И.А. Гагин
доцент кафедры философии и истории Академия права ФСИН РФ,
кандидат исторических наук, Рязань

Выбор веры: Волжская Булгария в Русь в X веке

Более тысячи лет отделяет нас от тех событий, которые оказались судьбоносным для многих этносов, проживавших на огромной территории Восточной Европы. В первую очередь это касается тех народов, которые были втянуты в орбиту жизнедеятельности двух молодых государств. Одной из причин их бурного развития являлась особенность их географического расположения: столица Волжской Булгарии располагалась практически на самой середине Волжского торгового пути, соединявшего страны Востока с Центральной и Северной Европой. В то же время столица Киевской Руси находилась практически в центре другой важной торговой магистрали, известной как путь «из варяг в греки».

Благодаря исследованиям российских историков, археологов, нумизматов и лингвистов проблема социально-политических и культурных связей Древней Руси и Волжской Булгарии на сегодняшний день изучена довольно полно, хотя еще немало «белых пятен», ждущих своих исследователей. Таковым, в частности, является вопрос о попытке со стороны мусульманской Волго-Камской Булгарии привязать языческую Русь к своей политике. Существуют источники, по которым можно предположить, что такая попытка была предпринята в 986 г., когда в Киев, к князю Владимиру Святославичу, прибыло посольство булгар, что и отмечено в большинстве русских летописей[1].

Прежде чем приступить к рассмотрению данного весьма непростого вопроса, есть необходимость проследить пути проникновения ислама на Среднюю Волгу, к булгарам. Официально Волжская Булгария принимает ислам в 922 году. 12 мая указанного года от Р.Х., или 12 мухаррама 310 года[2] мусульманского летоисчисления огромный караван прибыл из Багдада к «царю Сакалибов». Так официально именовали при дворе аббасидского халифа Джа’фара ал-Муктадира-биллахи булгарского эльтебера Алмаса. 16 мая, в четверг, состоялось торжественное облачение эльтебера властью. Развернули два знамени, оседлали лошадь привезенным из Багдада седлом, надели на Алмаса официальное черное одеяние аббасидских вельмож «савад»[3] и тюрбан. Затем торжественно прочитываются письма халифа и визира, вручаются подарки. На другой день происходит первое богослужение, когда была провозглашена новая хутба[4] с новым мусульманским именем царя и титулом «клиент повелителя правоверных». Так описывает официальное принятие ислама булгарами Ахмед ибн-Фадлан[5].

Однако, благодаря арабским и персидским источникам известно, что мусульманская религия проникла в эти края задолго до указанного времени, а 922 год стал, по сути, лишь констатацией факта «де юре». Одним из таких источников является сочинение персидского географа Абу Али Ахмед ибн 'Омар Ибн Русте «ал-А’лак ан-нафиса» («Дорогие ценности»). О самом Ибн-Русте известно не очень много. Благодаря передаче выдающегося ориенталиста XIX в. Д.А. Хвольсона он длительное время был известен под именем Ахмеда ибн-Даста. Голландский востоковед де Гуе в 1892 г. исправил чтение Ибн-Даста на Ибн-Русте, и эта форма прочно утвердилась в науке. Считается, что Ибн-Русте в начале Х столетия путешествовал по южному побережью Каспия и записывал сведения, полученные им от купцов и путешественников. На основании изученных материалов И.Ю. Крачковский пришел к выводу, что в книге персидского путешественника в основном отражена булгарская история конца IX – начала X вв.[6].

По мнению Р.Г. Фахрутдинова, основными источниками для Ибн-Русте послужили труды таких известных географов IX в., как Салам ат-Тарджуман, который совершил в 842–843 гг. путешествие в северные страны и достиг Хазарии, а также Ибн-Хордадбех, положивший начало знаменитой серии «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» («Книга путей и государств»)[7].

