работы «где только возможно» о том, что "насильственно крестить магометан никто не будет и что ислам как прежде, так и теперь и на будущее время все прирожденные магометане могут исповедовать
в России вполне свободно, как это установлено законом«⁷⁰⁸. Однако очаги народного недовольства еще в 1899 г. тлели в деревнях Тайсуганово, Мясогутово, Какри-Елги, Катимово Бугульминского уезда, где крестьяне вели переписку с бывшим муллой д. Урсалы того же уезда А. Усмановым, более трех лет проживавшим в Стамбуле, через азанчея д. Сарманово Мензелинского уезда Г. Гилязетдинова (его зятя)⁷⁰⁹.

Во время проведения Первой всероссийской переписи 1897 г. «инородцы» России, исповедовавшие «инославные» и «нехристианские» религии, восприняли статистическую операцию как продолжение национальной политики самодержавно-церковной власти, которая будет способствовать усилению и ожесточению русификаторской политики, ставшей определяющим, главным направлением во внутриполитическом курсе правительства пореформенного периода⁷¹⁰. Среди мусульман Самарской губернии в связи с переписной кампанией также получили распространение слухи о том, что сведения о мусульманах, полученные в ходе переписи, будут впоследствии использованы для их крещения⁷¹¹. Муллы, оглашая в мечетях циркуляры, относившиеся к народной переписи, разъясняли, что ничего вредного народу от нее не будет. Однако не всегда позиция имама совпадала с мнением большинства. В таких случаях возникали конфликты, как это имело место в д. Шугурово Спиридоновской волости Бугульминского уезда, где прихожане заявили о нежелании иметь у себя муллой З. Шакурова за то, что
в 1897 г. он первым согласился дать сведения счетчиккам⁷¹². В Ставропольском уезде мусульмане выгоняли переписчиков и наносили побои муллам, старавшимся разъяснить цель и смысл статистической операции⁷¹³.

Некоторых крестьян-мусульман даже в начале XX в. настораживала возможность получения какой-либо помощи от общества Красного Креста. Так, в голодном 1906 г. башкиры деревень Юмрань-Табынской волости Бузулукского уезда отказались получить помощь в виде бесплатного питания, опасаясь, что она является подготовительной мерой насильственного крещения в будущем. Лишь благодаря разъяснительной работе специальной комиссии — одного из подразделений общества Красного Креста, куда входили имам г. Бузулука Галиаскар Гафуров, а также Мухаммедвали Вагапов, Гафур Валиев, крестьяне согласились получать бесплатно фунт хлеба и похлебку из крупы, а детям в возрасте от 4 месяцев до 6 лет выдавали молочную кашу⁷¹⁴.

Большое недовольство среди мусульман вызвало положение Министерства народного просвещения России от 31 марта 1906 г. о введении в учебный процесс в школах инородцев восточных районов России (в том числе в мектебе и медресе) славянского алфавита, в котором мусульмане видели русификаторские устремления самодержавия, подрыв национального просвещения и культуры. Собравшиеся на базаре 26 ноября 1906 г. в д. Чекан муллы и торговцы Бугульминского уезда и Белебеевского уезда (Уфимская губерния), обсудив указанное положение и найдя его унижающим национальное достоинство и религию мусульман, от имени 40 мулл указанных уездов отправили телеграмму министру народного просвещения с выражением протеста против введения данного положения⁷¹⁵. В 1906 г., когда в одном из селений Бугурусланского уезда прихожане узнали о том, что местный ахун самостоятельно научил сына русскому языку, подготовил его к поступлению в гимназию г. Бугуруслана и сын, успешно сдав вступительный экзамен, поступил в гимназию, вынудили отца отказаться от этой затеи и забрать сына домой⁷¹⁶.

Недоверие большинства мусульман правительству, консерватизм сознания наглядно демонстрировало их пассивное отношение к выборам в Государственную думу. Несмотря на то что на страницах татарской прессы велась активная разъяснительная, агитационная работа, в том числе представителями передового духовенства, предпринимательских кругов из Самарской губернии, по поводу предстоящих выборов в 1906 г.⁷¹⁷, мусульмане, занимавшие по своей численности в губернии второе место после христиан, должны были прибыть из уездов в Самару для выборов в количестве 20 человек из 180, но фактически прибыло только 7 человек⁷¹⁸.

