Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Материалы форумов и конференций
Современные проблемы и перспективы развития исламоведения, востоковедения и тюркологии. Материалы II Всероссийской молодежной научно-практической конференции (Нижний Новгород, 23 мая 2008 г.)
20.05.2009

А. А. Гаранина,
студентка Института международных отношений факультета иностранных языков и профессиональной коммуникации Ульяновского государственного университета

Социокультурная среда и тип рациональности мышления
(на основе сравнения Запада и Востока)
 

Еще К. Маркс ставил задачу – «объяснить сознание» исходя из противоречий материальной жизни»[1]. Распознавая истоки рациональности мышления в предметно-практической деятельности, мы тем самым связываем мышление с необходимыми предпосылками его возникновения – природой и трудом как способом собственно человеческого присвоения вещества природы. При этом мы получаем принципиально новую возможность – вывести понятие рациональности за чисто когнитивные границы и применить его в качестве важнейшей характеристики человеческой деятельности вообще.

 Изучая становление и смену типов рациональности (как синхроническую смену, так и скачок в диахронической традиции), мы оказываемся перед исключительно важным вопросом: что же обусловливает формирование определенного типа рациональности?

Обратимся к проблеме детерминации рациональности, которая не может быть никакой иной, нежели социокультурной детерминацией. Проявление ее двояко. В отношении диахронических типов рациональности детерминантами способов мышления выступают предметные области конкретных наук, искусств, ремесел, других видов материальной и духовной деятельности; уже накопившиеся методы и стандарты осмысления и обращения со своим материалом. Сама фактура специфических видов деятельности определяет их социокультурный статус, структуру и характер мыслительных процедур, их отражающих.

Значительно сложнее дело обстоит с анализом синхронических типов рациональности мышления, охватывающих полифонию различий культурных регионов, цивилизаций при всем единстве духовно-культурных проявлений. Наш вопрос приобретает более точную формулировку в несколько иной плоскости: каковы различия и сходства социокультурных факторов, ведущих к сосуществованию в одном историческом горизонте специфических типов культур с несводимыми друг к другу нормами и механизмами восприятия и оценки?

 В моем исследовании поставлена, конечно, несравненно более узкая задача – проанализировать с точки зрения типов рациональности два значительных культурных региона, точнее, два типа культур – Восток и Запад. Конечно, понятия эти во многом размыты, порой неточны, иногда просто спорны. В данном случае они ограничены для нас следующим образом: под Востоком мы подразумеваем преимущественно Дальний Восток (Китай, Японию); под Западом – культура Западной Европы в целом, без специфических нюансов отдельных культурных потоков в рамках европейских наций и государств. Под Западом понимается своеобразный тип цивилизации, сущность которого во многом задана научно – техническим вектором, развитием крупной индустрии и сверхсложной технологии. В данном случае именно эти черты интересуют нас в связи с так называемым западным типом мышления[2].

В культурологическом плане основанием обобщения выступает специфика возрожденческого типа мышления в Западной Европе и на Востоке. В качестве переходного этапа, крайне насыщенной и напряженной эпохи Ренессанс является весьма подходящим материалом для анализа базисных рациональных процедур.

Обращаясь к социокультурному фундаменту способов мышления эпохи применительно к Востоку, мы не можем миновать проблему азиатского способа производства. Широко известны слова К. Маркса: «В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации». Правомерно ли считать, на исторические судьбы Востока легла неизгладимая печать некоего особого способа производства? Специальный политэкономический анализ не входит в задачи нашего исследования. Кроме того, нас в силу поставленных задач интересуют нормы уже сложившихся типов рациональности мышления в их функционировании в рамках конкретной исторической эпохи. Тем не менее нам необходимо определить основы подхода к данному явлению, поскольку мы рассматриваем социокультурную ситуацию в качестве исходного пункта типообразования рациональности.

Полагается, что при углубленном анализе данного вопроса перед нами выступает решающий культурологический парадокс всемирной истории. Коль скоро мы признаем полное единообразие историко-формационного процесса, то с неизбежностью последует вывод о единообразии социокультурной надстройки. Между тем реальная история свидетельствует, что это далеко не так, и мы вынуждены постулировать различие способов производства, чтобы сохранить историко-материалистические позиции. Думается, однако, что это было бы слишком прямолинейным решением. Истинный путь, на наш взгляд, состоит в раскрытии реальной диалектики базиса и надстройки с учетом того важнейшего общества как такового связан с безусловным приматом базиса, вне которого возникновение надстройки немыслимо. Однако далее, в развитом функционирующем социуме нарастает обратное влияние надстройки на базис. Только так мы можем осмыслить всю полноту картины всемирной истории.

 В срезе нашей проблемы это означает правомерность двух вопросов: каково обратное влияние сформировавшихся рациональных структур, во-первых, на дальнейшее развитие социальных и даже экономических отношений, во-вторых, на развитие самих структур мышления?

 В целом можно согласиться с Ю. В. Качановским, выделяющим пять основных черт своеобразия исторического развития Востока: более сильная тенденция сохранения общинных структур; важная экономическая роль государства; установление верховной собственности на землю; тенденции к развитию феодализма без крупного помещичьего хозяйства; централизованная, деспотичная власть[3]. Все это так. Однако выводима ли отсюда целиком грандиозная картина специфики двух культурно-исторических традиций Запада и Востока?

 Прежде всего отметим, что сами каноны и стандарты изучения вопроса о статусе азиатского способа производства носили чисто европейский, точнее, европоцентристский характер. В самом деле, предлагалось «подогнать» под готовую схему всю структуру социально-экономических отношений Востока. Думается, что одним из крупных недостатков общей платформы противников особого статуса азиатского способа производства, как раз и явился псевдоуниверсальный, на деле узкоевропоцентристский подход к поиску неповторимой специфичности восточных культур, черты которой закономерно стерлись и размылись в берегах примененной методологии[4].

