1.2. Тюркизм и исламизм на Восточно-Европейской равнине

На развитие большинства тюркоязычных обществ значительное влияние оказало принятие ими ислама, ставшего основной ценностной ориентацией тюрок на долгие времена. Поэтому мы считаем необходимым остановиться на том периоде в развитии тюркизма, когда, по сути, мусульманская идентичность стала приоритетом для людей, говорящих на тюркских языках.

Процесс принятия тюркскими народами ислама происходил как значительно растянутый во времени и осуществлялся, как правило, путем «призыва» и  экономически (обложение подушной податью – «джизья» всего немусульманского населения). В меньшей степени присутствовал способ пленения тюрок и переход их в связи с этим в новую веру.

Первым витком исламской цивилизации мы считаем период с VII до XIII вв.[1]. Это было время, когда исламская цивилизация оформилась (VII столетие) и политически существовала в рамках Арабского халифата, тогда и сложилось ядро ее ценностных установок, в котором главенствующую роль играла религиозная догматика ислама.

Завоевательные походы арабов на земли Азербайджана, Дагестана относятся, как известно, к VII столетию. Свои ценностные ориентации арабы перенесли на Северный Кавказ и Мавераннахр уже на начальном этапе колонизации этих территорий. Развернулось строительство мечетей, которые часто возводились на месте зороастрийских и христианских (несторианских) храмов. 

С точки зрения тюркской истории важнейшим историческим эпизодом было значительное использование тюрок на службе у халифов, начало которому было положено Аббасидами в ходе борьбы за власть сыновей Харуна ар-Рашида (IX век)[2]. Существовало два ресурса формирования войск из пограничья мусульманского мира: рабы (в основном из тюркской Евразии) и воины-профессионалы из иранской Трансоксиании  (включая и тюрок). Роль заметной силы тюрок на службе у Багдада отмечалась многими историками[3].

Тюрки Урало-Поволжья с IX века, то есть, со времени Аббасидов, включались в систему исламского восприятия ойкумены, что и было зафиксировано в восточной средневековой географической традиции. Этот вывод был сделан на основе анализа различных космологических и страноведческих описаний мира А.В.Псянчиным[4]. Исламские ценности утвердились у тюркоязычных народов на территории Волжской Булгарии[5] и Хазарского каганата, не входивших в Арабский халифат, но являющихся окраиной частью исламской цивилизации[6].

Вместе с тем некоторые тюркские народности на первом этапе развития исламской цивилизации еще не сформировались. Например, тувинская этническая общность в XIII–XIV вв. еще только начинала складываться[7] и к исламской цивилизации не имела никакого отношения — для тувинцев шаманизм являлся определяющей их жизнь идеологией.  

По-видимому, предки мещеряков-мишарей принимали ислам параллельно с булгарами[8]. Впоследствии Мещера вошла в состав Золотой Орды в качестве одного из ее улусов[9]. Ислам укреплялся в Поволжье как ценностная ориентация окраины мусульманской цивилизации, в рамках отдельно существовавших Хазарского каганата и Волжской Булгарии, что впоследствии даст о себе знать в ходе включения тюрок Поволжья в российскую цивилизацию[10]. Мусульманский мир с первых шагов своего развития был этнически неоднороден и представлен (частью своей) тюркским сообществом.

Утверждение ислама в качестве официальной религии Золотой Орды в годы правления хана Узбека (1312-1342) привело к более активной исламизации народов, живших в ее пределах[11].

Позднее исламской цивилизации — примерно на два века — начинает, в нашем видении, свой путь российская цивилизация, вступив в первый виток своего развития («этап Руси» — с IX века). Общественные процессы, происходившие в рамках интересующего нас пространства (будущего имперского российского), длительное время шли в отдельных сообществах, мало пересекаясь. Для этого времени были характерны относительно слабые межцивилизационные взаимодействия.

Создание государства Русь дало политическое основание для образования в будущем имперской России. В меньшей степени это применимо к Волжской Болгарии, но, тем не менее, ее структура вошла в Орду, а затем через некоторый процесс трансформации была использована в Российской структуре.