И вот какую интересную фразу мы читаем у Ибн-Русте: «Царь болгар, Алмуш по имени, исповедует ислам»[8]. Из этого следует, что булгарский «царь», как его величает восточная географическая литература, который в 922 г. официально принимал ислам от багдадских послов халифа Муктадира, уже был мусульманин. В рассказе Ахмеда ибн-Фадлана, секретаря посла халифа, сведения которого являются важным источником по истории Волжской Булгарии X в., отмечено сетование Алмаса на то, что хазарский каган требовал его дочь, хоть он иудей, а она мусульманка[9]. Это подтверждает тот факт, что семья булгарского царя исповедовала ислам еще до изложенных Ибн-Фадланом событий. Хазарский каган брал в свой гарем дочерей глав подчиненных народов как подтверждение их вассальной зависимости. Алмас тяготился данным обстоятельством, что явствует из рассказа Ибн-Фадлана, и когда каган вместо умершей дочери булгарского царя потребовал другую, то последовал ярко выраженный протест. По всей видимости, именно это переполнило чашу терпения булгарского повелителя, и он отправил послов в далекий Багдад с просьбой к халифу научить его вере, прислать ему муэдзинов и мастеров для строительства крепости[10].

О том, что ислам являлся господствующей религией волжских булгар еще до прихода багдадского посольства, сообщают и другие письменные источники. Например, в сочинении боснийского полигистора XVI в. Али Деде «Рисалат ал-интисаб» говорится о принятии булгарами ислама при аббасидских халифах ал-Мамуне (813–833 гг.) и при ал-Васике-биллахи (842–847 гг.). На это сообщение ссылаются татарский историк Ш. Марджани и немецкий востоковед И. Маркварт[11]. Этот факт подтверждается и нумизматическими данными. В этом отношении чрезвычайно важна булгарская монета, которую С.А. Янина датирует 903–909 гг. Монета чеканена с именами халифа ал-Муктафи, правившего в Багдаде с 902 по 908 гг., саманидского эмира Исмаила ибн Ахмеда (892–907 гг.), а также булгарского правителя Джафара ибн-Абдаллаха. Как известно, под этим мусульманским именем кроется царь булгар Алмас[12].

М.Г. Давлешин думает, «что чеканить монеты с именем халифа и мусульманского правителя государства саманидов было возможно лишь при официальном принятии ислама как государственной религии»[13]. В таком случае правы те исследователи, которые подчеркивают, что Ибн-Фадлан просто старается преувеличивать свою исламизаторскую роль. Это видно даже из даты чеканки вышеприведенной монеты. Ибн-Фадлан писал, что это он нарек Алмаса мусульманским именем Джа’фар ибн Абдаллах:

«…Он же сказал мне: «Как же подобает, чтобы провозглашали за меня хутбу?» Я сказал: «Твоим именем и именем твоего отца». Он сказал: «Но ведь отец мой был неверным, и я не хочу упоминать его имени на минбаре, и я также (был неверным), и я не хочу, чтобы произносилось мое имя, каким оно было, когда меня называли как неверного. Но, однако, как имя моего господина, повелителя правоверных?» Я сказал: «Джа'фар». Он сказал: «Подобает ли, чтобы я назывался его именем?» Я сказал: «Да». Он сказал: «(Итак), я уже дал себе имя Джа'фар, а имя отцу своему 'Абдаллах[14], так что дай распоряжение об этом хатибу». Я сделал (это), и он (хатиб) стал провозглашать за него (царя) хутбу: «О, Аллах! сохрани раба твоего Джа'фара ибн-'Абдаллаха, повелителя (эмира) Булгара, клиента повелителя правоверных»»[15]. В тоже время получается, что наречение булгарского повелителя Алмаса мусульманским именем произошло лет на десять – двенадцать раньше, когда ислам принимала и его семья, и, возможно, многие его подданные.

