Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
Мусульманские приходы в Самарской губернии во второй половине XIX – начале XX вв.-Духовные лица в религиозной и социальной жизни общины
22.12.2011

2. Духовные лица в религиозной и социальной жизни общины

Ислам не имеет кастового духовенства, в нем отсутствует институт церкви в качестве посредника между верующими и Аллахом (за исключением шиитов). Теоретически любой совершеннолетний мусульманин, обладающий достаточным знанием и морально-нравственным авторитетом, с согласия верующих может руководить религиозной жизнью прихожан.

Именно такой порядок избрания духовных лиц преобладал среди мусульман Урало-Поволжья, Крыма, Кавказа, Казахстана, Средней Азии до присоединения этих территорий к России442.

Стремление самодержавной власти контролировать рост численности махаллей, иметь лояльных и законопослушных проводников государственной идеологии в лице духовенства привело к образованию в 1789 г.
в г. Уфе ОМДС и регламентации порядка назначения духовных лиц преимущественно на основе светского законодательства, с учетом некоторых шариатских норм, местных обычаев и традиций. Как справедливо отмечал С. Г. Рыбаков, "русский закон создал мусульманское духовенство как сословие, мулл с правами и обязанностями — установлениями, чуждыми мусульманскому миру, не предусмотренными мусульманским правом (шариатом)«443. Примечательно, что не все религиозные деятели признавали получение религиозных званий от государства, как, например, имам-хатиб д. Тимяшево Бугульминского уезда Утыз-Имяни (1754–1834 гг.), лидер оппозиционной группы религиозных деятелей, боровшихся против признания религиозного управления мусульман в Уфе444.

В Самарском крае, согласно сведениям Ш. Марджани, уже с XVIII в. проживали известные своими религиозными познаниями духовные лица. Так, например, автором религиозного трактата «Нигматулла» был уроженец из д. Каратай Бугульминского уезда Муртаза Бикмухаммедов. Ибрагим Хузиев из д. Шерлама того же уезда совместно с ахуном Мухаммедрахимовым в 1782 г. прошли религиозное обучение у знаменитого Гали Ширвани, став впоследствии известными знатоками мусульманского права, их учеником был мулла Тазетдин Иштиряки из д. Иштиряково Бугульминского уезда; имам и мударрис из д. Мензилебашево того же уезда Сагид Валидов благодаря своим глубоким познаниям в области религиозного права в начале XIX в. был известен как "Валид ахун«445. С 1825 по 1840 г. председателем ОМДС являлся уроженец д. Габдрахманово Альметьевской волости Бугульминского уезда Габдессалям Габдерахимов, получивший религиозное образование в медресе с. Каргалы и Оренбурга, зарекомендовавший себя как тонкий дипломат, находивший общий язык с казахскими ханами и султанами446.

По сведениям Р. Фахретдинова, среди приходского духовенства Самарской губернии, прославившегося своей ученостью, авторитетом среди
прихожан, значительным числом шакирдов были Ибрагим бин Ярмак, Рамкол бине Шаех, Гайнан бин Ихсан бин Райхан, Мусса бин Габид бин Дауки бин Захид, Габдельгафур бин Сайфулла бин Гадельшах бин Илбакты, Мухаметвафа бин Гобейдулла, Минлебай бин Габдерашит бин Юсуф, Сайфетдин бин Собханкол бин Бикмухаммед, Гайса бин Габдельмажит бин Уразгилде бин Рахманкол, Габдеракиб бин Габдельмомин бин Габдерахим бин Габдерахман в Бугульминском уезде, Габдулла бин Муслим ал Иштиряки
в Бугурусланском уезде, Мухсетдин бин Хасан в Новоузенском уезде и др.447

 

Таблица 5

Численность мусульманских духовных лиц в Самарской губернии во второй половине XIX – начале XX вв.449

Годы

Прирост

Сред. числ. дух. лиц на один приход


 

численность приходов

%

численность духов. лиц

%


 

1855

211

100

332

100

1,6

1858

215

102

368

111

1,7

1870

230

109

473

142

2,1

1904

320

152

499

150

1,5

1915

448

212

928

276

2,1

Средний прирост

за 1855–1915 гг.

4

1,9

9,9

2,9

0,01

Примечательно, что, по данным 1875 г., 85% мулл, служивших в сельских приходах самарского Поволжья, являлись местными жителями448, что свидетельствует о широком распространении ислама среди мусульманского населения края, хозяйственно-культурной самодостаточности махаллей, способных генерировать из числа прихожан приходское духовенство.

 

Как видно из табл. 5, в 1855–1915 гг. в Самарской губернии средний прирост численности приходов составлял 1,9%, духовных лиц — 2,9%, духовных лиц в одном приходе — 0,01.

Некоторое уменьшение средней численности духовных лиц в приходе с 2,1 в 1870 г. до 1,5 в 1904 г. (28%) при увеличении численности махаллей за это время на 43% объясняется, на наш взгляд, действием закона от 15 декабря 1886 г.450, по которому при строительстве новых мечетей стали учитываться 200 наличных душ451. Другой важной причиной уменьшения их численности можно назвать материальные затруднения крестьян, содержавших за свой счет культовые здания и приходское духовенство, вызванные часто повторяющимися неурожаями хлебов и голодными годами (1872–1873 гг., 1879–1880 гг., 1891 г. и др.452), истощением почвы из-за ее экстенсивного использования, отсутствием или недостатком общественных запасов в селениях и др.

Наибольший рост численности духовных лиц наблюдался после 1904 г., что, безусловно, является результатом принятия закона о веротерпимости от 17 апреля 1905 г., провозгласившего религиозную свободу лиц иноверных исповеданий453, а также предоставления в 1912 г. мусульманскому духовенству льготы в виде освобождения от воинской повинности.

Выборы приходского духовного лица впервые были регламентированы законом от 9 декабря 1835 г. При этом должны были соблюдаться следующие условия: 1) изъявление желания двух третей прихожан, являвшихся старейшинами семейств; 2) выборы между жителями податного состояния должны были производиться в присутствии волостных голов и сельских начальников, между военными сословиями (в Башкирском войске) — в присутствии кантонных начальников и юртовых старшин454; 3) в выборе не должны были участвовать люди, не принадлежавшие к избирающему обществу, а также младшие члены семейств, т. е. не отдельные от отцов сыновья, меньшие братья, племянники и т. п.; 4) приговор должен был быть подписан всеми избирающими лицами, и по засвидетельствовании от податных состояний в волостном правлении, а от военных — у кантонного начальника, представляться в первом случае через волостного голову, в последнем — через кантонного начальника в земский суд, а оттуда в губернское правление455. В случае выявления нарушения правил выборов приговор считался недействительным456.

