Духовный потенциал ислама как основа формирования традиционной татарской музыкальной культуры и педагогики

Ф. Салитова

На протяжении многих веков развитие музыкальной культуры татарского народа базировалось на триединстве тюркского, исламского и европейского компонентов. Из них первые два доминировали вплоть до начала ХХ в. и были вытеснены в результате известных исторических катаклизмов, третий – преобладал на протяжении прошедшего столетия. В наши дни, с возвращением традиционных духовных ценностей, актуализируется возрождение тех форм национальной музыки, которые преимущественно развивались в контексте общеисламского научно-педагогического и культурного наследия.

Длительный период бытовало мнение об отрицательном отношении ислама к музыке с позиций так называемого «европоцентризма», признающего в качестве эталона систему европейских художественных ценностей. Например, как пишет Я. Гиршман, по законам ислама музыка беспощадно изгонялась из жизни народа [3, с. 5]. Однако ислам вопреки все еще бытующим предубеждениям не отвергает, а избирает те виды музыкального искусства, которые соответствуют его нравственно-эстетическим канонам и ритуалам. Кроме того, музыка в мусульманской культуре преимущественно бытует в специфических формах в комплексе с различными видами научной и художественной деятельности.

Музыкальное искусство всех народов, исповедующих ислам, богато и разнообразно. Не является исключением и татарская музыкальная культура. Принятие ислама Волжской Булгарией в 922 г. способствовало формированию целого комплекса видов музыкального творчества как религиозного, так и светского характера. Это подтверждают многие средневековые исторические и литературные источники: записки Ибн Фадлана, Ибн Русте, Рубруквиса; Codex Coumanicus; словарь тюркских языков Махмуда Кашгари и др.

В Волжской Булгарии наряду с фольклором не менее значимым являлось устное профессиональное музыкальное творчество. В элитарном искусстве отмечалась ориентация на светские художественные традиции исламского Востока. С музыкой были связаны жанры высокой придворной поэзии, сопровождение торжественных официальных церемоний и увеселений. Многосоставные инструментальные ансамбли являлись непременным атрибутом военного быта.

Как и во всем исламском мире, музыка входила в педагогическую систему предков татар. Элитарное образование ориентировалось на освоение энциклопедического объема знаний, в том числе, предусматривало обретение навыков светского пения и игры на музыкальных инструментах. Развитие науки мусульманского Востока создавало условия для осмысления закономерностей и нравственно-эстетического значения музыкального творчества. Особенно почитаемые в исламском сообществе аль-Фараби и Ибн Сина раскрыли большие возможности музыки в духовном и физическом совершенствовании человека. Ими были разработаны принципы музыкальной терапии. Они рассматривали музыку как необходимое для подрастающего поколения средство укрепления натуры; считали необходимым введение всеобщего музыкального воспитания, независимо от природных данных детей, утверждая возможность развития их музыкальных способностей в процессе обучения.

Ученые-энциклопедисты мусульманского Востока вслед за античными мыслителями относили музыку к отрасли научных знаний. В фундаментальных музыковедческих трудах Ибн-Сины («Свод науки о музыке», «Большая книга о музыке»), аль-Фараби («Книга о классификации ритмов») содержится обоснование актуальных и сегодня принципов освоения мастерства музыкальной композиции на базе систематического прослушивания и структурного анализа произведений с выявлением их жанрового типа, специфики мелодики и ритма; разработка таких основных положений музыкальной теории, как определение структуры интервала, консонанса и диссонанса, интонационного и ритмического строя музыки, ее взаимосвязи со словом и мн. др. Тем самым ученые опередили развитие европейской музыкальной науки и способствовали становлению основ современного теоретического музыкознания.