И вновь возвращаемся к Ибн-Русте: «Большая часть их [булгар. – И.Г.], – пишет персидский путешественник, – исповедует ислам, и есть в селениях их мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами. Те же из них, которые пребывают в язычестве, повергаются ниц пред каждым знакомым, которого встречают»[16]. Возможно, в словах Ибн-Русте об исповедании ислама большей частью населения Булгарии еще в конце IX или начале X вв., есть определенная доля преувеличения, вызванная целью показать влияние мусульманства на далекие северные страны? Вполне возможно. В тоже время, наличие новой религии в Волжской Булгарии в начале X столетия не подлежит сомнению.

Ибн-Фадлан видел у булгар «домочадцев в количестве пяти тысяч душ женщин и мужчин, уже все принявших ислам. Все они известны (под названием) Баранджар. Для них построили мечеть из дерева, в которой они молятся»[17] То есть, сам секретарь посольства багдадского халифа подтверждает, что в молодом булгарском государстве уже было немало мусульман. Упоминает он и о живших здесь хорезмийских женщинах[18]. Уникальное подтверждение рассказу Ибн Фадлана сделали археологи Татарстана, вскрывшие на Билярском городище остатки построенной в первой половине X в. мечети[19].

Волга издревле являлась торговой магистралью, соединяющей народы Европы и Азии. Еще до проникновения булгарских племен в Волго-Камское междуречье, проживающие здесь племена городецкой и именьковской культур были задействованы в систему международной торговли Востока и Запада. По мнению В.Б. Вилинбахова, «можно смело утверждать, что в V – VI вв. эта территория находилась в постоянном и регулярном сношении с арабским миром. Об этом свидетельствуют клады, состоящие из одних сасанидских монет V – VI вв., найденные в землях булгар»[20].

В.Б. Вилинбахов, В.В. Кропоткин и В.Л. Янин считают, что в VIII – начале XI вв., главной магистралью в мировой торговле являлась именно Волга с ее притоками, а не Днепр со своими. Значение «пути из варяг в греки» актуализируется несколько позднее[21]. Доказательства строятся по находкам кладов куфических монет. Ни одного, зарытого в указанное время, в Среднем Приднепровье нет. На Днепре, да и то в небольшом количестве, они начинают появляться только в Х в.[22]. Огромное количество кладов расположено в среднем течении Волги, а также на Оке. А.Л. Монгайт отмечал, что «важными воротами, через которые велась торговля с Востоком, был Булгар на Волге, а важнейшей торговой магистралью – Ока»[23]. В свою очередь, говоря о восточных монетах VI – X вв., П.Г. Гайдуков, А.А. Молчанов и Е.Н. Носов убеждают, что «на всем протяжении балтийско-волжского пути, по которому поступало восточное серебро на Русь и в страны Балтики, Верхнее Поволховье является участком с наибольшим скоплением монетных кладов»[24]. Американским и российским исследователями Т.С. Нунаном и Р.К. Ковалевым собраны сведения о находках в Европе около 1600 кладов с куфическими монетами[25]. Все вышеизложенное является показателем того, какое важное значение имел Волжский торговый путь в транзитной торговле Востока и Запада.

Булгары, основавшие государство на срединном маршруте торговой магистрали, очень быстро оценили его значение. Наиболее тесные контакты у них сложились с хорезмийскими купцами. Не вызывает сомнения то, что проникновение ислама в Волжскую Булгарию начинается благодаря успешной миссионерской деятельности, проводимой на рубеже IX–X вв. хорезмийским правительством[26]. Исходя из этого А.Х. Халиков констатирует, что задолго до посольства халифа Муктадира булгары были знакомы с исламом через Хорезм и определенная часть булгарского общества уже приняла ислам[27].

