А. И. Ногманов,
кандидат исторических наук, доцент Института татарской энциклопедии АН РТ

Государственно-исламские отношения в России во второй половине XVI — начале XX века (к проблеме периодизации)

Ислам в России представляет интерес для исследователей различных специальностей (историков, религиоведов, философов, политологов, социологов и др.). Почему-то в меньшей степени этот феномен занимает историков государства и права, хотя уже с середины XVI века мусульмане становятся объектом правовой регламентации со стороны Русского государства. Появляются нормы, а затем и целые разделы права, посвященные им. Естественно, позиция властей по отношению к исламу и его правовой статус не оставались неизменными. В зависимости от исторических условий подходы и методы осуществления конфессиональной политики неоднократно корректировались. В связи с этим приобретает актуальность проблема периодизации государственно-исламских отношений в дореволюционной России

В литературе обычно выделяют два этапа в их развитии. Первый (1552–1789 гг.) – так называемый «гонимый» период. Его отличительной чертой была политика преследования ислама и его приверженцев с помощью административных мер и экономических санкций со стороны государства. Второй (1789–1917 гг.)  – характеризуется отказом царского правительства от открытых гонений на мусульман, превращением ислама в «терпимую» государством религию при сохранении господства в стране православной церкви^[1]. Рубежом между периодами выступает 1789 год, время создания Оренбургского мусульманского духовного собрания^[2].

Не отказываясь от данной периодизации в целом, отметим, что она упрощает и не совсем точно отражает качественную сторону изменений, происходивших в религиозной политике и законодательстве. Анализ источников показывает, что примерно раз в столетие самодержавие производило существенную переоценку своего отношения к исламу как идеологии, что непосредственным образом сказывалось на его правовом статусе. Подобная переоценка, как правило, происходила в кризисные или переломные моменты в жизни Российского государства. Таких этапов, или циклов мы насчитываем четыре.

Первый этап (2-я половина XVI – 1-я половина XVII вв.) – период юридического отрицания права ислама на существование – связан с покорением и колонизацией Казанского ханства. В результате военного поражения ислам оказался фактически вне закона, превратившись из господствующей религии в гонимое вероучение, подлежащее искоренению из сознания порабощенного народа как идеология побежденного государства^[3]. К нему относились с абсолютной непримиримостью, была разрушена исламская инфраструктура, уничтожены мечети, ликвидирована мусульманская элита, прерваны традиции татарской исламской учености. Уцелевшие улемы (мусульманские богословы и законоведы) были вынуждены бежать в Сибирь, Центральную Азию, Афганистан.

Долгое время «гонимый» статус ислама не был закреплен на общегосударственном уровне, проявляясь в текущем законодательстве, ограничивавшем права определенных групп мусульманского населения. Ситуация изменилась с принятием 29 января 1649 года Соборного уложения. Данный кодекс феодального права, сохранявший юридическую силу до 30-х гг. XIX века, создавался в переломный для России момент. Среди прочих проблем государственного и общественного устройства требовалось учесть факт превращения государства из моноэтнического в многоэтническое, определиться с ситуацией в религиозной сфере.

Введение Уложения в действие имело двоякие последствия для российского ислама. С одной стороны, оно закрепило за православием статус официальной государственной религии, а за русской церковью – монопольное право на ведение миссионерской деятельности в стране. Тем самым было узаконено ущемленное положение всех других вероисповеданий в Российском государстве. Особое неприятие властями ислама выразилось в включении в состав кодекса специальной статьи, предусматривающей смертную казнь для мусульман, обративших в свою веру русских людей^[4].

В то же время, именно в Соборном уложении 1649 года ислам получает законодательное признание как идеология. В статьях 161 главы X «О суде» и главы 3 главы XIV «О крестном целовании» было определено, «что князи, и мурзы, и татары, и чуваша, и черемиса, и всякие ясачные люди приводятся к присяге «по их вере по шерти»^[5]. За этим решением законодателей стоял практический расчет. В ходе формирования Российского многонационального государства в его состав входили разноплеменные и поликонфессиональные группы. Юридическое оформление принятия ими русского подданства совершалось, как правило, посредством дачи присяги («шерти») на верность русским царям. В этих условиях было признано разумным, что присягу нужно требовать в соответствии с той религией, которую исповедует лицо, ее дающее. В противном случае она ни к чему не обязывает человека.

Допущение норм шариата в общероссийское правовое пространство мы рассматриваем как знаковое событие, начало второго этапа государственно-исламских отношений в России (середина XVII – середина XVIII вв.). В то же время следует отметить, что законодательное признание ислама не изменило условий его существования, поскольку он продолжал оставаться преследуемой конфессией. В конкретно-историческом плане это выразилось в проведении нескольких атак на его приверженцев, приобретающих, начиная с царствования Петра I, все более массовый характер. Воспринятая Петром из Западной Европы установка на превращение России в абсолютистское, регулируемое и нивелированное государство не оставляла пространства для тех прав и традиций нерусского населения, с которыми до сих пор еще считались. Не останавливаясь на социальной нивелировке, государство приступило к систематической религиозной интеграции язычников-анимистов и мусульман Среднего Поволжья, принявшей формы религиозного геноцида в 40 – 50-е гг. XVIII в.