Главной особенностью бытования музыки в исламской культуре является ее тесное взаимодействие с поэзией. Исследователи отмечают: «Избранность арабского языка для передачи божественных откровений... закрепляет его музыкальность как манеру божественной речи» [8, с. 15]. Отсюда исходят очень высокие требования, предъявляемые исламом к музыке как проявлению высшей духовности. Нараспев произносятся при богослужении священные суры Корана, читаются тексты религиозных и нравоучительных книг, звучит призыв к молитве – азан. В Коране отражены музыкально-эстетические критерии ислама: предпочтение негромкого звука, неспешность распевания текста с целью наиболее полного донесения до слушателя его смысла. Примечательно, что в Коране мир грешников лишен звучания или же сопровождается резкими звучаниями. Упоминание о трубном гласе, который поразит нечестивцев, встречается на страницах Корана не однажды, например, в 78-й суре [6, с. 1119]. На этих принципах, соответствующих этическим и эстетическим канонам ислама, диктующим стремление к гармонии, мере и такту, складывались музыкальные традиции, которые распространялись и утверждались во всех мусульманских странах.

С основания ислама при подготовке служителей культа большое внимание уделялось искусству распевного исполнения духовных текстов на базе развития голосовых данных и четкой дикции, освоения различных мелодических стилей и навыков импровизации. История сохранила имена таких мастеров: Ибрагим ибн-Магди, Абд ал-Кадир ал-Багдади, Абдаллах ал-Мисри, Ибрагим Мосули, его сын Исхак и внук Хаммад и др.

Постепенно сложились две основные исламские музыкально-культурные традиции, выделяемые исследователем В. Юнусовой: каноническая и региональная [8, с. 13–33]. Начиная с эпохи Волжской Булгарии, канонические музыкально-поэтические формы, во многом благодаря лицам духовного звания, завершавшим свое образование на мусульманском Востоке, культивировались в системе обрядности и учебных заведениях. Вместе с тем они неизбежно адаптировались к специфике художественного мышления предков татар. Особо показателен в этом плане жанр мунаджата (мөнәдҗәт). Базируясь на общеисламских музыкально-поэтических традициях и стилистике местной музыки и поэзии, мунаджаты способствовали распространению ислама и вошли как непреходящее достояние в национальную систему духовных ценностей.

Развитию практики распевного чтения, ставшего обязательным для каждого образованного человека, способствовала религиозная, учебная и светская литература мусульманских народов, входившая в программы мектебов и медресе. Книги «Бәдәвам», «Такыйгаҗап», «Бакырган»; произведения поэтов Хайяма, Рудаки, Фирдоуси; знаменитые восточные легенды («Лейли и Меджнун», «Тагир и Зугра» и др.), интерпретированные многими авторами, имели сопутствующие им напевы. В стилистике книжного пения многими поколениями исполнялась и знаменитая поэма Кул Гали «Сказание о Йусуфе» («Кыйссаи Йөсыф»), созданная в Булгарии в первые десятилетия ΧΙΙΙ в. Целый ряд эпизодов поэмы, подтверждает существенную значимость музыки в жизни предков татар. Более того, у Кул Гали, как и других тюркских поэтов, музыкальные инструменты приобретают символический смысл. Так, звучание вселенских литавр у Юсуфа Баласагуни вызывает аналогии с идеями античных мыслителей о «музыке небесных сфер» [1, с. 38]. У Кул Гали этическим мерилом выступает раскрывающий правду своеобразный музыкальный инструмент – звенящее золотое блюдо [6, с. 220]. Известно, что согласно тюркским, арабским и персидским музыкально-поэтическим традициям авторы литературных произведений являлись и создателями мелодий, на которые они распевались. Это дает основание выдвинуть гипотезу об авторстве Кул Гали напева «Сказания о Йусуфе», ставшего основой множества его фольклорных вариантов.

Резонно можно считать не только поэтическим, но в равной степени музыкальным произведением дастан «Идегей», сложенный в эпоху Золотой Орды. Он предназначен для сказово-песенного исполнения под аккомпанемент домбры, саза или инструментального ансамбля. В тексте дастана перечислены инструменты, сопровождавшие в то время придворные и военные церемониалы: чанг-чалг, сурнай, карнай и др. [4, с. 107, 229].