Само собой, возникает вопрос, зачем булгарскому «царю» понадобился демарш с принятием ислама, если он и довольно большая часть жителей страны уже были мусульманами? К сожалению, размеры данной статьи не позволяют в полной мере осветить эту проблему, поэтому есть смысл направить читателей к специальным исследованиям, которые в полной мере отвечают на поставленный вопрос[28]. Следует добавить, что в Багдаде проблеме уделили очень большое внимание. Ибн-Фадлан отмечает, что посольство халифа насчитывало 5000 человек, среди которых были купцы, ремесленники, воины и духовные лица при 3000 тысячах вьючных животных, не говоря о верховых[29]. По мнению А.Ю. Якубовского, «цифра эта не может считаться обыкновенной, так же как и сам караван нормальным»[30].

И все-таки официальное признание существования ислама в Среднем Поволжье исчисляется с 922 года. С этого времени Волжская Булгария становится самой северной страной исламского мира, а столица ее, город Булгар, воистину восточным, в культурном смысле, городом.

Языческая в то время Русь, находясь на торговом пути «из варяг в греки», тяготела к Западу. Здесь уже пускало ростки христианство, но народ продолжал держаться за веру предков. Политика киевского князя Святослава Игоревича способствовала этому, так как он осознавал в принятии христианства глубокую опасность. Причина кроется в том, что по нормам права того времени, правитель, принявший религию от кого-то, становится автоматически вассалам того, от кого она принята. В частности, так считали византийцы. По их мнению, «каждый народ, получивший новую веру из рук греческого духовенства, тем самым становится вассалом византийского императора, возглавлявшего и светскую и высшую духовную власть»[31]. Святослав действовал вопреки своей матери, княгини Ольги, принявшей христианство из рук императора Константина. Княгиня покровительствовала становлению христианской общины в Киеве[32].

Владимир Святославович, придя к власти в 980 г., принимается за религиозную реформу на основе славянских религиозных культов, но безрезультатно: реформированное язычество не могло консолидировать разрозненные племена уже по одной причине, что некоторые популярнейшие боги, такие как Велес, не были включены в пантеон, и это несомненно оттолкнуло часть славянских племен[33].

В 985 г. Владимир Святославович и его дядя Добрыня совершают поход на болгар. Но так как в летописях не указано направление похода, в российской историографии до сих пор продолжается дискуссия, на каких болгар, волжских или дунайских, был совершен этот поход. Начало полемике было положено В.Н. Татищевым, который однозначно считал этих болгар дунайскими[34]. Сторонники похода на Волгу опираются на «Память и похвалу князю русскому Владимиру» Иакова Мниха. «Память и похвала»» – одно из древнейших произведений русской литературы. В нем сохранились сведения из летописи, предшествовавшей не только ПВЛ, но, как считал А.А. Шахматов, и начальному своду, созданному около 1095 г.[35] В «Памяти» действительно говорится о том, что Владимир Святославович во время походов победил вятичей, радимичей, серебряных болгар[36]. Исходя из наличия разных списков «Памяти», в российской историографии было сделано предположение, что какие-то переписчики совершили ошибку, посчитав союз «и» суффиксом, что и исказило смысл написанного: вместо «сербяны и болгары победи» получилось «сербяныи болгары победи». К такому выводу приходит Е.Е. Голубинский[37]. Попытку опереться на чтение «сербяны и болгары» (вместо сербяныи болгары) и отнести этот поход вслед за Е.Е. Голубинским к Балканам предпринимает М.Н. Тихомиров[38]. Б.Д. Греков замечает, что «начертание “и” несколько поодаль от “ы” еще не дает права превращать это окончание в союз»[39].

Следует ответить на вопрос, почему волжских болгар называли «серебряными». Как пишет Р.Х. Бариев, так именовались болгаро-барсилы, которые вместе с савирами в середине VIII в. прибыли в бассейн реки Свияги. «Серебряные» – значит «белые», в отличие от «черных болгар» – предков нынешних балкарцев, оставшихся в Предкавказье[40]. У В.Н. Татищева читаем: «Сии болгоры у русских …по городам или особым владениям разделялись на несколько, яко в русской истории отличают серебряные болгоры, грады Тучин, Брахимов, Ашла…и другие многие, а Карпеин и Рубрик, билиров и пр. упоминая, различают от болгор. Сусчая их столица Боогард, или Главный и Великий город, как выше сказано, был ниже устья Камы верст с 30, а от Волги лугами отдален верст на семь»[41].