Губернское правление, рассматривая приговор прихожан о выборе приходского духовенства, следило за тем, чтобы избранные в имамы были политически благонадежными и доброго поведения457. Помимо указанных факторов, учитывалась также дееспособность человека к исполнению своих обязанностей, хотя возрастного ценза для освобождения от духовной должности также не существовало458. Уроженец из другого селения должен был предъявить «отпускной приговор» односельчан на занятие духовной должности.

Если не было законных препятствий к назначению указанного в приговоре кандидата, он ездил в ОМДС на испытание в знании основ ислама, по итогам которого религиозное управление присваивало претенденту духовное звание, а также мугаллима или мударриса и выдавало свидетельство, подтверждавшее, что он по своим познаниям может занять соответствующую должность.

В 1855 г. для занятия мусульманских духовных должностей был введен возрастной ценз: кандидаты на должность ахунов, мухтасибов и мударрисов должны были иметь не менее двадцати пяти лет, на должность хатибов и имамов — 22, муэдзинов — не менее 21 года459. Соблюдение этих правил подтверждается архивными материалами460.

Для того чтобы не оставаться долгое время без места — в неопределенном положении, некоторые кандидаты на должность мулл посмышленее прибегали к системе задабривания прихожан461.

После получения свидетельства ОМДС губернское правление своим журнальным постановлением утверждало кандидата на духовной должности и после принесения им «клятвы» выдавало свидетельство — указ462.
С 1897 г. клятва производилась в уездных полицейских правлениях463.

Понимая, что именно от мусульманского духовенства, имевшего большое влияние на прихожан и осуществлявшего, как правило, религиозное образование, во многом зависит успех в деле распространения русского языка, Самарское губернское правление сочло необходимым ввести для него обязательное знание русского языка464.

В 1872 г. было издано наставление оренбургского муфтия С. Тевкелева приходским духовным лицам, одобренное министром внутренних дел,
о содействии открытию русских классов при мектебе и медресе и необходимости знания для практической пользы русского языка. Предписание муфтия поступило в губернское правление для распространения приходским духовным лицам. Самарский губернатор Аксаков, ознакомившись с предписанием муфтия о необходимости знать русский язык, приложил свое обращение (от 11 ноября 1872 г.) к уездным исправникам с предложением внушить жителям мусульманских селений, что если избранные ими
духовные лица не могут читать и писать по-русски, то они не будут утверждаемы в духовных званиях. Муфтий выразил протест, указав, что испытание кандидатов в духовные должности является прерогативой ОМДС, и просил отменить это нововведение, не предусмотренное российским законодательством, потому что отказы властей оставляют приходы без имамов. Губернские чиновники в ответ приняли постановление (31 июля 1873 г.) об изъятии будущих муэдзинов от знания русского языка, если при этом не будет кандидатов, знающих государственный язык. На запрос ДДДИИ по поводу жалобы муфтия С. Тевкелева на незаконные действия администрации начальник Самарской губернии (21 октября 1873 г.) просил правительство утвердить его нововведение административным или законодательным порядком.

Бугульминское губернское земское собрание, недовольное тем, что вследствие проведения экзамена уездными исправниками на духовные должности назначаются лица, которые, кроме подписи своей фамилии, не знают ничего по-русски, высказалось (1 июня 1876 г.) за ходатайство перед правительством, чтобы желающие стать духовными лицами проходили испытание в уездных училищных советах. Оно также исходило из того, что нравственное влияние мулл на местных жителей огромное, поэтому пока духовные лица не будут знать государственного языка, невозможно будет его распространить среди простых мусульман. О решении земских деятелей местный губернатор уведомил ДДДИИ лишь 28 февраля 1882 г.

Назначенный в марте 1886 г. на должность муфтия М. Султанов обратился в ДДДИИ об отмене постановления самарского губернского правления 1872 г. о проведении испытаний у кандидатов на духовные должности уездными исправниками. В ответ самарский губернатор (апрель 1886 г.) вновь просил о введении закона об обязательности знания русского языка кандидатами в муллы, проводя испытания в уездных училищных комиссиях465.

11 мая 1886 г. ДДДИИ, признавая полезным и желательным знание мусульманскими духовными лицами русского языка, в то же время высказался за постепенность и осторожность в реализации данного пректа из-за неудобств, обусловленных незамещением духовных должностей в значительном числе приходов вследствие малограмотности кандидатов, и потребовал отменить постановление Самарского губернского правления, правда, разрешив давать предпочтение при утверждении на должность в случае конкурса тому кандидату, который знает русский язык466.

Закон об образовательном цензе для мусульманского приходского духовенства вступил в силу 1 января 1891 г. По закону высшие духовные лица — ахуны и хатибы — должны были иметь свидетельство о знании русского языка на уровне одноклассного начального народного училища, а сельские муллы — свидетельство об умении разговаривать и писать на русском языке467. Муэдзины не подлежали испытанию на знание русского языка, установленному для мулл, и могли быть назначаемы к исполнению обязанностей последних, пока вакансии оставались незамещенными, с тем условием, чтобы подобное положение допускалось не более как на полгода468.

Примечательно, что, анализируя причины отсутствия русских классов при мектебе и медресе в Самарской губернии в 1895 г., инспектор народных училищ губернии указывал, что главной причиной является то обстоятельство, что приходское духовенство в подавляющем большинстве не знало русского языка469. Кандидаты на духовные должности различными путями старались обходить русский образовательный ценз. В 1895 г. ставропольский уездный исправник выяснил, что избранный местным обществом на вакантную духовную должность мулла Мухтар Феткуллов имеет свидетельство о знании русского языка, а в действительности ни прочитать, ни объясниться по-русски не может. Начальник губернии предписал провести расследование. Выяснилось, что училищные советы, проводившие экзамены, вследствие отсутствия возможности идентифицировать экзаменующего с кандидатом на духовную должность порой выдавали свидетельства не тому, кто сдавал экзамен, а тому, кому принадлежат документы. С подачи самарского губернатора в 1897 г. было введено правило, согласно которому желающие сдавать экзамен должны предоставлять две фотографии, одна из которых оставлялась в производственной документации училища, а другая прикреплялась к выдаваемому удостоверению о знании русского языка470.

В округе ОМДС высшее мусульманское духовенство составляли оренбургский муфтий и ахуны, приходское: при соборных мечетях — хатибы (муллы), имамы и муэдзины, при пятивременных мечетях — имамы и муэдзины471.

Своеобразной элитой мусульманского духовенства в России являлись ахуны, право выбора которых умма внутренних губерний получила в 1783 г.472 До образования ОМДС в Приуралье они осуществляли связь между администрацией и приходским духовенством (в Среднем Поволжье их не было), с 1789 г. эти функции перешли к Духовному собранию, в результате чего ахуны потеряли прямой доступ к начальству и должны были соотносить свои действия с религиозным учреждением473.

Желая усилить административную и духовную власть ахунов, ОМДС в 1863 г. разработало нереализованный проект о старших духовных чиновниках. В зависимости от компактности проживания мусульман в заведовании ахуна в округе должно было находиться от 25 до 100 приходов474.