В эпоху Казанского ханства музыка приобрела высокий статус во всех слоях татарского общества. Событиями общенародного характера являлись регулярно проводившиеся в Казани музыкально-поэтические состязания. Светское музыкальное творчество, характерное для элитарной городской культуры исламского Востока, достигло своего расцвета при дворе казанского хана и поэта Мухаммед Эмина. Тогда приобрел известность музыкант Уста Шади (Дервиш Шади). Он исполнял классические восточные композиции – макамы и собственные сочинения, обучал вокальному искусству, игре и импровизации на танбуре, уде (лютне), чанге (угловой арфе) [7, с. 187–188].

В казанско-татарском социуме, как подчеркивал историк М. Худяков, выделялись чтецы Корана хафизы и другие, связанные с мусульманской обрядностью, лица духовного звания. Все они профессионально владели канонической традицией книжного пения. Вместе с тем оно было распространено среди всего преимущественно образованного населения Казанского ханства. Не только религиозная, но и светская литература исполнялись в традициях музыкально-поэтического творчества исламского мира. В поэмах Мухаммедьяра «Тухфа и мардан» («Дар мужей») и «Нуры Содур» («Свет сердец») символом творчества и таланта предстает музыкальный инструмент («открывай дорогу сазу – это есть природы дар»), а носителем высокой духовности – певец («он пел очень красивые песни и умел передавать через них свои мысли»). Этим Мухаммедьяр возвышал музыку и утверждал ее нравственно-эстетическую ценность.

С утратой национальной государственности в середине XVI в. наступил длительный период упадка татарской музыкальной культуры, выразившийся в угасании ее профессиональных, общественно значимых форм. Вплоть до начала ХХ в. преобладали разнообразные виды и жанры фольклора, в которых звучали отголоски прежде многогранного вокального и инструментального искусства. Продолжали бытовать и музыкально-поэтические жанры, связанные с исламом. Более того, именно они во многом способствовали сохранению ментальности народа.

Во второй половине ΧΙΧ – начале ΧΧ вв. под воздействием национального религиозного реформаторства и просветительско-демократического движения складывались предпосылки нового этапа в истории татарской музыки. О необходимости развития музыкальной культуры высказывались выдающиеся ученые-просветители и педагоги-реформаторы. Ш. Марджани обращал внимание современников на музыку в том высоком морально-этическом, эстетическом и научном значении, которое придавали ей древнегреческие ученые и их преемники – мыслители мусульманского Востока. Он выступил с утверждениями о положительной роли музыки в жизни народа и составил жизнеописания носителей музыкально-поэтических традиций – представителей различных мусульманских народов. К. Насыри писал о сильном эмоциональном и психологическом воздействии музыки на человека и указывал на основные качества, которыми она должна обладать: красота мелодии, благозвучность текста, контакт исполнителя и слушателя, благопристойность и глубокомысленность содержания. Он популяризировал музыкальные знания в ежегодных календарях для широкого читателя, а как ученый-фольклорист впервые приступил к жанровой классификации татарских народных песен. Х. Габяши и Х. Кильдебаки, убедительно доказывая отсутствие в Коране положений, запрещающих музыку, отмечали ее способность пробуждать своей духовной силой глубокие чувства в душах людей.

На последующее развитие татарской музыкальной культуры непосредственно повлиял один из основных векторов общественно-политического движения джадидизма – направленность на синтез европейской и мусульманской культур на основе общечеловеческих гуманистических ценностей. Этот постулат был созвучен последовательной исторической эволюции национальной музыки к гармоничному единству триады тюркского, исламского и европейского компонентов.

В «Очерке истории образованности и литературы татар» Д. Валидова содержатся сведения о разнообразных формах бытования музыки в образовательной среде татар рубежа ΧΙΧ и ΧΧ столетий. Он писал о чтении и пении Корана как особом искусстве, носители которого пользовались большим почетом. Одним из них был хафиз Абубакир, обучавший в д. Шаймурза Симбирской губернии многочисленных учеников, съезжавшихся со всей России [2, с. 72]. Для шакирдов характерным явлением была переписка песен, что являлось продолжением традиции назиры (подражания существующим образцам) и соответствовало нормам мусульманской учености; создание хвалебных песен – мерсийе в традициях восточной придворной поэзии; новое направление составляли песни социального содержания. Постепенно в творчестве татарских шакирдов образовался феномен: неординарный синтез исламских музыкально-поэтических традиций, фольклора и некоторых элементов европейской музыки.

