Д. З. Хайретдинов
к.и.н., Москва

Мусульманская община Москвы во второй половине XIХ – начале ХХ вв.

Во второй половине XIX в. Российская империя вступила в новую стадию общественно-политических отношений. Изменения, произошедшие в жизни ее граждан, затронули все слои населения России, все социальные, национальные и региональные группы. Население всей России значительно увеличилось после 1861 г.: к 1911 г. оно возросло вдвое. Москва не была исключением; наоборот, как крупный промышленный центр она притягивала к себе множество народа из всех регионов. Ее население выросло всего за 5 лет (1866–1871) в 1,6 раза: с 366 до 602 тысяч. На рубеже веков среди всех москвичей родившиеся в Москве составляли чуть более четверти: в 1882 г. таковых насчитывалось 26%, а в 1902 г. – 27,6%1.

В изучаемый период очевиден резкий взлет численности мусульман Москвы: буквально несколько лет назад, в 1866 г., в ведомостях фигурировали мизерные цифры – 223 мужчины и 116 женщин2.

Год переписи численности населения Москвы Все население Москвы, тыс. чел.

Численность татарского населения Москвы

Рост численности населения Москвы Рост численности татар Москвы
тыс. чел. % к общему населению
1871 602,7 1,2 0,2%    
1882 (11 лет) 753,5 1,5 0,2% +25% +25%
1897 (15 лет) 1038,6 4,2 0,4% +38% +180%
1902 (5 лет) 1174,7 5,9 0,5% +13% +40%
1912 (10 лет) 1617,7 9,7 0,6% +38% +64%

Небольшая и стабильная на протяжении нескольких веков мусульманская община второй столицы империи почувствовала на себе новые веяния. Это сказалось и на скачкообразном увеличении ее численности, и на характере социально-экономических взаимоотношений внутри общины и вне ее.

В конце XIX в. значительно увеличивается число лиц, занятых в торговле – купцов, посредников и членов коммерческих учреждений. Среди московских купцов видное место занимали такие представители мусульманской диаспоры, как купцы 1-й и 2-й гильдий С.Ерзин, М.-Р.Исаков, И.Ахун-Джанов, Х.Костров, М.Девишев, А.М.Нигматулла и др.; им и другим представителям мусульман принадлежали в Москве многие владения с домами, торговые ряды и магазины, склады и гостиницы.

На рубеже веков, и особенно интенсивно – в начале ХХ в., происходит становление национально-политических интересов торгово-промышленного класса российских мусульман, выразившееся в Москве в тесном взаимодействии крупнейших купцов с национальными и религиозными лидерами мусульманского сообщества.

В идеологической сфере в Москву на рубеже веков стали проникать реформаторские настроения, выразителями которых в татаро-башкирском сообществе выступали джадидисты. Ведущие деятели мусульманского национального движения – такие, как Гаяз Исхаки, Фатих Карими, Муса Бегиев – останавливались в Москве, продолжая здесь работу в русле формулирующейся национальной идеи.

Этнический состав московской мусульманской общины в изучаемый период оставался в целом таким же, как и в предыдущие эпохи: основу общины составляли татары из различных регионов Поволжья (казанские и касимовские татары и мишари). Кроме них, заметной частью общины явились крымские татары и азербайджанцы, а также выходцы из стран Востока; говорится и о нескольких семьях польско-литовских татар3.

Как пишет В.Г.Садур, «между этническими группами, объединяемыми названием «татары», и другими группами мусульман в Москве устанавливаются более тесные отношения, чем в районах их традиционного проживания, немаловажную роль в этом играли оппозиция официальной православной религии и отсутствие в городе культурных учреждений для этнических меньшинств. В силу этого наличие мечети и отдельного кладбища приобретает для мусульманского населения Москвы особое значение»4. Добавим, что в качестве такой объединительной основы выступала не только и не столько собственно мечеть, но наличие особого «мусульманского квартала» в столичном городе, со своим старожильческим мусульманским населением и сложившимся укладом быта.

