О.О. Хохлышева,
кандидат исторических наук, доцент ННГУ
 

Миротворческий потенциал ислама

В исламе понятие мира тесно связано со всеохватывающим и осознанным взглядом на Вселенную, жизнь и человека. Человек, по исламу, отличается от других созданий развитым умом и возвышенным ощущением радостей и милостей жизни.

Важнейшее из того, к чему призывали посланники и пророки, – утверждение всеобщего братства между людьми и предостережение от всего, что ослабляет братские отношения.

Всевышний Аллах создал, по Корану, людей от одного корня. В единстве происхождения заложены взаимное согласие между различными ветвями человечества, их сотрудничество, сосуществование в мире и безопасности; следовательно, никакой народ не имеет преимущества перед другим ввиду своей расовой или национальной принадлежности.

Аллах создал племена и народы не для войны и взаимной ненависти, не для того, чтобы иметь возможность предпочесть какой-то народ другому или одну нацию или расу другой нации или расе. Он создал множество народов, даровав им языки и разный цвет кожи, чтобы они свидетельствовали о его могуществе и милости.

Предпочтение кого-либо Аллахом основывается на деяниях и масштабах творимого добра и на том, какие цели при этом преследуются: «О, люди! Мы создали вас мужчиной и женщиной и сделали вас народами и племенами, чтобы вы знали друг друга. Ведь самый благородный из вас пред Аллахом — самый благочестивый»^[1].

Считается, что ислам всегда призывал к взаимному узнаванию, а не игнорированию друг друга, к любви, а не к ненависти, к сближению, а не отчуждению. Все религиозные люди, по исламу, обязаны укреплять устои согласия и узы любви между собой.

Ислам, таким образом, не только стремится с помощью этого золотого правила, созидающего отношения между людьми, устранить причины разногласий и отчуждения в обществе, но также создает благоприятные условия для развития добродетели, мира и любви.

Ислам способствует продвижению миротворческих идей в мире. Более того, эта священная религия, как и другие, доказывает, что счастье человека в вере, и его прочное положение в исламе зависит от степени его преданности делу примирения как на общем, так и на личностном уровнях. На личностном уровне ислам четко устанавливает, что настоящий мусульманин — это тот, «кто желает людям мира своим языком и своей рукой». Что касается общего уровня, то есть всего мира, то Коран гласит: «Трое уже составляют веру смирять себя — значит, творить правосудие, мир, предаваться заботам о бедных».

Само слово «ислам» является производным от слова «салям», что означает «мир». Мир, по Корану, означает смирение. Современный ислам понятие «мир» положил в основу сотрудничества и объединения. Приветствие мусульман начинается со слов: «Мир вам, милость Аллаха и Его благословение!». Оканчивается молитва мусульман словами: «Мир вам».

Считается, что Аллах встречает своих рабов прежде всего пожеланием мира: «Приветствие их в день, когда они его встретят: Мир!»^[2]. Мир даруется за терпение и страдание: «Мир вам за то, что вы терпели!»^[3]. Истинный рай, обещанный благочестивым, праведным и добрым, назван обителью мира: «Для них жилище мира у их Господа»; «Аллах призывает к обители мира»^[4].

Мусульмане, приветствующие своего Господа, знают, что «мир» – это также одно из имен Всевышнего: «Он – царь, святой, мирный»^[5].

Ислам стремится распространить мир в соответствии с традиционными убеждениями, упрочить его. Он призывает людей достичь мира, утверждая братство, справедливость, милость и уважение прав, отвергая фанатизм, соблюдая верность обязательствам и договорам, запрещая вероломство и агрессию в любых их формах. Одна из главных добродетелей человека состоит в утверждении мира, помощи слабому и страждущему.

Что касается сопротивления гнету, агрессии, попрания прав, то, согласно исламу, такая война законна, поскольку она ведется в целях самозащиты: «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте»^[6]. Тем самым, боевые действия, несмотря на всю воинственность, присущую исламу, ограничиваются самим Кораном. Прежде всего, боевые действия не направлены на слепое истребление людей и обществ, разрушение городов и стран, уничтожение народов и верующих других конфессий. Во время борьбы следует придерживаться гуманистических правил и принципов: «Не убивайте женщину и ребенка, не поджигайте посевы и пальмы, не грабьте и не увечьте, сторонитесь лица и не бейте в него». Если враги решат прекратить бой, то не уклоняйтесь от принятия мира в исполнение указаний Всевышнего, сказано в Коране: «А если они отойдут от вас, не сражаясь с вами, и предложат вам мир, то Аллах не даст вам никакого пути против них». Далее Аллах повелевает: «А если они склонятся к миру, то склонись и ты к нему».

