Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Краеведение и региональные исследования
Тюркизм как историческое явление — 4.2. Тюркизм в России в условиях Балканских войн (1912–1913 гг.). IV съезд мусульман России.
29.06.2009

4.2. Тюркизм в России в условиях Балканских войн (1912–1913 гг.). IV съезд мусульман России.

Обострение национального вопроса однозначно было связано с Балканскими войнами. События на Балканах в 1912-1913 году, если говорить о них в глобальном масштабе, носили ярко выраженный межцивилизационный характер. В мусульманской печати фигурировал образ — «крест против полумесяца», подчеркивалось, что обычная «Ново-временская» шумиха о крамоле и сепаратизме инородцев и иноверцев, начатая с 1907 года[1], применительно к мусульманам была пустым звуком, пока не возникла Балканская война, когда мусульман взяли на подозрение[2].

Вовлечение в тюркское движение новых сил аналитики спецслужб связывали во многом с начавшимися войнами: «Балканская война не только встревожила более или менее культурных мусульман мира за будущую участь мусульманства, но заставила встрепенуться Киргизскую степь и Туркестан»[3].

Приведем говорящую за самое себя фразу из «Мусульманской газеты» как подтверждение тесного взаимодействия русских и тюрок: «…для мусульман нужен новый пророк, который беспощадным глаголом своим разжег бы их сердца, призвал бы к жизни…»[4]. В одной фразе — идея необходимости единения мусульман, живущих в разных государствах (панисламизм), невольное выражение пушкинских мотивов о Пророке и пророчестве, уход от догматики ислама («нужен новый пророк»).

Учитывая интерес в татарской среде к ходу военных действий на Балканах, издатели газеты «Вакт», золотопромышленники Рамиевы, направили ее редактора Ф.Каримова в Турцию в качестве специального военного корреспондента. В течение четырех месяцев (с ноября 1912 года) репортажи Ф.Каримова с места событий, как упоминалось ранее, находили отражение в газете[5]. Для поднятия национального духа татар в магазинах Казани продавались пластинки из Турции с победными турецкими песнями, портреты турецких революционеров и пр.[6]

Балканские войны и агитационная деятельность вокруг них не могли не активизировать мусульман России в этнополитическом смысле: усиливались протурецкие настроения. Газеты отмечали активизацию татар-мусульман, которые ранее были мало заметны в общественно-политической жизни страны, например, саратовских татар[7]. Под воздействием татарских мугаллимов «уральские казаки-киргизы начали читать газеты», по поводу радостных известий о Турции ликовали, по поводу плохих горевали[8].

Ответной реакцией на эти жизненные обстоятельства явился Циркуляр МВД губернаторам, который чиновники назвали «Циркуляр о мусульманах», правоверные именовали «Антимусульманским циркуляром»[9]. В документе подчеркивалось, что поддержка балканских славян российским правительством вызвала недовольство со стороны «русских мусульман». Особое внимание циркуляр обращал «на киргиз, волжских и крымских татар», которые проявили наибольшее недовольство, так как (по сообщениям агентов) некоторые из них заявляли, что «в случае войны с Китаем мусульмане решили поддерживать материально и морально монголов». Туркестанскому и Степному генерал-губернаторам циркуляр рекомендовал иметь в виду «начавшееся с сепаратистскими целями объединение киргизов». 

Следствиями циркуляра явились незамедлительно последовавшие действия спецорганов на местах: например, обыски, аресты у мусульман Баку (в результате арест по охранным ордерам ряда журналистов татарских газет).

17 января 1913 года оренбургский муфтий Хаджи М.Султанов, а также ахуны Капкаев, Мамлеев и Мухаммедов, члены ОМДС обратились «ко всем ахунам, хатыпам и имамам» с предложением провести молебствия по случаю 300-летия дома Романовых. «Нам, мусульманам, надлежит присоединиться к сему общему торжеству и согласно правилам нашей веры вознести о том Аллаху молитву в наших мечетях… за спокойствие и процветание нашего Отечества — России»[10]. Молебны прошли повсеместно[11]. Иногда внутренние трения внутри общин приводили к тому, что на мулл поступали доносы о невыполнении распоряжения ОМДС, впоследствии не находившие подтверждения[12].

Проходивший в Киеве 17 апреля 1913 года нелегальный съезд учащихся мусульман был взят под контроль спецслужб. Стало известно, что один из организаторов съезда 22-летний Халилулла Ибатулин Еникеев, студент Киевского университета, осенью 1912 года, во время выезда в Казань, вел разговоры с татарской молодежью об организации в городе кружка интернационалистов-социалистов.
Но «разговоры эти были безуспешны, так как казанская татарская молодежь более сочувствует мусульманскому национальному движению»[13].

Комиссия из пяти человек[14], готовившая проведение съезда «Общества мусульманского студенчества», наметила в качестве подготовительной работы: изыскание средств, установление связей с другими городами, обсуждение технической стороны организации съезда, тем выступлений на его заседаниях и привлечение публицистов[15].  Организаторы полагали (точка зрения изложена сотрудником Казанского ГЖУ), что «готовят «похороны» европейской мощи, которая де рухнет посредством самой европейской цивилизации, благодаря падению нравственности, религии и росту социалистических идей». И далее резюме: «Вот к этому времени  наши мусульмане рассчитывают совместно со всеми восставшими народами воспитать в своем народе национальный дух на почве мусульманской религии и на поднятии цивилизации»[16].

Видимо, считая, что  кадимисты мешали этому процессу, участники съезда (по оценкам ЖУ, «социалисты, революционеры, террористы на татарской национальной прокладке») наметили теракты, направленные против Диньмухаметова, Галеева, Фасыха Мухутдинова и др.[17]. Кроме того, планировались так называемые эксы (ограбления в пользу организации, экспроприация экспроприаторов).

Планировалось издание газеты на татарском языке, редактором которой должен был стать Г.Ибрагимов, по оценкам спецслужб, «крайне левый националист», активно помогавший студенческой молодежи[18].  Во время обыска (еще 17 апреля 1913 года) в квартире Г.Ибрагимова в городе Киеве была сделана опись рукописей и книг его частной библиотеки, в которую попал один конверт, использованный и вскрытый – без вложения на имя Юсуфа Бея Акчурина[19].
Все участники Киевского съезда молодежи были подвергнуты аресту в административном порядке и осуждены на разные сроки лишения свободы[20] .

Во время допроса Г.Ибрагимова, заподозренного «по делу о сходке студентов-мусульман» в Киеве, протокол зафиксировал вопрос, заданный Ибрагимову: «К какой именно партийной организации он принадлежит? И его ответ: «Панисламист»[21].

Жители Туркестанского края «осуждали Россию в поддержке славян на Балканах», что спецслужбы увязывали с деятельностью в этих местах татарских мулл и мударрисов[22].
По подсчетам П.Г.Галузо, основанным на архивных сведениях, в тюркистскую деятельность включились (по выборке из 44 человек): 7 торговцев, 3 духовных лица, 6 человек из бухарской знати, 3 — из служилой интеллигенции и др.[23].

Во всем округе Казанской судебной палаты с января 1913 года производилось предварительное судебное следствие о панисламистском движении[24]. Рассматривались дела Абдуллы Саттарова, муллы мечети деревни Акзегитовой Цивильского уезда Казанской губернии, Загидуллы Шафигуллина, Шаха Байрама Губайдуллина (черемис — Ахмадей Юрткеев Гардиев) по обвинению их в сборе средств на нужды турецкой армии, а также на строительство мечетей и медресе в Константинополе[25]. По обвинению в панисламизме были вызваны для допросов в местные жандармские управления имам Абдула Рашидов из Иркутска и учитель Ахмед Туктабаев из Тобольска. Обычно подобные аресты производились по доносам местных имамов — так было и в этом случае[26].

Спецслужбами было взято на заметку возможное проведение совещания тюркистов в Казани в мае 1913 года, которое намеревались провести Гаяс Хасанов, вернувшийся из Бухары, где он редактировал газету «Туран», запрещенную властями, и Салихзян Насыров Нугманов, получивший образование в Стамбуле[27].

Характеризуя обстановку в Казанской губернии, Г.Максуди отмечал разрыв в настроениях крестьянства и верхушки мусульманского общества. «В Казанской губернии мусульманская крестьянская масса ничем себя не проявляет, но замечается некоторый подъем среди торговцев, которые почти все «выписывают татарские газеты и скорбят по нации». Купцы, настроенные либерально, упрекают мугаллимов-джадидов за бездействие в условиях, когда крестьяне требуют, чтобы муллы приглашали для обучения их детей новометодников, а муллы не решаются это делать, оглядываясь на полицию. Г.Максуди отмечал «упадок духа среди казанских мулл». Одни симпатизируют анархистам, изучают идеи Л.Н. Толстого (Нуралей Алкин, имам деревни Верхние Ширданы Свияжского уезда), другие (Абдуллазян-мулла из деревни Янгилдино Чебоксарского уезда) считают, что поражение турок — результат их греховных действий по свержению султана. Некоторые имамы запуганы, так как власти наблюдают, не идут ли сборы средств на турецкий флот, а прихожане могут избить за проповедь на татарском, а не на арабском языке и т.д.[28]

Центр требовал от местной власти полной информации о происходившем. «Центральная власть должна быть в курсе всех политических течений и настроений, которые наблюдаются на местах», –  утверждалось в шифрованной телеграмме губернаторам из Петербурга в сентябре 1913 года[29].

