А.Г. Хайрутдинов,
научный сотрудник Института истории АН Республики Татарстан

О значении поднятого Мусой Бигиевым вопроса о всеохватности Божественного милосердия

В 1909 году видный татарский мусульманский богослов Муса Джаруллах получает приглашение руководства оренбургского медресе «Хусаиния» с предложением прочитать курс истории религий и ряда других предметов. Молодого ученого из северной столицы назначили преподавателем с учебной нагрузкой в количестве 30 часов в неделю. Муса Бигиев вел такие предметы, как история религий, психология, арабский язык, фикх и ряд других. На Мусу Бигиева выбор пал не случайно. Во-первых, сказалась джадидская ориентированность этого учебного заведения. Исследователи истории медресе «Хусаиния» отмечают, что здесь работало очень мало воспитанников традиционалистских медресе Бухары и Самарканда. Руководство «Хусаинии» в выборе методики преподавания и в целом создании неповторимой внутренней атмосферы ориентировалось на европейские и ближневосточные стандарты. Это определяло политику подбора кадров, которые в основном были выпускниками зарубежных мусульманских и западноверопейских институтов и университетов. Они были обладателями энциклопедических знаний, успевшими снискать себе славу на поприще общественной жизни российских мусульман. Поэтому прогрессивно настроенное руководство «Хусаинии» не могло не заметить молодого мыслителя, отличавшегося новизной и широтой взглядов, работоспособного и обладающего глубокими и разносторонними знаниями как в религиозных, так и в общественно-политических вопросах.

Однако преподавательская практика М.Бигиева продолжалась совсем недолго. Дело в том, что во время занятий по истории религий он посвятил своих слушателей в мир идей известнейших средневековых мусульманских мыслителей – суфиев Абу аль-Аля аль-Маарри (ум. в 1057 г.) и Ибн аль-Араби (1164-1240). Они в свое время провозглашали, что все люди, вне зависимости от того, какого вероисповедания они придерживались при жизни, в потустороннем мире рано или поздно окажутся по сенью божественной милости и будут спасены. Приведем ряд примеров из трактата М.Бигиева. Он пишет следующее:

«...в суре «Предвечернее время» Властелин миров Всевышний Бог говорит: «Клянусь предвечерним временем, поистине, человек ведь в убытке, кроме тех, которые уверовали, творили добрые дела».

Употребленные здесь слова «человек» и «люди» не означали европейцев или татар.

В Благородном Коране, в 141 аяте суры «Женщины» Всевышний Бог говорит: «И никогда Аллах не устроит неверных примером для верующих».

Подразумевается ли здесь, что первые это саксонцы, а вторые – индийские мусульмане или земледельцы Египта? Не является ли реальность прямо противоположной тому?

В 29 аяте суры «Ангелы» Благородный Коран говорит: «Ведь боятся Аллаха из Его рабов знающие».

В качестве знающих, ученых мужей, здесь не подразумеваются стамбульские ходжи, шейхи аль-Азхара, мевлевии Индии, дамеллы Бухары, российские муаллимы и татарские муллы.

В 105 аяте суры «Пророки» Благородный Коран говорит следующее: «И написали Мы уже в Псалтыри после напоминания, что землю наследуют рабы Мои праведные». Здесь тоже под словом «рабы Мои праведные» не подразумеваются египетские феллахи, магрибские сенуситы, стамбульские каландары, индийские факиры-нищие, татарские суфии, ишаны из Альметьевска, накшбандии из Бухары.

Властелин миров, Всевышний Аллах говорит в Благородном Коране: «Истиной стала для нас победа верующих».

Кого Он имел в виду, когда упомянул здесь «верующих»? Десятки миллионов индийских мусульман, оказавшихся в неволе у пяти-шести англичан? Мусульман-яванцев, ставших рабами Голландии? Или?..