Как и в предыдущие века, основным, наиболее очевидным и стабильным центром концентрации мусульманского населения столицы во второй половине XIX – начале ХХ вв. выступает район Замоскворечья, известный ранее как Татарская слобода. Уже к 1880-м годам становится заметным территориальное расширение компактного поселения мусульман – в основном за счет покупки мусульманами владений, принадлежавших русским; однако даже этот рост мусульманского квартала не идет ни в какое сравнение с ситуацией начала ХХ в., когда мусульмане становятся владельцами практически всего района не только бывшей Татарской слободы, но и в достаточном отдалении от нее и к северу, и к югу. Показательно, что в первую очередь мусульмане выкупают владения, принадлежавшие некогда мусульманам, и где затем более полувека хозяевами были русские.

Несмотря на очевидное обновление общественной жизни, Замоскворечье все еще оставалось «большой деревней»; по воспоминаниям очевидцев, если на Тверской и на Кузнецком мосту «стояла пыль» от многочисленных пролеток, в этом районе ездили на санях5. Естественно, никакой прибыльной торговли здесь не велось, за небольшим исключением, и любой купец должен был иметь склады и торговые точки в людных местах в центре Москвы.

Именно так и поступали многие состоятельные предприниматели из числа мусульман. Среди наиболее часто встречающихся мест торговли мусульман фигурируют Старый Гостиный двор, Украинское и Посольское подворья, Пассаж Постникова на Тверской, Биржа, Серебряный ряд, Софийская набережная, а также несколько постоянных точек в Мясницкой и Сретенской частях города. С конца 1870-х гг. в перечне родов занятий мусульманских купцов, помимо привычной торговли разным товаром, появляются такие виды деятельности, как содержание постоялых дворов и ресторанов, гостиниц, мясных лавок и др.

Как и в предыдущие эпохи, ведущие семейства мусульманской общины роднились друг с другом путем заключения браков между представителями молодого поколения. Так, три дочери Салеха Ерзина были замужем за представителями трех знаменитых родов касимовских и московских мусульман: Костровых, Девишевых, Яушевых. Дочь Хасана Байбекова была замужем за внуком имама Шамиля. Интересным представляется родство вышеназванных семейств с будущими руководителями новой, большевистской власти: одна из внучек Ерзина, Фатима, была женой Мирсаида Султан-Галиева (один из ведущих идеологов татарского «национально-коммунистического» движения, репрессированный в начале 1940-х гг.); одна из дочерей Арифа Бурнашева была замужем за Моисеем Луцким, секретарем Ф.Э.Дзержинского, другая – за племянником М.И.Калинина6. Возможно, в таком выборе могла сказаться приверженность мусульманских торгово-промышленных кругов начала ХХ в. идеологии джадидизма, направленной на большую открытость мусульманского сообщества и на социал-демократические преобразования в России.

Светское и религиозное начала у деятелей из числа мусульман переплетались столь сильно, что богатейшие купцы не просто финансировали религиозную деятельность общины, но в буквальном смысле направляли ее в то или иное русло, являясь при этом активными прихожанами мечети. Подобные процессы были характерны для многих регионов России с татарско-башкирским населением. Как пишет Ю.Гусева, «именно материально обеспеченные круги Уфы, Казани, Астрахани, Оренбурга, Нижнего Новгорода и других городов… стали проводниками идей национально-религиозной самоидентификации. Это выразилось в расширении масштабов строительства мечетей, медресе и мектебе, развитии печатного дела». Одновременно в обществе набирали масштабы такие новые явления, как «становление и осознание буржуазией своих политических (национально-политических) интересов»7.

В 1880-х гг. была осуществлена перестройка мечети в Замоскворечье. Этому значительному в жизни столичных мусульман событию предшествовало прошение старшего ахуна Х.Агеева, старосты молитвенного дома И.Девишева, и С.Ерзина – главного финансиста проекта – на имя генерал-губернатора князя В.А.Долгорукова, в котором отмечалось: «Наше магометанское общество и военные чины онаго, числом значительно увеличилось, а находящаяся здесь в Москве мечеть не может вместить в себя более 300 человек по пятницам и праздникам …отчего приходится совершать молебствия снаружи мечети, что для нас весьма неприятно, особенно в холодное время года». Исходя из этого, авторы письма просили разрешить им увеличить «эту мечеть по фасаду». В результате проведенной перестройки здания оно действительно было расширено по восточному и западному фасадам, причем над обеими пристройками и над крышей основного объема мечети были построены минареты. В целом архитектурная композиция «напоминала прихожанам об облике культовых построек города Казани».