Национальный вопрос давал о себе также знать в сфере сбора материальных средств разного рода[30]. В 1912 году супруга турецкого посла в Петербурге Турхан-паши открыла сбор средств в Общество Красного полумесяца  в пользу раненых в ходе Балканских войн воинов-турок[31]. По поводу участия в этой кампании высказывались неоднозначные мнения людьми разного социального статуса и положения. Так, иркутский губернатор разрешил, а оренбургский — запретил принимать участие в сборе средств в помощь раненым туркам[32]. В то же время пожилой иркутский хазрат Баймуратов высказался против сбора средств[33], а имевший другую позицию указной мулла города Иркутска возглавил с разрешения губернатора сбор пожертвований. Сумма пожертвований составила только
в городе Иркутске 3257 рублей 63 копейки[34]. Мусульмане города Москвы собрали с начала Балканских войн в пользу Красного полумесяца около 50000 рублей, а он тесно сотрудничал с военными организациями Турции[35] . В Казани Ф.Амирхан предлагал развернуть сбор средств в пользу турок среди молодежи. На нужды турецкой армии отдавали деньги отдельные лица[36]. Некоторые книжные магазины Казани использовались как пункты сбора средств в пользу турок[37].

Действиями государства в ответ на начавшуюся кампанию было решение ДДДИИ разослать на места циркуляр, запрещавший сборы средств в пользу Турции, так как «производство сборов может дать повод распространять идеи панисламизма»[38]. Опасались, что агитировать в пользу сбора будут лица, пропитанные идеями панисламизма, получившие образование в Мекке и Медине[39].

Эти действия департамента вызвали критику со стороны ряда мусульман, в том числе члена мусульманской фракции IV Государственной Думы, депутата от Уфимской губернии И.Ахтямова. Смысл его речи на одном из заседаний сводился к тому, что помощь мусульман России раненым туркам — не есть проявление панисламизма и сепаратизма. «Мы категорически протестуем против всяких обвинений  нас в сепаратизме, подобные обвинения мы считаем плодом измышления фантазеров, которые преследуют какие-нибудь свои, им только известные цели, или результатом добросовестного заблуждения наивных и легковерных людей»[40]. Определяя место мусульман в российском сообществе, Ахтямов заявил: «Считая себя в политическом отношении нераздельным целым с коренным населением России… идя в вопросах государственного строительства в полном единении и согласии со всеми согражданами русскими, мы, мусульмане, полагаем невозможным и ненужным затушевывать свою национальную самобытность в области осуществления культурно-просветительских задач»;  и далее, обращаясь к правительству, требовал: «дайте нам, мусульманам, национальность», «дайте нам под сенью русского двуглавого орла возможность культурно развиваться и работать на пользу общества наравне со всеми русскими гражданами»[41].

Русские националисты обсуждали развернувшуюся кампанию и реагировали на неё по-своему. Так, когда гласный А.Ф.Гогин на Горбатовском земском собрании (Нижегородская губерния) предложил жертвовать раненым без различия народности, большинство отвергло его идею и решило ассигновать только славянам (каждому государству по 100 рублей)[42].

Начальник Казанского ГЖУ Стрижевский писал полицмейстерам и уездным исправникам в ноябре 1912 года о том, что казанские мусульмане читают газеты из Турции противохристианского содержания: «Танин» и «Икбал», ожидаемы турецкие эмиссары, собираются средства на турецкую армию и флот, «среди русских мусульман уже наблюдается деятельность по сбору пожертвований в пользу турок под видом Красного Креста» и подчеркивал: «я разрешений (на сбор в пользу Красного Креста — О.С.) не давал»[43].

Несмотря на циркуляр ДДДИИ по поводу происходившего, сборы на Красный (турецкий) полумесяц продолжались. В них участвовали, например, жители Красноводска. Причем их организовал помощник присяжного поверенного, юрист, подполковник в отставке Н.Н.Хан-Йомудский. В это же время в Мерве сбор средств направлял Мухамед Кули Атабаев, заведующий 6-классным русско-туземным училищем Отамышского района[44]. И Хан-Йомудский, и Атабаев  были арестованы, что вызвало брожение среди туркмен Мервского района и красноводских йомудов. Но под арестом Хан-Йомудский пробыл недолго, менее месяца[45] . Все это происходило на фоне усиления брожения населения в Туркестане, Семиреченской и Ферганской областях, когда люди обсуждали возможности объединения Японии, Китая, мусульман России и современные их выступления против Российской империи. Газета «Тус» (Туркестан) даже обещала 2 раза в неделю давать приложения с фамилиями жертвователей в пользу раненых турок[46].

В 1913 году на имя нижегородского губернатора поступила телеграмма: «Сегодня десять часов вечера самолетским пароходе выехал Нижний турецкий министр Махмуд Ессад Управляющий губернией Геткевич»[47]. Подобные сведения будоражили охранные отделения. В 1913 году на Нижегородской ярмарке владельцами гостиничных номеров являлись несколько лиц тюркского происхождения: Хабибуллин, Хусаинов, Иманкуловы, Ф.Хабибутдинова, М.Давлячин. Наиболее известна была с точки зрения проведения собраний тюркистов «Двухсветная гостиница»[48]. При появлении  подобных телеграмм все проживавшие в этих гостиницах оказывались под пристальным наблюдением[49].

8 апреля 1913 года заведующий розыскным пунктом города Верный сообщал начальнику Казанского ГЖУ о том, что «указным муллой Г.Галеевым, бывшим в высылке, проживающим в Казани, собрано 3000 рублей и переведено в пользу турецкой армии в Константинополь на имя обучавшихся там, в высших школах, русско-подданных Батретдина и Симгатуллу,  с которыми он состоял в переписке»[50].

С начала 1913 года в Петербурге начал  издаваться журнал «Мир ислама», первый номер которого подготовили ученые-востоковеды. К сожалению, первоначальный академический тон издания был утерян в связи со сменой состава редакции. Со второго номера журнал «пошел в политику».

Мусульманская печать клеймила такие издания, как «Официальная жизнь», «Русское чтение», «Россия», «Новое время» за то, что они «печатают пасквили на мусульман, обвиняя их в панисламизме», за то, что  «самым бессовестнейшим образом обвинялись, как мусульмане вообще, так и российские, в частности, в так называемом панисламизме, который и стал любимым коньком господ проходимцев пера и так называемых “патриотов”»[51].

Выступая на одном из правительственных совещаний, депутат Государственной Думы Еникеев обвинил власти в том, что они постоянно выдвигают в качестве орудия репрессий «пугало под названием инородческий сепаратизм»[52].

К марту 1913 года в условиях подготовки и празднования 300-летия дома Романовых Петербургу стало известно о росте враждебных к России настроений среди коренного населения Туркестана, Семиреченской и Ферганской областей. Помимо прочего, эти настроения были стимулированы досадой от явных неудач турок в Балканских войнах против славян. Сказывались и результаты вышеописанных усилий турецких агентов в российской Средней Азии. Именно тогда начали формироваться те антиправительственные настроения, что вырвутся наружу летом 1916 года, положив начало долгосрочному, массовому вооруженному движению басмачей, тогда руководимых Амангельды Имановым. (Между прочим, социальное  и религиозное брожение, охватившее мусульман Средней Азии и Туркестана, стало одной из причин решения Петербурга не призывать их в армию в случае войны с турками.)

Тогда же Главное управление Генштаба получило и передало в МВД сведения о том, что Стамбульское правительство нелегально направило в Среднюю Азию группу турецких госслужащих для сбора пожертвований на нужды военного  флота Османской империи. И результаты этой акции уже принесли  заметный успех туркам: в Мервском уезде трижды был произведен  сбор денег, причем только первые сборы принесли около 40 тысяч рублей[53].

В Поволжье бывшее руководство «Иттифака», осевшее в Стамбуле, также пыталось вести сбор денег через свои прежние связи. Так, например, имам Нижегородской ярмарочной мечети Фатых Сулейманов[54], член общества «Таракки Ислям»[55],  в мае 1913 года специально выехал в город Верный к своему разбогатевшему родственнику[56]   дабы получить у него деньги, а затем выехать в Турцию к Р.Ибрагимову, с которым он состоял в переписке[57].

Однако в августе 1913 года полиции стало известно, что Ф.Сулейманов  появился в Нижнем Новгороде, привезя из Верного 4 тысячи рублей. Затем он принял участие в нелегальном собрании купцов-мусульман, вновь собравшихся в гостинице Хусаинова на Нижегородской ярмарке, в ходе которого они сообща пожертвовали 35-40 тысяч рублей на политические цели[58].