Если Благородный Коран, используя выражения «благодеяние» (салихат), «благо» (хайрат), призывает людей к совершению добрых дел, то не имеется в виду прославление имени Бога на татарском языке, сопровождаемое перебиранием четок, не подразумевается произнесение славословий в адрес божества сто тысяч раз в день, не повелевается отбивать бесконечные поклоны, нараспев читая касыды.

Несмотря на то, что Властелин миров, Всевышний Аллах в Благородном Коране обещал счастье и благоденствие богобоязненным. Он, говоря о богобоязненных, не имел в виду конкретно ни суфиев в зеленых чапанах и желтых ичигах, ни шейхов, воспитывающих мюридов, ни отшельников, живущих, заперевшись в своих кельях, ни аскетов-захидов, совершенно удалившихся от мира, ни святош, избегающих взгляда на лик постороннего человека.

Властелин миров, Всевышний Аллах, говоря в Благородном Коране: «Вы – лучшие из всех общин, которые когда-либо были представлены среди народов, и вам было велено творить благо и отдаляться от запретного», не имел в виду имамов-ходжей, читающих проповеди по книгам «Танбих аль-Гафилин», «Дуррат аль-Ваизыйн», «Тазкират аль-Картаби», и он не имел в виду хатибов, читающих в минбарах мечетей праздничные проповеди-хутба по текстам, изданным в Мисре.

Властелин миров, Всевышний Аллах, говоря: «Те, кто не судит согласно тому, что низвел Аллах...», тем не менее, не имел в виду установления, которые написаны в «Ниспосланиях от Аллаха», «Базазии», «Танвире», «Джами› ар-Румузе».

В Благородном Коране Аллах говорит как об обладателях рая, так и обитателях геенны, но Он не сказал: «Иными словами, анатолийские тюрки», или «американские англичане».

Тем, кто, прочитав в Коране аяты о наказании или милости, начинает приводить доказательства, следует подумать о вышеупомянутом. Иначе вера в то, что аяты о милости подразумевают нас самих, а аяты о наказании – остальных, не приведет ни к чему, кроме самообмана^[1].

Понятно, что такая информация всколыхнула умы учащихся медресе и скоро дошла до администрации. Даже считавшееся джадидским руководство медресе не смогло понять М.Бигиева. Атмосфера в медресе была накалена до предела и наконец был поднят вопрос об отстранении М.Бигиева от преподавательской деятельности. Муса Бигиев подал в отставку, которая состоялась в декабре 1909 года.

Прошел почти век с того времени, когда мусульманский мир России и Османской империи был занят бурным обсуждением проблемы всеохватности божественной милости. Как уже стало ясным из всего, что мы сообщили выше, этот вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Мусульманское общество было взбудоражено, всколыхнулась мысль, возникли действия как явные, так и подковерные, высветились многие недостатки и пороки мусульманской действительности начала XX века, ее слабости и безжизненность.

Что же произошло на самом деле?

Прежде всего, следует отметить цель, которую ставил перед собой М.Бигиев, рассматривая вопросы мусульманского богословия в новом ракурсе. Он писал об этом следующее: «Если мы покажем недуги и болезни, которые охватили жизнь нации и обрекли ее на пассивное возлежание на ложе безделья и лености, то увидим, что самыми серьезными из них являются узость и тьма, царящие в наших сердцах, и каламические верования, превратившие наши мозги в гнездилище предрассудков»... Надеясь найти средство от этих болезней, я пришел к мысли, что следует поочередно, последовательно друг за другом опровергать все воззрения, содержащиеся в книгах по каламу. Во мне окрепла надежда раскрыть важность проблем, рассматриваемых в науке, которую суфии называют «формальными науками» (улюм расмия), а муджтахиды критикуют, называя ее каламом».^[2]

Вопрос о всеохватности божественного милосердия и прощения, имеющий древнюю историю, оказался, наряду с вопросом о выявлении многочисленных графических искажений казанских изданий Корана, одним из первых «пробных камней», запущенных М. Бигиевым в лагерь традиционного богословия. Теперь мы последуем мудрости известной поговорки, что издалека видится лучше, попробуем ответить на этот вопрос с позиций нашего времени.