Перестройка мечети, однако, не решила проблему многочисленности прихожан. В прошении муллы Бадретдина Алимова на разрешение строительства второй мечети от 1894 г. сказано о «малой вместимости до 1500 человек» мусульманского храма в Замоскворечье8. Аналогичная ситуация сложилась и с деятельностью медресе, небольшое помещение которого не могло вместить всех желающих. В ноябре 1913 г. по инициативе попечителя мечети Садека Салеховича Ерзина было подано прошение с просьбой «разрешить возвести двухэтажное с подвалом каменное здание на земле мечети». Так как ответа на это обращение не последовало, С.С.Ерзин подал еще одно прошение о перестройке медресе – уже по иному проекту. Открытие медресе состоялось лишь в сентябре 1915 г. После революции медресе было закрыто, затем здание было передано детскому дому; в послевоенные годы здесь несколько раз сменили друг друга различные учреждения. Вместе с Исторической мечетью оно было возвращено верующим лишь в 1992 г.

В 1913 же году на средства бакинского нефтепромышленника Ага Шамси Асадуллаева был построен большой дом в Малом Татарском переулке, ставший культурным центром московских мусульман. Эту свою роль Дом Асадуллаева выполнял вплоть до 1941 г. – здесь располагались татарские школа, детский сад, приют-интернат, библиотека, театр, клуб, типография; здесь, в редакции татаро-язычной газеты Метростроя, несколько лет работал один из выдающихся татарских поэтов Муса Джалиль. Борьбу за возвращение этого здания (Малый Татарский переулок, дом 8) московская татарская община непрерывно вела с конца 1980-х гг.; только в 2003 г. оно было передано татарской национально-культурной автономии г. Москвы.

До революции школа в Доме Асадуллаева была частной и существовала за счет средств общины9. Кроме школы, здесь проводились вечера мусульманской молодежи; здесь же учащимся предоставлялись бесплатные обеды. В располагавшейся здесь типографии печатались газеты на татарском языке, редактором которых был Гаяз Исхаки – один из лидеров татарского национального движения. С Домом Асадуллаева связано и столь знаменательное событие, как Всеобщий всероссийский мусульманский съезд, состоявшийся в этом здании в начале мая 1917 г. – первое собрание мусульман, проходивший в условиях почти полной политический свободы. На этом съезде присутствовали почти все видные политические лидеры российских мусульман, включая Мусу Бигиева, Заки Валиди, Гаяза Исхаки, Шакира Мухамедьярова, Гумера Терегулова, Ахмеда Цаликова, Фатиха Карими, Фуада Туктарова и др.; общее число делегатов приближалось к 800. Главной задачей съезда, главным предметом его дискуссий стал поиск формулы самоопределения мусульманских народов России10.

На съезде впервые в истории России были избраны члены Центрального Духовного управления мусульман внутренней России и Сибири (ЦДУМ), включая муфтия – лидера джадидов Г.Баруди; утверждена система управления мусульманскими общинами через ЦДУМ и входящие в его состав мухтасибаты; принято решение приступить к осуществлению национально-культурного самоопределения, не дожидаясь созыва Учредительного собрания. В качестве компромиссного решения между сторонниками культурной и территориальной автономий был выработан такой проект «формы государственного устройства [России], наиболее отвечающий интересам мусульманских народов», как «народная федеративная республика, основанная на территориальных автономиях», а «для народов, не имеющих своих территорий – национально-культурная автономия»11.

Характеризуя мусульманскую общину как «дискриминируемая группа», мы отражаем такую черту ее бытования в Москве, как «неблагоприятная для инородцев культурная атмосфера пореформенной Москвы, позволившая петербургской татарской общине занять более видное место в общественной жизни татар России»12. Эта проблема не была единственной. По мнению Гаяза Исхаки, во второй половине XIX в. административно-финансовое давление правительства на мусульманских предпринимателей еще более усиливается. Негативным к присутствию в Москве мусульманской общины было также и отношение Государственной церкви.

В пореформенный период Православная церковь еще более усилила свое влияние на светскую власть; в структуре государственных учреждений церковь являлась одним из важнейших звеньев идеологической системы. Обер-прокурор Синода К.П.Победоносцев подчеркивал, что «русское государство искони не отделяло себя от церкви, и эта потребность есть… великая потребность, ибо в церкви утверждается полная солидарность народа с государством …посредством церкви все элементы, инородчески входящие в состав государства, приобщаются духовно к русской народности».

