Влияние миграции из Центральной Азии и Кавказа на мусульманское сообщество Среднего Урала

Алексей Старостин,
кандидат исторических наук, Россия

Рассмотрение современного состояния мусульманского сообщества Среднего Урала невозможно без анализа миграционного фактора, оценки его роли и влияния на ситуацию. Миграция всегда вызывала значительный интерес исследователей в таких аспектах, как наркотрафик, экономические и социальные факторы, формирующие миграционные потоки в странах-донорах и регионах-реципиентах мигрантов, их социализация, структура занятости, половозрастные характеристики мигрантских сообществ, их интравертность и экстравертность. Материалы об этом можно найти в ряде исследований, посвященных миграционной ситуации на Урале и отельным мигрантским общинам в ряде крупных городов1. Однако религиозная составляющая миграции до сих пор не становилась самостоятельным объектом исследования. Между тем именно трудовые мигранты из Центральной Азии и Кавказа в 2000-е гг. стали основными посетителями мечетей крупных уральских городов, в местах своей работы они организуют молельные комнаты для совершения ежедневных пятикратных намазов, из бесед с ними можно понять, насколько важное место религия занимает в их жизни. Поэтому изучение религиозной составляющей проблемы трудовой миграции, взаимоотношение вновь прибывших и коренных мусульман представляется весьма актуальным.

Немецкий профессор Урсула Спулер-Стигманн, рассуждая об исламе в Германии, в одной из своих публицистических статей отметила, что «трудовые мигранты («гастарбайтеры») – это новое лицо ислама»2. Ее слова вполне применимы к современной российской действительности. Не зря политологи и журналисты в своих материалах все чаще обращают внимание на исламскую составляющую миграции3. Актуализацию религиозной компоненты московский этнолог Д. Хайретдинов объясняет «этноконфессионализмом» – известным этнологическим феноменом, «когда религия играет роль этнического идентификатора, способствует сохранению малой группы в инонациональной среде»4. С этой мыслью солидарен журналист Д. Исаев, который отмечает, что ответ высокой религиозности мигрантов «кроется в психологии и поведении человека, оторвавшегося от родины. Если он даже и молится у себя дома, то делает это зачастую в качестве исполнения принятой в обществе традиции. На чужбине же через некоторое время у многих мигрантов начинается духовный голод, им остро требуется нечто, что поможет выстоять в чуждом и непривычном окружении, даст надежду на будущее, опору в жизни. И такой опорой оказывается именно ислам»5. Отсюда следует, что актуализация религиозной идентичности мигранта происходит не сразу, а постепенно, под влиянием ряда внешних и внутренних факторов социально-экономического и ментально-психологического характера. Но как отметил в беседе с автором исследования официальный представитель Министерства труда и социальной защиты населения Республики Таджикистан в УрФО Ибрагим Абдуллаев, «прежде всего люди едут в Россию, чтобы заработать денег, в этой ситуации религия для них отходит на второй план»6.

Экономическая составляющая в миграции является одним из важнейших факторов. Приезд мигрантов экономически выгоден Уральскому региону. Уральские исследователи миграционной проблематики отмечают, что необходимость привлечения трудовых мигрантов, например, в Свердловской области обусловлена действием трех основных факторов:

– кризисные явления в демографических процессах, что находит выражение в неуклонном сокращении численности населения области и его отрицательном естественном приросте, начиная с 1991 г.;

– усиление дефицита рабочих кадров, в первую очередь для высококвалифицированных и малоквалифицированных (и низкооплачиваемых) вакансий;

– уменьшение объемов внутренней (межрегиональной) миграции и интенсивная миграция из сельских поселений в города7.

В свою очередь, по оценкам авторитетного исследователя Али Мансура, в южной части постсоветского пространства сформировалась группа выталкивающих факторов, влияющая на интенсивную миграцию населения. К экономическим и демографическим выталкивающим факторам он относит бедность, безработицу, низкий уровень зарплат, высокую рождаемость, слабость базового здравоохранения и образования. В политические выталкивающие факторы он включает наличие конфликтов, отсутствие безопасности, насилие, плохое управление, коррупцию, нарушения прав человека; а к социальным и культурным выталкивающим факторам относит дискриминацию по этническому, половому, религиозному и другим признакам8.