Рассмотрим действия махаллей, направленные на борьбу с миссионерской деятельностью православной церкви. Еще в 1829 г. в Самарском и Ставропольском уездах, входивших в то время в состав Симбирской губернии, были учреждены миссии «для обращения язычников и магометан в христианство», а в 1851 г. подобные миссии были учреждены в Бугульминском и Бугурусланском уездах Самарской губернии⁷¹⁹. В октябре
1866 г. Синод согласно представлению преосвященного Герасима постановил об учреждении в Самарской епархии пяти миссионерских станов: один среди язычников (их было 4,5 тыс. чел.), два — «вблизи» мусульманского населения и два — для обращения раскольников. Синодом было назначено им ежегодное пособие в размере 500 руб⁷²⁰. В 1871 г. в Самаре был организован Епархиальный комитет Православного миссионерского общества, осуществлявшего свою деятельность на территории Самарской губернии через епархиальных и окружных миссионеров, а также через приходских священников. Однако руководство Самарской епархии вынуждено было констатировать, что татары-мусульмане при своей обособленности не поддаются воздействию миссионеров. Как видно из ежегодных отчетов епархии за 1854–1901 гг., священники ежегодно крестили в среднем 22 мусульманина⁷²¹.

Особенностью деятельности миссионеров в Самарской губернии было то, что им приходилось действовать в условиях, когда среди самого христианского населения губернии не было единства в вопросах веры.
В 60-х гг. XVІІІ в. происходит массовая миграция с территории Польши
в самаро-саратовское Поволжье староверов (призванных российским правительством для более интенсивного освоения окраинных земель)⁷²², организовавших различные секты и уклонявшихся от традиционной догматики и культа⁷²³. По данным Первой всеобщей переписи Российской империи 1897 г., старообрядцы и уклонявшиеся от православия в Самарской губернии составляли 3,5% населения⁷²⁴.

Миссионерская деятельность среди раскольников распыляла, ослабляла другие направления деятельности Комитета, в том числе среди мусульманского населения края, так как не хватало ни средств, ни специально подготовленных кадров. Как отмечалось в отчете помощника начальника Самарского жандармского управления в Бугульминском и Бугурусланском уездах в 1908 г., "местное православное духовенство отличается недостаточностью образования, у многих пристрастие к спиртным напиткам
и общее направление к сребролюбию«⁷²⁵.

В XІX в. в Российской империи сохранялась система поощрений за переход в православие. Для принявших христианскую веру «инородцев» возможно было освобождение на несколько лет от уплаты всех налогов и от рекрутской повинности. Для некоторых лиц льготы за смену вероисповедания превращались в выгодную сделку. В этом плане показательно постановление казенной палаты г. Самары в 1852 г. по вопросу дарования льгот новокрещеному из тептяр д. Нижний Нурлат Шламской волости Самарского уезда Садыку Юзееву, а после крещения — Ивану Дмитриеву, который был освобожден от всех податей на 3 года⁷²⁶.

Если же иноверец изъявлял желание вступить в православие, будучи под следствием или во время суда, то наказание могло быть уменьшено или смягчено. Так, в 1851 г. в тюрьме Самары содержащийся там казенный крестьянин Абдулвалид Абдреев решил принять христианскую веру, в чем получил разрешение тюремного начальства⁷²⁷. Поскольку пользоваться этой льготой стали очень многие, указ просуществовал только до 1866 г.⁷²⁸

Использование насильственных мер в деле «приобщения к православию» являлось довольно распространенным явлением даже во второй половине XІX в. Так, обычной мерой борьбы с «отпавшими» татарами было расселение их в русских деревнях. В 50-е гг. 14 семейств обратившихся из православия в магометанство государственных крестьян д. Тимашево Бугульминского уезда было выслано на жительство в Тобольскую губернию⁷²⁹.