С точки зрения церковно-государственных отношений, ислам в России по-прежнему рассматривался в качестве нежелательной, хотя и терпимой религии. Так, для противодействия мусульманскому влиянию в Приволжском крае действительный тайный советник Череванский в 1910 г. представил в Особое Совещание по делам веры при МВД проект расчленения Оренбургского магометанского духовного собрания на несколько окружных правлений: «едва ли полезно создавать такой мусульманский Рим [из Уфы], в который должны стекаться толпы мусульман из самых отдаленных местностей…». Тогда же правительство многократно выступало и против модернизации мусульманского образования, предлагая то усилить контроль над татарскими школами, то устранить изучение русского языка из мусульманских школ, а то и вовсе закрыть русские классы при мектебах и медресе, т.к. существование светского образования у мусульман «вряд ли отвечало бы политическим интересам государства»13.

Опасения консервативно-православных кругов явственно отразились в панических настроениях профессора Казанской духовной семинарии, одного из руководителей миссионерского братства св. Гурия и автора новой системы христианизации и русификации («просвещения язычников») коренных народов Поволжья Н.И.Ильминского в конце 1870-х – начале 1880-х гг.: «Надвигается страшная буря мусульманская, новое нашествие, но не монгольское, а мусульманское, не дикарей из Азии, а дикарей цивилизованных, прошедших университеты, гимназии и кадетские корпуса, вспоенные прессой»14. В связи с процитированным интересно отметить то обстоятельство, что кристаллизация политических взглядов одного из основоположников идеологии обновления образования в среде российских мусульман (джадидизма) – Исмаил-бея Гаспринского – происходит в 1860-е гг. именно в Москве, в военной гимназии, в которой он учился в окружении детей самых ярых панславистов. Обучение в таком престижном образовательном учреждении стало возможным потому, что отец Гаспринского состоял в Москве на государственной службе, и принадлежал к роду крымских мурз, приравненных к русскому дворянству15.

Хотя в церковных отчетах о результатах православного миссионерства в Москве в конце XIX в. мы не найдем информации о принятии крещения мусульманами, они дают возможность сделать вывод о том, что мусульмане (которые все-таки образовывали в Москве достаточно крупную общину, в отличие от декларативно упоминающихся язычников) по-прежнему рассматривались церковью в качестве такой категории инославного населения, в отношении которых должна была вестись (хотя бы на теоретическом уровне) миссионерская работа.

Несмотря на вышеизложенные тенденции, либерализация общественной жизни в России оказала огромное влияние и на мусульманскую общину империи, затронув и религиозную сторону бытования мусульман Москвы. Чисто внешне это выразилось, например, в том, что власти города дали согласие на строительство второй мечети в Москве в районе Марьиной рощи (в настоящее время именуется Соборной мечетью). О ее возведении в современных публикациях сообщается, что «с 1894 г. татарские предприниматели, духовенство и простые татары просили разрешить постройку новой мечети…, и после убедительных ходатайств московского купца С.Бакирова и касимовского купца Хабибуллы Акбулатова просьба была удовлетворена. Прошение было одобрено в 1903 г., а 27 ноября 1904 г. первый имам-хатыб [новой мечети] Бадретдин-хазрат Алимов подал прошение совершить первый намаз в ней»16.

Строительство Соборной мечети финансировали несколько ведущих предпринимателей из числа московских мусульман, что касается владельца участка, на котором была построена мечеть, то публикации последних лет называют купца Хабибуллу (ошибочно часто стоит – Хусаина) Акбулатова, уроженца села Болотце (Джавбаш) Касимовского уезда Рязанской губернии17; однако архивные материалы сообщают нам другое имя – Хасана Мусяевича Байбекова.

Очевидно, что ни о каких новых «Татарских слободах на Сретенке, Мещанке, в Китай-городе, Марьиной роще и др.», якобы возникавших в изучаемый период (как пишут в многочисленных публикациях на тему московских мусульман в последние годы), говорить не приходится. Фактом является то, что приезжающие в Москву татары и представители других мусульманских народов именно в это время начинают активно расселяться по всему городу. Одним из выводов, который можно сделать из констатации этого, является то, что вторая мечеть появилась именно в Выползовом переулке, а не в каком либо другом месте, лишь благодаря стечению обстоятельств: московский купец Х.Байбеков решил подарить именно свой участок, со всех сторон окруженный русскими домовладельцами, мусульманской общине.