Коран требует от мусульман: «И приготовьте, сколько можете, силы и отрядов конницы, ими вы устраните врага Аллаха, и вашего врага, и других помимо них»^[7]. То есть Коран призывает к подготовке всех своих материальных и моральных сил не к бою с врагами, а к его устранению, предотвратив тем самым само ведение военных действий. Таким образом, мусульмане внедрили практику «навязывания мира» и обеспечения его силой оружия.

Тот факт, что все религии высоко ценят мир и занимаются миротворчеством, связан с необходимостью воспитания людей в духе твердой веры, которая сеет в душах людей добропорядочность и высокую нравственность. К высоким нравственным качествам относят: способность прощать, идти на примирение, любовь и доброе отношение. Проповедуются примирение между сторонами, а мир – среди всех. Считается, что за прощение и милосердие воздается сторицей, поскольку: «Аллах любит творящих добро»^[8]. Взывая к человеческому разуму, Коран говорит: «Во главе разума после религий – любовь к людям и творение добра каждому, благонравному и прочному». А также: «Среди оснований для прощения грехов – миротворчество и хорошие слова».

Истинный, праведный мусульманин обязан творить добро для всех, как об этом говорится в Коране: «Твори добро достойным и недостойным его. Если ты попадешь на достойного, то сделаешь достойное, а если не попадешь на достойного, то сам будешь достоин». Христос у мусульман также свят, как и пророк Мухаммед.

Мусульманство наряду с католичеством призывает к сотрудничеству науку в целях разрешения существующих проблем человечества. «Призывайте Господа вашего смиренно и тайно, поистине он не любит нарушителей Его заповедей. Не производите бесчинств на Земле, после того, как она произведена Им в благоустройство. Призывайте Его со страхом и надеждой. Поистине, милость Аллаха близка к тем, кто творит добрые дела», – говорится в Коране^[9].

Следовательно, по Корану, ислам является вполне мирной религией. Самая «молодая» религия не обошлась без существенных заимствований и влияния других верований.

Следует подчеркнуть, что в соответствии с западными версиями, ислам является причиной всех зол и беспокойств на планете: конфликты на Ближнем Востоке, мусульманская «дуга нестабильности», «ось зла» – не поддаются умиротворению в силу приверженности восточных политиков религиозным догмам ислама. СМИ уже сформировали образ врага Запада в целом – это мусульмане с их фундаментализмом.

Ответ на поставленные вопросы следует искать в самом Коране. К примеру, вышеуказанные используемые средства устрашения, влияющие на людей с целью отвращения войны и «навязывания» тем самым мира, вполне могли способствовать формированию образа «страшного мусульманина» для остального мира. Такой подход может характеризоваться предвзятым отношением западного человека по отношению к людям ислама – изначально образ мусульманина будет ассоциироваться с войной, кровью и жертвами.

Следующую причину надо искать в отношении мусульман к людям иного вероисповедания: Коран все-таки призван регулировать отношения, возникающие, прежде всего, между мусульманами, а уже потом с остальными. Кроме того, только ранний ислам, как и христианство, не был политизирован. Современный ислам, как и все современные религии, не носит «личного» характера.

Мусульманское право допускает войну и ее ведение, ограничивая ее определенными пределами. К примеру, невоюющие нуждаются в пощаде, смерть не должна быть мучительной; заключенные договоры должны быть строго соблюдены и не должны нарушаться.

Еще одной причиной, формирующей образ воинствующего мусульманина, является концепция джихада, священной войны. Мир состоит из мира ислама – дар-аль-Ислам (мир), управляемого мусульманами, который защищается и существует в соответствии с концепцией, изложенной в Коране, и дар-аль-Харта (война), где живут неверные и атеисты. Следует подчеркнуть, что одной из целей ислама является распространение мусульманства среди неверующих и неверных, которые, кстати говоря, с людьми не отождествляются кяфиры). Что касается джихада, то это не священная война в том контексте, в котором ее принято понимать. Джихад носит скорее характер принудительного распространения ислама – дар-аль-Ислама. Ради этого собирались армии и направлялись походы в целях распространения религии.