Наряду с этим ряд авторов указывают на то, что вместе с разницей доходов немаловажное значение имеют качество жизни, обеспечение прав человека, соображения безопасности, уровень развития социальных услуг на родине и в стране приема9. Наличие в Уральском регионе потребности в рабочей силе и неблагоприятные экономические условия в странах Центральной Азии, Закавказья и российских регионах Северного Кавказа обуславливают значительные миграционные потоки с юга на север.

Это объясняет лавинообразный миграционный прирост в России в целом и на Урале в частности в 2000-е годы, хотя формирование миграционных общин выходцев из южных республик началось на территории Урала еще в советское время. В то время причинами для приезда были: служба в армии, учеба, работа в трудовых отрядах, после чего приезжие оставались на Урале на постоянное место жительства. Но даже к концу 1980-х гг. их число было незначительным. К примеру, в этот период в Свердловске проживало немногим более 100 киргизских семей10. «В 1986 г. мы вчетвером приехали поступать в Уральский политехнический институт, – говорит памирец, житель Екатеринбурга 43-летний Абдулмамад Мородмамадов, – поступили, да так и остались здесь. Первое время мы были единственными памирцами в Свердловске»11. Формирование некоторых диаспор относится и к еще более раннему времени. «Азербайджанцы появились на Урале еще в 1950-е гг. они служили на Урале, после чего остались здесь, обзавелись семьей. Сначала их было не более 20–30 человек, – говорит председатель МРОМ “Ахли-Бейт”, имам шиитской азербайджанской общины Екатеринбурга Эльхан Самедов. – В 1980-е гг. сюда начали активно приезжать студенты из Азербайджана, поступали учиться в Медицинский институт, Уральский политехнический институт, Горный институт. Очень многие тут родились, выросли, стали бабушками-дедушками, среди азербайджанцев есть инженеры, врачи, учителя, спортсмены. Многие стали известными людьми»12. Для мигрантов советской поры религиозная составляющая не играла заметной роли, т.к., во-первых, власти страны проводили активную работу по атеистическому воспитанию населения, а во-вторых, Средний Урал, населенный преимущественно русскими, не располагал к активной демонстрации исламских традиций, принятых на родине мигрантов. Поэтому для переселенцев первой волны переезд в иноязычный и инокультурный регион с прочными секулярными взглядами населения стал побудительным мотивом либо для полного отказа от религии, либо для сохранения лишь ее обрядовой части, которая проявлялась только в домашних условиях.

Распад СССР, экономическая и политическая нестабильность в республиках Центральной Азии и Кавказа способствовали увеличению потока мигрантов в 1990-е гг. А с 2000 г. резко увеличивается приток трудовых мигрантов. По данным паспортно-визового управления ГУВД по Свердловской области, с 2001 по 2005 г. количество временно зарегистрированных иностранных граждан выросло более чем в 2 раза: с 56,7 тыс. до 119,5 тыс. человек13. А в 2008 г., по сведениям управления Федеральной миграционной службы России по Свердловской области, их число достигло 208 тыс. человек14. Фактически же, по оценкам экспертов, количество трудовых мигрантов больше в несколько раз за счет нелегальной миграции15. В то же время эксперты отмечают, что происходит относительная стабилизация потока мигрантов и даже некоторое его снижение по отношению к началу 2000-х гг., что стало последствием экономического кризиса 2008–2009 гг.

Анализ этноконфессионального состава прибывающих на Средний Урал трудовых мигрантов показывает, что по преимуществу это выходцы из стран с традиционно мусульманским населением. 74% всех трудовых мигрантов из стран СНГ – жители Центральной Азии и Закавказья. На конец 2007 г. лидировал по числу трудовых мигрантов, приезжающих на Средний Урал, Таджикистан – 28%, далее идут: Узбекистан – 18%, Кыгрызстан – 15%, Казахстан – 8% и замыкает пятерку лидеров Азербайджан с 5% приезжих. Из стран с визовым режимом въезда, еще 5% работников-мусульман дает Турция16.