Исследователь наследия Мусы Бигиева турецкий ученый Мехмет Гёрмез пишет, что Муса Бигиев, по сути, объединил воззрения средневековых мусульманских теологов ибн Араби и ибн Таймийи. Но он привнес в эту проблему новый взгляд с еще двух позиций: во-первых, он благосклонно относится к другим религиям, а во-вторых, утверждает, что вечные мучения людей в аду никак не вяжутся с бесконечной божественной милостью. Таким образом, Муса Бигиев придает древнему вопросу философское звучание, тогда как мутакаллимы, считавшие, что ничто, кроме самого Аллаха, не может быть вечным, оставались в рамках чистого богословия. М.Гёрмез считает, что имеются определенные причины, побудившие Мусу Бигиева выступить с учением о всеохватности божественной милости. Во-первых, это его желание верить в то, что веками живущие под гнетом России тюрки, потерявшие надежду на самостоятельность, могут уживаться с немусульманами. Другая причина – это распространение среди самих мусульман болезни такфира, т.е. обвинения в неверии.^[3] 

Другой турецкий ученый Хильми Зия Улькен, говоря о цели, которую преследовал Муса Бигиев, пишет, что данный шаг он совершил, желая снять напряженность во взаимоотношениях между российскими мусульманами и русскими в религиозной плоскости, а также стремясь понизить уровень религиозной нетерпимости в среде мусульман.

Не опровергая мнения вышеназванных исследователей, осмелимся предложить свое видение данного вопроса.

Конечно же, описываемый вопрос о Божьем милосердии и его природе представляется, по меньшей мере, спорным для тех, кто обладает способностью мыслить непредвзято и самостоятельно, тогда как для более ортодоксальных в своих воззрениях лиц он однозначно неприемлем. Ведь большинство современников М.Бигиева выступили с резким неприятием идеи о всеохватности Божьей милости. Где истоки такой непримиримости? Не в том ли, как подметил один из вышеупомянутых исследователей, что соотечественники Мусы Бигиева жили в окружении русских? Ведь не секрет, что в национальном самосознании татар они являлись захватчиками. С другой стороны, российское правительство всегда строило свою политику по отношению к мусульманам как к покоренному и нежелательному меньшинству. Попробуем рассмотреть этот аспект проблемы подробнее.

Надо думать, что униженные и оскорбленные мусульмане российского Нечерноземья, Поволжья, Урала и Сибири полностью осознавали свое плачевное положение. Историческая же память народа всегда хранила картины великого прошлого: самостоятельную государственность, свободно исповедуемую религию, культуру. Отсюда происходило, мягко говоря, настороженное отношение к русским. Оставалась единственная духовная «отдушина», а именно религия, которая обещала всем своим последователям грядущее райское блаженство, а всем притеснителям и гонителям – адское пламя. В таких условиях водораздел между такими теологическими категориями, как богоугодный и богопротивный легко потерял свое первоначальное значение и приобрел, на наш взгляд, несколько иную форму. Согласно учению ислама, люди разделены на две категории: верующие (мумин), т.е. признающие Бога, и неверные, т.е. отвергающие его (кяфир). Так же четко первые являются богоугодными, а вторые – богопротивными. Быть в числе первых – значит, быть покорным Богу, совершать то, что велено Им, и воздерживаться от того, что Им запрещено. Это – минимум, необходимый для того, чтобы заслужить Его милость. Но всякий, кто в своем духовном развитии не удовлетворяется минимумом, может восходить по пути праведности, нравственности и чистоты, благо – все пророки являются наилучшим примером богоугодного человека и выступают, таким образом, как образец для подражания. Богопротивные при этом являются своего рода зеркалом, в котором верующий видит образец того, каким нельзя быть.