Сбор средств на политические нужды среди мусульман, находящихся на Нижегородской ярмарке, был особенно выгодным: кроме систематических поездок на места, политики могли «добрать оптом» нужные средства среди  разногородних состоятельных людей, регулярно собиравшихся в одном и том же месте. Эти «жертвователи» постоянно обладали значительными суммами ко второй половине сентября каждого года. Неудивительно, что тюркские националисты испытывали особый интерес к Нижнему Новгороду, но отнюдь не к нижегородским сельским татарам, весьма вяло реагирующим на их пропаганду[59].

Подчеркнем, что по сведениям Нижегородских ЖУ и Отдельного корпуса жандармов, значительное количество коммерсантов-мусульман, прибывших на ярмарку летом того 1913 года,  отличалось  сильной политизированностью[60].

Говоря о суммах, собранных мусульманами в рамках Нижегородской ярмарки, отметим, что по тем временам это были огромные деньги. Для сравнения приведем лишь один небольшой пример, показывающий материально-финансовые возможности Нижегородского комитета РСДРП. За четыре месяца 1909 года доходы нижегородских большевиков, поступившие из разных источников, выразились в мизерной сумме 71 рубль 79 копеек[61].

Имелись и гораздо более показательные цифры, вполне дающие представление о соотношении возможностей правоохранительных органов империи и ее внутренних противников. Из вышеприведенных данных со всей очевидностью следует: тюркисты, регулярно объезжающие страну, единовременно собирали в уезде до сорока тысяч рублей. Одновременно с этим бюджет Нижегородского охранного отделения, боровшегося с антиправительственными нелегальными движениями по всей губернии (в 1908 году оно, состоящее всего из 23 человек, должно было контролировать деятельность 11 политических объединений[62] ) не превышал и половины означенной суммы[63] .

Несмотря на просьбы начальника Нижегородского ОО об увеличении расходов на агентуру, он не мог расходовать в 1909 году на эти цели более 250 рублей в месяц[64], то есть столько же, сколько и в 1907 году[65]. В то же время коммерческий представитель только одной нефтедобывающей азербайджанской фирмы в Нижнем Новгороде (фирма Асадуллаева) единовременно раздал взяток нижним полицейским чинам, почтово-телеграфным служащим, работникам железных дорог и т.д. почти на такую же сумму[66].

Изложенное заставляет сомневаться в полной достаточности сил и средств соответствующей части российских правоохранительных органов, противодействующих политическим противникам существовавшего  российского режима[67].

Что касается организации «Таракион-ислам», то «Исмаил Гаспринский находился в оживленной переписке с кашгарскими передовыми мусульманами по поводу открытия отделений» этого объединения[68]. К числу активистов спецслужбы относили, кроме И.Гаспринского, Р.Ибрагимова, Р.Фахретдинова, Ф.Сулейманова[69]. Организация имела ряд отделений в Турции (там, в Стамбуле, находилось и Главное управление[70]), Индии и других странах. В России, по сведениям спецслужб, имелся ряд отделений: в Петербурге, Москве, Омске, Ташкенте, Уфе, Кунгуре, Нижнем Тагиле, Красноуфимске, Тобольске, Нухе, Ставрополе, Гурьине, Горине (в Уральской области для киргизов и татар) и др. Для Сибири Омское отделение рассматривалось как центральное[71].

В 1914 году ДП продолжал активно заниматься получением информации об организации «Единение и прогресс». Ожидалось прибытие в Казань члена Комитета партии Мохаммеда Рахми-бея. 21 мая 1914 года из ДП МВД начальнику Казанского ГЖУ пришло сообщение о том, что М.Рахми-бей получил задание «раздавать фетву, написанную по-арабски с переводом на татарский язык, приписанную Фенъ Шейку Мохаммеду Абду[72], убеждавшую мусульман отдавать в Бейт-Эль-Мале (Министерство финансов) Халифата религиозный налог (Фард Эль Закат)». За этим должна была последовать агитация за сбор средств[73]. Рахми-бей должен был возобновить переговоры с И.Гаспринским с целью созыва в Мекке «исламистского конгресса»[74].

Полковник Калинин справедливо заметил: «В массах авторитет Абдо и Афгани равен нулю… Если бы шейх Мохаммед-Абду был жив, то его фетва для русской мусульманской массы значила бы много меньше, чем фетва местных ишанов»[75]

Кроме того, спецслужбы получили информацию о готовящемся сборе средств на нужды духовного учебного заведения в Медине «Дар Эль-Фунум», «основанного ярым христианофобом Шейхом Абдель-Азиз Шамихе». По мнению аналитиков ДП, этот университет как центр исламской пропаганды был основан с целью противостоять университету в Аль-Азхар (Каир), находившемуся под европейским контролем. Идеологи тюркизма Муса Бигиев и Галиаскар Камалетдинов рассматривались спецслужбами как ученики Афгани и Абдо[76].

Во внутренней жизни тюрок-мусульман России оставался актуальным вопрос организации духовной жизни. Этот вопрос был в поле зрения и тюркистов и государства. Подтверждением может служить интерес, вызванный публичной лекцией С.Максудова, прочитанной им в Восточном клубе города Казани в январе 1914 года. Лекция на тему «Организация духовных учреждений мусульман в России», прочитанная на татарском языке, собрала около 500 слушателей, среди которых многие являлись имамами[77]. Материал лекции подтверждает мысль о том, что светский и религиозный факторы в жизни тюрок-мусульман продолжали отделяться друг от друга, не без усилий татарской интеллигенции.

Кроме размышлений на духовные и светские темы, тюркисты на практике оказывали поддержку тем, кто обучался за границей. Например, заведующий медресе «Галия» Камалетдинов поддерживал материально учащихся в Каире мусульман из России и председателя их Общества Закира Аюби (Аюпова)[78].

На рубеже 1913-1914 годов общественный резонанс получило обсуждение в мусульманской среде вопроса о праздничном отдыхе лиц мусульманского вероисповедания. Этот вопрос с большими трудностями обсуждался думцами разных уровней[79]. Трудности проистекали от разного понимания мотивации постановки вопроса на законодательном уровне. Обсуждение выходило в сферу экономики, получения прибыли мусульманами от торговли в воскресные дни в случае, если был бы разрешен пятничный выходной. В рамках нашей темы небезынтересно подчеркнуть, что группа казанских купцов и мулл[80]  была обвинена (на фоне долгого решения вопроса о дне отдыха) в провокации — возбуждении масс города Казани на почве «подрыва религии и мусульман». Якобы специально в эти дни был отпечатан Коран с ошибками, что подогревало мусульманский протест, направленный против властей. В январе 1914 года казанский губернатор вынужден был назвать обвинение надуманным.

Осенью 1913 года по распоряжению правительства была проведена проверка всех мусульманских обществ. Те общества, которые ставили своей целью «обособление интересов мусульман на почве религиозно-национальной», считались неправильно зарегистрированными согласно закону 4 марта 1906 года[81] . Таких обществ оказалось 13. Среди них — общество «Сафа» (Баку), мусульманское общество в Самаре и др.[82].   Они рассматривались как политические организации радикального характера.

В октябре 1913 года запросом ДДДИИ Оренбургскому и Таврическому собраниям была спровоцирована дискуссия о мектебе и медресе. Вопрос мусульманского образования, как и ранее, оставался одним из важнейших в понимании тюркистов того времени. Поэтому неудивительно, что проблему образования не только рассматривали в стенах духовных собраний, но и началось широкое обсуждение этого вопроса в прессе. На основании краткого обзора содержания татарских газет 1913 года, сделанного в монографии Р.Мухаметшина[83], можно утверждать, что авторы публикаций были единодушны в своих высказываниях. Тюркисты считали, что светское знание вполне может быть допущено в программы медресе, так как не противостоит мусульманской традиции необходимости получения любого знания, не противоречащего основным канонам ислама. Четче других эту мысль высказала газета «Вакыт»: «Наука у нас обозначает светское и религиозное знание»[84].

Власти заботил вопрос о настроениях мусульманской молодежи Казани. По мнению аналитиков спецслужб, в их среде можно было выделить два течения: «ультранационалисты» во главе с Ф.Амерханом, проводившие меджлисы у учителя Гафура Кулахметьева и студента Газиза Губайдуллина, и «космополиты», группировавшиеся вокруг Ф.Мухамедьярова[85].

Рассматривая настроения тюрок, следует отметить, что  рядовое тюркское население Поволжья (преимущественно крестьяне-земледельцы) и некоторых других районов со значительным мусульманским населением накануне Первой мировой войны оставались лояльными к российскому правительству[86]. Что и скажется в условиях войны, когда по обоснованному мнению Р.Г.Ланды, «солдаты-мусульмане русской армии (преимущественно уроженцы Поволжья и Северного Кавказа) честно исполняли свой воинский долг»[87].