Тесные связи разных народов, «делающих» совместно историю России в течение многих поколений, ни в коем случае нельзя искусственно отбросить, тем более, сегодня, когда происходит некий перекос в сторону преувеличения  отрицательной роли русского народа в отношении к нерусским этносам.

Среднее Поволжье стало неотъемлемой частью культурной ойкумены того времени и с точки зрения экономической, так как по Волге проходил Великий торговый путь. В регулярный товарообмен были вовлечены практически все народы, от Англии на западе до Китая на востоке и от Прикамья на севере до Индии на юге. Особенно тесно были связаны между собой страны Северной и Восточной Европы, которые, сохраняя присущие им традиции, впитывали новые элементы культуры[12].

XIII век — период слабости двух крупных миров, какими были российская и исламская цивилизации, проявившейся в неспособности защитить себя под ударами Чингисидов. Инициативу политического развития на огромных пространствах центра Евразии захватили воины монгольских и тюркских племен, объединившихся в державу Чингисхана.  Тюркский сюжет в сложившемся историческом раскладе никак не просматривается как нечто единое. С одной стороны, тюркские племена, пришедшие как завоеватели на огромные территории с полиэтничным населением. С другой стороны, тюрки, оказавшиеся завоеванными полчищами Чингиса и Чингисидами. Усиление всех тюрок в политическом смысле шло через мусульманские государства, созданные ими[13]. 

О российской и исламской цивилизациях XIII столетия в политическом смысле можно сказать одно и то же: цивилизация–тенденция, реально слабая нездоровая цивилизация периода упадка. Их межцивилизационные взаимодействия сходили «на нет» при общем уровне слабого состояния и Руси, и исламского мира. Главную роль актора истории играла тогда  армия Чингисидов. Завоеватели, оседая на территориях покоренных народов, растворяясь в них, начинали создавать цивилизацию как организованную структуру жизни. Однако процесс остановился по ряду причин на начальной стадии. Держава Чингиса распалась, а начавшая свой путь в XIV веке Золотая Орда уже к концу столетия вступила в полосу затяжного кризиса.

Тем не менее, эпоха Золотой Орды (XIII-XIV вв.) показала, что взаимодействие и взаимообогащение культур мусульманского Востока и христианской Руси вполне реально. Культурная ориентация золотоордынского общества на иранский, турецкий, среднеазиатский и арабский мусульманский Восток осталась в исторической памяти тюркских народов, которые впоследствии войдут  в состав российского сообщества. 

С точки зрения этнической истории, интересно то, что именно к ордынскому периоду относится формирование целого ряда тюркских этносов. Именно тогда татарами стали называть большую часть населения Орды и основную часть тюркоязычного  воинства. Государственный язык, сложившийся на базе кыпчакского диалекта, а также религия, сближали тюрок ордынского периода, живших на территории Золотой Орды. 

Хотя русские христианские княжества были окраинной территорией Орды, ежегодно платящими дань ханам, они испытали на себе серьезное влияние золотоордынского государства. Приход полчища Бату-хана усложнил цивилизационный выбор русских земель. По сути, именно тогда, в XIV веке, происходит выделение русского этноса из древнерусской народности. Восточные славяне, бывшие под Литвой (Литовская Русь) и не испытавшие в той мере, как Северо-Восточная Русь, ордынское влияние, стали окраиной западной христианской цивилизации, политически подчиненными Великой Литве. На время они оказались в политической зависимости от Запада, но в основном сохранили свои православные ценностные установки.

Золотая Орда  XIV столетия дала возможность тюркам укрепить взаимодействия в рамках единого государства. Единению способствовали  принятие официальной религией ислама и последовавшая за этим исламизация большинства населения.  Однако внутренняя слабость Золотой Орды дала себя знать в неспособности пережить социо-экологический кризис, развернувшийся с конца XIV века[14]. Сплочению общества не способствовали и различия в способах ведения хозяйственной деятельности, соединявшей в себе кочевые и земледельческие нормы. 