В 1861 г. крестьянин д. Алтаты Новоузенского уезда Габдулхак Ибрагимов, крещенный 6–7 лет назад в деревне Анисимовка, жаловался на «сельского начальника», требовавшего от него взятку в сумме 5 руб., угрожая
в случае невыполнения его требования отправлением крестьянина в солдаты. В противном случае он грозился занести крестьянина в список крещеных в день мусульманского праздника Курбан-байрам. Когда через 4 дня крестьянин оказался по делам в с. Анисимовка, сельский начальник насильно отвел его в церковь, где, избивая, принуждал к совершению христианских религиозных обрядов. Доведенный до отчаяния крестьянин,был вынужден просить у ОМДС «золотую защиту» и сохранить его в мусульманстве⁷³⁰.

В 1899 г. самарскому губернатору поступило сообщение от поверенных сельского общества д. Камышлов Старо-Сосинской волости Бугурусланского уезда Гарафутдина Фаттахутдинова и Тахаутдина Сейфутдинова
о насильственном крещении девочки — дочери крестьянки д. Карабаш Магрифы Хайбуллиной крестьянином д. Старой Семенкиной Параном Кузнецовым и тестем последнего — крестьянином д. Камышлы Иваном Варламовым. Не дождавшись решения вопроса властями, татары, приехавшие
в Камышлу, насильно, даже с угрозами убить русских отобрали девочку
у жены Кузнецова и вернули родной матери⁷³¹.

В 1906 г. священник с. Туармы Бугульминского уезда о. Даниил Филимонов сообщал, что 17-летняя Сухабария, дочь татарина д. Старой Иштеряковой Кузайкиной волости Бугульминского уезда Гирея Геримова, проживавшая в чувашском с. Черном Кезюче, пыталась перейти в христианство, но около 100 татар на подводах приехали в с. Туарму, где скрывалась дочь крестьянина, с требованием вернуть ее домой, обещая в противном случае сжечь все село⁷³². Священник д. Филипповки Ставропольского уезда о. Евдоким Сафронов отмечал, что татары-мусульмане, жившие совместно с крещеными татарами, весьма не рады, что в деревне имеется православная церковь, и всячески стараются изгнать православное духовенство из деревни⁷³³. Несомненно, совместное проживание с мусульманами придавало «отпавшим» решительность.

Особое место в борьбе за сохранение этноконфессиональной идентичности занимает движение за возвращение в ислам крещеных татар, изменение конфессиональной принадлежности которых было результатом политических, социально-экономических, идеологических мероприятий правительства, направленных на христианизацию и русификацию «инородцев».

Крещеные татары в Самарской губернии, по наблюдению Д. М. Исхакова, относились к казанско-татарской группе кряшен⁷³⁴, их доля среди мусульман была незначительной⁷³⁵.

Вторая половина XІX — начало XX вв. прошла в России под знаком реформ, которые были попыткой модернизации общественных отношений
в стране. Именно в это время в Поволжско-Уральском регионе, в том числе и в Самарской губернии, проявилось «отпадение» крещеных татар в ислам. Как справедливо отмечал С. Багин, движение инородцев в пользу магометанства достигало наибольшей силы преимущественно в эпохи либеральных политических настроений и стремлений к преобразованию государственного строя: после волнений декабристов в 1826–1827 гг. эпоха реформ Александра ІІ ознаменовалась отпадениями в магометанство в 1866–1867 гг.

В 1835 г. произошло открытое возвращение в ислам крещеных татар
в деревне Белогорка Бузулукского уезда. Тогда 58 человек были расселены в 12 христианских деревнях⁷³⁶. Православная религия вырывала крещеных татар из их родной культурной среды, но не была способна удовлетворить религиозные потребности, являясь лишь новым фактором социального угнетения.