Накануне Первой мировой войны торговый капитал татарской буржуазии достиг значительной степени зрелости — оправдывался тезис многих этнографов о генетической предрасположенности татар к предпринимательству, прежде всего коммерции. Основанная еще в конце  XIX века в Тампере (Финляндия), татаро-мишарская община, составленная из выходцев с Нижегородчины, продолжала увеличиваться и крепнуть[88].

Татары-труженики России по-прежнему занимались земледелием, скотоводством, торговлей, сохраняли экономические и духовные связи между общинами разных регионов страны. Примером тому может служить приглашение в 1914 году для исполнения обязанностей имама мусульманами Финляндии уроженца и жителя Большого Рыбушкино Вали-Ахмет Хакима (1892 г.р.)[89]. Именно он стоял у истоков Хельсинкской исламской конгрегации в 1915 году и сыграл главную роль в организации ее деятельности.

Однако такая ситуация лояльности не была повсеместной. К 1913 году среднеазиатский регион России оказался готовым к мятежу. В этом смысле пантюркисты, именуемые иногда младобухарцами, добились заметных успехов. Одно из причин было то, что русские уездные начальники в туркестанской глубинке были в основной своей массе малоопытны. Накануне Первой мировой войны и мятежных событий в Туркестане работники МВД неоднократно констатировали[90], что тамошняя «уездная администрация в громадном большинстве случаев... не соответствует своему назначению, не имея ни малейшего представления о бытовых особенностях отдельных национальностей, об их нуждах, стремлениях и т.д.»[91].

Заметив активность узбекской, пантюркистской по содержанию прессы,  правительство в 1913 году распорядилось закрыть периодические издания «Туран» (вышло 49 номеров) и «Бухоро-и Шариф» (вышло 153 номера)[92].  Реакцией на успехи младобухарцев была, в частности, политика эмира бухарского Сайида Алим-хана, в 1914 году закрывшего все школы младобухарцев и выславшего некоторых из них. Наиболее активные младобухарцы объединились в тайное общество «Тарбийят-и-атфал» («Детское воспитание»)[93].

В начале 1914 года продолжалось обсуждение темы панисламизма и пантюркизма в татарской прессе. Особую активность проявляли бакинские издания, в частности татарская газета «Икбал». На эту активность умеренная мусульманская газета откликнулась статьей редактора-издателя С.И.Габиева[94]. Статья была поддержана многочисленными откликами, говорящими о том, что умеренная часть тюрок России не считает нужным, чтобы проблема «пантюркизма» вызывала страсти в средствах массовой информации тревожного предвоенного времени[95]

В феврале 1914 года И.Ахтямов провел совещание при думской фракции, пригласив на него наиболее активных тюркистов, находившихся тогда в России[96]. В 1914 году Ибниямин Ахтямов писал: «Я смотрю на мусульманскую партию как на национально-политический союз, куда входят люди одинаково мыслящие в смысле национальном, но различные по своим политическим убеждениям»[97].

Заметная активизация иностранной агентуры в России заставила руководителей МВД издать 9 марта 1912 года специальное распоряжение для всех периферийных структур — отслеживать, фиксировать все случаи появления иностранцев в городах и уездах и информировать центр об этом.

Параллельно отметим, что качественно иная ситуация формировалась в Средней Азии. С одной стороны, инспирированная Стамбулом пантюркистская пропаганда давала там свои вполне различимые плоды (в частности, громадные суммы, переводимые в младотурецкую казну). С другой — неумелые, порой озлобляющие местное население действия русских властей, накалявшие обстановку среди тюрок Средней Азии и Туркестана. Планы и расчеты турок в отношении использования ряда видных российских мусульман, выявленные русской контрразведкой накануне Первой мировой войны, были вполне конкретны. Ими ставились задачи получения мобилизационных планов российского Генштаба на случай военных действий на Кавказе[98], размещения в российском Закавказье складов оружия и боеприпасов, заложенных еще  в 1904–1906 годах[99], и регулярное их пополнение в последующие годы[100], формирование отряда из 15 человек для совершения в нужный момент терактов  в отношении ведущих российских политических деятелей и коронованных особ[101]  и проведение целого ряда иных вредных империи акций.

В России активизируются попытки сделать периодическую печать более радикальной. В октябре 1913 года в Казани проводится ряд совещаний по этому вопросу, в которых принимают участие Галимджан Ибрагимов, Газиз Губайдуллин и др. Попытки не были реализованы [102].

Из справки Казанского ГЖУ мы узнаем о дальнейшем наблюдении за Г.Ибрагимовым в 1914-1915 гг. и их результатах. Во время допроса, проведенного в Казани, на вопрос о географии татарской национальности, Ибрагимов ответил, что представляет себе пространство России от Архангельска до Астрахани, с востока — Уральские горы, а с запада — губернии: Пензенская, Симбирская, Самарская и Саратовская. Когда его спросили, что же это должно быть — «автономная Татария?», он с улыбкой ответил: «даже больше»[103].

Судя по агентурным данным, 3 февраля 1914 года должно было состояться собрание на квартире известного татарского режиссера и актера Г.Кариева. На нем Г.Ибрагимов должен был сделать доклад «О задачах татарской молодежи». Он вынашивал идею создания кружка по изучению экономических, политических и социальных проблем с превращением его в дальнейшем в революционную организацию[104]]

13 февраля 1914 года Г.Ибрагимов выехал из Казани на юг страны: в Киев, Одессу, Крым, Сухуми. По агентурным данным, «…за несколько дней до своего отъезда он высказался, что если только совещание в Петрограде Юсуфа Акчурина, Фатыха Каримова и Гаяза Исхакова, при участии, конечно, и других видных деятелей мусульман, выльется в решение организовать политическую мусульманскую — пантюркистскую партию, то над этим делом придется много и энергично поработать, особенно теперь, когда правительство задалось целью создать мусульманскую черносотенную партию. Пантюркистская партия должна будет работать подпольно и прогрессивная татарская печать будет ее замалчивать».

Кроме того, он утверждал, что «необходимо хорошенько ознакомиться с деятельностью социалистических партий, программами и уставами, воспользоваться их опытом. Для мусульман более подходящими кажутся две: «Украинская спилка» и социалисты-революционеры-федералисты Грузии». 

Жандармы предположили, что «Ибрагимов выехал по поручению из Петрограда именно для целей ознакомления с названными выше политическими партиями, хотя прямо он этого не говорит»[105].

Политические партии России обращали, как правило, недостаточное внимание на национальный вопрос. В 1905 году на общем фоне выделялись кадеты, поставившие этот вопрос и неоднократно обсуждавшие его. Почему, собственно, мусульмане и пытались блокироваться с ними. Но и кадеты к 1914 году стали упускать из вида важность национальной политики, постепенно осознавая неправильность подобного подхода.

23-25 марта 1914 г. на совещании фракции партии народной свободы в IV Государственной Думе с представителями местных групп партии  в Петербурге прозвучало в выступлениях, что «вообще сейчас очень уместно было бы поднимать и ставить широко национальные вопросы»[106]. Эту точку зрения подпитывал внешний фактор — давление со стороны Турции. Усиление движения эмиссаров на территорию России продолжали констатировать спецслужбы[107].

Комитеты по делам печати наращивали опыт работы с текстами переводов с тюркских языков, чтобы избегать излишних репрессивных мер. Многие переведенные брошюры, не имевшие признаков уголовного преследования, оставались без внимания спецслужб после их проверки[108]]

В рассматриваемый период тюркисты начали активно обсуждать вопрос об очередном  мусульманском съезде общероссийского значения. Инициатором его проведения выступила мусульманская фракция Государственной Думы. По поводу предстоящего созыва прошло совещание в имении Бадретдина Апанаева (в 17 верстах от Казани), на котором  представителем на съезд от казанских татар был избран С.Максуди и еще ряд лиц[109]. Кандидатура Топчибашева вызвала некоторые споры. Ф.Туктаров иронизировал в прессе по поводу созыва съезда: «Видные адвокаты, мурза, студент, несчастный татарин. Сколько вы ни старайтесь быть благонадежными
и религиозными и сколько вы ни старайтесь прийти на помощь своему народу шариатом и религией, а все же вам пути закрыты»[110]. Однако те, кто созывал съезд, придерживались иной точки зрения, считая, что могут добиться его результативности.

В июне (с 15 по 25) 1914 года в Санкт-Петербурге в здании Санкт-Петербургского благотворительного общества[111]  проходил IV съезд мусульман России. Число его участников приближалось к 30-и[112]: «одна треть делегатов с чалмами, остальные с непокрытой
головой», — отмечали наблюдатели[113].  Участники собрания работали легально с разрешения министра внутренних дел. Были оговорены условия, что съезд будет носить закрытый характер, а речи выступавших, на каком бы языке они ни звучали, должны были переводиться на русский язык[114] . Тем не менее, отчеты о его проведении появились в газетах («Юлдуз», «Кояш», «Вакт» и др.). Видимо, в связи с закрытостью съезда речи выступавших (Каратаев, Топчибашев, Ахтямов, Бигиев) были поданы в несколько отличающихся друг от друга вариантах[115]]

Собравшись после длительного перерыва, тюркисты ждали, что собрание мусульман явится «продолжением съездом всероссийского мусульманства в «освободительные годы», ждали от него чего-то особенного»[116]. Основным вопросом повестки дня было реформирование органов управления духовными делами мусульман.