В описываемой нами ситуации в этом «зеркале» оказались русские, автоматически оцененные покоренными мусульманами как богопротивные. Таким образом, в национальном сознании российских мусульман-татар произошла подмена ценностей: мы – мусульмане, а против нас – богопротивные, которым гореть в аду. Однако, если опираться на догматы Корана, то станет очевидным, что последнее неверно, поскольку русские, являющиеся христианами, признаются в исламе как «Обладатели Священного писания», т.е. община, которая живет по канонам предшествующей исламу богооткровенной религии. В свете вышесказанного нет никакой гарантии, что русские окажутся в огне. Но в описываемую эпоху горечь утраты самостоятельности и колониальный гнет со стороны России, выражавшийся в том числе и в гонениях на религию мусульман, сыграли с ними злую шутку: мусульмане вошли в период самоуспокоенности, считая, что в их руках уже имеется «путевка» в рай, поскольку каждый день они видели в «зеркале богопротивности» своих соседей-русских, которые, по их мнению, гарантированно попадут в ад.

Подобная самоудовлетворенность и успокоенность, по мнению М.Бигиева, стали одной из причин застоя и отката назад в правильном понимании ценностей ислама. Теперь и речи не шло о движении вверх по пути духовного самосовершенствования, ибо для того, чтобы стать обитателем рая, было достаточно произнести символ веры и совершать установленные молитвы (намаз). В результате резко ухудшилась нравственная атмосфера мусульманского социума, человеческая мораль стала терять свои лучшие качества, поступки людей стали несовместимыми с принадлежностью к общине ислама, но этого люди не замечали, ибо в зеркале богопротивности по их собственному недосмотру и потере бдительности воцарилось ошибочное изображение!

В Коране провозглашено, что человек сотворен из слабости, и то, как легко впали предки татар в заблуждение, отдавшись своим личным переживаниям, тоскуя по утраченной свободе, является красноречивым примером такой человеческой слабости. Горькая тоска, ненависть, потопленные в крови одно за другим национально-освободительные восстания, унижение и рабское существование затуманили чистый взор нации, и очертания реальности размылись под напором слез и страданий, что привело к потере ориентиров Истины. Было забыто, что все в этом мире творится по воле Аллаха. Ведь Всевышний сказал в Коране, что даже лист с дерева не упадет без Его на то воли. Если бы наши предки помнили это, то не занимались бы бесплодными переживаниями, а задумались бы о причинах своего плачевного положения. Как получилось, что за короткий исторический отрезок времени под напором одного христианского государства пали несколько татарских мусульманских ханств? Это стало возможным из-за отсутствия единства в рядах мусульман. А ведь ислам призывает всех мусульман к единству! А если не было единства, то нетрудно догадаться, каков был в сердцах людей уровень веры в Слово Аллаха и в Его Заветы. Нельзя не задуматься также и о моральных качествах государственных деятелей той поры, которые позволили поработить себя. Не является ли такая участь наказанием Аллаха, падшим на них из-за присущей им косности, лености, невежества, развращенности, безнравственности и бездуховности?

Не будем судить строго, ибо сие есть давно минувшая история. Разумнее нам извлечь из нее для себя урок, тот урок, который большинство из современников М.Бигиева, к сожалению, не могли извлечь, поскольку тогда они были заняты смакованием мучений, которым должны быть подвергнуты их обидчики, не замечая при этом бревна в своем глазу.