Временем окончания эпохи гонений на ислам, как уже отмечалось выше, принято считать 1789 год. На наш взгляд, обретение исламом статуса «терпимой» конфессии юридически произошло несколько раньше. Даже с формальной точки зрения больше оснований связывать этот переход с указом 1773 года «О терпимости всех исповеданий и о запрещении архиереям вступать в дела, касающиеся иноверных исповеданий...»^[6]. Материальные же и идеологические предпосылки появления данного документа просматриваются еще в более ранних правовых актах. Как тенденция в законодательстве они прослеживаются со второй половины 1750‑х гг., когда правительство, напуганное восстанием татар и башкир под предводительством Батырши (1755 – 1756 гг.), имевшим, по справедливому замечанию Н. А. Фирсова, «все признаки борьбы за веру Магомета»^[7], спешно свернуло христианизаторскую кампанию, осуществлявшуюся в мусульманских регионах империи в течение предшествующих полутора десятилетий. Смягчение экономического давления, являвшегося в России неотъемлемым элементом конфессиональной политики, татары Среднего Поволжья ощутили на себе с выходом указа Сената 1764 года об упразднении Новокрещенской конторы. Своеобразным манифестом, представившим миру идеологическое обоснование нового правительственного курса, явились статьи 494 – 496 «Наказа», данного Екатериной II Комиссии для сочинения проекта нового Уложения 30 июля 1767 года^[8]. Таким образом, процесс превращения ислама из «гонимой» в «терпимую» религию в основном совершился в 60-х гг. XVIII века, которые, по нашему мнению, и следует считать началом третьего этапа государственно-исламских отношений (60‑е гг. XVIII – сер. XIX вв.).

Следствием новой позиции государства стало: 1) юридическое оформление статуса мусульманского духовенства (до того времени существовавшего полулегально) и создание его институтов на государственном уровне (помимо Оренбургского духовного собрания в Уфе, в 1831 года было учреждено Таврическое магометанское управление в Симферополе); 2) расширение сферы действия мусульманского права (передача в компетенцию мусульманских духовных органов решение вопросов наследования, семейно-брачных отношений, ведения метрических книг); 3) разрешение мусульманскому духовенству осуществления миссионерской пропаганды на окраинах империи (самодержавие признало интегрирующую роль ислама и привлекало татарских мулл к «окультуриванию» кочевников казахских степей; татары уже были своими верноподданными и должны были стать преградой на пути проникновения в Казахстан исламских проповедников из среднеазиатских ханств – Бухарского, Кокандского и Хивинского). Смягчение религиозной политики властей нашло также выражение в целом ряде законодательных актов, призванных продемонстрировать все более растущему мусульманскому сообществу России уважительное отношение государства к их религиозным чувствам^[9].

Четвертый этап (50 – 60-е гг. XIX – начало XX вв.) характеризуется нами как период «цивилизованного», или скрытого отрицания ислама и явился следствием: а) негативной реакции мусульман внутренней России на Крымскую войну; б) усиления процесса «отпадения» крещеных татар от христианства; в) появления прогрессивных реформаторских тенденций в татарском обществе; г) увеличения мусульманского населения империи за счет захвата Средней Азии; д) перехода правительства с 1863 года к политике форсированной интеграции национальных окраин империи и языково-культурной унификации нерусских народов в форме русификации^[10]. «Цивилизованность» выражалась в завуалированности действий властей, в создании системы правовых ограничений для мусульман на уровне подзаконных и ведомственных актов. В этот период ислам начинает рассматриваться правительством уже не просто как «инородное», чуждое православию вероисповедание, а как сила, «опасная» для самой самодержавной власти. Этап характеризуется усилением миссионерской активности, отказом от ориентации на количественные показатели этой деятельности и переносом внимания на качественную сторону процесса. В действиях властей проявляется стремление «разложить» ислам изнутри, раздробить Таврический и Оренбургский муфтиаты с целью ослабления их воздействия на мусульман^[11], поставить барьеры распространению влияния татарских мулл в восточных регионах империи^[12], сделать мусульманское духовенство более зависимым от царской администрации путем введения образовательных и других цензов. В орбиту иделогической борьбы вовлекается школа, как один из значимых социальных институтов. В частности, предпринимаются попытки поставить образовательную систему мусульманских народов, традиционно находящуюся в ведении мусульманских общин, под контроль Министерства народного просвещения^[13]. Религиозными мотивами объясняется также запрет представителям татарской буржуазии заниматься предпринимательской деятельностью и владеть недвижимостью в среднеазиатских областях, установление ограничений для мусульман на преподавание в казенных учебных заведениях и занятие должностей в органах местного самоуправления^[14].

В этом положении ислам находился до начала XX века, когда обострение революционной ситуации, угрожающее основам государства, вынудило правительство произвести некоторую либерализацию внутренней политики, в частности, религиозной и национальной. В 1904 – 1906 гг. был принят ряд законодательных актов, декларировавших свободу совести и расширение рамок веротерпимости^[15]. Однако процесс переориентации российского общества и государственной правовой системы на принципы буржуазного права, ставящего во главу угла свободу личности, так и не был завершен. Вплоть до февраля 1917 года в России сохранялись ограничения гражданских прав мусульман, носившие дискриминационный характер. Указанные обстоятельства не позволяют говорить о временном отрезке 1904 – 1917 гг. как о самостоятельном этапе государственно-исламских отношений.