Б. А. Илюшин,
студент Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского

Армия Тамерлана: опыт историко-психологической реконструкции
 

Без сомнения, одним из наиболее значимых событий в истории Евразии второй половины XIV века является образование державы Тимура, охватившей большую часть Передней Азии. Аксак Тимур железной рукой объединил разрозненные земли этого региона и создал небывало благоприятные для развития торговли условия, не виданные со времен существования стабильной системы монгольских государств. В ходе осуществления программы завоеваний Тимур столкнулся с Золотой Ордой. Как известно, великий барлас победил и тем самым заметно ускорил крах бывшего гегемона Восточной Европы. После нескольких тимуровых нашествий Золотая Орда уже не смогла оправиться. Ее степные города, строившиеся в период наивысшего могущества и внутренней стабильности, не имели стен[1], что сделало их совершенно беззащитными перед свирепыми гулямами среднеазиатского хищника. Городская цивилизация западной части Великой степи пришла в упадок.

Изучение армии Тамерлана важно по двум причинам. Во-первых, можно без преувеличения сказать, что создание на руинах Чагатайского улуса державы Аксак Тимура и последующие произведенные им завоевания являются одним из важнейших событий в истории Евразии XIV в. Во-вторых, изучение такого немаловажного аспекта культуры того или иного народа, как военное дело, позволяет более полно увидеть и почувствовать прошедшие эпохи. В данной статье предпринимается попытка рассмотреть ментальные основы армии Тимура, взглянуть на самих тимуровых воинов – людей, «делающих» историю, узнать о побудительных мотивах их действий, ценностных установках, реконструировать психологический портрет простого воина-гуляма.

Основным источником исследования является так называемое. «Уложение» Тимура. Первоначально «Уложение» было составлено на джагатайском языке. Вероятно, при его составлении использовалась официальная летопись Тимура – «История подвигов»; возможно, к написанию этого произведения, как и другого – «Автобиографии», имеет прямое отношение сам Железный Хромец. В XVII веке один из списков «Уложения» хранился в библиотеке йеменского правителя Джафар-паши. Тогда с него был сделан перевод на фарси, который и дошел до нас; судьба списка с оригинала – того, что на джагатайском языке, – неизвестна. Для нашей темы этот источник интересен прежде всего тем, что содержит так называемые уложения по комплектованию войск, по вопросу поощрения и наказания воинов и т. п., на основе которых можно немало узнать и о психологическом облике воинов Тимура[2].

Теперь следует сделать несколько замечаний относительно этнической и религиозной ситуации. Как известно, после монгольского завоевания Средней Азии в этом регионе наблюдались заметные изменения этнического характера: сюда перекочевало некоторое количество монголов, затем отюречевшееся и составившее основу этноса джагатай. Джагатаи делились на ряд племен. Это были барласы, джелаиры, каучины и арулаты. Сам Тимур происходил из барласов. Большая часть населения региона состояла из потомков тюрков-карлуков. Немало было и таджиков – потомков местного ираноязычного дотюркского населения. Они чаще всего обитали в городах, занимались ремеслом и торговлей и были, разумеется, билингвами – владели в равной степени и таджикским, и тюркским языками. Таким образом, видно, что население земель, вошедших в состав державы Тимура, было весьма разнородным в этническом плане. Тем не менее в войска великого эмира принимались все желающие, способные носить оружие; это видно из текста «Уложения»: «В мои войска принимались те из подданных, которые прежде носили соответствующее оружие, и я назначил им соответствующее их положению жалованье» (Уложение. С. 356).

Таким образом, мы можем заметить полиэтничный характер армии Тимура (хотя в нее шли, как представляется нам, большей частью тюрки, чем таджики).

Большая часть населения в державе Тимура исповедовала ислам. Тем не менее можно говорить о религиозной неоднородности населения. Помимо того что мусульмане делились на суннитов и шиитов, встречались еще представители различных мелких сект и мистических орденов, и главное, что в этой связи нужно отметить, разные этнические общности были затронуты исламом в разной степени. И если таджики и тюрки – потомки карлуков могли считаться правоверными мусульманами (хотя и весьма терпимого, ханифитского толка), то джагатаи были затронуты исламом поверхностно (хотя бы потому, что среди них он стал насаждаться только в первой половине века, а государственной религией улуса был объявлен Тармаширин-ханом около 1331 г.). В их среде были живы многие языческие традиции. Верно отмечал в свое время французский ориенталист Жан-Поль Ру, что «даже если религиозное рвение Тарагая (отца Тимура. – И. Б.) было велико или стало таковым в его преклонные лета, ислам проник в его душу неглубоко», т. к. настоящие мусульмане не носили тотемистических тюркских имен (тарагай – жаворонок), да еще столь «слабые» (в отличие от таких, как Арслан или Тогрул)[3]. Тамерлан и большинство его воинов-джагатаев вышли из маргинальной среды, формально исламизированной, но на деле сохранявшей языческие традиции и относившейся к другим мусульманам далеко не как к братьям по вере. Впрочем, сам Тимур считался искренним мусульманином и приверженность к исламу проявлял с рвением неофита (он провозглашал ислам государственной религией, строил мечети и декларировал себя как Гази – победитель неверных). Таковыми, вероятно, являлись многие из его воинов.

