Е.С. Мелкумян,

Саудовская финансовая помощь мусульманским регионам России в 1990-е годы

Предоставление финансовой помощи является одним из важнейших инструментов внешнеполитической деятельности саудовского королевства. Получая значительные финансовые поступления, Саудовская Аравия, крупнейший мировой производитель нефти, активно использует их для претворения в жизнь основного принципа своей внешней политики – укрепления исламской солидарности.

Начало 90-х гг. выявило новые тенденции в направленности финансовой помощи саудовского королевства. Распад Советского Союза, в пределах бывшей территории которого возникали новые государства с господствующим в численном отношении или значительным мусульманским населением, предоставлял Саудовской Аравии уникальную возможность расширить сферу своей финансовой помощи. Кроме того, конфликты в границах бывшей советской территории становились для этой страны поводом предстать перед мусульманским миром в качестве одного из наиболее последовательных поборников защиты интересов единоверцев и, более того, стать для них «источником добра, землей благородства и безвозмездных благодеяний»^[1].

Представители первых саудовских фондов помощи («Аль-Харамейн», «Исламский вакф», Всемирный комитет исламского спасения в Королевстве Саудовская Аравия) начали свою деятельность в России в первой половине 90-х гг. Деятельность только одной из этих организаций – Всемирного комитета исламского спасения в Королевстве Саудовская Аравия – дает представление о выполнявшихся ими задачах. Распространение исламского вероучения становилось, естественно, основным направлением деятельности Комитета и его региональных представительств в Москве, Казани, Нальчике и Махачкале.

Речь шла, прежде всего, о возведении и реконструкции мечетей. В течение анализируемых в отчете четырех лет Комитет оказал помощь в строительстве и восстановлении мечетей в Татарстане и Башкортостане (35), Кабардино-Балкарии и Адыгее (22), Сибири (26) и, наконец, одной – в Дагестане.

Рассматривая мусульманское образование как «дух ислама, как источник прозрения человека, благодаря которому он видит путь к спасению», Комитет участвовал в финансировании университетов, медресе и дошкольных учреждений. Это были Исламский университет им. имама Аш-Шафии в Махачкале, Институт арабского языка в Нальчике, медресе «Нур аль-Ислам» в Октябрьске (Башкортостан). Эти учреждения нуждались в проповедниках. За четыре года деятельности Всемирный комитет исламского спасения в Королевстве Саудовская Аравия подготовил 444 проповедника. Саудовское Министерство мусульманских дел, вакфов, призыва и руководства проводило для них семинары, призванные координировать их деятельность (в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Нижнем Новгороде, Тюмени).  

Деятельность Всемирного комитета исламского спасения в Королевстве Саудовская Аравия в России включала и другие аспекты. Это была, например, помощь единоверцам, пострадавшим от стихийных катастроф и военных действий. Начиная с 1994 года, через свои региональные представительства в Махачкале и Нальчике Комитет оказывал гуманитарную помощь чеченским беженцам на территории Ингушетии и Дагестана. 

В 1995 году саудовское правительство приняло меры, во многом корректировавшие политику помощи на территории России. Тому была весомая причина – проблема Чечни. Коррекция политики означала выделение вопросов помощи Чечне в едва ли не наиболее приоритетное направление в деятельности саудовского королевства на всем постсоветском пространстве. В 1995 году специальным указом короля Фахда и на основе его личного денежного пожертвования была разработана Программа им. короля Фахда для помощи Чечне, осуществлявшаяся под эгидой принца Абдель Азиза бен Фахда бен Абдель Азиза Аль Сауда.^[2] По сообщению ее исполнительного директора М.А. Ат-Турки, «эта Программа была ответом чеченскому народу, испытывавшему острую потребность в гуманитарной помощи, которая помогла бы ему смягчить груз выпавших на его долю страданий в ходе неравной войны с российскими вооруженными силами»^[3]. Он подчеркивал, что саудовская инициатива определялась «невозможностью для международных организаций удовлетворить потребности Чечни в силу того, что этот район находится в глубине территории России». Вместе с тем, его страна стремилась к тесной координации своих действий с ООН.  Одно из достижений Программы заключалось в том, что, по словам все того же саудовского государственного чиновника, его организация «предприняла все необходимые усилия для того, чтобы на чеченской территории стало бы действовать бюро ООН, и получила на это разрешение российских властей»^[4].

В течение 1995–1997 гг. представители Программы (ее рабочее бюро находилось в Москве) предпочитали оказывать «целевую» помощь беженцам и пострадавшим от первой чеченской кампании. В то время российские федеральные власти не осуществляли над их деятельностью сколько-нибудь существенного контроля.

Период после 1996 года, когда были подписаны соглашения в Хасавюрте, исполнительный директор Программы рассматривал как этап, в ходе которого перед его сотрудниками были поставлены задачи, определявшиеся началом возвращения беженцев к родным очагам. Они включали восстановление чеченских городов и деревень, продолжение поставок в Чечню продовольствия, лекарств, медицинского оборудования, предметов домашнего обихода и одежды.

Начиная с 1998 года, помощь Чечне была продолжена Объединенным саудовским комитетом спасения Косово и Чечни.

Атмосфера второй чеченской кампании вносила существенные коррективы в политику оказания саудовской помощи регионам Северного Кавказа. Наиболее важной из этих корректив становилось то, что представители Комитета называли «возможностью решения проблемы только через российское правительство»^[5]. Тем не менее, Комитет смог частично решить встававшие перед ним проблемы на основе подписанного между ним и российским Министерством по чрезвычайным ситуациям протокола о взаимопонимании, на основе которого он смог открыть свое северо-кавказское бюро во Владикавказе. Инициатива подписания протокола исходила от саудовской стороны, которая ни в коей мере не возражала против условий ее деятельности, выдвигавшихся ее российским партнером. Эти условия включали, в частности, необходимость обязательной договоренности с российской стороной о количественной стороне саудовских гуманитарных поставок.

Тем не менее, условия протокола предоставляли право бюро Комитета во Владикавказе самостоятельно складировать получаемые им грузы (продовольствие, медикаменты, палатки, одеяла) на собственном складе в столице Северной Осетии и распределять их в лагерях чеченских беженцев на территории Ингушетии. В дальнейшем же несколько складов Комитета были созданы и на территории Ингушетии, а его представители начали переговоры с российскими властями о возможности предоставления ими разрешения на полеты саудовских транспортных самолетов в один из аэропортов Северного Кавказа. По согласованию с Духовным управлением мусульман Ингушетии Комитет смог создать в лагерях чеченских беженцев несколько мечетей.

Комитет получил право сбора саудовских пожертвований на нужды Чечни. К концу 90-х гг. их общая сумма составила более 125 млн саудовских риалов (из них только в мечетях было собрано почти 1 млн 122 риалов). Но эта сумма предназначалась не только для оказания непосредственной материальной помощи беженцам. Немалая доля из нее была истрачена на реализацию «всеобъемлющего информационного проекта, направленного на ознакомление общественного мнения с проблемами чеченских мусульман и саудовской роли в оказании им помощи».

Чеченское направление саудовской помощи не является целенаправленной антироссийской линией внешней политики ведущего центра мусульманского мира. Это направление  определяется «миссией исламской солидарности», ставшей константой саудовского внешнеполитического курса.