У мусульман существует четкое разделение между язычниками и людьми книг иудаисты и христиане). Язычники признаются самым страшным злом, которых следует обращать в праведную веру. Монотеисты, в соответствии с догмами Корана, обращению в мусульманство не подлежат.

Мусульмане придерживаются концепции справедливой войны, но осуждают агрессию и любое ее проявление. Сражение во имя Аллаха возможно всегда. Особенно должны караться враги ислама. Если жители исламского государства атакованы немусульманами, ответ должен быть незамедлительным — это уже религиозная обязанность, которую необходимо выполнить каждому правоверному.

Следует признать, что мусульмане чтут право и следуют его принципам и нормам. Особого внимания, по мнению правоверных, заслуживает необходимость соответствия современного действующего международного права мусульманскому праву. Пока этому противятся сторонники англо-саксонской и романо-германской ветвей права. Цивилизованное сообщество считает, что международное право уже в силу своего названия вбирает нормы, присущие англо-саксонской, романо-германской и мусульманской правовым традициям.

Несмотря на сходство религиозных мировоззрений, установление мира как единой цели пока не представляется возможным. Причина кроется в том, что в основе всех международных конфликтов лежит или религиозный фундаментализм, или стремление к этнической самобытности, или же этнофундаментализм. Между политикой обеспечения безопасности и фундаментализмом существует взаимосвязь. К примеру, с исламом как религией можно вести политический диалог. В свою очередь, сам исламский фундаментализм является предметом политики безопасности. Проще говоря, религия становится орудием для достижения нерелигиозных интересов.

Считается, что ислам является прежде всего религией и цивилизацией, а не предметом политики безопасности. По данной версии ислам не имеет ничего общего с политикой безопасности, поскольку он представляет собой монотеистическую религию, базирующуюся на божественном откровении. Сущность ислама как мировой религии и цивилизации выражается на религиозном уровне в наличии большого религиозного многообразия. Под этим подразумеваются внутренние различия, проявляющиеся в существовании суннитского и шиитского течений, различные конфессии и многочисленные секты. В культурном отношении для ислама также характерны многочисленные разновидности. Африканский ислам отличается от ислама Юго-Восточной Азии или ислама Индии. Религиозное и культурное многообразие ислама накладывает свой отпечаток также и на фундаментализм.

Культурные разновидности ни в коем случае не чужды друг другу, поскольку считается, что все мусульмане разделяют общее мировоззрение. Это обстоятельство создает основу для существования единой исламской цивилизации, представления которой являются общими для всех мусульман. Но это не создает монолитности ислама. Таким образом, в контексте политики безопасности действия должны вестись не в отношении предполагаемого «монолита», а с политическими движениями, заручившимися легитимностью религии. Поэтому тезис о борьбе западной цивилизации с единым исламом, представляющим опасность для мирового сообщества, выглядит сомнительно.

С. Хантингтон не случайно отмечает, что культуры и цивилизации могут вызывать мировые политические конфликты, а по его мнению, лидерство в мире может взять одно государство, играющее решающую роль на практике. То же самое, по мнению С. Хангтинтона, применимо в отношении цивилизаций, которые, вероятно, будут возглавлены также одним государством в зависимости от требований времени. Он вместе с тем признает, что ни одно из исламских государств не способно возглавить цивилизацию ислама.

Вопросы политики безопасности относятся только к власти государств мусульман. Таким образом, войны порождены не исламом, а фундаментализмом, являющимся главным предметом политики безопасности. Следует подчеркнуть, что с конца XX века мировоззрение, лежащее в основе предполагаемых цивилизаций, играет более важную роль в мировой политике в отличие от государственной идеологии. Важно подчеркнуть, что под войной, или столкновением цивилизаций С. Хантингтон понимает прежде всего войну мировоззрений. Ценностные конфликты не всегда подразумевают вооруженные силы и военные действия. В большей мере основную роль здесь играют социальные распри, которые тяготеют к глобализации. Следовательно, стратегия мира в XXI столетии в идеологическом выражении должна быть сведена к диалогу культур и мировоззрений. Пока лишь следует констатировать, что фундаменталисты политизируют мировоззренческие различия между цивилизациями и тем самым разжигают конфликты.