Теперь перейдем к рассмотрению особенностей комплектования армии Тимура, порядков в ней, системы поощрений и наказаний. Как сказано в «Уложении...» в разделе «уложения для орд тюркских...», в войско мог записаться любой человек, «чувствующий призвание к ... службе», независимо от происхождения [Уложение. С. 356]. За службу воины и военачальники получали жалованье [Уложение. С. 361]. То есть мы видим, что армия у Тимура была в основе своей наемной, состоявшей из гулямов (незнатных людей). Только со временем в ней начала появляться прослойка наследственных военных, происходившая из сыновей тимуровых ветеранов. Об этом можно судить по сведениям из того же уложения «для орд». Принцип организации в войсках Тамерлана был, как и в других кочевнических армиях, десятеричным. Это простой и эффективный способ организации, закономерный для народа, говорящего на языке с десятеричной системой счета. Поэтому вряд ли можно согласиться с мнением Ж.-П. Ру, что десятиричная система первоначально зародилась в ахеменидском Иране, а позднее распространилась в Центральной и Средней Азии[4]. В «уложении по устройству войска» [Уложение. С. 360] описываются военные чины и их функции. В каждом отряде из десяти человек главным становился воин, соединявший мудрость и храбрость, и имевший уважение среди других девяти. Он именовался десятником, или главой десятка (ун башы). Таким же образом из десяти десятников избирался один сотник (йYз башы). Далее выборность чинов ограничивалась: десять йYз башы подчинялись мирзе, или мин башы (тысячнику), назначавшемуся, видимо, сверху. Такой мирза, однако, также должен был показать себя в бою хорошим командиром. Каждый чин имел следуюшие полномочия:

– командование воинами или тактическими единицами в бою;

– наказание провинившихся;

– увольнение со службы недобросовестных воинов (или нижестоящих командиров);

– поиск замены дезертирам, выгнанным, изувеченным или погибшим служащим;

– (сотники и выше) утверждение в должности нижестоящих командиров с согласия их будущих подчиненных. При этом обо всех кадровых изменениях необходимо было докладывать вышестоящему начальнику;

– выплата жалованья нижестоящим чинам.

Размеры жалованья для рядовых и начальников сильно различались. В соответствующем «уложении» [С. 361] говорится о том, что жалованье рядового равнялось стоимости его лошади; только храбрецы получали жалованье, равное стоимости четырех лошадей. Десятник же получал жалованье в 10 раз больше, чем у простого воина. Сотник получал два оклада ун башы, а тысячник – 3 оклада сотника. Жалованье крупного военачальника в 10 раз превосходило жалованье мин башы. При этом каждый простой воин должен был иметь особый лист, на котором записывались по мере выдачи суммы, которые он получал. Жалованье воинам выдавалось раз в полгода, для чего они должны были лично являться в казначейство. Пешие воины и стража получали жалованье раз в год. Известно, что выдача жалованья ун башы производилась из сумм податей, собираемых с городов и областей, а более высокие чины получали доходы с земельных наделов [Уложение. С. 362]. Это, однако, не делает их феодалами: они не владели землей за службу, а лишь получали жалованье с определенных наделов.

Вероятно, главной статьей доходов каждого воина было не жалованье, а доля в военной добычи. Во многом именно алчность делала воинов Тамерлана столь смелыми и сильными воинами. Ведь известно, что боевой дух поднимает именно какая-либо страсть, или, как обозначал это явление Л. Н. Гумилев, пассионарность. И чаще всего это не патриотизм, а именно алчность.