В уведомлении ОМДС, посланном 23 июля 1857 г. в Самарское губернское правление, указывалось, что "звание ахуна есть высшее, дается по учености и испытанности в делопроизводстве и по разбирательствам мусульман«475.

Ахуном, т. е. духовным лицом, имевшим право осуществления надзора над приходским духовенством ближайшей округи, становились, как правило, из числа хатибов, знавших русский язык и проживавших преимущественно в административных центрах, куда по разным делам приезжали крестьяне из окрестных деревень, в том числе мусульманское духовенство. Это было удобно и местной администрации, поскольку через ахунов она имела рычаг воздействия и руководства сельскими приходскими духовными лицами476.

Поскольку в российском законодательстве не были четко прописаны права и обязанности ахунов, тон в регулировании их положения задавало ОМДС. Местная администрация по-разному интерпретировала должностные обязанности ахунов. Примечательно, что растущее число ахунов и связанная с этим девальвация этого звания вынудили Духовное собрание ввести должность старшего ахуна477. В частности, Самарское губернское правление в 1875 г. утвердило имама Самары З. Мельзетдинова в звании старшего ахуна478.

Приходское мусульманское духовенство состояло из хатибов, имамов, муэдзинов и служителей при мечетях. Хатибы, имамы и муллы совершали богослужение в мечетях, справляли духовные требы во вверенных им приходах и рассматривали встречавшиеся между их прихожанами дела, предоставленные власти мусульманского духовенства479. Губернские власти при утверждении их в должности часто использовали термин «мулла».

Неравный статус имамов приводил к острой конкуренции между ними, частым ссорам и жалобам друг на друга, поводом к чему было неравномерное распределение между ними гушера (одной десятой части урожая, которую каждый домохозяин осенью отдавал духовенству). Гушер делился между духовными лицами исходя из духовного звания и подношений за исполнение религиозных треб. В 1871 г. в ОМДС рассматривалось дело о недопущении к богослужению имама д. Карабашевная Бугульминского уезда А. Гумерова имамом Б. Габдулвагаповым, который во время молитвы толкнул А. Гумерова и сбил с его головы чалму480. Довольно часто конфликты происходили между молодыми и старыми имамами, не желавшими уступать прибыльное место. Так, например, в 1854 г. башкиры д. Новая Кашировая Бугульминского уезда в присутствии кантонного начальника
и юртового старшины составили приговор о выборе нового соборного имама, хатиба и мударриса 35-летнего Ш. Кутлухадямова, против которого выступил старый мулла и подговорил другую часть прихожан ходатайствовать об оставлении его старшим имамом. Важным аргументом в решении конфликта в пользу молодого имама был тот факт, что старый мулла не записал вновь 22 рожденных и 18 умерших в метрические книги481.

Иерархия между имамами и муэдзинами соблюдалась строго. Муэдзинам разрешалось исполнять имамские обязанности только в том случае, если это было особо оговорено в их указе. Примечательно, что своеобразной привилегией муэдзина являлось обмывание тела покойного мужчины, в особенности если умерший был богатым человеком; за это муэдзину доставалась фидия — откуп за грехи (недочитанные молитвы, невыдержанные посты)482, из-за желания получить фидию также возникали споры и раздоры между муллой и муэдзином483. По-видимому, прихожанам приходилось становиться свидетелями подобных взаимоотношений между духовными служащими, что привело к таким метким поговоркам, как: «Кем үлсә дә үлсен — мәзингә фидия булсын» (Неважно, кто умер, главное, чтобы муэдзин получил фидию), «Мулладан «Шахитең кем?» — дип сорагач, мәзингә күрсәткән, ди«484 (Когда спросили муллу «Кто твой свидетель? (павший за веру, мученик. — Э. Г.)», то он указал на муэдзина).

Иногда вследствие отсутствия легального прихода и несвоевременного исполнения религиозных треб муллой близлежащего селения, к мечети которого они были приписаны, общественную молитву и религиозные обряды проводил местный общественный мулла, что допускалось шариатом, однако вступало в противоречие с государственными законами. Так, с 1898 г. в слободе Александров Гай Новоузенского уезда общественной молитвой во время праздника Курбан-байрам руководил местный житель Ф. Сулейманов. Когда же в 1902 г. имам близлежащей д. Лятошинки
М. Габдельсаттаров, в ведении которого были слобожане, инициировал расследование деятельности Ф. Сулейманова, последнему было запрещено проведение общественной молитвы485. Как отмечалось в циркуляре ОМДС от 12 августа 1892 г., предоставление исключительного права на совершение религиозных обрядов у магометан особым, утверждаемым правительством муллам преследовало цели не столько религиозные, сколько правительственные486.

Как было сказано, учительские звания кандидатам на духовные должности по результатам испытаний присваивало ОМДС. Самым высоким считалось звание мударриса — заведующего медресе, старшего учителя; вторым по рангу был мугаллим — учитель; низшим являлось звание мугаллим-сабияна — учителя малолетних детей. Звание мударриса присваивалось, как правило, имам-хатибам, мугаллимом и мугаллим-сабияном могли стать и муэдзины487. Вместе с тем, если кандидат путем испытания в ОМДС получал звание хатиба и мударриса, это еще не значило, что он обязательно становился заведующим медресе, хотя анализ архивных дел ГАСО и ЦГИА РБ показывает, что именно имам-хатибы в большинстве случаев одновременно являлись и мударрисами488. Дело нередко упиралось в финансы.

Главной обязанностью имама являлось посещение мечети, где он руководил общественным богослужением. На пятничных и праздничных проповедях489 хатибы читали хутбу. Кроме того, ДДДИИ выделил дополнительные официальные дни для совершения молитв за здравие императора и членов его семьи. В конце XIX в. таких дней было 14490. Указанные меры способствовали формированию и закреплению в общественном сознании почитания русского самодержавия, воспитанию прихожан в верноподданническом духе к российскому престолу. Упущение имен монарших особ и тем более произнесение молитвы за «турецкого султана» были строго воспрещены и могли стать достаточным основанием для увольнения
с должности491, как, например, это произошло в 1851 г. в д. Тимяшево Бугульминского уезда, когда служители мечети не провели молитву в честь царя, объясняя это тем, что накануне праздника Рамадана нельзя
проводить подобные богослужения. В расследовании данная «оплошность» объяснялась «старческим возрастом» азанчея, проводившего службу. Впоследствии азанчей был обвинен и отстранен от должности492.

Прихожане оберегали своих духовных лиц от всяких нападок недоброжелателей. В 1907 г. со слов крестьянина С. Мухаметдинова волостной старшина Любимовской волости Бузулукского уезда донес на муллу д. Амирхановой С. Ибатуллина, что якобы после торжественной молитвы в честь Курбан-байрама он произнес антиправительственную речь, говорил о притеснении императором и правительством мусульман, о создании препятствий для распространения ислама. Однако эти сведения не подтвердились, а С. Мухаметдинов за клевету и оскорбление муллы был приговорен к 10 руб. штрафа, замененного ввиду его несостоятельности 5 днями ареста493.