Это опять же не значит, что все приезжающие на Урал выходцы из традиционно мусульманских стран являются практикующими мусульманами. В Азербайджане в 1997 г. верующими себя назвали только 32% населения. Из них только 6% еженедельно посещают церковь или мечеть, 19% бывают там не менее раза в год или квартал, а 31% посещают религиозные учреждения от случая к случаю17. В Узбекистане, по данным исследования «Ислам в жизни населения Узбекистана», проведенного узбекским центром по изучению общественного мнения «Ижтимоий фикр» в 2003 г., лишь 12% респондентов отметили, что для них ислам – это и религия, и культура, и образ жизни. Только 20,5% считают себя мусульманами по преимуществу, 28,5% чувствуют себя сначала узбекистанцами, а уже потом приверженцами веры, 43,5% вообще не разделяют эти понятия18. Как видно из приведенных исследований, процент людей, активно практикующих ислам, в преимущественно мусульманских странах СНГ не столь высок, как этого можно было ожидать. Опираясь на эти сведения, можно предположить, что и среди трудовых мигрантов, прибывающих на заработки в Россию, практикующие мусульмане (соблюдающие все предписания религии) составляют меньшинство, но весьма заметное и социально активное.

Миграция 2000-х годов уже оказала некоторое воздействие на изменение этнического ландшафта на Урале, особенно в крупных городах, где оседает значительная часть трудовых мигрантов. Об этом свидетельствует увеличение детей мигрантов в школах. Так, по данным общественного мониторинга, проведенного в 2008 г. НП «Межнациональный информационный центр» (МИЦ) в школах Орджоникидзевского, Чкаловского и Железнодорожного районов Екатеринбурга, в среднем от 30 до 35% учеников составляют дети мигрантов. А в одной школе Железнодорожного района всего три русских ученика19. Это обусловлено получением большим количеством мигрантов российского гражданства, а также браками приезжих с представительницами коренного населения. Точную статистику межнациональных браков привести затруднительно, однако, по оценке председателя таджикской культурной организации «Сомониён» Челябинской области М. Раджабова, их число достаточно велико и среди таджиков Южного Урала составляет около 5%20.

Вполне естественно, что ощутимое влияние иммиграционных процессов на религиозную ситуацию в Свердловской области почувствовало прежде всего мусульманское сообщество Урала. С начала 1990-х гг. бежавшие на Урал от военно-политических конфликтов и социально-экономических неурядиц религиозно грамотные выходцы из Узбекистана и Таджикистана наряду с арабскими студентами УГТУ–УПИ стали одними из первых учителей ислама для достаточно сильно утратившего свое религиозное наследие татаро-башкирского населения Урала. Таджики стали одними из инициаторов бесплатной раздачи плова на Курбан-байрам, Ураза-байрам и ифтарах (коллективные разговения) в месяц Рамадан для верующих мечети «Маулид» Екатеринбурга21.

В Центральной Азии и на Кавказе положение ислама оставалось достаточно прочным даже в советское время, открытое проявление религиозности не поощрялось, но верующие не преследовались властями, т.к. это было чревато социальным взрывом. К примеру, в каждом из четырех районов Душанбе было по 1–2 легально работающие мечети, в Бухаре действовало единственное в СССР среднее мусульманское медресе «Мир-и-Араб», в Ташкенте – опять же единственный в СССР исламский институт, достаточно много работавших мечетей осталось в Дагестане и Азербайджане. Благодаря деятельности суфийских шейхов ордена «Накшбандийа» в Узбекистане и Таджикистане не прерывались традиции религиозного образования. Благодаря этому многие молодые люди даже в советское время смогли получить качественное богословское образование. «Духовных наставников в Таджикистане было довольно много, и даже в советское время они не испытывали недостатка в учениках, – говорит имам Медной мечети г. Верхняя Пышма Свердловской области Мухаммад Салех Фаизов. – В моей группе было чуть больше десяти человек. Мы приходили к нашим устазам (наставникам) либо до утреннего намаза, либо после вечернего, занимались фактически ночью, так как днем была школа. Я считаю, что образование, которое мы получили у них, качественнее того, что дают в медресе или исламских университетах. Ведь там лектор читает лекцию для аудитории, а с каждым из нас учителя занимались индивидуально»22. Именно это позволило муфтиятам уральских регионов, испытывавших кадровый голод, приглашать религиозно грамотных трудовых мигрантов на должности имамов и мударрисов в мечети и мектебе по всему УрФО.