Период истории народов Восточно-Европейской равнины, живших  в пределах ордынского государства — это сближающий народы этап в силу толерантности ордынской элиты по отношению к разным конфессиям и успешно развивавшихся торговых связей.

Однако в конце XIV века политическая слабость Орды была очевидна. На территории Улуса Джучи находилось, по меньшей мере, четыре автономных владения: «в Сарае сидел   ставленник Тимура  Куйручак; в низовьях Волги, в Хаджи-Тархане, закрепился Тимур-Кутлуг; разгромленный Тохтамыш засел в Крыму; наконец, за Яиком обосновался Эдиге со своими мангытами[15].  В ходе кризиса Золотой Орды с конца XIV века политически ослабели и ее  окраины (Поволжье и Приуралье). Войны тюрок против тюрок родолжались (нашествия чагатаев на Золотую Орду в 1395-1396 гг. и др.). Тем временем русская окраина, напротив, стала набирать силу. От компромисса с Ордой Московское княжество перешло к конфронтации с ней. Ордынская элита, представленная монголами и тюрками, закрепила в сознании подданных Орды исламскую идею, дав толчок к развитию и укреплению  исламизма. 

Проблема, кто является наследником Орды, до сих пор не нашла своего разрешения, что подтверждается дискуссиями на международных конференциях, посвященных Орде (первая состоялась в 1998 году в Казани, вторая с участием  историков, археологов и лингвистов из 11 стран мира — «Золотая Орда и ее наследники» в Турции)[16].

В силу, прежде всего, экстенсива, как ценностной ориентации экономического характера, давно закрепленной в сознании жителей Руси и требовавшего постоянного расширения территории российской государственности, было неизбежным столкновение Московии с ханствами, образовавшимися в результате распада Золотой Орды. Некая межконфессиональная терпимость, некоторое даже сближение (с сохранением конфессиональной идентичности) в рамках единого политического образования не помогли избежать назревшего политического конфликта с казанцами, астраханцами и сибиряками.

Политическая нестабильность была характерна для новых мусульманских тюрко-татарских государств. Например, казанский престол стал мотивом столкновений между представителями  разных ханств. Во главе Казанского ханства на какое-то время утверждались правители «со стороны» — сибирский хан Мамук (1496 год), крымские Гиреи (1520-е гг.).

Отдельные части тюркского мира после распада Орды стали развиваться каждая по-своему, достаточно обособленно, иногда сталкиваясь друг с другом[17]. Например, во второй четверти XVI столетия одной из ведущих политических сил Евразии была Ногайская Орда, располагавшаяся на территории левобережья нижней Волги, Южного Урала, Западного и Центрального Казахстана. «С мнением ее правителей-биев и наиболее влиятельных аристократов-мирз считались в Москве и Бахчисарае, перед ними заискивали татарские правители Казани, Астрахани и Сибири. Казахское ханство долгое время находилось в зависимости от ногаев»[18]. Но доминировала Ногайская Орда недолго, ослаб ее внутренний потенциал — она распалась в начале XVII века, ногаи стали крымскими и османскими подданными, а в конце XVIII века вошли в состав Российской империи.  

Дальнейшее вхождение тюрок в российское сообщество было связано с особенностями развития российской цивилизации — ее ориентацией на экстенсив. Экстенсив определял выбор при принятии  политических решений[19]. Но к политическому фактору подключился религиозный, а именно миссионерская деятельность, что вылилось в конфликты на почве насильственной христианизации.

Вживание тюрок в российскую цивилизацию имело некую политическую конфликтность, но не цивилизационную. Ценностные ориентации у казанских татар и русских, кроме религиозных, во многом совпадали (государственность, коллективизм и др.). В определенной степени объединяло и «монгольское наследство».

Самоидентификация казанских татар при формировании их этнической группы определялась ордынскими реалиями XIV-XV вв.[20].  Осознав ценность государства еще в ордынский период, опираясь на историческую память о Волжской Булгарии, казанцы приступили к укреплению теперь уже своей, отдельной, государственной единицы в виде Казанского ханства[21].