Для принятия клятвы на верность самодержавию ОМДС командировало духовных служителей в суды, тюрьмы и рекрутские присутствия494. Давая «клятву», приводя к присяге мусульман, произнося при этом изречения из Корана, духовенство выполняло важную функцию доведения до сознания прихожан государственной идеологии, способствовало формированию законопослушания, лояльности к власти.

Кроме руководства общественной молитвой, мусульманское духовенство совершало обряды, исправляло духовные требы, заключало и расторгало браки по законам шариата, разбирало иски по завещаниям и по разделам имуществ495. В обязанности приходского духовенства входило также решение вопросов о неповиновении детей родителям и нарушениях супружеской верности496. Решения, вынесенные приходским духовенством в соответствии с нормами шариата, имели юридическую силу и признавались государством, при этом духовенство махалли было судом «первой инстанции», а ОМДС — «высшей инстанцией», куда прихожане обращались в случае несогласия с решением приходского муллы. При несогласии с решением ОМДС спорную ситуацию рассматривало МВД.

После появления в 1830 г. метрических книг, которые велись на родном языке прихожан, обязанностью мулл и имамов стала регистрация дат рождения и смерти прихожан, имен родителей, супругов, заключавших брак, его времени и главных условий, имена свидетелей и главного чиновника, совершавшего бракосочетание. В метрических книгах отмечались также расторжения браков, причины и основания разводов. Один экземпляр метрических книг посылался в ОМДС, а другой хранился у старшего в приходе духовного лица, который нес персональную ответственность за правильную запись и выписки из нее. В результате духовенство приобрело статус хранителя актов гражданского состояния, к которому прихожане, правительственные и общественные учреждения обращались по поводу уточнения или подтверждения дат рождения, смерти, браков и разводов мусульман. ОМДС заботилось о своевременном обеспечении махаллей метрическими книгами, систематически разъясняя и требуя правильного ведения документации497.

По наблюдениям современника рубежа XIX–XX вв., «во всех важных моментах человеческой жизни мусульманин обращался к мулле: в случае рождения ребенка муллу приглашали для чтения азана и наречения имени ребенку, на свадьбе он освящал брак чтением специально предназначенных на этот случай молитв (Никах). Мулла же напутствовал умирающего, читая «Ясин» (36-я глава Корана), и сопровождал умершего на могилу. Таким образом, не было ни одного серьезного момента в человеческой жизни, когда бы благочестивый мусульманин не обращался к мулле за удовлетворением религиозных нужд«498.

Выбирая имя новорожденному, родители часто обращались за советом к мулле. Примечательно, что до XIX в. среди мусульман в Поволжье преобладали имена тюрко-татарского происхождения, в XIX в. под влиянием и при активном участии духовенства стали внедряться «исламские имена», смысл которых сводился к прославлению Аллаха и пророка Мухаммеда. Большими тиражами и многократно были опубликованы «соответствующие шариату» именники по правильному написанию отдельных имен.
К концу XIX в. такие имена стали преобладающими499. После того как имя было выбрано, мулла клал ребенка ногами в сторону Каабы и, стоя у изголовья с правой стороны, читал молитву «азан», затем переходил на левую сторону и читал «камэт». Закончив молитвы, он наклонялся к лицу новорожденного и три раза произносил: «Пусть твое драгоценное имя будет такое-то». После этого читал фатиху — первую суру Корана и благословлял ребенка500.

Важнейшей обязанностью приходского духовенства было регулирование семейно-брачных отношений мусульман. В исламе брак (завадж) делится на несколько этапов. Первый этап — сговор, сватовство (хитба), когда жених сам или через доверенного (валия) делает предложение отцу, опекуну или доверенному невесты. На этом этапе обговариваются условия, стоимость, размеры имущества, выделяемого мужем жене (махр), которые при бракосочетании местным имамом записывались в метрику с обозначением сумм «магаджаля» (первой половины) и «моаджаля» (второй половины)501. Все вещи, долженствующие быть предметом собственности, даже претензии, права или уничтожение долгов, могли быть махром502. Духовное собрание, ахуны и имамы использовали термины «махр» и «калым» как тождественные503. Размер калыма зависел от социального статуса и состоятельности лиц, вступающих в брак. В изученных нами документах среди мусульман Самарской губернии размеры калыма составляли от 100 до 300 рублей, причем калым мог выплачиваться не только деньгами, но и другим имуществом (лошади, крупный рогатый скот, одежда, посуда) по частям504.

При соблюдении перечисленных условий заключался брак — никах, который происходил большей частью в доме невесты505 в присутствии приходского муллы, читавшего отрывок из Корана или молитву и получавшего за это вознаграждение506. Согласно «высочайшему» указу от 1 марта
1835 г. ОМДС утвердило правила заключения браков между мусульманами, по которым жениху должно было исполниться 18 лет, а невесте —16 лет. Обязательным условием заключения брака было согласие невесты выйти замуж за равного по общественному положению и за калым, соразмерный с ее состоянием.

Возможно, некоторым оправданием для духовного лица, заключившего брак между несовершеннолетними по российским законам лицами, являлся тот факт, что совершеннолетие по шариату для юношей наступало в 15 лет; исходя из того прецедента, что пророк взял в жены Айшу, когда ей было 9 лет, многие мусульманские правоведы считали возможным выдавать девушку замуж по достижении этого возраста. Само ОМДС придерживалось мнения, что на основании книг «Тахтава» и «Мухтасаф»
у мужчин и женщин в 15 лет наступает совершеннолетие, поэтому в этом возрасте им должно быть разрешено вступать в брак507.

Преследуя материальные интересы, приходское духовенство порой нарушало закон, тайно заключая браки между несовершеннолетними. Важно отметить, что если духовное лицо было виновно по духовным делам, то оно подлежало суду и взысканиям ОМДС. Во всех же прочих проступках и преступлениях оно подлежало суду светскому, на основании законов уголовного судопроизводства508. В 1849 г. появился николаевский указ
о наказании мулл за совершение ранних бракосочетаний тюремным заключением до 6 месяцев509. Так, в 1860 г. был приговорен к заключению
в тюрьму сроком на 6 месяцев мулла д. Тумутуковая Бугульминского уезда М. Гусманов за то, что тайно обвенчал несовершеннолетнюю Сахибзямал Ибрагимову с Якупом Гималетдиновым510. В 1886 г. был удален от должности мулла д. Имилеевой Николаевского уезда, заключивший два брака, при этом первой невесте было 14 лет, а второй — 13 лет511. Как справедливо было отмечено народом, "Имамның да имансызы була«512 (И среди имамов бывают неверующие).