В изучаемый период значительное число мусульман, как иностранцев, так и подданных России, проживало в Мясницкой части. Многие купцы, жившие на территории бывшей Татарской слободы в Замоскворечье и в других местах, имели в этой части города свои торговые представительства. Как пишет В.Г.Садур, «в Мясницкой части в 1860-70-ые годы проживала самая большая колония московских мусульман, из которых большинство были татары». По его данным в этой части Москвы «не позднее, чем с 1900 г., был свой официальный мулла»18. Следовательно, мусульмане должны были иметь здесь свое молитвенное помещение.

Если в первой половине XIX в. одним из заметных центров «притяжения» мусульман в Мясницкой части выступал дом Измайловой, расположенный в Сретенском переулке, то во второй половине века данное здание уже не связано с мусульманами; тем не менее версия о том, что мусульмане имели молельное помещение в центре Мясницкой части, имеет право на существование.

Согласно неподтвержденной информации (полученной от посещавшего тематические семинары Центра научно-технической пропаганды в конце 1970-х - начале 1980-х гг. г-на Садекова Х.М., впоследствии заместителя генерального директора «Мострансагентства», который узнал об этом во время проводившихся в этом здании экскурсий для участников семинаров), мусульмане имели небольшое молитвенное помещение в начале ХХ в. во владении, принадлежавшем некогда касимовским царевичам (современный адрес – Мясницкая ул., дом 7, строение 2). Мусульманские предприниматели, обладавшие значительными состояниями, вполне могли арендовать помещение в этом здании. Во-первых, молельни в частных домах были чрезвычайно распространены в дореволюционное время и не запрещались законом, если только они не превращались в «общественные». Во-вторых, историческая память могла способствовать сохранению в общественном сознании мусульман представления о наследии предков. Это наглядно видно из следующего факта: хотя кладбище на Большой Калужской улице не функционировало уже с XVIII в., память о его существовании твердо сохранялась среди московских татар вплоть до конца 1940-х – начала 1950-х гг.

Большевистская революция полностью изменила ход истории не только в России, но и во всем мире. В среде московских мусульман утрата религиозного мировоззрения, свершившаяся через пять – шесть десятилетий правления атеистического режима, привела к активным ассимиляционным процессам, резко возросшим в наши годы. Тем не менее, несмотря на эти и многочисленные другие перипетии последовавших после 1917 г. десятилетий, московская мусульманская община не просто выжила, но и активно вступила в новую историческую эпоху после крушения коммунистической власти.


1 Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811–1913 гг.). – М., 1956. — С.139, 140.

2 Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ), ф.199, оп.2, д.39, лл.2-4.

3 Садур В.Г. Татарское население Москвы (1860–1905 гг.)// Этнические группы в городах Европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987. — C.30, 35, 37.

4 Там же. С.37.

5 Московская старина. – М., 1989. — С.43.

6 Сафаров М. На земле моих предков// Татарские новости, 1999, №1–2 (57–58). С. 7.

7 Гусева Ю.Н. К вопросу о соотношении политического и религиозного факторов в общественной жизни мусульман Поволжья на рубеже XIX–ХХ вв.// Ислам: вопросы истории, образования, цивилизаций. Сборник научных статей, вып. V. – Н.Новгород, 2000. С. 39.

8 ЦИАМ, ф.16, оп.84, д.179, л.24, 36.

9 Губайдуллина А.Х. Москва и московские татары // Татарские новости, 2000, №5-6 (73-74). С. 10.

10 Фаизов С.Ф. Ислам в Поволжье. VIII–ХХ вв. Очерк истории. – М., 1999. С. 41–42.

11 Там же. С. 44.

12 Садур В.Г. Указ. соч. С. 28.

13 Фаизов С.Ф. указ. соч. С. 35.

14 Там же.

15 Садур В.Г. Указ. соч. С. 36.

16 Сафаров М. Татары в Москве.// Татарские новости, 1997, №9 (43). С. 5.

17 См.: «Ислам минбаре», 1998, №4 (42), С. 7; № 10 (47), С.1; 1999, №2 (51). С. 6; и др.

18 Садур В.Г. Указ. соч. — С. 30.