Сто лет существования собственного ханства (с середины XV до середины XVI вв.) оказались достаточным временем, чтобы осознать свое политическое единство и закрепить его надолго в исторической памяти. В середине XVI столетия при  имевшейся заданности взаимодействий таких политических единиц как Казанское ханство и Московская Русь-Россия побеждал примат политической силы. И победа в политическом смысле определила  особенности дальнейшего развития в цивилизационном смысле.

В отличие от иных тюрок (речь не идет о турках) казанские татары успели понять возможности существования самостоятельного государства. В цивилизационном же смысле оно оставалось окраиной исламского мира, аналогично тому, как это было во времена Волжской Булгарии. Принадлежность казанских татар к российской цивилизационной структуре начинается с момента завоевания казанцев Московским государством в середине XVI столетия. В цивилизационном понимании территория бывшего Казанского ханства становится пространством для формирования особой социокультурной подсистемы в рамках российского сообщества, естественно усваивавшего общие сущностные черты этого социума.

Первоначальное обращение к ценностным ориентациям российского общества произошло у тех тюрок, которые, входя в российскую элиту, встали на путь принятия православия и, естественно, в связи с этим частичного или полного обрусения. Эти люди делали карьеру в рамках существовавшей системы общественных отношений[22].

Можно согласиться с тем, что «…в силу определенных условий совместной жизни народов на одной территории и в одном государстве, в результате естественного взаимодействия народов возникают и развиваются общие черты культуры этих народов, которые в начале незаметно, помимо воли людей, а затем очевидно и осознанно усиливаются и укрепляются»[23]. 

Автор этих слов С.Х. Алишев видит основу сближения культур в «численном превосходстве русских и общем уровне русского государства». Однако он не относит эти мысли в адрес татар Поволжья и настаивает на том, что у них, в отличие от мордвы, марийцев, удмуртов наблюдалась совершенно иная картина (наличие своей письменности на арабской графике и др.). Хотя и он вынужден признать существовавшее влечение татарского общества к более прогрессивной русской, европейской культуре и то, что татарское общество «меняет свои ориентации от восточных к западным»[24].

Однако исторически формирующийся тюркский этнос, который и по сей день не представляет собой единства[25], а складывается из совокупности групп, начал входить в орбиту российского мира, начиная с XVI столетия. С 1552 и 1556 гг. поволжские тюрки после уничтожения Казанского и Астраханского ханств вошли в российское сообщество. С 1557 года — в его составе башкиры. С 1598 года — народы бывшего Сибирского ханства, разбитого Российским государством. Это давнее вхождение народов в единое российское сообщество невозможно игнорировать и представлять, например, более чем трехсотлетнюю историю поволжских татар, как только историю сопротивления российской государственности. Это значит обеднять не только историю российской цивилизации, частью которой стали татары Поволжья, но и обеднять историю самих татар этого региона.

Рассуждая, что является приоритетным: цивилизационное начало или политическое, приводим следующие наблюдения. Если победа Москвы в середине XVI столетия обозначила изменение цивилизационного статуса казанских татар, это не означает, что цивилизационные характеристики слабее и идут вслед за политическими. Это означает  лишь то, что российская цивилизация сильна своими политическими ценностными установками, своей государственной структурой. По сути, российская цивилизация с ее политическим преобладанием победила окраинную часть исламского мира, не способного поддержать его единство, включая окраины.

Астраханские татары вскоре также были завоеваны и вошли в состав России. Были и иные варианты вхождения тюрок в российскую цивилизацию. В 1556 году башкиры по рекам Белой, Каме и Ику, согласно их желанию, были приведены в подданство России и обложены ясаком, который они должны были вносить казанским воеводам звериными шкурами и медом. Препятствовавшие строительству Уфы, начатому в 1574 году, военные силы сибирских царевичей Аблая и Тевкеля были разбиты.