ОМДС в своих постановлениях убеждало приходское духовенство не допускать насильственных браков. В «Правилах» от 29 января 1841 г. особо отмечалось, что "имамы при совершении брака о согласии невесты на брак не должны были верить словам валиев, а обязаны удостовериться через правоспособных свидетелей о согласии невесты вступить в брак«513.

Мусульманское население Самарской губернии, подобно другим губерниям Поволжско-Уральского региона, при оформлении браков придерживалось обычаев и установлений Корана и шариата. Наиболее распространенной была моногамная (единобрачная) семья, но встречалась и полигамия (многобрачие), поскольку по Корану многоженство — явление приемлемое, мусульмане имели право заключать браки с четырьмя женщинами одновременно. Многоженство получило распространение в основном среди состоятельных слоев мусульманского общества. Так, например, по данным 1834 г., в башкирских деревнях наблюдались полигамные семьи: в д. Уразаево Николаевского уезда они составляли 3%, в д. Муратшино того же уезда — 33,3%514.

Несмотря на то что сунниты-ханафиты не дозволяют, чтобы брак был заключаем против воли девушки, они также не считают необходимым, чтобы будущая супруга ясно выразила свое согласие515. По-видимому, данное обстоятельство служило некоторым оправданием в тех случаях, когда
с целью избежания уплаты калыма и обременительных свадебных расходов браки заключались путем умыкания невесты. Если выяснялось, что духовное лицо каким-либо образом способствовало заключению подобного брака, то оно подвергалось наказанию. Так, например, в 1854 г. в д. Сабакаево Ставропольского уезда, крестьянин М. Гумеров «держал у себя дома в качестве жены дочь Х. Баширова, которая в отсутствие дома отца была тайно, без уплаты калыма в 150 руб. обручена помощником ахуна». Виновный был отстранен впоследствии на 1 год от занимаемой должности516. Иногда отец невесты из каких-либо соображений отказывался выдать ее замуж за избранника, как это было в д. Урдалы Бугульминского уезда в 1904 г., но учитывая тот факт, что невесте — М. Минлизагировой было 20 лет и она обладала нормальными умственными способностями, ОМДС рекомендовало ахуну Бекбову мерами увещевания склонить ее отца дать согласие на брак дочери с избранным ею самою женихом517.

На свадебной церемонии каждая новобрачная пара платила брачный сбор, введенный в 1829 г. Его сумма постепенно увеличивалась, являясь главным источником доходов ОМДС518.

Примечательно, что при осуществлении развода519 самой первоначальной задачей имама было примирение супругов520. Иногда это удавалось521.

Большинство разводов происходило по инициативе женщин522. В результате низкого социально-экономического положения основной массы сельского населения распространенной причиной разводов являлась невозможность мужчины содержать семью, что выступало нарушением одного из условий брака по шариату. Материальные проблемы четко проявлялись уже при уплате калыма. Так, в 1883 г. А. Мухаметгариев дал разводное письмо жене Хатыре, так как не мог заплатить мааджаля, то есть вторую часть калыма, в размере 130 руб.523 В 1893 г. в ОМДС рассматривалось дело о взыскании калыма и средств на содержание дочери крестьянина А. Асылбаева Хадичи, которая в 1888 г. вышла замуж за башкирца А. Усманова из д. Уразаевой Николаевского уезда. В калым было назначено 300 руб.,
6 лошадей и одежда, но зять не успел выплатить весь калым, поскольку умер в 1892 г., оставив жену с 3-летней дочерью, которых содержал отец Хадичи. ОМДС вынесло решение о выплате мааджаля братом бывшего мужа Хадичи524.

Возбуждение бракоразводных дел женами, связанных с длительным отсутствием мужей дома и невозможностью жен обеспечить себя средствами к существованию, по законам шариата было достаточным основанием для расторжения брака. В 1836 г. на мусульманское население был распространен российский закон о дозволении женам ссыльных выходить замуж за других525. Мусульманское законоведение называло разные сроки
отсутствия мужа, по истечении которых жена считалась разведенной526. Так, в 1893 г. был расторгнут брак крестьянки М. Залялетдиновой из
д. Урайкиной Ставропольского уезда ввиду отсутствия ее мужа в течение двух лет и уклонения его от обеспечения семьи527.

В некоторых случаях мулла, пользуясь особым общественным положением в махалле, превышал свои полномочия в надежде на молчаливое согласие прихожан или действуя по обычному праву. Так, например, в 1904 г. башкир д. Нижнее Ильясово Бузулукского уезда И. Ильясов жаловался
в ОМДС на муллу Ш. Ильясова за то, что он без ведома просителя при свидетелях расторгнул его брак, жену по распоряжению того же муллы увезли к ее отцу и выдали замуж за однодеревенца528.

Особые условия совершения разводов были для жен отбывающих обязательную военную службу мусульман. По шариату они имели право выходить замуж за других, если только имели разводные письма от мужей529.

В случае грубого нарушения правил шариата в бракоразводных делах духовное лицо могло понести серьезное наказание, как это, например, произошло в 1851 г. Ахун д. Зайкаратаевой Бугульминского уезда М. Габдулкаримов развел крестьянку Ш. Гибадуллину с мужем М. Мустафиным без его согласия и заключил новый брак Ш. Гибадуллиной с другим мужчиной, за что и был лишен своего духовного звания530.

По данным современных исследователей, к плотским преступлениям отношение у народов, населяющих губернию, было различным. Блуд и прелюбодеяние и связанное с ним изгнание плода и детоубийство были весьма распространенным явлением у всех, кроме татар и марийцев: у них разврат и прелюбодеяние считались тяжким грехом, и потому названные преступления, а также изнасилование, растление и сводничество были весьма редким явлением531.

При назначении наказания по делам о прелюбодеянии муллы ограничивались наложением духовного покаяния и исправления, а если этого оказывалось недостаточно, то предоставляли эти дела гражданским судам, которые, смотря по обстоятельствам, увеличивающим или уменьшающим вину, подвергали виновных временному заключению от 3 до 14 дней532. Однако в некоторых случаях к уличенным в прелюбодеянии применялись более строгие меры, как это было в 1904 г. в д. Верхней Стерли Бугульминского уезда, где муллы Г. Шахвалеев и М. Валиуллин принудили сельского старосту Я. Гайсина собрать общественный сход, на котором вынесли решение о том, что, если староста не согласится на расправу прихожан своим судом над одножителем Х. Шангараевым, уличенном в незаконном сожительстве с крестьянкой Ф. Гайнутдиновой, то по общественному приговору выслать последних в Сибирь533.

Как было сказано, регулирование имущественных отношений мусульман, большую часть которых составляли вопросы о разделе наследства, входило в обязанности мулл534. Имамы приступали к разделу наследства исключительно по просьбе кого-либо из наследников; без просьбы наследников мулла мог приступить к разделу наследства в том случае, когда это поручалось ему ОМДС535. Если наследники выражали недовольство решением муллы, то обращались в ОМДС. Прихожане могли обращаться за разделом имущества в гражданский суд изначально. Архивные материалы свидетельствуют о предпочтении мусульманами самарского Поволжья решения имущественных споров по шариату.