К 1849 г. «отпавших» татар в д. Белогорка Бузулукского уезда стало 100 человек. Скрываясь от насильственных мер властей по регулированию их бытовой жизни по канонам христианства, они бежали в различные деревни Бузулукского уезда. Священник Нурминский делал «концептуальный» вывод о том, что белогорцы превратились в нищих в связи с отходом от христианства и при постоянных переселениях с места на место некоторые дошли до того, что кормились «христовым именем». В то же время он был вынужден констатировать, что переселение за веру возбудило в «отпавших» такую ненависть и упорство, что они готовы были лучше умереть, чем обратиться в христианство; из 100 «отпавших» к 1885 г. удалось вернуть в «лоно» православной церкви лишь 5 человек⁷³⁷.

Драматическое и отчаянное сопротивление белогорских татар показало всю бесполезность и непрактичность мер по крещению «отпавших», их упорное стремление сохранить религиозную идентичность, особенно усилившуюся во второй половине XІX в. — время формирования единой татарской нации.

По наблюдениям приходских священников, «отпавшие» татары старались организовать свою повседневную религиозно-обрядовую жизнь по канонам ислама: тайно держали пост — Уразу, соблюдали мусульманские праздники, отказывались венчаться в церкви, придерживались мусульманских обрядов при заключении браков, наречении имени ребенку, похоронах. В бытовой культуре крещеных татар отмечались те же черты, которые были характерны и для татар-мусульман в пище, верхней одежде, головных уборах, прическах.

В 1858–1859 гг. в Ставропольском земском суде велось следствие об отпадении старокрещеных татар д. Аллагуловой в числе 48 муж. и 47 жен. душ в магометанство. Крестьяне почти никогда не ходили в церковь, не носили крестов, брили голову, носили тюбетейки. Попытка убеждать их вернуться из магометанства в христианство вызывала с их стороны "упорство и жестокость«⁷³⁸.

Важную роль в движении «отпадения» сыграла реформа 1861 г., когда идея о свободе была воспринята «отпавшими» как знак к возможности ходатайства о свободе вероисповедания. В 1862–1863 гг. в Самарской губернии «отпало» 184 крещеных татарина⁷³⁹.

Характеризуя крещеных татар, проживавших в д. Альметьево Бугульминского уезда, приходской священник в своем докладе епископу Самарскому и Ставропольскому Феофилу в 1863 г. писал, что они "бросили православие так, что трудно отличить их от татар не только по внутреннему, но и внешнему образу жизни. В какой дом ни войдешь, везде видна обстановка татарская, спросишь ли имя хозяина, он назовет себя другим именем, не говоря уже об их семейных. Крестов на себе не носят, креститься не умеют, говорить по-русски тоже, постов не соблюдают, едят лошадиное мясо, держат татарскую Уразу, ходят в мечеть, одним словом, некрещеные татары"⁷⁴⁰.

По данным 1864 г., в д. Иглайкиной Самарского уезда крещеные татары — выходцы из Чистопольского уезда Казанской губернии "брали за себя замуж крещеных татарок, с которыми жили не венчанные«⁷⁴¹, то есть совершали брак по шариату.

В 1865 г. «отпадение» крещеных татар в магометанство зафиксировано
в приходе д. Туармы Бугульминского уезда (8 чел.); в д. Челно-Вершинах Самарского уезда (12 чел.), в д. Иглайкиной того же уезда (165 чел.). Более 200 крещеных татар исчезли из церковно-епархиальных ведомостей и других церковных документов в различных православных приходах, отпадая от христианства⁷⁴². Как отмечал Е. С. Малов, по данным клировых ведомостей 1865 г., в Самарской епархии 992 человека крещеных татар⁷⁴³.

Еще в конце XVІІІ в. из Чистопольского уезда Казанской губернии переехали крещеные татары в татарское село Абдуллино Бугурусланского уезда. Однако можно было наблюдать, что даже к концу XІX в. у крещеных татар магометанские привычки и религиозные обряды сохранились: колотье скотины до захода солнца, ношение татарской одежды, особенно женщинами. Они не соблюдали посты, редко ходили в церковь⁷⁴⁴.