Председательствовал К.-М.Тевкелев, так как намеченный на должность председателя И.Гаспринский не приехал. В состав президиума вошли И.Ахтямов, А.-М.Топчибашев, секретари — М.Бигиев и С.Максудов. В первый день работы съезда участники прослушали доклад Ахтямова «Основные законы о мусульманских духовных учреждениях» и содоклад «О духовных учреждениях Кавказа», сделанный Дагфаровым[117].

На второй день тема была развита в выступлении редактора газеты «Миллят» (Петербург) Исмагила Лиманова «О состоянии духовных дел мусульман Крыма». Доктор Мухаммед Талгат сетовал на отсутствие духовного управления у мусульман Дагестана[118]. И в этот же день начались прения, продолженные и на третий день работы съезда, в которых участвовали муллы Кашшаф Терджиманов, Загидулла Кашаев, ахун Хурамшин, Зигангар Абызгельдин, думец Байтеряков, И.Ахтямов, Ахмед-Мурза-Муфтий-Заде. С.Максудов пытался в своем докладе «Об основах преобразования духовных учреждений мусульман» подтвердить решение III Всероссийского съезда мусульман о создании Всероссийского духовного учреждения, но не нашел поддержки у делегатов. Только мулла Шакир Тукаев (Уфимская губерния) провел мысль, что не следует опасаться разногласий между суннитами и шиитами и необходимо создавать единое управление для всех мусульман России.

В конце работы третьего дня были зачитаны приветственные телеграммы в адрес съезду из Орска, Омска, Литвы, Симферополя, Туркестана[119].

Четвертый день оказался, в основном, посвященным проблемам организации духовной жизни в Средней Азии. Основными докладчиками выступили отставной генерал Сагибгарей Еникеев («О положении мусульман Туркестанского края»), представитель Туркестана Сеид-Насыр Мирджалиев, казак из Сыр-Дарьинской области Лапин, киргиз Букейханов. Идеи, высказанные в ходе работы съезда в тот день, в основном сводились к следующему. Необходимо учреждение Духовного управления Туркестана — до русского владычества на территории региона были духовные учреждения со своими шейх-уль-исламами во главе (Еникеев). Должно произойти прекращение практики недопущения в мусульманские школы Туркестана учителей — татар и башкир (Мирджалиев). Надо навести порядок в вакуфной практике (Лапин), прекратить политику русификации в отношении киргизов (Букейханов).

В конце дня С.Максудов выдвинул три предложения в резолюцию съезда: выбирать всех духовных лиц, учредить духовные управления, где их нет, между ОМДС и приходами утвердить средние инстанции. Этой проблематике был посвящен следующий, пятый, день работы съезда. По результатам прений в специальную комиссию для обсуждения были переданы материалы о деятельности существующих и организации новых приходов, о мусульманских школах и вакуфах — всего 17 пунктов[120]]

Последние три дня работы съезда обсуждались конкретные проекты по рассматриваемой тематике. Был поднят и новый вопрос — «о бесправии мусульманок в государстве и семье». По этому вопросу сделал доклад «Об избирательных правах женщин» белебеевский ахун, перводумец Ямалетдин Курамшин[121]]

Постановили установить для Дагестана центром духовной жизни город Темир-Хан-Шуре, для Туркестана — Ташкент.
Что касается киргизских степей, то Букейханов решил проработать вопрос на месте, выяснив желания жителей степи: присоединяться к ОМДС или создавать свой центр
[122].

Съезд отказался также реанимировать партийные структуры «Иттифака», которые фактически к тому времени уже не были способны действовать[123]. Вопрос о возрождении деятельности «Иттифака» был поднят во время частных заседаний в виде общих рассуждений о том, что «Нужен единый голос всех мусульман России»[124].

Участники съезда часто вносили в его работу выстраданные за несколько лет эмоции, связанные, по-видимому, с крушением надежд на быструю реализацию решений III Всероссийского съезда мусульман. Киргиз преклонных лет Каратаев говорил со слезами на глазах о бесправии российских мусульман и умолял членов Госдумы, участников съезда, позаботиться о киргизах, А.-М.Топчибашев с горечью подчеркивал, что «жалованье шейх-уль-ислама и муфтия равно жалованью пристава». Длинной и очень эмоциональной была речь отца депутата Абдулсагута Ахтямова. Он осуждал политику правительства по отношению к мусульманам[125]. На одном из заседаний IV Всероссийского съезда М.Бигиев бросил реплику: «Нам определили четырех неграмотных муфтиев, а мы их приняли. Надо учиться охранять свои права»[126]. По сути, Бигиев одной фразой обозначил необходимость развития в России гражданского общества.

В заключительном слове А.-М.Топчибашев заявил, что «ассимилировать 25 миллионов мусульман населения с русским — чистая химера», и просил помогать мусульманской фракции в ее работе[127]]

Резолюция, принятая съездом[128], состояла из 7 пунктов. Дух итогового документа — выдержанный и спокойный, по сути, либеральный. В нескольких пунктах используются выражения «съезд высказывает пожелание», «съезд признает желательным» и т.п. Содержание резолюции учитывало те вопросы, которые были подняты в петициях мусульман, обращенных к Особому совещанию 1914 года. 

Речь шла о восстановлении избирательных прав в Государственную Думу для мусульман Туркестана и степных областей, о присоединении киргизов Тургайской, Уральской, Семипалатинской и Акмолинской областей к округу ОМДС, учреждении духовных правлений в Туркестане и на Северном Кавказе. Предлагалось допускать к преподаванию в мусульманских школах России лиц, получивших образование за рубежом, и прекратить преследования преподавателей до принятия закона о мусульманских духовных учреждениях. Один из пунктов резолюции связан с этикой поведения мусульман в присутственных местах: участники съезда просили сохранить за мусульманами право не снимать чалму.

Таким образом, активность тюркистов, выраженная с разной степенью интенсивности[129], продолжала иметь место накануне войны[130]. Однако основная масса тюрок продолжала жить традиционно на тех местах, где проживали предки.

Тувинские нойоны начала XX века по-разному относились к России. Как считает специалист по истории Тувы, «ориентации «в сторону России» долгое время не было. Главы хошунов в тот период неоднократно меняли свои взгляды»[131]. Результатом многолетней целенаправленной политики русской дипломатии стало провозглашение в апреле 1914 года протектората России над Урянхайским краем. Дополнительные предпосылки вовлечения Тувы в сферу русского влияния давало проживание  на ее территории многочисленных переселенцев из России.

С точки зрения развития самих тувинцев, можно отметить, что они в условиях Российского протектората имели возможность наращивать свою политическую культуру на уровне самоуправления хошунов. Тувинское население было освобождено от уплаты изнурительных налогов, а все собранные средства оставались в крае.  Впоследствии именно на основе протектората и вовлечения этого региона в сферу российской геополитики были созданы предпосылки для формирования  первого национального государства тувинцев в центре Азии — Тувинской Народной Республики (1921-1944 гг.)[132].

Общее количество татар в России накануне Первой мировой войны исчислялось в 5124397 человек, киргизов — 5165542, башкир — 1769962. Все эти и, кроме того, не такие многочисленные  тюркоязычные народы империи составляли большую часть мусульман страны. Общее количество приверженцев ислама составляло тогда цифру немногим более 16 млн человек. Мусульмане были сосредоточены, прежде всего, в Ферганской области (2017889 человек), Уфимской губернии (1518433 человека), Сыр-Дарьинской области (1382839), Семиреченской области (1031953). Это те районы, где количество мусульман превышало 1 млн человек. Ряд остальных областей и губерний России включал в себя менее миллиона человек. В Казанской же губернии, где тюркисты проявили особую активность, мусульмане численно были выражены цифрой 820332 человека[133] .

Результатом активности тюркистов для основной массы тюрок-мусульман был некоторый подъем их культурной жизни, который отмечали ученые России того времени, отводя в нем главную роль татарам.  «Известный умственный и культурный подъем среди мусульман России, обнаружившийся после манифеста 1905 г. и перемен в Турции был осуществлен преимущественно татарской народностью и может быть охарактеризован как одно из проявлений татарской культуры»[134]]

Таким образом, негласно подводился промежуточный итог  долгосрочным и часто пустым дискуссиям о роли и месте радикального тюркизма и его деятелей в общественной жизни России. С одной стороны, значительная часть руководства российских националистов, используя среди малограмотных единоверцев националистическую и религиозную риторику, а в среде более образованных мусульман еще и партийно-политическую пропаганду, в кругу единомышленников почти откровенно вынашивала сепаратистские планы выхода ряда регионов из состава империи, притом рассчитывая в будущем занять ключевые посты во вновь обособившихся «суверенных» странах. С другой стороны, часть российских тюркских националистов, поощряемая и руководимая извне, оказалась орудием в реализации военно-оперативных и внешне-политических планов турок и стоящих за ними германских военщины и правительства.