Несмотря на вполне основательные доказательства, что Иаков Мних писал именно о серебряных болгарах, подразумевая в них волжских булгар, а не о сербах и болгарах, проблема направления похода киевского князя продолжает оставаться дискуссионной. Как было отмечено выше, еще Е.Е. Голубинский высказал мнение, что Владимир не мог ходить на волго-камских булгар. Ему казалось «в высшей степени странным, как Владимир мог “идти в лодьях” и вести торков “берегом” до Болгарии Волжской»[42]. По мнению исследователя, конница не могла пробраться из Руси по лесам. Отсюда вывод: поход сделан на Балканы. М.Н. Тихомиров, разделяя сомнения Е.Е. Голубинского, прибавляет от себя, что торки жили к югу от Киева, следовательно, могли сопровождать Владимира в походе на Балканы, а не на Волжскую Булгарию[43].

По этому поводу О.В. Творогов, в примечании к изданию «Повести временных лет», делает следующее предположение: «”Торками”, как можно думать, здесь названы нанятые Владимиром отряды печенегов, так как тюркское племя торков появилось в южно-русских степях позднее – в середине XI в.»[44]. Б.Д. Греков как раз и убежден, что Владимир воевал именно волжских булгар по той причине, что торков «на это время нельзя представить себе живущими около Дуная. …Наконец, невероятно, чтобы Владимир, будучи в это время врагом Византии, стал бы помогать ей громить дунайских болгар»[45].

Самое важное, что события, которые отмечены в летописях вслед за повествованием о походе на болгар и заключении с ними «Вечного мира», непосредственно связаны с нашей темой. Лаврентьевская летопись под 986 г. (лето 6494) сообщает: «Придоша Блогары веры Бохъмиче. Глаголяше яко ты князь еси мудр и смыслен. Не весь закона, но верун в закон наш и поклонися Бохъмиту»[46]. Мы видим здесь непосредственную привязку к походу Владимира на болгар. Следовательно – это были именно волжские болгары, которые уже на следующий год направили в Киев посольство с предложением веры, которое было актом продуманным и не случайным. Принятие ислама Русью сулило огромные выгоды Волжской Булгарии. Здесь знали о попытках религиозной реформы Владимира и их провале. По все видимости, булгарский эмир в споре с Киевом (военный конфликт 985 г.) легко отступился от вятичей[47] именно с целью втянуть Русь в сферу своих интересов через ее исламизацию. Если бы киевский князь надумал уверовать в Аллаха посредством булгар, то политический вес булгарского эмира заметно вырос бы в глазах мусульманского мира. Есть свидетельства, указывающие на то, что в положительном решении вопроса были заинтересованы не только булгары, но и хорезмийцы.

Для булгар Русь – это один из основных торговых партнеров[48], а также держава, прикрывающая путь к рынкам стран Западной Европы. Исламизация Руси давала Волжской Булгарии огромные политические и экономические выгоды, поэтому, узнав о сомнениях киевского князя в вопросе выбора веры, булгарский эмир послал дипломатическую миссию, уполномоченную вести переговоры и по данному вопросу.

Выбор религии, производимый Русью, не был каким-то уникальным, не имеющим прецедентов событием. Для средневековья это было не исключение из правил, а довольно обычное явление. Ранее перед необходимостью сделать выбор оказался Хазарский каганат, правительство которого их трех религий: христианства, ислама и иудаизма остановилось на иудаизме. Летописный рассказ об испытании вер сложился под влиянием хазарского религиозного фольклора, так как эти легенды через посредство живших в Киеве евреев стали известны «русским грамотеям и оказали влияние на детали повести»[49], созданной не во времена Владимира Святославовича, а много позже.