Согласно результатам исследования по изучению мусульманского духовенства Урала, проведенного в 2007–2008 гг., имамы-мигранты составляют уже 8% исламских священнослужителей Урала. Из них 5% – это выходцы из Центральной Азии, которые представлены казахами, киргизами, таджиками и узбеками. В свою очередь имамы с Северного Кавказа и Закавказья составляют 3% и представлены азербайджанцами, кумыками, чеченцами, аджарцами. По данным исламоведа Р. Силантьева, основанным на переписи населения 2002 г., разделение мусульман Уральского федерального округа по группам выглядит следующим образом: народы «поволжской уммы» – 84,3%, «кавказской уммы» – 12%, «среднеазиатской уммы» – 4%23. Разницу количества имамов из Средней Азии и Кавказа по отношению к числу верующих можно объяснить культурной близостью выходцев из Средней Азии к народам поволжско-уральской группы. И те, и другие в подавляющем большинстве исповедуют суннитский ислам ханафитского мазхаба, и те, и другие по преимуществу тюркоязычные, и тех, и других объединяет общее историческое прошлое. Это и позволяет выходцам из Средней Азии занимать посты имамов, в то время как представители кавказских республик, хоть численно и превышают представителей республик центральноазиатских, но не родственны народам Поволжско-Уральского региона в языковом и культурном отношениях24. Имамы из Средней Азии работали или работают в крупнейших мечетях региона: Соборной мечети Перми, Соборной мечети «Маулид» Екатеринбурга, мечетях Первоуральска и Верхней Пышмы и мн. др. Это, во-первых, привлекает в мечети их земляков, трудовых мигрантов, а во-вторых, позволяет региональным духовным управлениям мусульман заполнять вакантные места имамов мечетей за счет религиозно грамотных выходцев из Центральной Азии. Некоторые выходцы из Азербайджана, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана в регионах Урала и Сибири даже заняли посты муфтиев.

Как известно, мечеть является центром духовной жизни мусульманской общины и местом притяжения верующего мусульманина, где он привык удовлетворять не только свои духовные, но и социальные нужды. Вполне естественно, что приезжающие на Урал для заработка трудовые мигранты, будучи верующими людьми, стремятся регулярно посещать мечеть не только для того, чтобы молиться, но и найти решение проблем, связанных с трудоустройством, легализацией своего статуса и разрешения конфликтов с правоохранительными органами. Зная это, сегодня многие коммерческие и общественные организации, занимающиеся решением проблем трудовых мигрантов, ведут с ними работу именно через мечети, распространяя там свои памятки для мигрантов и иные справочные материалы. Это характерно, например, для Тюменской области25.

Постепенно на протяжении 1990–2000-х гг. этнический состав приходов мечетей начал меняться за счет выходцев из Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана и Казахстана, а также Чечни, Дагестана и Азербайджана. Мусульмане из Центральной Азии и регионов Кавказа приносили свои, несвойственные татаро-башкирскому населению Урала элементы религиозных практик. Так, они обычно не участвуют в коллективных рукопожатиях после пятничного намаза, характерного для мечетей с татаро-башкирским приходом, азербайджанцы, являясь шиитами-имамитами, практикуют в суннитских мечетях по договоренности с имамами так называемые «шахси-вахси» – траурные церемонии в день Ашура, связанные с мученической гибелью имама Хусейна в битве при Кербеле. В городах северных территорий УрФО (ХМАО и ЯНАО), где довольно сильны позиции кавказских диаспор, они практикуют в мечетях суфийские зикры.

Еще одним последствием миграции, особенно из центральноазиатского региона, стало распространение на Урале идей радикального ислама, в частности о построении всемирного халифата, проповедуемых активистами Партии исламского освобождения – «Хизб-ут-Тахрир аль-ислами», которая решением Верховного суда России от 14 февраля 2003 г. была признана террористической, а ее деятельность на территории страны запрещена. Они вербуют в свои ряды молодежь – неофитов, которые только встали на путь ислама, из числа этнических татар, башкир, русских и украинцев, пытаются распространять в мечетях экстремистские материалы своей организации. В частности, в 2006 г. они попытались раздать литературу подобного содержания в мечетях г. Верхняя Пышма и Екатеринбурга, но были изгнаны верующими26.