Процесс развития политического тюркизма Поволжья в период 1910-1913 годов можно характеризовать по нескольким направлениям. Очевидно, что тюркские националистические настроения и действия в России инспирировались, преимущественно, из-за рубежа, имея в Турции организационно координирующий центр. И потому усилия властей в то время в значительной степени концентрировались по части обнаружения и нейтрализации прибывавших эмиссаров из Стамбула. По существу, это была техническая часть работы структур российского МВД в борьбе за сохранение режима и целостности страны от внутренних и внешних противников. Что касается организационно-политических мер в отношении российских тюркских этногрупп, то Петербург тогда не мог и не хотел идти навстречу большинству пожеланий последних. Власть не рассматривала варианты культурной автономии национальных территорий. Правоохранительные органы всячески препятствовали легализации национальных и этнических объединений и партий, и этим также (помимо прочих обстоятельств) вынуждая последних структурно оформляться за рубежом.

Режим, признавая очевидную многонациональность империи, допускал присутствие представителей этносов в парламентских структурах. Но самодержавная суть российской государственности противилась как самому парламентаризму, так и присутствию в Госдуме немного-численных депутатов от «инородцев». И потому правительственные органы России, прежде всего МВД (которому принадлежали соответствующие права, обязанности и функции), находились в постоянном конфликте с разными партийными и общественными объединениями страны, в том числе и националистическими объединениями тюрок.

Надо признать: накануне Первой мировой войны у российской правящей элиты так и не сложилась общегосударственная программа эффективных усилий в области национальной политики среди тюрок Поволжья, Кавказа, Средней Азии. Наверное, в основе этого явления лежали не ограниченность мышления ведущих российских сановников, а оправданное опасение, что в ходе реализации подобной программы погибнет российское самодержавие как прежняя форма осуществления интересов правящих слоев российского сообщества.

В канун Первой мировой войны радикальная часть лидеров поволжских тюркских националистов превратилась в открытого противника российского правящего режима, стремящегося к его уничтожению и децентрализации страны с выделением в самостоятельную территорию Поволжско-Камского региона, рассчитывая при этом на организационную, политическую, материальную помощь извне и используя как идеологическо-пропагандистскую базу концепцию пантуранизма. Планы конкретных действий российских пантуранистов были обширны — создание широкой сети управляемых СМИ и агентурной сети, складов оружия, подготовка террористических актов и т.д.

Уместно признать также, что реальные достижения тюркистов в осуществлении этих планов были невелики. На территорию Поволжья эпизодически поступали нелегальные газеты «Вакт», «Юлдуз» и др. Агенты Акчурина и его окружения время от времени собирали в Казани, Оренбурге, Уфе, Троицке, Нижнем Новгороде деньги в пользу Турции. Но в массе рядовых поволжских татар и башкир не были взращены бунтарские настроения и не создана предмятежная ситуация как в Средней Азии и Туркестане.

Не была сформирована и единая, постоянно действующая в Поволжье партийно-политическая структура как, например, в Азербайджане. Их печатные СМИ были разрозненны, не обладали единой программой, общей и скоординированной направленностью. Дж.Валидов, имевший возможность сравнить тогдашнюю деятельность газет Поволжско-Уральского региона весьма точно подметил это явление. Он подчеркивал: «петербургская газета «Ульфат» за исходную точку прогресса приняла реформу Духовного собрания и при этом была занята больше личностью ненавистного газете муфтия Султанова; уральский «Фикр» корень всех зол видел в закрытии лица женщин; казанский «Юлдуз» увлекался внешней политикой и известиями из мира чудес и изобретений; уфимский «Галяму-Ислам» вертел землю, — так отзывался о нем один из юмористических журналов, осмеивая его длинные статьи о вращении земли; главную заботу петербургского «Нура» составляло материальное благосостояние и правовое положение мусульманского духовенства; страницы астраханского «Бургану-Таракки» были посвящены спорам и ссорам местных мулл и т.д.»®[135]]

Автор полагает, что тогда подобная  «разноголосица» была естественной и неизбежной. Перечисленные и другие татарские газеты финансировались и их деятельность направлялась все ещё разрозненными группами татарских  предпринимателей. Причины их разрозненности были разнообразны и глубоки.

В 1910-1913 годах тюркские националисты в Поволжье не обладали  постоянной и широчайшей материальной помощью состоятельных меценатов, как, например, их азербайджанские единомышленники, имевшие громадную финансовую опору в лице «нефтяного короля» З.Тагиева[136] . Может быть, и поэтому тоже эмигрировавшие в Турцию российские идеологи пантуранизма, большинство из которых являлось казанскими татарами, со временем все более будут делать ставку на своих азербайджанских единомышленников. Однако, как следует из вышеизложенного, при необходимости они  могли оперировать десятками тысяч тогдашних российских рублей, довольно быстро собираемых в Поволжье.

Лидеры поволжских националистов безуспешно пытались через часть татарских деятелей культуры и политиков (депутатов Госдумы) добыть секретные документы российского Генштаба.

Следует добавить, что региональные руководители подразделений МВД в Поволжье в большинстве случаев действовали умело и грамотно, в рамках существующего законодательства и, притом, стараясь не задевать в своей правоохранительной работе национальные и религиозные чувства тюркского населения.

То обстоятельство, что власти в своих действиях опирались на закон и старались не выходить за его пределы, часто использовалось тюркскими лидерами в своих целях, в усилиях по дискредитации правящего режима, в деле дезинтеграции России.


[1] Мусульманами обращалось внимание на «ловкого и абсолютно шумного господина (некто Н — настоящая фамилия неизвестна)», который «5-6 лет трубил об «опасном пантюркизме» —  Мусульманская газета. 1913. — 25 мая. — №18.

[2] Мусульманская газета. 1913. — 25 мая. — №18.

[3] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л.42.

[4] Мусульманская газета. 1913. — №20. — 23 июля.

[5] Позже эти репортажи вышли отдельной книгой «Письма из Стамбула» («Истамбул Мактублэре»).  Находясь в Турции в качестве корреспондента «Вакт», Каримов установил связи с членами организации «Единение и прогресс», навещал арестованных участников движения (Ахмет-бек Агаев, Гумернаджи-бек) в тюрьмах, утверждая, что «лучшие сыны Отечества посажены в тюрьмы» —  НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.42.

[6] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л.42.

[7] Габиев Саид. О войне на Балканах // Мусульманская газета. — 1913. — 14 февраля. — №10.

[8] Кояш (газета). — 1913. — 17 марта. — №73; 18 марта. — №74 – НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 59 – 59 об.

[9] «Мусульманская газета»  привела выдержки из него – см. Мусульманская газета. — 1913. — №18. — 25 мая

[11] Нурмухамед Асфандияров из деревни Кочко-Пожарки Семеновской волости Сергачского уезда Нижегородской губернии исполнял обязанности муллы соборной мечети №14 города Астрахани.  21 февраля 1913 года, несмотря на просьбы прихожан, не совершил богослужения по случаю 300-летия дома Романовых. К тому же, препятствовал открытию классов русского языка при местном мектебе. В связи с этим за ним  был установлен гласный надзор на три года. Ему не разрешалось жить в Астрахани, Казани, Уфе, Оренбургской губернии и Степном крае —  ЦАНО, ф. 2, оп. 1, д. 1366, л. 1-2.

[13] ЦГИА РБ, ф. 187, оп. 1, д. 412, л. 53.

[14] В ее составе были студенты Императорского николаевского университета, в том числе студент-медик Мирахмет Юсупович Ниязов, киргиз в возрасте 21 года, уроженец Борсинского аульного общества, личность которого отслеживалась Саратовским ГЖУ, так как во время учебы он проживал в Саратове –  ГАСО, ф. 3, оп. 233, д. 3754, л. 2.

[15] ЦГИА РБ, ф. 187, оп. 1, д. 504, л. 3.

[16] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л.43 об.

[17] ЦГИА РБ, ф. 187, оп. 1, д. 504, л. 5 об. НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л.71. Об этом писал Г.Ибрагимов — Ибрагимов Г. Татары в революции 1905 года / Пер. с тат. Г.Мухамедовой; Под ред. Г.Ф.Линсцера. — Казань: гос. изд. ТССР, 1926. 

[18] ЦГИА РБ, ф. 187, оп. 1, д. 504, л. 5 об., 7.

[19] Ибрагимов Г.Г.(1887-1938). Соч.: В 9-и т. Казань: Фикер, 2000. Т. 9. Письма и документы. — Казань, 2000. — С.231.