Кроме данных соображений, которые могут казаться сугубо частноисторическими, возникает целый ряд вопросов и проблем общемировоззренческого плана. Правомерно ли говорить о единстве и цельности исторического процесса? Если да, то в чем коренятся столь глубокие культурно-исторические расхождения цивилизаций? А если нет, то как осмыслить статус всемирно-исторического процесса вообще? Стремление унифицировать историческую реальность приводит нас к гипостазированию роли и значимости нашего весьма локального культурно-исторического мира, стремление же чрезмерно индивидуализировать культуры чревато разрывом внутренних нитей единства развития человечества. Так вопрос о статусе и сущности различных культур и цивилизаций перерастает из частноисторического вопроса в общефилософский.

 В анализе событий, особенно гуманитарно-исторических, мы слишком привыкли навязывать европейским причинно-следственным связям роль всеобщих, роль, которую они – и это вполне естественно – выполнить не могут. Так, мы привыкли напрямую связывать бурное развитие техники с механической физикой, а последнюю – с механистической натурфилософией; считать нормальной абсолютизацию евклидовой геометрии в живописи и в обыденном видении мира; полагать, что крупные технико-научные открытия и достижения сами по себе служат базой промышленного переворота и повышения общего уровня социума. Речь не идет о том, чтобы зачислить эти положения в ранг заблуждений. Речь идет об обогащении наших представлений путем анализа такого фактического материала, который не вписывается в эти схемы столь однозначно.

К. Маркс справедливо писал: «В основе всех явлений на Востоке... лежит отсутствие частной собственности на землю. Вот настоящий ключ даже к восточному небу». Другое дело, что специфику Востока, как, впрочем, и любого обратного влияния установившегося «неба» на интенсификацию или, наоборот, стагнацию социокультурных и даже экономических форм. Так, технико-технологический «застой» Востока (при колоссальности технико-математического и общеидейного вклада в мировую цивилизацию мы не можем взять это слово без кавычек) во многом был обусловлен как раз могучим обратным влиянием мировосприятия и его несущего ядра – типа рациональности, выросших из определенного типа социокультурных и экономических отношений.

Охарактеризуем в плане социокультурной детерминации рациональных норм различие Запада и Востока. В Европе сложился сильный частновладельческий сектор в отличие от восточного преобладания общинной и государственно-феодальной собственности на землю. Различен был и статус городов: в восточных государствах они в большей степени были военно-административными единицами, чем хозяйственно-экономическими центрами, как на Западе. Устойчивость общинных структур в отсутствие выраженных очагов индивидуального разрозненного предпринимательства, какими становились западные города, влекла за собой устойчивость общинных представлений, способствовала выработке особого взгляда на мир, где человек пребывал в существенной взаимосвязи со всеобщим, не являясь ни экономической, ни нравственной монадой. Восток не знает культивирования самости, индивидуально-субъективного содержания личности.

Сознательная девальвация «Эго» и его растворение в общем бытийственном потоке не приводили, однако, к обезличиванию и деформации личностного начала как такового. Подобная трактовка есть типично западное поверхностное искажение. Проведя сравнительный анализ типов рациональности, мы увидим, что, как это ни парадоксально на первый взгляд, внутренняя индивидуальная ответственность восточной личности в ее миротворящем поведении значительно выше, чем западной. Индивидуализм как крайний лозунг – это лишь оборотная сторона технократическо-промышленного обезличивания, это культ абстрактного производителя и потребителя, утрачивающего полноту со-человеческого измерения и со-седства, «утратившего одновременно как свои древние формы цивилизации, так и свои исконные источники существования».

Отметим еще одно существенное социокультурное различие Запада и Востока. Европейское понимание культуры идет от понятий возделывания, культивирования, изменения, превращения продукта природы в человеческий продукт. Китайский же иероглиф «вэнь» (культура) пиктографически восходит к начертанию символа «украшенный человек»[5]. Отсюда смыслообразующий стержень развития этого понятия – украшение, цвет, изящество, литература. Благодаря антониму «чжи» (нечто нетронутое, эстетически грубое, духовно неутонченное) был акцентирован оттенок развития и совершенствования. Таким образом, если на Западе под культурой подразумевается совокупность всех материальных и духовных продуктов человеческой деятельности, то на Востоке в культуру входят лишь те из них, которые делают мир и человека «украшенными», «утонченными», «внутренне усовершенствованными».

Итак, только проведение всестороннего сравнительного исследования историко-культурных процессов может дать картину исторического движения основных общественных формаций. И именно полнокровный, а не схематический анализ Востока может дать неоценимые результаты в исследовании исторического процесса как всемирного в полном смысле этого слова, дать ключ к рациональной реконструкции различий в способах мышления различных цивилизаций и регионов.

Обратим внимание на то, что именно на Востоке исторический процесс никогда не понимался как узкорегиональный (чем всегда «грешила» Европа, где до сих пор школьная история преподается как история практически одной Европы). На Востоке же длительное время вообще не существовало понятия «Запад», оно появилось у китайцев и японцев лишь в новейшее время и своим возникновением обязано понятию «Восток» в специфическом для европейцев понимании[6].


[1]       Маркс К. Критике политической экономии.

[2]       Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. – М., 1975.

[3]       Маркс К. Капитал. Т. 3.

[4]       Хайдеггер М. Наука и осмысление.

[5]       Кроль Ю. Л. Проблема времени в китайской культуре и «Рассуждение о соли и железе» Хуань Куаня // Из истории традиционной китайской логии. – М., 1984.

[6]       Конрад Н. И. Средние века в исторической науке.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.