Их число на Урале невелико. Как пояснил в беседе с автором исследования один из ведущих экспертов в области исламских политических движений в Узбекистане, ректор Вестминстерского университета в Ташкенте Абдуджабар Абдувахитов, «если взять любую революционную организацию, то она никогда не была массовой, в Красной армии Японии всегда было не больше 30 боевиков. Чем меньше численность организации, тем сплоченнее ее ряды, тем меньше вероятности быть разоблаченными властями. Это справедливо и по отношению к глубоко законспирированным исламистским организациям. В Узбекистане с ними ведется серьезная борьба, поэтому они уезжают в Россию, вербуют здесь своих сторонников. Хотя в общей массе мигрантов их ничтожное меньшинство, но та деятельность, которую они ведут, чрезвычайно опасна»27.

Об активной деятельности последователей радикальных исламистских организаций в Уральском регионе, в частности активистами «Хизб-ут-Тахрир», свидетельствует значительное количество судебных процессов против них. Судебные процессы над активистами «Хизб-ут-Тахрир» прошли в таких соседних со Свердловской областью регионах, как Тюменская, Челябинская, Оренбургская области, Башкортостан и Ханты-Мансийский автономный округ28.

В 2006 г. в Челябинске к двум годам лишения свободы были приговорены четверо жителей южноуральской столицы в возрасте 20–30 лет за распространение среди верующих экстремистских материалов запрещенной партии29. К такому же сроку, но условно, 24 февраля 2005 г. окружной суд ХМАО приговорил активиста «Хизб-ут-Тахрир» из г. Нижневартовска Эдуарда Хусаинова (задержан в 2003 г.), у которого была найдена литература данной организации30. Помимо этого в Нижневартовске правоохранительными органами был задержан и экстрадирован в Узбекистан гражданин этой страны, также являющийся членом «Хизб-ут-Тахрир»31. Самая крупная ячейка организации была обнаружена в июне 2005 г. в Тобольске. В ее составе были татары, принявший ислам украинец, руководил ячейкой этнический узбек родом из Таджикистана Алишер Джураев. По версии следствия, они «занимались изучением и распространением экстремистской литературы», предпринимали «реальные шаги по приобретению боевого оружия, планировали захват заложников», а также вели активную пропаганду идей религиозной организации. Процесс над задержанными мусульманами завершился в 2005 г. Всего к ответственности было привлечено 9 человек, получивших различное наказание32. В 2007 г. в Челябинске рассматривалось дело против троих жителей Магнитогорска, которые, по версии следствия, на протяжении 2006 г. пропагандировали идеи организации на территории Магнитогорска, распространяли запрещенную литературу, вели работу по привлечению в организацию новых членов. Ячейка состояла из принявшего ислам русского, татарина и узбека33. Аналогичные процессы имели место в Башкортостане и Оренбургской области34. Все это свидетельствует об активной деятельности представителей радикальной мусульманской организации на территории Уральского региона, а присутствие практически в каждой ячейке выходцев из Центральной Азии указывает на идеологическую опасность, исходящую из этого региона. Президент московского общественного фонда «Таджикистан» Гавхар Джураева связывает это с нестабильностью в 1990-е гг. в Центральной Азии и с влиянием Афганистана: «Во время гражданской войны в Таджикистане 200 000 человек бежали в Афганистан, где столкнулись с другой формой ислама. Часть из них восприняла эти идеи и начала распространять их на территории постсоветского пространства»35.

На прошедшем в конце октября 2004 г. заседании Совета по реализации государственной политики в области свободы совести и религиозных объединений, на котором обсуждались меры по активизации противодействия экстремизму в этноконфессиональной сфере, полномочный представитель президента РФ в УрФО Петр Латышев обратил внимание на то, что данная работа госорганами «проводится не должным образом». По мнению полпреда, подтверждением этому служит активная деятельность в федеральном округе членов «Хизб-ут-Тахрир». В качестве причин, благоприятствующих деятельности экстремистов, он назвал, во-первых, институциональный раскол между мусульманскими организациями, а во-вторых, миграцию. «Дополнительным фактором риска становится увеличение миграционной нагрузки, – отметил Петр Латышев. – При этом число мигрантов на территории субъектов федерации Уральского федерального округа неуклонно возрастает. При средней численности мигрантов на территории округа до 500 тыс. человек их ежегодный прирост составляет порядка 10%. В первую очередь – 88% – это выходцы из южных стран СНГ»36.