[20] ЦГИА РБ, ф. 187, оп. 1, д. 412, л.51. Наружное наблюдение еще до арестов велось за следующими лицами: студентами Киевского университета – Халилуллой Еникекевым (руководителем организации), Фирус-беком Ордубацким и Али-беком Алибековым, студентами Петербургского университета  Мир-Агуб Мир-Азис-оглы Мехтиевым и Наджибом Галлиевым Курбановым, бывшим студентом Московского коммерческого института Гарифом Гильмановым Каримовым, Нуралием Нысобаевым Кадыровым (киргиз Тургайской обл.) –  ЦГИА РБ, ф. 187, оп. 1, д. 504, л. 3..

[21] Ибрагимов Галимджан Гирфанович (1887-1938). Соч.: В 9-и т. — Казань: Фикер, 2000. — Т. 9. Письма и документы. –  Казань, 2000. — С.252.

[22] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д.906, л.8.

[23] Галузо П.Г. Туркестан — колония. М., 1928.   —  С.147-148. Цит. по: Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. — М.: Изд-во «Безбожник», 1931.— С.6.

[24] Уведомление  Казанского губернатора начальнику Казанского ГЖУ от 12 января 1913 г. –  НАРТ, ф. 199, оп. 1, д.871, л. 120

[25] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д.871, л. 1-42.

[26] Мусульманская газета. — 1913. — №18. — 25 мая.

[27] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 128-129.

[28] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л.46 и далее.

[29] Телеграмма от 28 сентября 1913 года — ГАУО, ф. 855, оп. 1, д. 1155, л. 75.

[30] О мерах противодействия царских властей сбору денег среди российских мусульман на турецкие нужды более подробно см.: Кричинский А. Очерки русской политики на окраинах. — Баку, 1919. — Ч. 1.

[31] Мусульманская газета. — 1912.  — .3 ноября.

[32] Там же. 1912. — №3. — 24 ноября.

[33] Там же. 1913. — №6. — 18 января.

[34] Там же. 1913. — №6. — 18 января.

[35] Информация начальника отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве. 26 марта 1913 г. № 293904 — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 67.

[36] Например, торговец из Ханской Ставки Лутфулла Фаткуллин (Астраханская губерния),  воспитанник Казанской татарской учительской школы Фатих Усманов и др. —  НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 42.

[37] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л.43.

[38] Мусульманская газета. 1912. — №4. — 8 декабря.

[39] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 70 об.

[40] Мусульманская газета. — 1913. — №5. — 8 января.

[41] Там же.

[42] Нижегородский листок. — 1912. — №301. — 10 ноября.

[43] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 70 об.

[44] Газеты писали о нем как о первом туркмене-выпускнике туркестанской учительской семинарии.

[45] Мусульманская газета. — 1913. — №21. — 4 августа; 1913. — №23. — 11 сентября.

[46] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 113.

[48] Список содержателей гостиниц, ресторанов, трактиров и увеселительных заведений в городе Нижнем Новгороде и на Ярмарке. 18 июня 1913 г. — ЦАНО, ф. 2, оп. 1, д. 1245, лл. 5-5 об.

[49] В Нижнем Новгороде жизнь общины протекала спокойно. Число татар-мусульман на 15 ноября 1912 года  составляло 1495 человек, имевших два прихода, ярмарочную мечеть и вновь строящуюся мечеть «на горе».  Всего в городе действовало три новометодных мектебе с количеством учащихся в 133 человека. Преподаватель — один, не состоявший в духовной должности — ЦАНО, ф. 5, оп. 51, д.21269, л.17-17 об.

[50] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 32.

[51] Мусульманская газета. — 1913. — №18. — 25 мая.

[52] Мир ислама. — 1913. — Т. 1. Вып. 5. — С.303-304.

[53]] Руководили сбором Мамед Оразов, Риза Рабиев и Ибрагим Ширинов, передавшие деньги персидскому подданному Гаджи Аминову, который наряду с Шукуруллой Асановым и Фараджем Давыдовым являлся посредником в переправке денег в Турцию — ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 400, л. 36; д. 472, л. 48.

Ф.Сулейманов, уроженец Казанской губернии, имевший высшее светское образование, числился как «неблагонадежный» в органах Нижегородского ГЖУ — Подробнее см.:  Идрисов У.Ю., Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.И. Из истории Нижегородских мусульманских общин в XIX - 30-х годов ХХ века.  — Нижний Новгород, 1997.

[55] «Пермские ведомости» называли эту организацию тайным турецким правительством - Пермские ведомости. 1911. 26 февраля. № 44. Об открытии отделений организации Таракион-Ислам публиковала статьи казанская газета «Куяш» в 1913 году. Она давала информацию читателям о наличии таких отделений в ряде городов России — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 162.

[56] Еще один вариант получения денег, отслеженный охранным отделением города Верного — Ф.Сулеймановым от друзей Кудуса и Юсупа, которым оставил наследство умерший отец Исхак Габдулвалиев — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 133. 

[57] ЦАНО, ф. 916, оп. 1, д. 22, л. 2 об.

[58] ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 472, л. 20; ф. 918, оп. 8, д. 472, лл. 9, 9 об.

[59] Справедливости ради следует заметить, что ярмарка способствовала развитию не только политического тюркизма, но и культурного. Проявлением культурного тюркизма являлась продажа на Нижегородской ярмарке в нескольких книжных лавках литературы на татарском языке. Это были доступные, по 5 копеек за штуку, книжечки с произведениями поэта Тукая, романиста Гаяза Исхаки, историка и журналиста Фатиха Карими, педагога, историка, имама Резы Фахрутдина, романиста Фатиха Амерхана, драматурга Камалова и др. Продавались газеты, например, «Юлдуз», доступные по цене  издания Корана (6 рублей за экземпляр)   Волгарь. — 1913.  — №22. — 28 августа.

[60] ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 472, лл. 23–25, 27

[61] ЦАНО, ф. 918, оп. 1, д. 799, л. 15.

[62] ЦАНО, ф. 916, оп. 3, д. 139, л. 32, 52.

[63] Так, например, согласно утвержденной в 1907 г. (во времена реакции) министром внутренних дел смете на содержание агентуры Нижегородского охранного отделения был ассигнован кредит в размере 19170 рублей — ЦАНО, ф. 916, оп. 3, д. 110, л. 6. Сюда входили комплексные расходы на содержание «наблюдательных агентов», расходы на содержание двух конспиративных квартир, а также аренду здания, занимаемого самим отделением и его содержание, оплата секретных сотрудников, работа канцеляристов, оплата канцтоваров и  мелкие расходы. Сверх того, обеспокоенное событиями 1907 года в Сормове, отделение ежемесячно запрашивало МВД о дополнительных внеплановых средствах, строго фиксируя их в размере  от 1500 до 1900 рублей — Там же, лл. 11, 19, 29, 30, 40, 47, 77, 90, 94, 107, 123, 130, 135, 136 и др. Приведем еще одну немаловажную деталь: получавший ежемесячно оклад содержания в 233 рубля 33 копейки начальник Нижегородского охранного отделения, был вынужден выплачивать из госбюджета до 160 рублей в месяц только одному из секретных  агентов, работавших в руководящих структурах местного отделения РСДРП — ЦАНО, ф. 916, оп. 3, д. 139, л. 32; оп. 3, д. 160, лл. 62- 65.

[65] ЦАНО, ф. 916, оп. 3, д. 110, л. 6.

[66] ЦАНО, ф. 916, оп. 3, д. 147, л. 124 об.

[67] Тем не менее, работа продолжалась, например, пресекались противоправные действия лиц, связанных с турецким посольством в России — ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 481, л. 28 и др.

[68] Агентурная записка секретного сотрудника «Красивого» от 23 сентября 1913 года в Казанское ГЖУ — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 165. 

[69] Там же. 

[70]] По сведениям российских спецслужб, во главе организации стоял Шейх-уль-Ислам Махмут Асхада, младотурок по убеждениям —  НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 217.  

[71] Там же, л. 166.

[72] Афгани и Абдо умерли к тому времени: соответственно в 1897 и 1905 гг.

[74] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л. 196.

[75] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л. 198 об.

[76] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л. 198 об

[77] Кроме характеристики деятельности ОМДС, лектор говорил об отсутствии вакуфов на территории, подконтрольной ОМДС (в отличие от Крыма, где имелась земельная собственность мечетей), при этом, спросив аудиторию, довольна ли она ОМДС, он получил отрицательный ответ — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л. 4.

[78] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 241. 

[79] Подробнее см.: Усманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте…  С.369-372.

[80] Абдулла Апанаев, Абдулхамид Казаков, Бадри Апанаев, Шакир и Абдулвали Закировы Апанаевы, Садри Максуди, Гади Максуди, Галеев, Самигулла Салихов, купец Садык Галикеев, мулла АмирхановНАРТ, ф. 199, оп. 1, дд. 948, л. 16.

О временных правилах. Об обществах и союзах. 4 марта 1906 г.  // История Отечества:  XX-й век: Хрестоматия. Под общ. ред. акад. О.А.Колобова. — Нижний Новгород: Изд-во «Вектор ТиС», 1999. — С.28-29.

