Татары-мишари в период массовой христианизации
неправославного населения Нижегородской губернии
(середина ХVIII века)

И. Х. Стрелкова,
соискатель НГЛУ им. Н. А. Добролюбова

В середине ХVIII века в отношении Российского государства к иноверческому населению полиэтноконфесионального Поволжского региона происходят определенные изменения, связанные с началом процесса массовой христианизации неправославного населения империи. В целом эти изменения означали формирование принципиально нового направления в конфессиональной политике имперской России, которое в общем можно обозначить как стремление к ассимиляции и унификации социокультурного пространства Российского государства. Модернизация общества сопровождалась указами царского правительства о христианизации народов региона, которая рассматривается как средство культурной гомогенизации России и которая проводится как насильственными методами, так и путем предоставления определенных льгот новокрещеным.

В 1740 году правительство утверждает специальный, подконтрольный правительствующему Синоду, государственно-церковный орган – Контору новокрещенских дел, или Новокрещенскую контору, с центром в городе Свияжске при свияжском Богородицком монастыре для реализации масштабной цели – христианизации неправославного населения Поволжья.

Законодательной базой организации и деятельности Конторы стал высочайший указ от 11.09.1740 г., подписанный императрицей Анной Иоанновной за месяц до ее кончины. Указ назван «Об отправлении архимандрита с некоторым числом священнослужителей в разные губернии для обучения новокрещеных христианскому закону и о преимуществах, новокрещеным дарованных»[1].

Указ не только установил начало активной миссионерской деятельности в масштабах нескольких губерний, но еще и предписывал программу-минимум обучения крещеных основам христианской веры. Впервые этот указ детально разработал вопрос о переселении новокрещеных, устанавливал обширные льготы для новокрещеных, в том числе денежное и вещевое вознаграждение, предписывал организацию 4 новокрещенских школ. В 1741–1742 гг. первый управитель Конторы архимандрит Дмитрий Сеченов также поставил перед Синодом вопрос о массовом строительстве церквей, о переселении некрещеных иноверцев, об освобождении принявших православие от рекрутской повинности и от наказания за совершение нетяжкого преступления[2].

На территории Нижегородского края к середине XVIII века проживало разное по своему этническому и конфессиональному составу население – русские, мордва, татары, чуваши и марийцы. В рассматриваемый период поселения (25 деревень) интересующей нас этнической общности татар-мишарей располагались компактно на юго-востоке и юге губернии на территории Алаторской провинции, включающей в себя Ядринский, Курмышский и Алаторский уезды.

В Нижегородской губернии деятельность Конторы новокрещенских дел проходила в тесном сотрудничестве с Нижегородской духовной консисторией во главе с правящим архиереем.

Уже к 1747 году насчитывается 50 430 новокрещеных, что составляет практически абсолютное большинство мордвы, чуваш, мари. Некрещеными на территории губернии к этому времени остаются лишь татары, в деревнях которых число новокрещен было незначительно: к 1749 году в 11 из всех 25 татарских селений наблюдалось всего 226 человек новокрещен (то есть 59 на 432 дворов соответственно)[3].

Таким образом, в 40–50-е гг. XVIII века процесс христианизации, пусть пока во многом и формальный, на территории Нижегородской губернии, за исключением татар, был завершен. В основной своей массе нижегородские татары продолжали исповедовать Ислам, несмотря на оказываемое давление со стороны государства и церкви.

В этой связи логичными выглядят дальнейшие действия правящих архиереев консистории как непосредственных исполнителей директив Новокрещенской конторы по усилению процесса христианизации нижегородских татар-мишарей. В 1745 году управитель Нижегородской духовной консистории Дмитрий Сеченов издает специальное распоряжение, которое обязывает священнослужителей консистории увещевать и склонять татар в православие вплоть до строгого наказания за неисполнение указа[4]. В 1749 году этот указ дополняется пунктом о покупке священнослужителями для крестившихся татар крестов за счет консистории и необходимости бесплатного предоставления икон в дома крестившихся татар[5]. Анализ архивных дел Нижегородской духовной консистории показывает, что ее руководство в лице епископов Дмитрия и Вениамина (с 1748 года) стремится положительно удовлетворить большинство челобитных новокрещен из татар, поданных в консисторию по самому широкому спектру вопросов: о строительстве церквей в татарских деревнях, об уплате положенных льгот, об освобождении от рекрутства, долговой кабалы или наказания за преступления, о чинимых священнослужителями притеснениях и обидах. Бесспорно, данное обстоятельство, принимая во внимание общероссийскую тенденцию чиновничьего произвола и беззакония, было вызвано желанием продемонстрировать для отказывающихся принимать православие полную лояльность и благосклонность властей к новокрещеным. Отметим, подчас принятие решения по новокрещенским делам шло в ущерб интересам бывших единоверцев[6].