У этой проблемы есть и другая сторона, и она имеет субъективный характер, отражающий состояние самых потаенных глубин внутреннего мира человека. Речь идет о том, что приятие или неприятие верующим человеком учения о всеохватности Божьей милости позволяет выяснить степень духовной зрелости личности и, как рентгеном, обнажает ее едва ли не самые главные душевные пороки. Начнем с того, что все люди есть рабы Божьи. По крайней мере, так должны считать люди, называющие себя верующими в Бога. И как бы ни относилась одна группа рабов к другой группе, судьбу и тех, и других, в конце концов, решает хозяин, т.е. Бог. Поэтому крайне неприлично считать себя выше других только потому, что являешься мусульманином, ведь культурно-религиозную среду не выбирают, как и родителей. Мусульманам лучше было бы вспомнить, что Аллах ведет по пути истины кого пожелает и не ведет тех, кого Он не желает вести, и вознести хвалу Господу за то, что Он повел по истинному пути вас за блага,которыми Он облагодетельствовал вас: за истинную веру, за ислам, за Священный Коран и... позвольте  Ему Самому решать участь тех, которых Он, как вам кажется, не повел по истинному пути! Разве не достаточно тому, кто считает себя мусульманином, заниматься прежде всего самим собой, собственным совершенствованием на пути служения Всевышнему? Только после успешной работы над собой можно, я думаю, попытаться обратиться к окружающим с призывом признать Творца и подчиниться Ему. И следовало бы задуматься вот о чем: имеет ли тот, кто себя еще не привел в порядок, моральное право наставлять других? Если нет, то духовная работа над собой первична, а призыв, миссионерство – вторично. И вот перед нами открывается, возможно, еще одна грань великолепного замысла Всевышнего, касаемая тех, кого Он не соизволил вести, а именно: они словно непаханная целина для тех, кто созрел духом для проповеди и наставления, и полюбил окружающих более себя и воспылал состраданием к ним так, что не может равнодушно и самодовольно созерцать, как они слепо идут к гибели своей. Так определяются истинно уверовавшие, свет духа которых приобрел столь сильное горение, что не может более быть сдерживаем в границах их сердец, и они щедро несут его людям. Что может быть богоугоднее, чем страстно обратиться к людям со словом Единого Бога (именно так переводится на русский язык слово Аллах) и повести откликнувшихся из них за собой?! А кто есть «откликнувшиеся на призыв»? Это те, с глаз и сердец которых Аллах, оценив ваши заслуги в деле служения Его цели, снял завесы, и стал ясен их взор, и узрели они Истину! Таким образом, выясняется, что мусульманин, не возражающий против учения о всеохватности милости Аллаха, ничего не теряет, ведь это нисколько не ограничивает его стремления искренне и самозабвенно служить Ему.

И задумаемся теперь о тех, кто не согласен со всеохватностью Божественной милости. Такие еще далеки от совершенства, ибо, когда слышат о том, что и сосед его, не веровавший в Аллаха, будет спасен, вспыхивают негодующе и заявляют (или думают) примерно следующее: «Как же так? Я тут, понимаете, служу, поклоняюсь Аллаху, воздерживаюсь от запрещенного Им и исполняю разрешенное, а такой-то, значит – раз, и в дамки?!». Так вырисовывается картина нравственного упадка и духовной незрелости человека, истинная степень искренности и самозабвенности в его поклонении Аллаху. Чем же он занят на самом деле: собой и своими отношениями с Богом или живет в предвкушении страшных мук, которым будет подвергнут такой-то или такой-то из тех, кого он знал при жизни и кого он терпеть не мог, а посему не поделился с ним благами, которыми одарил его самого Аллах: верой, исламом, Кораном, знаниями? Следует помнить о мусульманском предании, которое гласит, что из двух соседей, один из которых был мусульманином, а другой – неверным, Аллах накажет мусульманина за то, что тот не поделился своим духовным богатством с соседом! И вот перед нами еще одна грань величественного замысла Всевышнего о неверных: они, соседствующие с нами, словно испытание нравственного совершенства человека и его готовности делиться благами и знаниями, которыми Аллах облагодетельствовал его. Кто-то не жалел сил в деле распространения Завета Всевышнего среди людей, а кто-то, также усердно поклонявшийся и исполнявший всё предписанное, что дало ему повод считать себя обладателем «билета» в рай, злорадно потирал руки в предвкушении мучений, обрушащихся на головы тех, с кем он не поделился своим богатством, ибо по-человечески терпеть их не мог. Кто из этих двух успешно сдал упомянутый экзамен?

Теперь мы можем глубже осмыслить и осознать истинное значение для мира ислама и для мусульман того дела, которое было начато Мусой Бигиевым.