Схожие оценки в отношении проблем, которые привносит в исламское сообщество трудовая миграция из Центральной Азии и Кавказа, высказывают и другие эксперты. По мнению старшего секретаря Пермского регионально-правозащитного центра Романа Юшкова, приезд мусульман из других стран может привести к национально-культурным проблемам. Аналогичного мнения придерживается и уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова. Она отмечает, что приезжие зачастую с трудом находят общий язык с местными мусульманами37.

Приведенные факторы конфликтогенности мигрантов и коренного мусульманского населения Урала достаточно часто проявлялись и на территории Свердловской области, что осложняло их общение и интеграцию. В частности, одним из важнейших последствий увеличения количества мигрантов в мечетях крупных уральских городов стал переход пятничной проповеди с татарского на всем понятный русский язык. В ряде мечетей нередко часть проповеди читается на таджикском языке, поскольку большинство прихожан составляют выходцы из Таджикистана. Процесс этот был постепенным. Имамам, не все из которых в достаточной степени владели русским языком, было нелегко перестроить свою работу. Некоторые с сожалением высказывались по этому поводу. В частности, имам-хатыб Медной мечети г. Верхняя Пышма Айрат Мухаметзянов в интервью телеканалу «Татарстан – Новый век» с огорчением отметил, что даже мечети теперь утратили роль центров сохранения татарской культуры, т. к. проповеди ведутся не на татарском, а на русском языке38. Автору исследования нередко приходилось слышать в мечетях Екатеринбурга возмущенные окрики трудовых мигрантов, пришедших на пятничную проповедь, адресованные имаму, переходящему с русского на татарский язык: «Мы по-татарски не понимаем!» Наиболее остро этот конфликт проявился в Магнитогорске, где татары в знак протеста против перехода служб в мечетях на русский язык отделились от остальных мусульман и создали в 2006 г. свою этноконфессиональную общину39.

Исследования, посвященные отдельным этническим сообществам, в частности киргизам, таджикам и азербайджанцам, указывают на то, что они держатся довольно замкнуто, общаются преимущественно с соотечественниками и не стремятся интегрироваться в окружающее пространство. В частности, авторы исследования «Общественный мониторинг и анализ процессов трудовой миграции из Республики Таджикистан в Свердловскую область», проведенного в 2009 г., приходят к выводу, что таджикские трудовые мигранты «отличаются высокой степенью изолированности, отсутствием возможности и желания активно взаимодействовать с местным сообществом»40. Практика показывает, что посещение мечети по пятницам для них является необходимым элементом соблюдения религиозной практики, предписываемой Кораном. При этом в своей широкой массе имамов-татар посещающие мечеть трудовые мигранты не воспринимают в качестве своих духовных лидеров, серьезного духовного авторитета они у мигрантов не имеют. В крупных городах у каждой диаспоры имеются свои имамы и духовные лидеры соответствующей национальности, которые проводят для своих соотечественников обряды жизненного цикла, удовлетворяют повседневные духовные требы.