Хотя часто можно слышать, что Тамерлан – продолжатель традиций Чингисхана, однако с этим трудно согласиться. Об армии Тамерлана можно сказать так же, хотя ее вооружение и несло центральноазиатские черты[5], монгольская армия XIII века и армия Тимура во многом представляют собой противоположные явления: у монголов мы видим аратские ополчения и ханские дружины, а у джагатаев – наемные отряды. При этом различие в психологии монгольских и тимуровых воинов видно на примере различного представления о воинском долге. Если у монголов, как писал Плано Карпини, за бегство с поля боя полагалась смерть (причем это касалось не только «подневольных» аратов-ополченцев, но и ноёнских дружинников), то в армии Тимура за подобный поступок полагалось более легкое наказание: лишение доли в разделе добычи [Уложение. С. 376]. (За другие более мелкие проступки воин терял десятую часть жалованья [Уложение. С. 361].) При этом воин мог быть прощен, если враг имел на поле явное превосходство или воин получал ранения (т. е. опасность была очень близка). Таким образом, виден психологический облик воинов Тимура: это были корыстолюбивые алчные люди, воинственные не в силу традиционных кочевнических представлений о достойном муже-воине, а, скорее, из-за сугубо материальных побуждений, идущие в сложной ситуации даже на такой позорный с точки зрения традиционного сознания номада поступок, как бегство. При этом подобный поступок не осуждался даже самим Тимуром, а, скорее, оправдывался (см ниже).

В чем причина подобного перерождения? Для ответа на этот вопрос достаточно взглянуть на историю государства Чагатаидов, на развалинах которого возникла держава Тимура. Социально-экономическая, политическая и этническая ситуация накануне возвышения Тимура было совершенно иным, нежели в Монголии при Чингисхане. Если монгольские воины воевали и погибали сперва ради объединения кочевников, установления в степи порядка, затем ради возвышения своего государства, уничтожения врагов, ради своего «природного» хана, ими двигало высокое чувство долга перед ханом, улусом, народом (нельзя, конечно, и здесь сбрасывать со счетов стремление к наживе и карьере), то этого не могло наблюдаться в Средней Азии второй половины XIV в. Прежде всего этому мешала этноконфессиональная ситуация: оседлые таджики, тюрки, кочевые потомки карлуков, пришлые джагатаи-завоеватели не стремились к объединению, особенно чужими выглядели «язычники»-джагатаи. Не было народа, ради возвышения которого стоило воевать. Не было и смертельной угрозы со стороны соседей (как в Монголии со стороны Цзинь), ради которой стоило объединяться. Далее, нужно учесть, что Тимур не имел права на верховную власть, т. к. не являлся Чингисидом. До последнего он оставался «всего лишь» великим эмиром, всегда имея при себе какого-либо хана-Чингисида. Несмотря на то что фактическую власть Чингисиды в своем улусе утрачивают с середины века, законное, освященное небом право на власть имеют только они. Не являясь обладателем «небесного мандата», Тимур, даже став фактическим властелином Средней Азии и части Ирана, и не мог рассчитывать на привлечение к участию в войнах широких слоев населения улуса. Он и начинал-то как предводитель таких вот удальцов, искавших на войне славу и добычу. Войны Тимура были направлены на установление железного порядка на территории Средней Азии, Ирана, устранение угрозы набегов со стороны моголов, пополнение казны за счет военной добычи. Воины его армии понимали зависимость своего благополучия от успехов всей державы Железного Хромца. Это в основном и двигало ими на войне – жажда наживы и личной славы (а никак не славы имени джагатаев).

Для сильных и храбрых воинов имелась реальная перспектива продвижения по службе или повышения жалованья. Специально в «уложении о повышении воинов...» указывается, что воин или военачальник должен проявить в бою рвение, не связанное с простым желанием выжить, т. к. «это не превосходит самозащиты быка...» [Уложение. С. 375]. В «Уложении» перечисляются конкретные примеры храбрости, за которые следует давать награды. Если тысячник опрокидывал тысячный вражеский отряд, то ему можно было доверить командование двумя тысячами. За подвиги сотник или тысячник могли стать правителями области или города (это уже более походит именно на феодализм). Наконец простой воин за подвиг получал помимо повышения жалованья и более высокого звания также булаву, вышитый шатер, кинжал и лошадь [Уложение. С. 380–381].