Решенное духовным лицом дело не могло быть пересмотрено в гражданском суде. Например, В 1867 г. уроженец д. Камисмагиловая Бугульминского уезда М. Мустафин обратился в волостное правление с просьбой пересмотреть дело о разделе наследственного имения — двух изб, одного пятистенного амбара, бани с предбанником и кошмами, надворных строений и загородки вокруг двора, оставшихся после того, как братья Х. Ягофаров в 1841 г. и В. Ягофаров в 1849 г. поступили на военную службу по найму536. Поскольку братья на военной службе умерли, имение из-за отсутствия наследников было продано с аукционного торга за 42 руб. 50 коп., а деньги розданы односельчанам. М. Мустафин, отсутствовавший во время раздела имущества, вернувшись, ходатайствовал о пересмотре дела в ОМДС,
с тем, чтобы деньги с однообщественников были собраны и возвращены ему и племяннице. Волостное правление направило его ходатайство
в ОМДС, которое, однако, изучив дело, оставило вынесенное приходским духовенством решение без изменений в связи со смертью наследодателей537.

Опираясь на шариат, используя свое влияние на религиозные чувства прихожан, мусульманское духовенство следило за организацией различных аспектов социальной жизни поселения.

Исходя из того, что мечети являлись местом общественной молитвы, они должны быть надлежащим образом ценимы, почитаемы, уважаемы и содержаться в надлежащем порядке. В связи с этим приходские муллы убеждали прихожан в изыскании средств для их исправного содержания: проведения своевременного ремонта, заготовки достаточного количества дров для отопления, свечей и керосина для освещения, контроля за тем, чтобы стекла в рамах окон были целы, печи и дымовые трубы содержались в исправности, полы мылись, пыль вытряхивалась или выметалась, чтобы подстилки были аккуратно постелены, а не комкались и разбрасывались, чтобы было тепло и сухо, а воздух был чистый и здоровый538.

В 1890 г. муфтий М. Султанов поручил ахунам произвести ревизию состояния кладбищ для того, чтобы убедить мусульман в необходимости заграждения их каменной стеной или деревянным забором, а в тех местностях, где наблюдается недостаток в камне или лесе, предложить местным жителям окопать кладбища широкими и глубокими рвами, чтобы на эту территорию не мог проникнуть домашний скот539.

В XIX в. для уммы особо важное значение приобрела пропаганда медицинских знаний, поскольку большая часть мусульманского населения стойко придерживалась религиозных взглядов о вредности медицины, недопустимости вмешательства врачей, к тому же являвшхися
приверженцами других конфессий, в жизнь людей, которой вольно распоряжаться только высшее существо на свете — Аллах540.

Земства, вовлеченные в деятельность по предотвращению эпидемий, таких как оспа, чума, нуждались в точных данных о новорожденных для эффективной вакцинации, поэтому на духовных лиц (циркуляр ОМДС от 7 июня 1891 г.) была возложена обязанность доставлять каждое полугодие списки младенцев в уездные земские управы для своевременной вакцинации541.

Духовное собрание включило в свой «Сборник циркулярных и иных руководящих распоряжений...» татарский перевод "Временных правил об умерших от холеры магометан«542, согласно которым имамы должны были доступно объяснить прихожанам временность непопулярных мер предосторожности, не учитывавших традиционный обряд погребения мусульман. В правилах допускалась возможность омовения умерших только в закрытых помещениях на холерных кладбищах.

Муллы привлекались властями для ознакомления прихожан с наиболее важными указами и предписаниями, для разъяснения содержания и причин проведения мероприятий, проводимых центральными и местными органами власти.

В 1905 г. муллы познакомили прихожан с Манифестом 17 октября 1905 г. на татарском языке, причем оренбургский муфтий выразил пожелание воздержаться от революционных действий543.

В неурожайные годы мусульмане, подобно представителям другим конфессий, участвовали в сборе пожертвований для голодающих. В связи с отсутствием крупного капитала среди татарских предпринимателей в Самарской губернии мусульмане не имели возможности создавать самостоятельные благотворительняе общества и, как правило, выбирали в состав уездных комитетов Красного Креста, других благотворительных организаций своих представителей, обычно из числа духовенства, как наиболее активной, грамотной части населения, имевшей влияние на прихожан, умевшей убеждать в необходимости богоугодных поступков. Так, в состав уездного комитета Красного Креста в Бугурусланском уезде в 1906 г. входил ахун д. Старое Ермаково Хоснулла Багаветдинов544, в этом же году благодаря деятельности приходского духовенства, входившего в местные комитеты благотворительной организации «Всеобщая взаимопомощь», созданной в Самаре, было организовано бесплатное питание для 350 чел. в д. Старая Тюгальбуга, 171 чел. — в д. Фейзуллово, 100 чел. — в д. Новое Фейзуллово, 100 чел. — в д. Моисеевка, 250 чел. — в д. Мулловка в Самарском уезде, 100 чел. — в д. Муратшино и 50 чел. — в д. Кинзягулово Николаевского уезда, предполагалось организовать подобную помощь в деревнях Курманаевка, Прокаевка и Максимовка Бузулукского уезда545.

Несмотря на то что государственная власть стремилась отвести муллам роль послушного проводника и исполнителя своих решений, иногда духовенство занимало антиправительственную позицию, активизировавшуюся в начале XX в. под влиянием демократических преобразований в ходе первой русской революции. Так, например, в январе 1907 г. мулла д. Амирхановой Любимовской волости Бузулукского уезда С. Ибатуллин после общественного богослужения заявил, что император препятствует распространению мусульманской религии, не желает добра мусульманам, стремится запретить Коран, и "молил Бога, чтобы он еще раз научил царя
и послал на него для его образования такой же народ, как японцы«546.

Оживлению политической активности мусульман способствовал общий подъемом национальной культуры после первой русской революции, составной частью которого стало развитие национальной прессы. Умма Самарской губернии вовлекается в информационное пространство, где активно обсуждаются проблемы нации. Показательно, например, что в 1906 г. только в д. Ермекеево Бугурусланского уезда население выписывало такие газеты и журналы, как «Тәрҗемән» — 2 экз., «Вакыт» — 3 экз., «Өлфәт» —
3 экз., «Казан мөхбире» — 1 экз., «Йолдыз» — 1 экз., «Азат халык» — 1 экз., «Фикер» — 1 экз., «Төрек» — 1 экз, «Таң» — 1 экз, а также «Санкт-Петербург» — 1 экз. и «Сельский вестник» — 1 экз.547

В 1905–1907 гг. в России были проведены три мусульманских съезда, целью которых было объединение всех мусульман страны. Мулла д. Альметьево Бугульминского уезда Хади Атласи участвовал в работе III Всероссийского мусульманского съезда, который прошел в Нижнем Новгороде в августе 1906 г.548 На съездах выдвигались задачи, которые заключались
в пробуждении национального сознания путем просвещения и приобщения мусульман к европейской культуре.