Или: в 1563 году городок Романов[26], расположенный под Ярославлем, был пожалован во владение ногайским мурзам царем Иваном Грозным. Началось массовое переселение татар на ярославскую землю[27]]

С конца XVI века другая группа татар — нижегородские татары-мишари — не имела единого центра. Общины жили сами по себе, выполняя функции служилых татар, верстаемых на службу в уездных центрах и наделяемых за это землей. Политический тюркизм в контексте той эпохи представлял собой активную деятельность служилых татар в защиту Отечества. Общность татар-мишарей осознавалась через религиозный фактор. Абызы-имамы, автономно избираемые главы мусульманских общин, выступали защитниками мусульманских прав. В XVII веке у мишарей функции связи с государством (на местном уровне) выполняли обрусевшие тюрки типа Мангушевых и пр., так как татары-мусульмане  не занимали, как правило, должностей в аппарате губерний и уездов. Последним мощным проявлением политического тюркизма того этапа истории для татар Нижегородчины, когда огромную роль в жизни российского сообщества играли служилые татары, был военный поход 1708 года. Если говорить о мишарях, переведенных на службу южнее, то это защита граница на Корсунской черте. Для башкир в дальнейшем  — создание кантонов и служба Российскому государству.

Процесс формирования тюркских этносов продолжался: в конце XVI - начале  XVII вв. из Ногайской Орды выделились кара-калпаки как самостоятельный этнос.

Освоение Сибири, осуществлявшееся, прежде всего, русскими казачьими отрядами, приобрело особую силу в конце XVI-XVII вв. и диктовалось, во многом, экономической необходимостью экстенсива. Для тюркских народов расширение российской цивилизации на восток означало вхождение в состав Российского государства. Были подчинены сибирские татары, алтайцы и другие тюрки — тем самым российская цивилизация вошла в соприкосновение с племенами Тувы. История еще одного тюркского народа — тувинцев (в русской литературе они именовались сойонами, сойотами, урянхами, самоназвание — туба, тыва) — в XVII веке представляла собой продолжающийся процесс складывания тувинской этнической общности из ряда тюркоязычных родоплеменных групп. В политическом развитии этой общности заметны совместные усилия по развитию государственности с омонголенными потомками тюркоязычных уйгуров хотогойтами. Результатом этих усилий явилось существование мощного центральноазиатского государства Алтын-ханов, территория которого непосредственно примыкала к границам России, в том числе, к Красноярскому краю[28].

С середины XVII века большая часть Северо-Восточной Тувы  входила в состав Российского государства под названием Саянская землица. Остальная часть либо подчинялась Алтын-ханам, либо кочевала на северо-востоке Монголии, в бассейне реки Кобдо, на Алтае и других соседних землях[29]. Ослабление монгольской государственности (Монголия фактически утратила свою государственность в 1691 году, приняв подданство Маньчжурской династии) привело к тому, что часть тюрок стала жить по маньчжурскому кодексу «Цааджин бичиг» («Монгольское уложение»)[30]. Во второй половине XVIII века появился фактор, объединяющий тувинцев – распространение тибето-монгольской формы буддизма (ламаизма)[31]]

В Западной Сибири этнические процессы происходили тоже в условиях постоянных взаимодействий разных тюркских племен. В.В.Трепавлов утверждает, что «присутствие мангытов-ногаев в Западной Сибири оказалось весьма заметным»[32]. Причем возводит их появление в Западной Сибири к периоду до XIII века, опираясь
на исследование А.Г. Селезнева, показавшего архаические домусульманские черты их культуры[33]]

Возвращаясь к исламской цивилизации, вспомним, что она, в нашей реконструкции, на втором витке (XIV - начало XX вв.) своей истории  политически представляла собой совокупность отдельных государств, среди  которых поднялось и стало лидировать Османское государство. Тюрки в лице турок достигли больших успехов в исламском сообществе. Пространственное расширение бейлика (лена) Османа и укрепление Османской империи к середине XV века привело к уничтожению мусульманами византийской цивилизации. Наибольшего блеска османы достигают в XVI столетии. В 1517 году святыни ислама (Мекка и Медина) оказываются в составе империи. XVI век являет собой кульминацию исламской цивилизации на втором витке ее развития. Тогда в состав империи входили Анатолия, Сирия, Палестина, Египет, Северная Месопотамия, часть Европы. (Только в 1921 году процесс отделения Хиджаза от Турции был завершен.)[34].