Не забывал Тимур и о ветеранах. Они сохраняли свое звание или передавали сыновьям, продолжали получать жалованье [Уложение. С. 376]. Они, видимо, устраивались на склады или в другие государственные учреждения, связанные с военным делом. Как сказано в «уложении»: «Тот, кто посвящает долгую жизнь, которую мог бы прожить спокойно, всем случайностям войны, достоин награды» [Там же]. Во многом такое отношение было продиктовано не только чувством справедливости (как об этом сказано в источнике), но и целесообразностью: гарантия обеспеченной старости позволяла многим воинам не беспокоиться о будущем, не стремиться покинуть армию при получении определенного материального состояния, а для низших слоев общества она, напротив, была «рекламой» к вступлению в наемное войско.

Как и у других кочевников и полукочевников, у джагатаев преобладала как род войск (хотя и не абсолютно) конница. Она делилась на легкую (использующуюся для разведки, ложного отступления и заманивания врага в засаду, выматывания противника постоянными нападениями и лучным боем, а также для преследования отступающих) и тяжелую (она применялась для нанесения таранного копейного удара). Для осады городов и крепостей использовалась или пехота (слабовооруженная и малоподготовленная), или спешившиеся конники, а также «инженерные» войска с осадными орудиями. В целом картина достаточно типичная для Средней Азии. Подобное можно сказать и о противниках Тамерлана. Однако они проигрывали ему. Причин этого много: комплексный кризис общества в Передней Азии, низкий боевой дух у противников Тимура и очень высокий – у его войска, военный гений самого Тимура, высочайший уровень военной подготовки джагатаев (который постоянно увеличивался), просто везение и т. д. И здесь есть возможность кое-что выяснить о правилах ведения войны Тимуром по данным «Уложения». В нем подробно описывается деление войска на крылья и отряды, порядок их вступления в бой, даются рекомендации относительно поведения начальника во время боя и т.п. Нет возможности рассматривать это в рамках данной статьи. Следует заметить только несколько принципиальных замечаний. Прежде всего обращает на себя внимание положение полководца и высших военачальников в битве: в отличие, например, от европейцев, у которых военачальник должен вести сам войска в бой, джагатайские (как, впрочем, монгольские, китайские и др.) полководцы в бой не вступали. Как сказано в «Уложении», даже если предводитель будет вынужден лично принять участие в бою, он не должен сильно рисковать собой, т. к. смерть предводителя может ввергнуть войско в панику и бегство и воодушевить врага [Уложение. С. 410]. Далее, постоянно отмечается, что не следует связываться с численно превосходящими силами противника, а следует в таком случае отступить, и это не будет проявлением трусости. Не следует поддаваться соблазну преследовать отступающего врага: это может быть ловушка. Короче говоря, «Уложение» подчеркивает, что умение побеждать состоит не только в безудержной удали и силе, но и в большой степени в умении ясно и твердо мыслить даже в экстремальной ситуации. Все это говорит о том, что военное дело Тимура по праву считается одной из вершин развития военного искусства в средние века.

Таким образом, можно подвести итоги исследования.

Рассмотрев данные «Уложения» Тимура, мы охарактеризовали специфику комплектования, субординации, системы поощрений и наказаний в армии Тимура. Мы выяснили, что это было наемное войско, в состав которого мог войти любой желающий, имеющий соответствующие физические данные. Воины получали жалованье и долю в военной добыче. Ветераны имели определенные социальные гарантии. Порядки не были строгими: за проступок воин терял десятую часть жалованья, и даже за бегство с поля боя максимальным наказанием было лишение участия в разделе добычи. За особые боевые заслуги воины могли быстро продвигаться по службе. В целом армия Тимура представляла собой сообщество людей, движимых жаждой наживы и воюющих из корыстных побуждений, что позволяло одерживать победы, т. к. часто именно алчность способна очень высоко поднять боевой дух войска.

Также были кратко рассмотрены вооружение воинов Тимура, тактика и стратегия. Вооружение во многом продолжало центральноазиатские традиции, принесенные в XIII веке монголами. Тактика и стратегия, определяемые преобладанием конницы как рода войск, были схожи с традиционными кочевническими.

ИСТОЧНИКИ

1. Тамерлан. Автобиография. Уложение. – М., 2006.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Бобров, Л. А., Худяков, Ю. С. Защитное вооружение среднеазиатского воина эпохи позднего средневековья // Военное дело номадов Северной и Центральной Азии. – Новосибирск, 2002.

2. Горелик М. В. Защитное вооружение степной зоны Евразии и прилегающих к ней территорий в I тыс. н. э //Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. – Новосибирск.

3. Жан-Поль Ру. Тамерлан. ЖЗЛ. – М., 2006.

4. Кульпин, Э. С. Золотая орда. Проблемы генезиса Российского государства. – М., 2006.