Для Владимира принятие той или иной веры было, прежде всего, вопросом политическим и, скорее всего, выбор шел между двумя религиями: христианством византийского толка и исламом. Летописец сообщает, что Владимир, выслушав булгарских послов и порасспросив их об особенностях ислама, уклонился «от магометанства из-за нежелания отказаться от свойственного Руси «веселия», в котором иные исследователи видели выражение национальной русской жизнерадостности»[50].

Отклонение Владимиром ислама произошло не сразу и не из-за запрета Кораном пить вино. Иллюзорность данного запрета наверняка была известна киевскому князю, так как пристрастность многих халифов к вину не являлась чем-то секретным[51]. Не вызывает сомнений, что булгарским дипломатам на самом деле удалось заинтересовать Владимира и в Булгар было отправлено ответственное посольство, что зафиксировано летописцем[52]. Далее следует повествование о путешествии послов по землям немцев, иудеев и византийцев, что в действительности, является легендой.

Существуют арабские источники, опровергающие летописную точку зрения об «испытании вер». Имеются два сходных в основных деталях рассказа о посольстве Владимира в Хорезм и о якобы имевшем место обращении русов в ислам. Один из этих рассказов сохранился у арабского ученого, врача по профессии Шараф аз-Замана Тахира ал-Марвази (ХI в.), второй его вариант – у персидского писателя из Индии Мухаммеда ал-Ауфи (ХIII в.). Оба автора повествуют о том, что русский князь направил послов к хорезмшаху с целью выяснить преимущества мусульманской веры. Ал-Марвази, в частности, пишет: «Тогда послали они послов к правителю Хорезма, четырех человек из приближенных их царя: потому что у них независимый царь и именуется их царь Владимир... И пришли послы их в Хорезм и сообщили послание их. И обрадовался хорезмшах решению их обратиться в ислам»[53].

Нет сомнений, что это сообщение может иметь какую-то реальную основу. Скорее всего Владимир отправил посольство в Волжскую Булгарию, откуда оно проследовало в Хорезм к эмиру ал-Мамуну ибн-Мухаммеду. В.В. Бартольд считает, что посольство русичей легко могло быть истолковано мусульманами в смысле желания принять ислам, что и было зафиксировано арабскими писателями[54]. Более вероятно то, что посольство в Хорезм отправилось не для ознакомления с исламом (Русь свободно могла сделать это в Булгарии), а для выяснения политического состояния мусульманского мира.

Ал-Мамун ибн-Мухаммед, по всей видимости, уже торжествовал победу, считая вовлечение Руси в мусульманскую веру делом решеным, но состояние исламских государств дало основание Владимиру усомниться в способности ислама укрепить его власть. Владимиром, по мнению С.П. Толстова, было принято единственно правильное решение в этой обстановке: разрыв с исламом и окончательный поворот в сторону христианства. Разразившаяся непосредственно вслед за принятием Русью христианства девятилетняя война с печенегами (988 – 997 гг.) стоит в тесной связи с этими событиями[55]. Ал-Бекри указывает на исламизацию печенегов около этого времени хорезмийскими миссионерами[56]. Война закончилась в год смерти хорезмшаха Мамуна ибн-Мухаммеда, что позволяет видеть в печенежском наступлении прямую враждебную акцию Хорезма, своего рода возмездие за отказ Владимира принять ислам.