Активизация миссионерской политики представителей православной церкви не только не дает значимых результатов (с 1746 по 1749 г. было крещено всего 48 человек), но и увеличивает количество жалоб в консисторию со стороны татарского населения Нижегородчины по поводу насильственного крещения и просьб не подвергать их христианизации[7]. Примечателен случай с крещением жителей с. Пожарок священником Климонтовым, который на мельнице перехватил обозы с хлебом у татар и мордвы и стал насильно их крестить, да так, «что те в страхе разбежались и даже побросали свои обозы с хлебом»[8]. Следует отметить, что подобные случаи крещения, по всей видимости, стали сложившейся практикой того времени и наблюдались не только на территории Нижегородской губернии, но и всего Поволжья. В итоге в 1751 году правительствующий Синод издает специальный указ о непринуждении татар и других иноверцев к переходу в православие[9].

Вместе с тем появление среди татар-мишарей новокрещеных односельчан приводило к возникновению между ними конфликтных ситуаций. Данное обстоятельство было вызвано тем, что некрещеные татары пытались не допустить появления в их среде крестившихся, поскольку это грозило переселением с обжитых мест, увеличением налогового бремя, рекрутского набора среди некрещеных, строительством в татарских деревнях церквей, а в более широком смысле – утратой историко-культурных национальных традиций и особого уклада жизни мусульманской общины. Так, например, в 1747 году в консистории рассматривалось дело об угрозах со стороны татар новокрещеному д. Медяны за принятие православной веры[10]. В 1755 году в д. Маклаково Курмышского уезда проживало 270 татар и 40 новокрещен, последние обратились с просьбой о постройке церкви и жаловались на то, что татары чинят им всяческие обиды и отбирают землю[11].

Судя по архивным данным фонда Нижегородской духовной консистории, среди тех, кто принимал православие, было немало людей, находившихся в тяжелых материальных условиях, под угрозой наказания за тяжкое преступление или попадающих под рекрутский набор. В доношениях и челобитных вновь крестившихся на имя епископа Нижегородского и Алаторского нередко встречаются подобного рода стандартные формулировки новоявленных новокрещен: «… крестился, потому что от таких татарских налогов, которые платил, пришел в скудность и разорение, а поскольку узнал, что за крещение дают льготы, решил креститься»[12]. Как отмечает нижегородский исследователь С. Б. Сенюткин, подробно проанализировавший в том числе и особенности религиозной жизни татарских деревень в XVIII веке, «…православная проповедь чаще находила себе последователей среди тех, нередко криминальных или нищенствующих, элементов, что в смене религиозных убеждений искали спасения от наказаний, рекрутства или крайней нужды». В общей массе потомков служилых татар недовольство своим материальным положением еще не достигло критического уровня, как это имело место в иных татарских (и не только татарских) районах Поволжья, позже охваченных крестьянской войной под руководством Е. И. Пугачева»[13].

Таким образом, подводя итог вышеизложенному, можно констатировать, что нижегородские татары-мишари, несмотря на оказываемое в период массовой христианизации административно-экономическое давление со стороны государства, в большинстве своем остались приверженцами религии своих предков.

Татары-мишари исповедовали мусульманскую религию, а Ислам как мировая религия, отличающаяся высокой степенью устойчивости, демонстрирует способность сохранять целые этносы в составе своих приверженцев, поэтому подобные силовые попытки порождали, как правило, другой эффект: они способствовали еще большей исламизации народа, так как Ислам становился важнейшим фактором их самосознания. В среде татар-кряшен христианизация носила формальный характер, что объясняет их массовое возвращение к прежним верованиям в более либеральные периоды.

В целом насильственная христианизация татар-мусульман, ведущих представителей в истории России тюркских этносов, не только не дала результата, но и во многом в дальнейшем подтолкнуло российское правительство к смене вектора этноконфессиональной политики в сторону диалога с исламской религией, отказа от попыток унификации и русификации народов империи.