В 1907 г. Х. Атласи стал депутатом II Государственной Думы
и с 20 февраля по 2 июня 1907 г. входил в "Мусульманскую трудовую группу«549. От прихожан он получил наказ с требованием принять законы о равноправия мусульман с русскими, автономии мусульманской религии и конфессиональной школы, увеличения земельных наделов, уничтожения сословных выборов, отмены косвенных налогов, института земских начальников, амнистии борцам за свободу. Подобные же наказы были составлены и отосланы Х. Атласи обществами дд. Шерламы, Кама-Исмагиловой, Якеевой и Кашировой. В составлении наказов активное участие принял мулла д. Альметьево Н. Навширванов550.

В ответ на утверждение Министерством народного просвещения России положения от 31 марта 1906 г. о введении в учебный процесс «инородцев» славянского алфавита Х. Атласи написал брошюру, которая называлась «Новые правила и наши улемы», где критиковал русификаторское содержание данного положения; поэтому 19 июня 1909 г. царские власти составили обвинительный акт по отношению к Хади Атласи и издателю Ф. Карими. По решению суда все экземпляры брошюр были изъяты и сожжены, издателя оштрафовали, а Х. Атласи на три месяца был заключен
в тюрьму. После своего освобождения Хади Мифтахутдинович был лишен духовного звания, взят под постоянный надзор полиции551.

Как справедливо отмечал современник — помощник начальника самарского жандармского управления Бугульминского и Бугурусланского уездов, "ахуны и муллы пользовались большим влиянием на местное татарское население«552. Авторитет муллы в приходе во многом зависел от его нравственных качеств, образа жизни, поведения. Недаром народом было подмечено: «Мулласы нинди, мәхәлләсе шундый» (Какой мулла, такой приход)553. Возможно, учитывая многолетний добросовестный труд и внимание к исполнению религиозных нужд, надеясь на продолжение лучших традиций, прихожане нередко выбирали на место престарелого муллы его сына, как, например, это имело место в 1860 г. в д. Мулловке Самарского уезда, когда отца заменил его сын М. Магдеев554. Аналогичные случаи имели место в 1868 г. в д. Камышлы Бугурусланского уезда, где место престарелого муллы Х. Хисамутдинова занял его сын555, в 1874 г. в д. Фейзулловой Самарского уезда, когда прихожане выбрали муллой сына бывшего имама-хатиба Г. Латыфова556, что приводило к формированию династий духовенства.

Прихожане имели право на отстранение духовного лица и на выбор нового в случае неисполнения им своих обязанностей или неподобающего поведения, дискредитирующего его высокий общественный статус в приходе. Так происходило, как правило, если мулла нарушал законы шариата и гражданские законы или был любителем выпивать. Такие духовные лица нередко изгонялись с позором, как это случилось в 1854 г., когда жители деревень Кызылмечетной, Кундузлутамаковой и Хусеиновой, относившиеся к одному приходу, на общем сходе удалили имама соборной мечети д. Кызыл Мечеть С. Хамзина за самовольные его отлучки и неисполнение возложенных обязанностей557. За нетрезвую жизнь прихожане д. Масягутово Бугульминского уезда в 1872 г. отказались от муллы А. Сабитова558, подобная история повторилась в д. Юлтемирово Бугульминского уезда в 1878 г.559

В имущественном плане мусульманское духовенство не представляло нечто однородное, его доходы состояли из отчислений прихожан (гушер — 1/10 часть урожая), сборов с вакуфной собственности, платы за выполнение свадебных и погребальных обрядов, за занятия с учениками в мектебе
и медресе и т. д. В середине XIX в. известный знаток быта татар П. А. Шино отмечал, что "всякому мулле милостыни подают более, нежели всем нищим деревни вместе"560.

С установлением системы государственного регулирования деятельности мусульманского прихода стали вводиться фиксированные размеры сборов за проведение свадебных (завадж) и погребальных (джаназа) обрядов. В конце XIX в. в сельской местности плата мулле за совершение погребального обряда колебалась в пределах от 20 коп. до 2 руб.; за участие в свадьбе мулла мог получить от 15 до 20 коп. В целом доходы причта мечети от совершения ритуальных обрядов были крайне нестабильны, зависели от целого ряда факторов, прежде всего от увеличения или уменьшения числа прихожан и их экономического потенциала. Так, по воспоминаниям Р. Фахретдинова, повседневная жизнь приходского духовенства в некоторых деревнях Бугульминского уезда в 1870–1880-гг. была несколько обеспеченнее, чем у большинства рядовых прихожан: имамы не участвовали в обработке полей, нанимали работников для выполнения домашней работы, нянек и кормилиц для воспитания малолетних детей561, в других же поселениях семьи служителей приходов местных мечетей, подобно большинству крестьянского населения, жили во многом за счет огородов, выпаса скота и других обычных для данной местности источников существования562.
Я. Д. Коблов отмечал, что "во внешней обстановке муллы нет никакой разницы от жизни его прихожан. Мулла — это тот же крестьянин, только вследствие посторонних заработков выделяющийся из среды сравнительной обеспеченностью"563.

В 1859 г. доходы мулл в самарском Поволжье в зависимости от численности прихожан колебались от 7–10, 15, 22–25, 50–60 до 50–100 руб. в год564.
В 1878 г. власти констатировали о жертвовании жителями духовенству "столько, сколько кому заблагорассудится«565, в 1915 г. отмечали, что оно содержалось за счет прихожан566. В своем циркуляре 22 июля 1916 г. оренбургский муфтий М.-С. Баязитов призывал правоверных давать закять муллам (налог на имущество и доходы, предписываемый шариатом и считающийся одной из обязанностей каждого мусульманина)567, и ни словом не обмолвился о благотворительных или других организациях568.

Анализ изученных нами архивных материалов и других источников позволяет сделать вывод, что мусульманское духовенство в Самарской губернии очень редко содержалось за счет отдельных благотворителей569.

В 1892 г. муллы д. Филипповка во главе с имамом Г. Хафитулловым обратились в МВД о назначении им продовольственной ссуды за счет общего имперского капитала. Поскольку законодательство не предполагало выдачи ссуды этой группе населения, им было отказано570.