Для части крещеных татар вынужденный переход в иную веру воспринимался как отказ от своих корней. Этническая идентичность у них переплеталась с религиозной и отождествлялась с ней. В результате религиозный фактор становился важнейшим при самоидентификации с единой татарской нацией, исповедующей ислам. Миссионеры второй половины XІX в. отмечали, что "татары отличаются твердостью своих религиозных воззрений, усточивостью и постоянством обычаев и нравов, сложившихся у них под влиянием магометанской религии«⁷⁴⁵. Подобные настроения крещеных татар способствовали их этноконфессиональному воссоединению
с татарами-мусульманами.

В 1891 г. в МВД вновь поступили ходатайства крещеных татар различных деревень Казанской, Самарской и других губерний о разрешении приписаться к мусульманскому приходу. Проведенными расследованиями не была установлена принадлежность просителей к православному вероисповеданию, кроме того, к этому времени выросло новое поколение, не записанное в клировые ведомости и не имевшее ничего общего с христианством. На этом основании при согласовании вопроса с Синодом МВД разрешило просителям переход в ислам. В 1894, 1896, 1898 гг. ходатайствующим также было разрешено приписаться к местному мусульманскому приходу⁷⁴⁶.
В частности, об этом в своем обращении от 27 марта 1894 г. убедительно просили главы семейств крестьяне д. Мордовое Озеро Ставропольского уезда Фетхотдин Мифтахутдинов и Абдулвалий Вахитов⁷⁴⁷.

Процесс возникновения мусульманских общин развивался также
в форме самостоятельного исполнения «отпавшими» крещеными татарами обрядов мусульманской религии без участия «указного» муллы. Так происходило, как правило, в селениях, где они жили с христианами или язычниками⁷⁴⁸.

Отдельные общества «отпавших» татар организовывали собственные мусульманские приходы. Так, в 1866 г. в д. Иглайкина Самарского уезда «отпавшие» от христианства подали прошение в губернское правление
о назначении муллы для «присоединения к магометанскому обряду», строительстве мечети и открытии мектебе для обучения мальчиков⁷⁴⁹. Следует отметить, что «отпавшим» удалось добиться решения вопроса, поскольку, по данным 1890 г., в деревне была и мечеть и магометанская школа⁷⁵⁰.
В 1895 г. в селе Казябаш Бугульминского уезда проживали крещеные татары и мордва. Татары проживали в 63 дворах — 278 муж. и 281 жен. (39%), мордвы было 113 дворов — 415 муж. и 470 жен. (61%). Крещеные татары были выходцами из Мензелинского уезда Уфимской губернии. Прожив 70 лет в мусульманской среде, они в 1880 г. вернулись в ислам, составили общественный приговор об организации мусульманского прихода, подали просьбу на имя ОМДС, но она осталась без внимания. В 1889 г. казябашцы возобновили просьбу, составили второй приговор об отделении от церкви. Лидер общины Филипп Николаев был избран общественным муллой.

В 1896 г. благочинный первого округа С. Прозоровский добивался
у крещеных татар д. Казябаш места под церковь, но они наотрез отказали, в результате чего церковь и причтовые дома были возведены на улице, где проживала мордва⁷⁵¹.

В результате подобных дейстивий происходило прекращение всех религиозных отношений с православным духовенством, исчезновение самой христианской общины крещеных татар, существовавшей лишь формально.

В движении «отпадения» в ислам в Самарской губернии принимали участие не только крещеные татары, но и чуваши, удмурты, марийцы. Как отмечал известный миссионер Я. Д. Коблов, "простота и несложность магометанских обрядов, близость духовных руководителей к народу, их снисходительность и предупредительность при обращении в ислам — все это располагает инородцев к татаризму«⁷⁵².

В 1896 г. чуваши-язычники д. Староганькиной, проживавшие по соседству с татарской д. Султангуловой в Бугульминском уезде, подали прошение в ДДДИИ о дозволении им перейти в ислам и строительстве мечети
в селе⁷⁵³. Вместе с тем «отпавшие» в ислам нередко могли рассчитывать на материальную помощь и моральную поддержку со стороны мусульман.