Инициатор миссионерской деятельности на Руси, Волжская Булгария, потерпев дипломатическое поражение в вопросах исламизации западного соседа, придерживалась рамок соглашения с Владимиром и в конфликте участия не принимала. А.П. Смирнов отмечает, что булгары, однажды заключив договор, скрупулезно старались не выходить за его рамки и, если это происходило, то исключительно по принуждению или как акт защиты их интересов[57]. Русь интересовала булгар как рынок сбыта и своих товаров, и товаров, привозимых с Востока. В свою очередь, Русь в не меньшей степени была заинтересована в Булгарии, что свидетельствует существование в булгарской столице русской колонии. Доказательством являются археологические находки: кресты из камня, иконки, каменные образки, различные бытовые предметы, обнаруженные при раскопках в городе Булгаре. Русские иконки и крестики не могли быть куплены местными жителями, так как являлись предметами христианского религиозного культа и, следовательно, принадлежали исключительно христианам, то есть русам, постоянно проживавшим в булгарской столице[58].

Примечания:

1 См.: ПСРЛ. – М., 1997 Т. I. Стб. 84; М., 1998. Т. II. Стб. 72; М., 2000. Т. III. С. 133; М., 2000. Т. IV. Ч. 1. С. 60; М., 2000. Т. VI. Вып. 1. С. 72; М., 2001. Т. VII. С. 296; М., 2000. Т. IX. С. 42; М., 2000. Т. XV. Стб. 77; М., 2000. Т. XVI. Стб. 36 и пр.

2 См.: Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу / Под ред. И.Ю. Крачковского, пер. и ком. А.П.Ковалевского. – М.; Л.: Изд. АН СССР, 1939. – С. 67.

3 «Савад» – одеяние, в которое облачался человек, принимая должность визиря (см.: Ковалевский А.П. Посольство халифа к царю волжских булгар // ИЗ. 1951. Т.37. С. 210. Прим. 2).

4 Хутба - проповедь, которая произносится во время пятничной молитвы, праздников жертвоприношения и в особых случаях.

5 См.: Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. – С. 67-68.

6 Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература // Избранные сочинения. – М.; Л., 1957. – Т. IV. – С. 159.

7 См.: Фахрутдинов Р.Г. Очерки по истории Волжской Булгарии. – М., 1984. – С. 8.

8 Хвольсон Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах и русах Абу Али Ахмеда бен-Омар ибн-Даста. – СПб., 1869. – С. 22.

9 Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о путешествии на Волгу в 921-922 гг. – Харьков, 1956. – С. 131.

10 См.: Гагин И.А. Волжская Булгария: Очерки средневековой дипломатии (X – первая треть XIII вв.). – Рязань, 2004. – С. 108.

11 См.: Халикова Е.А. Мусульманские некрополи Волжской Булгарии X – начала XIII вв. – Казань, 1986. – С. 138.

12 См.: Янина С.А. Новые данные о монетном чекане Волжской Булгарии X в. // МИА. – М., 1962. – Т. 111. – С. 180-184.

13 Давлешин Г.М. Ук. соч. – С. 78.

14 Имя Абдаллах значит «раб божий». Этим именем мусульмане иногда называют человека, настоящее имя которого неизвестно, а также при переходе кого-либо в ислам так называют его отца, не бывшего мусульманином и не имевшего мусульманского имени.

1 Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. – С. 68-69.

16 Хвольсон Д.А. Ук. соч. – С. 23.

17 Ковалевский А.П. Ук. соч. – С. 138.

18 Там же.

19 Давлешин Г.М. Ук. соч. – С. 79.

20 Вилинбахов В.Б. Балтийско-Волжский путь // Советская археология. 1963. – № 3. – С. 132.

21 См.: Вилинбахов В.Б. Ук. соч. – С. 127; Кропоткин В.В. Торговые связи Волжской Булгарии в Х в. по нумизматическим данным // Славяне и их соседи. – М., 1970. – С. 147; Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. – М., 1956. – С. 84-87.

22 См.: Вилинбахов В.Б. Ук. соч. – С. 127.

23 Монгайт А.Л. Рязанская земля. – М., 1961. – С. 89.

24 Гайдуков П.Г., Молчанов А.А., Носов Е.Н. Находки восточных монет VI-X вв. на Новгородском (Рюриковом) городище // У истоков русской государственности: историко-археологический сборник // Материалы международной конференции 4-7 окт. 2005. – Великий Новгород; СПб., 2007. – С. 83.