В голодные 1898–1899 гг. ахун К. Каримов из д. Минлибаево Бугульминского уезда ходатайствовал перед ОМДС об оказании материальной помощи духовным лицам Альметьевской, Варваринской, Мордовской, Ивановской, Каратаевской, Ново-Письмянской волостей571, которые, не получая средств от прихожан, не могли прокормить свои семейства, продали весь свой скот и начали распродавать одежду, домашнюю утварь, посуду, спальные принадлежности. Как отмечалось на страницах газеты «Вакыт», в голодном 1906 г. приходы Бугурусланского уезда, в обычное время имевшие возможность выделять духовенству гушера 70–80 телег зерна, не смогли выдать муллам даже по 7–8 фунтов хлеба. Доведенное до отчаяния приходское духовенство отмечало, что готово отказаться от своих указов и должностей, но незнание русского языка не позволяет им устроиться на работу конторскими служащими или продавцами в магазины.572 В этом же году один из имамов Бугульминского уезда во время Курбан-байрама, не дожидаясь приглашения прихожан, ходил по дворам, собирая шкуры жертвенных животных, и, пока муэдзин произносил в мечети азан, украл в поле предназначенную ему рожь573.

В 1906 г., предвидя приближение голода, духовенство Бугульминского
и Бугурусланского уездов на страницах газеты «Вакыт», критикуя тех мулл, которые «спят на больших перинах, разъезжают с женами по гостям и не могут отказаться от бесконечных угощений», обсуждало возможность создания специального банковского капитала на случай голода, куда в обычные годы каждый мулла вносил бы 5–10 рублей, что в год составило бы 7000 рублей, через десять лет с процентами накопилось бы 100 000 рублей, а во время сильного голода, который, по наблюдениям того же духовенства, происходил один раз в 10–15 лет, из этого капитала можно было бы содержать семьи, а в перспективе, по окончании службы, получать пенсию574. Однако это полезное начинание так и не было реализовано.

В ответ многочисленным обращениям в ОМДС в 1898 г. религиозное управление выделило из брачных сборов 10 тыс. руб. в качестве беспроцентной ссуды духовным лицам Бугульминского и ряда уездов соседних губерний575 с условием возврата полученных ссуд в виде взносов на протяжении последующих 5 лет576. С 1902 по 1907 г. ОМДС дало беспроцентную ссуду духовенству Казанской, Самарской и Уфимской губерний на 81 014 руб. 47 коп.577

Неудивительно, что некоторые муллы, желая улучшить материальное положение своей семьи, занимались торговлей, иногда в ущерб основной деятельности. Так, например, в 1904 г. прихожанин третьей мечети
в д. Филипповке Ставропольского уезда З. Зелимханов жаловался в ОМДС на муллу Н. Хуснетдинова за то, что он слишком часто уезжал из деревни по торговым делам и даже не пришел к прихожанину накануне Уразы, несмотря на неоднократные просьбы последнего578.

Духовное лицо обладало определенными льготами — он сам и его дети не подвергались телесным наказаниям. Необходимость непрерывного совершения общественного богослужения обусловила предоставление мусульманскому духовенству льготы в виде освобождения от рекрутской повинности (1850–1873 гг.). После введения всеобщей воинской повинности они в отличие от православных священнослужителей стали военнообязанными. Лишь на основании многократных ходатайств ОМДС правительство в 1912 г. предоставило мусульманскому духовенству освобождение от воинской повинности579.

Приходское духовенство должно было платить подати и повинности, смотря по сословию, к которому оно принадлежало580. Показателен общественный приговор, составленный в 1916 г. жителями д. Максютовой Кузябаевской волости Николаевского уезда о выборе имамом и мугаллимом муллы д. Акировой Кузябаевской волости М. Акирова. В документе отмечалось, что Акиров является вотчинником и имеет в д. Максютовой душевой надел
58 десятин, не нуждается в жалованье, готов самостоятельно платить казенные подати, поземельный налог, волостные и мирские сборы581.

Приход добровольным общественным приговором мог освобождать духовенство от всех повинностей и податей582, как это было, например, в 1887 г. в д. Какрыелги Бугульминского уезда, где жители, учитывая тот факт, что вновь назначенный в их селение из д. Тойкина того же уезда указной азанчей М. Багаманов не владел землей, приняли на себя обязательство оплачивать его повинности и на новом месте проживания583.

Иногда мулла наделялся землей без права ее отчуждения. Так, например, в 1881 г. башкиры деревень Кузябаево и Кунакбаево Николаевского уезда на основании общественного приговора выделили имаму Я. Галиеву 20 десятин общественной земли и назначили ему ежегодное жалованье
в размере 100 руб.584

Согласно утвержденному постановлению Временного отделения Совета Крестьянского поземельного банка от 8 июля 1908 г., бывшее имение Марковых площадью 2173, 83 дес. было разбито на 110 отрубных участков
с образованием нового поселка Ново-Уразгильдино, где проживали мусульмане. Из указанной площади 34,71 дес. пахотной земли было выкуплено владельцами отрубов для бесплатного пользования будущим приходским духовенством, а сам имам возбудил ходатайство о приобретении трех еще невыкупленных наделов585.

Таким образом, в результате изучения места и роли мусульманского духовенства в организации религиозной и социальной жизни прихожан в Самарской губернии во второй половине XIX — начале XX вв. можно сделать следующие выводы:

1. Мусульманские приходы в Самарской губернии во второй половине XIX — начале XX вв. были достаточно обеспечены приходским духовенством, которое выбиралось из числа местных прихожан или приглашалось со стороны. Мусульманское духовенство являлось социальной группой, имевшей регламентированные права и обязанности.

2. Многогранная деятельность мусульманского духовенства по организации религиозной жизни прихожан выражалась в исполнении религиозных треб и обрядов, регулировании семейно-брачных и имущественных отношений в семье, которые, как правило, осуществлялись по нормам шариата.

3. Составление документов гражданского акта, выдача по метрическим книгам выписок о рождении, смерти, семейном положении, призывном возрасте означали возложение правительством на духовенство административных функций.

4. Из-за отсутствия в государстве развитой системы социальной службы приходское духовенство выполняло важную функцию организатора социальной жизни прихода, которая выражалась в убеждении прихожан в необходимости достойного содержания мечетей, школ, кладбищ, моральной поддержки лиц, попавших в беду, соблюдении санитарно-гигиенических норм в повседневной жизни и претворении в жизнь санитарно-эпидемиологических постановлений администрации и земств, доведении до сведения прихожан наиболее важных указов и предписаний правительства, разъяснении причин проведения и содержания различных государственных мероприятий, в том числе непопулярных, в выражении солидарности и участии в общественнозначимых для уммы кампаниях,
в воспитании подрастающего поколения в исламской нравственности, прихожан — в верноподданническом духе к российскому самодержавию.

5. Влияние муллы в приходе было религиозно-нравственным и зависело от его моральных качеств, интеллектуальных способностей, образа жизни, поведения. Если мулла усердно исполнял свои обязанности, был трезв, исполнителен, аккуратно посещал мечеть, зорко следил за поведением прихожан, карал их за проступки и вообще стоял на страже мусульманского
и гражданского законов, то он имел духовно-нравственный авторитет среди прихожан и выступал в качестве общепризнанного руководителя социокультурной жизни прихода.

6. Социально-политическая активность духовных лиц в самарском Поволжье не получила высокого развития.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.