Заметное оживление «отпадения» крещеных татар в ислам в Поволжско-Уральском регионе произошло в 1905–1907 гг. и было связано с демократическими преобразованиями первой русской революции. 17 апреля 1905 г. был издан закон об отмене законодательных стеснений в сфере вероисповедания. В период между 17 апреля 1905 г. по 1 января 1910 г. в Самарской губернии «отпали» в ислам 71 человек крещеных татар⁷⁵⁴. По данным Первой всеобщей переписи Российской империи 1897 г., в Бугульминском уезде 1747 из 61985 татар (2,8 %) были крещеными, в Бугурусланском 472 из 27 739 чел. (1,7%), в Николаевском 28 из 1756 чел. (1,6%), в Бузулукском уезде 56. из 9557 чел. (0,58 %), в Самарском уезде 33 из 11 697 чел. (0,3 %),
в Новоузенском 9 из 7634 чел. (0,1%), в Ставропольском уезде 30 из 38 287 чел. (0,08%). Всего крещеных татар в конце XІX в. было зафиксировано 2375 чел.⁷⁵⁵ В 1911 г. в Самарской губернии проживало 2239 чел. крещеных татар. Из них в Бугульминском уезде — 1641 чел., в Ставропольском — 589, в Бугурусланском — 9⁷⁵⁶.

Миссионеры второй половины XІX в., анализируя причины отпадения крещеных татар в ислам, выделяли такие, как совместное жительство с магометанами, «соблазны» со стороны мулл, незнание христианского учения, недостаток книг, отсутствие школ. Однако истинной причиной «отпадения» в ислам, безусловно, является процесс этнической консолидации татар, особенно усилившийся во второй половине XІX в. и связанный с процессом формирования татарской нации. Переход крещеных татар в ислам означал восстановление татаро-мусульманской идентичности.

В результате изучения проблемы сохранения этноконфессиональной идентичности мусульман Самарской губернии нами сделаны следующие выводы:

1. Религиозный фактор во второй половине XIX — начале XX вв. являлся главным в этноконфессиональной идентичности мусульманских народов.

2. Повседневная жизнь основной массы мусульман происходила в периферии, в сельской местности в консервативных поземельных общинах
и махаллях, изолированных из-за особенностей расселения и языкового барьера от происходивших в стране общественно-политических процессов.

3. Школьная политика царизма второй половины XIX в., направленная на установление контроля над религиозной системой образования, действия властей по открытию русско-татарских школ и русских классов при медресе и мектебе, а также нововведения земств, направленные против различных болезней и в целом на улучшение крестьянских хозяйств, воспринимались как вмешательство во внутриобщинные дела мусульман, поскольку шариат регулировал практически все стороны жизни сельского жителя.

4. Помимо этого, основными причинами негативной реакции махаллей на прогрессивные меры земств являлись последствия государственно-церковных отношений, сформировавших глубокое недоверие к нововведениям властей, которые воспринимались как антиисламские мероприятия. Незнание основной массой мусульман русского языка лишало их возможности личной перепроверки циркулировавших слухов о будто бы ожидаемом крещении. В начале XX в. многие проблемы отошли на второй план,
в этом большое значение сыграло распространение джадидизма.

5. Стремление сохранить этноконфессиональную идентичность свидетельствует об идеологической консолидации татар, усилившейся во второй половине XIX — начале XX вв. и являвшейся составной частью процесса формирования единой татарской нации.

6. Проживание мусульман в Самарской губернии преимущественно
в моноконфессиональных селениях, незначительное количество крещеных, слабость миссионерской деятельности православной церкви способствовали формированию толерантных христианско-исламских отношений в крае.

7. Приходское духовенство часто возглавляло волнения и неподчинение властям при проведении мероприятий, вызывавших недоверие и подозрение в насильственном крещении.

8. Мусульмане всячески содействовали и поддерживали возвращение крещеных татар в ислам, которое являлось одной из форм консолидации уммы в тех условиях.

9. Как и все сельское население, мусульмане индифферентно относились к общественно-политическим событиям в стране, что наиболее выпукло выразилось в их пассивном участии в выборах в Государственную Думу.