Фундаментализм представляет собой политическую идеологию: политизация религии – это не исключительно мусульманское явление. Существуют два различия. Все фундаменталисты приходят через политизацию религии к представлениям о порядках, которые, в свою очередь, выдвигают своим существованием новые проблемы. Дело при этом не ограничивается подобной конфронтацией мировоззрений; применением насилия в рамках ведения нерегулярных военных действий, к примеру, выраженных в явлении терроризма — это проявление материализации мировоззренческих конфликтных потенциалов. Политизация религии направлена фундаменталистами против светского национального государства, в чем и проявляется мировоззренческий конфликт. В основе его, еще раз подчеркнем, лежат представления о порядке, связанные с политизацией религии, что относится, как принято считать, не только к исламу. При упоминании о фундаментализме принято подразумевать ислам, поскольку СМИ сообщают о террористических, насильственных и разрушительных актах исламских фундаменталистов. Очень слабо освещаются, к примеру, действия террористов в Ирландии, фундаменталистов-индусов в Индии, а что касается действий еврейских поселенцев на оккупированных территориях Палестинского государства, то о них рассказывается крайне мало.

В целом фундаментализм, как политизация религии, представляет собой сегодня глобальное явление, которое присуще практически всем религиям мира. Фундаменталист в большей степени всегда политик, нежели религиозный деятель. Сколь бы ни были опасны фундаменталисты, традиционная борьба с ними, если таковая вообще необходима, при помощи военных мер невозможна, поскольку они в подавляющем большинстве случаев действуют, не прибегая к использованию обычных военных средств.

Фундаментализм во всех религиях являет собой мировоззрение, основывающееся на необходимости признания божественного порядка. Большинство фундаменталистов борется за достижение своей цели, используя политические средства. Небольшая часть их решается прибегнуть к насилию и терроризму, чтобы реализовать свои представления на практике. Поэтому полное отождествление фундаментализма с терроризмом невозможно  и  неверно.  Насилие – это всего лишь один из аспектов фундаментализма.

Часто, касаясь вопроса о чрезмерной политизации ислама, предпочитают употреблять понятие «исламизм» как альтернативу термина «исламский фундаментализм». Этим лишний раз невольно распространяются стереотипные представления об исламе. Понятие «исламизм» сводится к понятию о политизации религии только в случае с исламом, хотя такие процессы и явления носят сегодня глобальный характер^[10].

Считается, что фундаментализм как предмет новой политики безопасности требует создания и новых границ безопасности. Под этим подразумевается требование отказаться от традиционного понимания политики безопасности с доминирующей военной компонентой.

Данное утверждение базируется на констатации, что после окончания конфликта между Востоком и Западом и после полного прекращения военных столкновений между армиями государств, то есть после окончания войн, необходимо заново осмыслить существующие взаимосвязи. Эксперты по вопросам политики безопасности требуют учитывать произошедшие изменения и подчеркнуть необходимость в новой политике безопасности. Войны, в понимании К. Клаузевица, уже прекратили свое существование. На передний план все больше выступают невоенные аспекты, претендующие на то, чтобы стать главным предметом политики безопасности.

Примеры Алжира, Египта, Израиля, Афганистана, Косово, Нью-Йорка и Вашингтона свидетельствуют о беспомощности организованных армий перед террористическими актами со стороны использующих насилие фундаменталистов или этнических националистов. Пример Косово показывает, что НАТО с ее военными арсеналами смогла победить сербскую армию, но оказалась неспособной проконтролировать и предотвратить акции возмездия нерегулярных мусульманских сил — Армии освобождения Косово — в отношении христиан. Точно так же США с ее военными доктринами и концепциями оказались мишенью для террористической группы мусульман и не смогли внедрить на практике теорию противостояния террористическим актам и прочим формам агрессии.

Любая концепция политики безопасности, направленная на борьбу с фундаментализмом, должна остерегаться отождествления политических активистов с исламом. Установление этих различий особенно важно в отношении исламской диаспоры в Европе^[11].

Если не удастся провести различия между исламом как религией и ее злоупотреблениями со стороны фундаменталистов, это сослужит хорошую службу исламистам в их усилиях превратить исламскую диаспору в поприще собственной политической деятельности и их претензиях говорить от имени ислама.