[82] Мусульманская газета. — 1913. — №23. — 11 сентября. Газета «Юлдуз» (1913. — 29 сентября. — №1040) подвергла критике самарских татар за пассивность и противопоставила их поведению — действия членов также закрытого Троицкого общества, направившего по этому поводу протест в Петербург (НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 881, л. 168).

[83] Мухаметшин Р.М. Татары и ислам в XX веке (Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана). — Казань: Изд-во «Фэн», 2003. — С.90-92.

[85] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 57.

[86] По сообщениям агентуры с мест,  в Сергачском уезде Нижегородской губернии в январе-марте 1913 года  среди местных татар было спокойно. Имамы отслужили торжественные молебны общероссийского значения по поводу 300-летия дома Романовых — ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 465, лл. 5 об., 8.

[87] Ланда Р.Г. Ук. соч. С.172.

[88] Некоторые ее представители (Умар Аляутдин, Сиддик Исмаил, Садек Айнетдин) с начала XX столетия развернули коммерческую деятельность в городе Вааса (на западном побережье Финляндии). С 1910 года вошел в бизнес Имадетдин Самалетдин, продолжив дело отца Камала Юсифа. В 1913 году основал собственное дело Зинятулла Вафин — Baibulat Muazzez. Tampereen Islamilainen Seurakunta: juuкуе ja historia. Tampere Islam Mahallesi Nigizi: ve tarihi. The Tampere Islamic Congregation: the Roots and History. —  Tampere: Kansi, 2004. Р. 23.

[89] Получивший образование в нескольких российских медресе, он в 1907 году повысил свой богословский уровень в Медине и Мекке, работал некоторое время в Касимове и Москве как имам и мударрис. С начала 1910-х гг. жил в Большом Рыбушкино, создав семью, женившись на односельчанке Алие Садри. В 1914 г. сдал экзамены на должность имама и мударриса в ОМДС. До 1962 г. — главный имам в Хельсинки, до 1947 г. — имам в Тампере. Прекрасный чтец Корана. Талантливый каллиграф, создатель ряда надписей на могильных плитах. В годы революции помогал тюркским эмигрантам, политическим деятелям, инициаторам Идель-Урала. Подробнее о нем см.: Suomen Islam — Seura — Kunta. 1925-1975. Paivana. Helsingissa Huhtikuun 4. 1975. Р. 10; Сенюткин С.Б., Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. История татарских селений Большое и Малое Рыбушкино Нижегородской области в XVI-XX веках: Монография. — Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2001. — С.72-73; Baibulat Muazzez. Tampereen Islamilainen Seurakunta: juuкуе ja historia. Tampere Islam Mahallesi Nigizi: ve tarihi. The Tampere Islamic Congregation: the Roots and History. —  Tampere: Kansi, 2004. Р. 50-51..

[91] Там же, л. 44 об.

[92] Червонная С.М. и др. Ук. соч. С. 86.

[93] Айзенер Р. Ук.соч. С.135, 141-142.

[94] Габиев С.И. Больше молчать не могу // Мусульманская газета. — 1914. /16 января. — №2. 

[95] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л. 20.

[97] Цит. по:  Усманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте…С.143.

[98] Русским спецслужбам удалось восстановить почти всю цепь действующих лиц, взаимосвязанных в реализации этого плана. По рекомендации Стамбула бакинские миллионеры М.Мухтаров, З.Тагиев и М.Нагиев предоставляли крупные суммы на нужды турецкой разведки, переданные затем в руки сына турецкого консула в Тифлисе. Связующим с Петербургом звеном выступил Ф.Каримов, имевший контакты с рядом питерских журналистов-мусульман через газеты «Каспий» и «Вакт». Каримов должен был завязать отношения
с депутатами Госдумы М.Ю.Джафаровым и А. Ахтямовым, дабы уже через их связи иметь доступ к служебным сейфам российского Генштаба — Там же, ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 400, лл. 45 об. – 46.

[99] По-видимому, среди прочих факторов к их возникновению в 1904-1906 гг. имел отношение вышеупомянутый нами Ибрагим-оглы, пытавшийся переправить десятки единиц оружия и сотни патронов из Нижнего по Волге в Баку в период 1903-1906 гг.

[100] ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 400, лл. 46–46 об.

[101] Там же, л. 46 об.

[102] Хабутдинов А.Ю. Лидеры нации. — Казань: Тат. кн. изд-во, 2003. С. 130.

[103] Ибрагимов Г.Г.(1887-1938). Соч.: В 9-и т. — Казань: Фикер, 2000. Т. 9. Письма и документы. — Казань, 2000. — С.267-268.

[104] Со ссылкой на материалы Государственного архива Саратовской области —  Хасанов М.Х. Галимджан Ибрагимов. — Казань: Таткнигоиздат, 1977. — С.65-66.

[105] Ибрагимов Галимджан Гирфанович (1887-1938). Соч.: В 9-и т. — Казань: Фикер, 2000. Т. 9. Письма и документы. — Казань, 2000. — С.268.  

[106] Цит. по: Селезнев Ф.А. Выборы и выбор провинции: партия кадетов в Нижегородском крае (1905-1907 гг.): Монография. — Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2001. — С.294.

[107] Сводка ДП МВД от 27 апреля 1914 года за № 170348 – НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.78-78 об.

[108] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 70-70 об.

[109] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.83 об.

[110] Туктаров Ф. Говори потише, чтобы не услышала печать // Иль. — 1914. — №31.

[111] Общество размещалось по адресу: Казанская улица, д. 40, кв. 3 — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.100.

[112] Усманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте…С.205, 206. По нашим подсчетам, основанным на архивных сведениях о работе съезда, — 26 человек.

[113] Вакт. — 1914. — №1518.

[114] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.96, 130 об. Был допущен только корреспондент газеты «Речь» (Там же, л. 122 об.). А.Ахтямов заявил с горечью: «Нас заперли» (Там же, л. 122).

[116] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.119.

[117] Инициатива членов IV Государственной Думы о создании «особого духовного управления для мусульман Северного Кавказа», высказанная  3 декабря 1913 года,  была оставлена правительством без внимания /Законодательное предположение 39 членов Государственной Думы // Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / Сост. и авт. вводной статьи, комментариев и приложений Д.Ю.Арапов. — М.: ИКЦ «Академкнига», 2001. — С.312-313.

[118] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л. 123 об.

[119] Там же.

[120] Там же, л.124 об.

[121] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.133 об.

[122] Там же, л. 125.

[124] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.127.

[125] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.121, 123.

[126] Там же, л. 121.

[127] Там же, л.134, 125.

[128] Там же, л.134 об., 137.

[129]] Власти не поощряли движение  татар к киргизам. Тем не менее, оно происходило. Например, Мухамет-Фатых Сыражетдинов Абикеев, род. 7.12.1890, утвержденный ОМДС (1.05.1914) в должности  второго муллы первой мечети деревни Болтаево-Уразлеево (Трехболтаево) Буинского уезда Симбирской губернии окончил Буинское высшее начальное училище (4.12.1913), ездил на Ханскую ярмарку при Ахунском Хуторе в мае 1914 г. «на кумыс». Жил в доме Алишева и обучал киргизских детей (6-7 человек), то есть являлся мугаллимом.  Постоянно проживал в Астраханской губернии: Ханская ставка, Таргунская часть №4 волости, в доме Мягди Алишева — ГАУО, ф. 88, оп. 4, д.259

[130] В числе неблагонадежных в политическом отношении представителей тюркской  элиты спецслужбы называли И.Ахтямова, сына чиновника, бывшего студента Казанского и Санкт-Петербургского университетов, участника обструкции 1899 г., находившегося под негласным надзором полиции после исключения из Казанского университета. Кроме Ахтямова, под контролем находились Биги, Топчибашев, Максуди — НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 948, л.134 об.

[131] Москаленко Н.П. Этнополитическая история Тувы в XX веке / Отв. ред. С.И.Вайнштейн; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая. — М.: Наука, 2004. — С.53-54.

[132] Там же. С. 54.

[133] Рыбаков С. Статистика мусульман в России // Мир ислама. СПб. 1913.Т. II. Вып.XI. С.760-761

[134] Там же.С. 760.

[135] Валидов Дж. Ук. соч. С.115-116.

[136] Характеризуя личности  Зейнала Тагиева и ряда других крупных бакинских нефтепромышленников, агентура считала, что «шиитские богачи жертвуют деньги на будущие великие события (т.е. революцию — О.С.), очень ловко маскируя перед властями свою лояльность. Как ни странно, но самые важные из них Мертза Мухтаров, Тагиев, Нагиев и др. широкой благотворительностью сумели окончательно убедить власти в своей преданности России. На самом деле, яростно ненавидя ее... они, оставаясь в стороне, делают свое пакостное дело» — ЦАНО, ф. 918, оп. 8, д. 400, л. 46.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.