25 Там же. – С. 82.

26 История Узбекской ССР. – Ташкент, 1955. – Т. I. – Кн. 1. – С. 221.

27 Халиков А.Х. Ислам и урбанизм в Волжской Булгарии // Биляр – столица домонгольской Булгарии. – Казань, 1991. – С. 48.

28 См. Ковалевский А.П. Посольство халифа к царю волжских булгар // Исторические записки. 1951. Т.37; Гагин И.А. Указ. соч. – С. 103-132.

29 См.: Ковалевский А.П. Ук. соч. – С. 126.

30 Якубовский А.Ю. Феодальное общество Средней Азии и ее торговля с Восточной Европой. // Материалы по истории Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана. – М., 1932. – Ч. 1. – С. 18.

31 Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. – М., 1987. – С. 412.

32 ПВЛ // Повести Древней Руси. – Л., 1983. – С. 44- 47.

33 См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. – С. 413.

34 См.: Татищев В.Н. История Российская: В 8 т. – М., 1995. Т. 2-3. – С. 57-58.

35 См.: Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М.: Академический проект, Жуковский: Кучково поле, 2001. – С. 18-28, 131.

36 Память и похвала князю русскому Владимиру // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1997. Т. III. – С. 322, 323.

37 Голубинский Е.Е. Указ. соч. – С. 213.

38 Тихомиров М.Н. Исторические связи южных и восточных славян в древнейшее время // Исторический журнал. 1941. № 10/11. – С. 67.

39 Греков Б.Д. Волжские болгары в IX-X веках (предварительные замечания) // Исторические записки. Т. 14. 1946. – С. 13.

40 Бариев Р.Х. Волжские булгары: история и культура. – СПб. 2005. – С. 61.

41 Татищев В.Н. I. – С. 269.

42 Голубинский Е.Е. Указ. соч. – С. 213.

43 Тихомиров М.Н. Исторические связи южных и восточных славян в древнейшее время. С. 67-68.

44 Повести Древней Руси. – Л., 1983. – С. 535.

45 Греков Б.Д. Киевская Русь. – М., 1953. – С. 471.

46 ПСРЛ. Т. I. Стб. 84.

47 О булгаро-русских противоречиях из-за племени вятичей см.: Членов А.М. Из истории ранних русско-булгарских политических связей. // Из истории ранних булгар. –Казань. 1981; Гагин И.А. Социально-политические связи вятичей и волжских булгар в X-XI вв. // Материалы и исследования по рязанскому краеведению. – Рязань, 2002. Т. 3. С. 38-41.

48 Валеев Р.М. Торговые связи Волжской Булгарии и Руси в домонгольский период // Волжская Булгария и Русь. – Казань, 1986. С. 26.

49 Бахрушин С. К вопросу о крещении Киевской Руси // Историк-марксист. 1937. № 2. С. 4.

50 Там же. – С. 49.

51 Мец, Адам. Мусульманский Ренессанс. – М., 1973. – С. 130.

52 ПВЛ / Пер. и коммент. Д.С. Лихачева. – М., 1950. – С. 161.

53 Цит. по: Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. – М., 1948. – С. 258.

54 Бартольд В.В. Новые мусульманские известия о русах. – М., 1963. Т. 2. Ч. 1. – С. 807.

55 См.: Толстов С.П. Указ. соч. – С. 262.

56 См.: Куник А., Розен В. Известие ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах // Записки императорской Академии Наук. – СПб., 1878. Т. 32. Ч. 1. – С. 213.

57 Смирнов А.П. Древняя Русь и Волжская Булгария // Славяне и Русь. – М., 1968. – С. 170.

58См.: Полубояринова М. Д. Русь и Волжская Булгария в Х–XV вв. – М., 1989. – С. 47.