Сотрудничая со странами исламского мира, европейские государства смогут научиться обращаться с феноменом исламского фундаментализма. При любом обсуждении новой политики безопасности необходимо обращать внимание на то, что право получения политического убежища стало инструментом фундаменталистов и этнических националистов, вследствие чего эти движения обеспечили себе «тылы» в Европе.

На встрече на высшем уровне, посвященной борьбе с терроризмом, в Шарм-Эль-Шейхе в марте 1996 года главы исламских государств высказались против попытки западных представителей включить понятие «исламский терроризм» в заключительное коммюнике, аргументируя это тем, что терроризм ненавистен исламу, и поэтому он не может быть исламским. Одновременно они призвали европейцев не давать приюта исламским фундаменталистам во имя права на политическое убежище. В этом случае принципы демократии оказались обращенными против самих себя. В исламском мире непоследовательная политика Европы и Запада путем отождествления ислама с фундаментализмом и терроризмом и одновременное попустительство фундаменталистам в Европе воспринимается как лицемерие и «двойной стандарт». Известен факт, что значительная часть фундаменталистов, занимающихся террором, была подготовлена США при поддержке ЦРУ во время войны в Афганистане. Также известны факты материальной поддержки исламских экстремистов Америкой во время вооруженного конфликта в странах бывшей Югославии и бывшего СССР. К примеру, в то время, как в США говорилось об «исламской угрозе», американцы, привыкшие делать ставку на лидера, поддерживали в течение длительного периода времени через пакистанскую спецслужбу таких радикальных и нетерпимых из всех исламских фундаменталистских группировок, как движение Талибан. В конечном итоге, талибы также обособились по отношению к США, как до них это сделали «арабские афганцы». В действительности исламские фундаменталисты представляют опасность для западной демократии не только за счет терроризма, сколько за счет злоупотребления исламской диаспорой и тех препятствий, которые они причиняют интеграции мусульман. Попытка привить в ходе глобального транзита принципы демократии России как преемнице СССР была продиктована желанием отвратить угрозу нападения фундаменталистов ислама и направить ее в сторону нового субъекта международных отношений. Реакция была проявлена скоропалительно: на территории СССР вспыхнули конфликты в так называемой «исламской дуге нестабильности». Запад в целом поддерживал СССР и Россию в надежде на то, что ей удастся ценой многих жертв на время сдержать «исламский натиск». Однако приходится констатировать тот факт, что России с присущим ей мировоззрением, в том числе религиозным, выгоднее придерживаться политики взаимного сотрудничества со странами ислама. Одной из причин этого явления следует признать наличие больше сходств, чем различий в православном и мусульманском мировоззрении. Попытки ввязать Россию в югославский конфликт и столкнуть интересы различных концессий на отдельной и легко контролируемой территории привели к ситуации, охарактеризованной как «Запад против всего остального мира», поскольку слишком сильны якобы оказались культурные и исторические связи и ценности у враждующих между собой сторон.

Попытки организаций культурных гетто для мусульман на Западе в целом также невозможны, поскольку такого рода политика чревата опасными социальными взрывами. Примерами тому может послужить Босния, которая уже начала диктовать Европе свои условия. В качестве примера необходимости сотрудничества в аспекте политики безопасности между западными и исламскими странами для борьбы с террором мусульманских организаций можно привести план исламских террористических организаций создать «Исламский Интернационал», попытка реализации которого была предпринята на представительном съезде в Лондоне в 1996 году. Деятельность правительства Египта и ряда других арабских стран побудила тогда правительство Великобритании запретить проведение этого съезда.

Западные исследователи ислама, имеющие, как правило, филологическое образование, по праву указывают на существующее многообразие ислама. Однако вывод их о недопустимости обобщающих суждений неверен. В политике и обществе такого рода аргументация ошибочна, что также может привести к возникновению новой проблемы.

Исламский мир чрезвычайно разнообразен, но его многообразие складывается в общую и единую исламскую цивилизацию. Следует подчеркнуть, что только усилия филологии не в состоянии постичь ни феномен фундаментализма, ни его измерение применительно к политике безопасности. В этом, в большей степени, состоит ограниченность западных, и не только, исследований ислама, который требует особого внимания международной общественности и безусловно располагает большими миротворческими возможностями.