Музыка в рамках системы национального образования выполняла важную роль в формировании многих выдающихся деятелей татарской духовной культуры. Особенно показательно это проявились в становлении личности и творческой судьбе великого поэта Габдуллы Тукая. Обучение в медресе позволило ему освоить распевное исполнение религиозно-нравоучительной литературы и памятников восточной и татарской поэзии, а также народные песни. Его соученики вспоминали, что особенно он любил читать нараспев текст книги М. Челяби «Мухаммадия» («Мөхәммәдия») и суры Корана. Следуя поэтическим традициям исламского мира, Г. Тукай объединял певца и поэта в единой творческой личности и мыслил себя именно таким певцом-поэтом. Это подтверждают цитаты из его произведений: «Считаюсь друзьями я гостеприимным певцом»; «Я распевая песни встречу смерть»; «Сам Азраил не запретит мне петь». Многие стихи Г. Тукая предназначены для мелодизированного чтения. Еще при жизни поэта они исполнялись на народные напевы. Гимном учащейся молодежи стала песня «Туган тел» («Родной язык»).

В конце ΧΙΧ – начале ΧΧ вв. в джадидистских мектебах и медресе стали допускаться некоторые формы европейского светского музицирования. Татарская печать начала ХХ в. свидетельствует о деятельном участии шакирдов в нарождавшейся национальной музыкально-общественной жизни. В казанской женской школе Ф. Аитовой были организованы ученические хоры, которыми руководил первый татарский композитор С. Габяши. В медресе «Галия» в Уфе функционировал кружок шакирдов под названием «Национальные мелодии, сцена и литература», а с 1915 г. в программу обучения были включены уроки музыки под руководством консерваторского профессора В. Клеменца. Он организовал хор и струнный оркестр шакирдов, который вел концертную деятельность. Таким образом, можно констатировать факт включения музыки как учебной дисциплины в программу медресе. Это было наиболее значительным достижением на пути утверждения статуса музыки в традиционном татарском образовании.

После 1917 г. попытки создания национальной системы музыкального образования частично реализовались в деятельности Восточной музыкальной школы в Оренбурге, Восточной музыкальной школы, Восточной консерватории и Восточного музыкального техникума в Казани.

Таким образом, в музыкально-педагогической культуре татарского народа бытование исламских музыкальных традиций проявилось:

– в религиозном воспитании и образовании, привитии навыков ритуальной мусульманской обрядности, где музыка присутствует в специфических формах, основанных как на общеисламских канонических, так и самобытных музыкально-поэтических традициях;

– в научном образовании, где получило распространение учение о музыке как части рациональных знаний;

– в светском художественном образовании, ориентированном на музыкально-поэтическую практику мусульманского Востока.

Этот богатый нравственно-эстетический и педагогический потенциал является неотъемлемым достоянием современной музыкальной культуры татарского народа.

 

Литература

1. Баласагуни, Ю. Благодатное знание / Ю. Баласагуни. – М.: Наука, 1983.

2. Валидов, Д. Очерк истории образованности и литературы татар / Д. Валидов. – Казань: Иман, 1998.

3. Гиршман, Я. М. Пути развития татарской советской музыки / Я. М. Гиршман // Музыкальная культура Советской Татарии. – М.: Музгиз, 1959.

4. Идегей: татарский народный эпос / Пер. С. Липкина. – Казань: Татар. кн. изд-во, 1990.

5. Коран / Пер. с араб. Г. С. Саблукова. – Казань: Центр. типография, 1907.

6. Кул Гали. Сказание о Йусуфе / Пер. С. Иванова. – Казань: Татар. кн. изд-во, 1985.

7. Макаров, Г. М. Ислам и некоторые аспекты изучения татарской музыкально-инструментальной культуры / Г. М. Макаров // Исламо-христианское пограничье: Итоги и перспективы изучения. – Казань: Ин-т яз., лит. и истории им. Г. Ибрагимова АН РТ, 1994.

8. Юнусова, В. Н. Ислам – музыкальная культура и современное образование в России / В. Н. Юнусова. – М.: Хронограф, 1997.