XVII век для турок — это остановка их экспансии под Веной и потеря части завоеванных территорий (Трансильвания, южная часть Правобережной Украины, полуостров Морея, некоторые крепости в Далмации, Азов). Процесс потери ранее завоеванных территорий не прекратился  и в следующих столетиях: XVIII и XIX вв. Причем Османская империя все больше попадала под влияние крупных европейских держав. В XIX веке турки пытались проводить реформы, направленные на возрождение военной мощи империи и на преодоление феодальной раздробленности. Но эти усилия не спасли империю, которая потеряла самостоятельность в конце XIX столетия.

Фактором ослабления исламского мира стали националистические движения. В Египте в 1882 году образовался кабинет, где самым влиятельным лицом стал военный министр Араби-паша с его лозунгом «Египет — египтянам». В сентябре 1882 года англичане разбили воинов Араби-паши и заняли Каир, хотя Египет формально оставался в составе Османской империи.

Шахи Сефевиды, возвысившиеся в начале XVI века, происходили из тюркского племени, жившего на юго-западном побережье Каспийского моря около города Ардебиля: сделавшись шахами, они  продолжали пользоваться тюркским как родным языком[35].  

Слабость исламского мира в XVIII-XIX в. привела к попытке ваххабитов преобразовать весь мусульманский мир, вернув его к идеалам VII века. В начале XX столетия развернулось арабское национальное движение[36]. Появились младоарабы. Формировался национализм сирийцев во времена Абдул-Хамида[37]. Давало знать о себе такое явление как панарабизм.

Этот краткий экскурс в историю турецкой части исламского мира понадобился нам для того, чтобы показать, что единого тюркского потока на территории, где обитали тюркоязычные народы, проследить невозможно в силу резких переплетений исторических обстоятельств. Тюрки оказывались в составе враждующих лагерей и в период до принятия ислама и после принятия его.

Чтобы понять, в каких условиях развивался политический тюркизм, следует вспомнить путь российского сообщества. Имперский виток в истории российской цивилизации относится, в нашем видении, к XVII-XX вв. Центральная власть в российском сообществе обеспечивала управление, правовую регуляцию, стимулировала хозяйственную активность, регулировала социальные отношения.

Мощное расширение  тюркского пространства в российском мире относится к XVII веку и связано с включением в состав России Сибири. Для якутов, тувинцев и других тюрок Сибири «вмешательство» России в их жизнь «избавляло от изнуряющих распрей и военных столкновений между собой, а также от последствий борьбы лидеров родовых
и семейных кланов за привилегированное положение на внутриэтнической иерархической лестнице. Государственная структура Российской империи способствовала «подключению» разнообразных этнонациональных и региональных общностей к более широкому культурному пространству, а через него — и к общемировой культуре»[38]].

Неравномерность развития тюркоязычных этносов к началу XX века очевидна. Национально-культурное своеобразие не было в целом нарушено имперским управлением. Этнические ценностные ориентации сохранялись. Никаких привилегий и отличий русские люди в Сибири не имели, кроме того, что служили Отечеству и помогали местным жителям в развитии края. Более того, среди тувинцев, якутов и других народов Сибири, как отмечал В.Б. Цыбикжанов, развивались формы местного самоуправления, учитывавшие этнические особенности[39]

Социальная энергия тюрок Сибири не направлялась на интеллектуально-политическую сферу (в отличие от казанцев). Они, прежде всего, обживали свой суровый для человека край. Здесь местные жители не ощущали самодержавного гнета в тех формах, в которых его ощущали жители Среднего Поволжья. Трудно представить возникновение в Сибири национально-политических движений, подобных возникавшим в Казанской губернии.

Мы сталкиваемся в данном случае с противоречивостью развития цивилизационного организма. Некоторую рыхлость ядру ценностных ориентаций придают различные конфессиональные ценностные установки: православные, исламские и др. Вместе с тем, без неправославных ценностных ориентаций российская цивилизаия не сможет развиваться в силу традиционной многоконфессиональности и многоэтничности сообщества. Основу для радикального политического тюркизма задавала именно эта «рыхлость» ядра, то, что ценностные ориентации общероссийского порядка приходили в столкновение с крепнущими этноконфессиональными установками. Прежде всего, православие и ислам не могли найти консенсус  и обостряли противоречия идеологического поля России. Если ранее сила такой ценностной ориентации как «государство» не подвергалась сомнению, то с ее размыванием в сознании, общество, погружавшееся в кризис, не могло найти примиряющих механизмов. Кризис российской цивилизации усилился с разложением ядра ценностных ориентаций.

Многие татары служили Московии, сохраняя мусульманское вероисповедание. Обязательным условием принятия на службу не была смена религии[40]. Однако более быстрое продвижение по службе, естественно, было связано с вхождением в православную элиту общества. Поэтому неудивительно, что доля новокрещеных среди служилых мурз и татар, например, в Предкамье доходила в начале XVII века до 40%, в то время как крестившиеся среди ясачных татар составляли всего 4–5%[41]

Если сравнивать приведенные цифры по Предкамью с ситуацией, имевшей место среди нижегородских служилых татар, то в их среде православных в начале XVII века не было вовсе. Татары-мишари мусульманского вероисповедания переводились на территорию Нижегородского Поволжья  из касимовских и темниковских мест — и это никак не было связано с переменой религиозной идентичности. Тюркизм у них не мог быть — и не
был — антиимперским в силу того, что они являлись служилыми людьми[42].

В XVIII веке тюркское сообщество России продолжало пополняться новыми этническими единицами. В 1731 году казахи Младшего жуза принимают русское подданство (в 1740 году также Среднего и части Старшего жузов). В 1742 году Каракалпакстан стал протекторатом России. В 1756 году тюрки Горного Алтая присоединились к России. В 1783 году было ликвидировано Крымское ханство как самостоятельная государственная единица. В 1795 году литовские татары оказываются в составе России в результате третьего раздела Польши[43]]

Сложнее шел процесс в Туве. Россия по Буринскому и Кяхтинскому договорам, подписанным в 1727 году с Китаем, признала, что большая часть Тувы принадлежит Китайской империи, хотя на тувинскую территорию происходила крестьянская колонизация, в основном старообрядческая. Противостояние двух цивилизаций: российской и китайской проявилось в середине XVIII века, когда в 1756 году маньчжурская династия Цин захватила Туву и задержала распространение русской колонизации на ее территорию[44].

Рассматривая вопрос о вхождении мусульманских ценностей, наряду с приоритетными христианскими, в российскую цивилизацию, следует обратить внимание на событийные сюжеты XVIII столетия. Деятельность Новокрещенской Конторы в середине века вызвала стойкий отпор со стороны тюрок-мусульман. Изучая историю восстания под руководством Батырши Алеева в 1755 году, Ф.Г.Ислаев справедливо подчеркивал, что «оно стало новой ступенью в процессе сопротивления иноверцев Волго-Уральского региона политике принудительной христианизации»[45]. Под влиянием бунта[46], в котором участвовали татары, башкиры, тептяри и казахи, правительство вынуждено было пойти на некоторые уступки в отношении тюрок, сохранивших свою веру.

Всего в России в течение XVIII в. крещение среди татар-мусульман приняли 12 тысяч человек (более 7%)[47]. Татары-крещены не стали русскими, но составляли с тех пор особую группу среди тюрок России[48], став объектом воздействия русской православной культуры. Поэтому часть татар с 1760-х гг. медленно втягивалась в процессы языковых взаимодействий, обретения русской грамотности[49]]

Правительству было необходимо внедрение в среднеазиатский рынок и казахскую степь. Учрежденная в 1745 году Сеитовская слобода, состоящая из торговых татар Казанской губернии, стала торговой колонией купцов Казани. Мусульмане приграничных городов установили свою монополию на мелкую торговлю в казахских степях и сосредоточили в своих руках половину торгового оборота России со странами Востока[50].

Экономическая предпосылка впоследствии развившегося политического тюркизма — экономический подъем казанских татар с середины XVIII века[51]. Усилились их возможности за счет ряда указов «сверху»[52]. Со второй половины XVIII столетия мусульманская буржуазия начинает формировать солидный благотворительный капитал[53]. К идеологическим предпосылкам можно отнести просвещение в российской тюркской среде.
К социальным предпосылкам — дальнейшую дифференциацию общества.

Эпоха Екатерины II в контексте рассмотрения вопросов развития тюрок и новаций их жизнедеятельности не может быть оставлена без внимания. Известно, что Екатерина действовала под влиянием идей западноевропейского мира и осуществляла договор с тюркским населением в духе  понимания договорных отношений французскими просветителями: государство взимает налоги, повинности, но не вмешивается в духовную жизнь общин.  Словарь Дамаскина служит примером внимания правительства к языкам народов Поволжья, в том числе тюркскому — мишарскому языку[54].

Александр Беннигсен обозначил это время как период «политики кооперации», Габдулбари Баттал назвал его  «эпохой согласия». А.Ю. Хабутдинов утверждает, что «суть этой эпохи заключалась во взаимодействии российского государства и татарского общества»[55]. Но взаимодействия осуществлялись и ранее. Без этого невозможно представить существование татарской части населения внутри российского сообщества в рамках одного государства. Точнее было бы сказать, что суть этой эпохи в качественном изменении взаимодействия, поставленного на новую юридическую основу.

Подтверждением тому служит, в частности, подчинение Уфе с конца XVIII века всех татар на территории, контролируемой ОМДС.

Структура управления мусульманами европейской части России была сформирована рядом законодательных решений екатерининского времени, то есть путем «сверху». В 1788 году было создано ОМДС, юрисдикция которого распространялась на всю территорию России того времени, кроме Тавриды (Крыма).  Мусульмане Тавриды и западных губерний империи были подчинены юрисдикции созданного в 1794 году Таврического магометанского духовного правления[56]. Таким образом, оформились два центра управления мусульманами, а имамы получили юридический статус особого сословия.

В Наказах Уложенной комиссии отразились требования народа, в том числе, его тюркской составляющей[57]. Под влиянием наказов и выступлений депутатов был принят Указ Синода (1773) о свободе вероисповеданий. В дальнейшем пугачевский бунт и завоевание Крымского ханства окончательно убедили власти в необходимости признания ислама как терпимой религии внутри Российской империи.

Конец XVIII века А.Ю.Хабутдинов[58] характеризует как период стабилизации татарского этноса. Это утверждение звучит применительно ко всем татарам России, рассматриваемым как единое целое. С точки зрения единения территорий, подконтрольных Оренбургскому магометанскому духовному собранию (ОМДС), с этим мнением можно согласиться. Однако  вряд ли можно перенести «возникновение автономных структур татарской элиты и формирование буржуазной элиты», что констатирует ученый, на всех татар России.

До Екатерины II в российском сообществе наблюдалась недостаточная связь между подданными тюрками и государством, которая, прежде всего, сводилась к уплате налогов и культурным взаимовлияниям. На уровне интеллектуальной элиты казанских татар существовал момент осознания  необходимости изучения русского языка.  (Например, к этому призывал  прогрессивный деятель XVIII века Утыз Имяни.). Политическое объединение мусульман всегда было  актуальным вопросом исламского сообщества[59]. В конце XVIII века российская цивилизация созрела к тому, чтобы выдвинуть и реализовать вопрос о более органичном включении тюркских структур в государственную деятельность. Объединение тюрок России происходило с помощью религиозной иерархии. Особенности организационного оформления единого мусульманского пространства России дали о себе знать в начале XIX столетия вскоре после создания ОМДС.

Для мусульман России, живущих в немусульманском государстве,  структурное единение имело место лишь в рамках духовных управлений, наиболее сильным из которых являлось ОМДС, действовавшее с конца XVIII века. Но даже оно не объединяло всех мусульман России. К тому же, Екатерина Великая не разорвала духовных связей российской части уммы с остальным исламским миром, объявив, что духовным предводителем мусульман России является османский правитель.