Для того чтобы снизить уровень конфликтогенности и каким-то образом интегрировать мигрантские общины в мусульманское сообщество Среднего Урала, первый муфтий РДУМСО Сибгатулла Сайдулин в 1998 г. принял решение организовать Общественный совет национальных диаспор (ОСНД) при возглавляемом им муфтияте. В Совет вошли духовные лидеры дагестанской, азербайджанской, киргизской, таджикской и других мусульманских общин, которые работали в Совете в статусе имамов. Согласно Положению об ОСНД, возглавляет Совет председатель, которого ежегодно переизбирают. ОСНД создавался как орган, главной задачей которого является социальное и духовное служение: оказание посильной благотворительной помощи нуждающимся, проведение религиозных и светских праздников для верующих, работа с ветеранами, военнослужащими и осужденными41. В первые годы существования Совета духовные лидеры диаспор эффективно работали, представляя интересы своих соотечественников и знакомя уральских мусульман с традициями своих народов. В момент становления Совета руководство РДУМСО уделяло большое внимание каждому духовному лидеру, знакомя с традициями межконфессионального и межнационального диалога, представляя их руководителям других традиционных конфессий Урала. Задумывалось, что деятельность Совета поможет мигрантам эффективнее интегрироваться в мусульманское сообщество региона и даст возможность пропагандировать среди прибывающих на Урал мусульман традиционные ценности суннитского ислама ханафитского мазхаба, присущего как мусульманам Урала, так и большей части мусульман Центральной Азии. С этой целью муфтий С. Сайдулин в каждом выпуске своей газеты «Урал карчегасы» выделял несколько полос, на которых освещалась работа духовных лидеров общин, рассказывалось о проводимых ими мероприятиях в области, городе и муфтияте и публиковались тексты религиозных проповедей. За десять лет работы совета было проведено немало благотворительных, гуманитарных и социально-культурных мероприятий. В их числе благотворительные обеды в месяц Рамадан и религиозные праздники, участие в сборе помощи для празднования и вручения подарков ветеранам и прихожанам мечети «Муалид» 9 мая, 23 февраля и 8 марта. В 2008 г. более 130 таджикских паломников совершили хадж и посетили святыни ислама. В 2009 г. при содействии генерального консульства Таджикистана в Екатеринбурге и лично генконсула Фарруха Шарипова в мечети «Маулид» прошла богословская конференция в честь великого мусульманского теолога Абу Ханифы. Президент Таджикистана Эмомали Рахмон объявил 2009 год Годом ученого Абу Ханифы, а таджики, проживающие в Екатеринбурге, поддержали инициативу президента и приняли активное участие в конференции. В память великого имама читали Коран и добрыми молитвами поминали его, лучшие чтецы Священной Книги были отмечены подарками, а завершил конференцию праздничный обед. Кроме того, значительное внимание Совет и Духовное управление уделяли работе с заключенными. Так, совместно с таджикской диаспорой в ИТК-10 в Екатеринбурге проводили Навруз, празднование Ураза-байрама, рассказывали осужденным мусульманам об имаме Абу Ханифе и исламском вероучении42.

Однако Совет постигла та же судьба, что и все мусульманское сообщество региона. Духовные лидеры диаспор, недовольные политикой и высказываниями муфтия, один за другим выходили из ОСНД. Сначала Совет покинула дагестанская диаспора, духовные лидеры которой были обвинены муфтием в криминальной деятельности. Следующей Совет покинула азербайджанская диаспора. В вину ее духовным лидерам вменялось желание совместить «духовную и коммерческую деятельность». По этой причине азербайджанцы зарегистрировали свою религиозную общину в конкурирующей с ЦДУМ организации – ДУМЕР, однако сохранили рабочие отношения с РДУМСО. Наиболее долгие отношения Екатеринбургский муфтият сохранял с центральноазиатскими диаспорами, однако в 2008 г. духовный лидер киргизской диаспоры был обвинен муфтием в связях с радикальными исламистскими группировками, а 3.10.2008 г. во время одной из пятничных проповедей С. Сайдулин в присутствии генерального консула Республики Кыргызстан в Екатеринбурге Турдали Орозбаева оскорбительно отозвался о киргизах, использовав при этом нецензурные выражения. Публичное оскорбление получило официальный ход. Генеральное консульство отправило в региональные органы власти официальные письма с протестом43, однако заметных последствий это дело, за исключением испорченных взаимоотношений с киргизской диаспорой, для муфтията не имело. Этот случай показал, насколько остры противоречия между руководством местных мусульманских организаций и мигрантских структур. В письме С. Сайдулина в органы государственной власти, в которой он представлял свою версию инцидента, в частности, говорилось: «За последние 10 лет существенной увеличился приток граждан из республик Средней Азии. В результате этой миграции религиозные организации традиционного российского мусульманства столкнулись с большими проблемами. С притоком мигрантов прибывают на Урал проповедники, прошедшие подготовку религиозных эмиссаров в Афганистане, Пакистане, Иране, ОАЭ, Ливии, Алжире. Их цель – подорвать устои и традиции многонационального государства с помощью идеологии радикального ислама...» Далее приводилось утверждение о том, что часть киргизской молодежи еще на родине попала в сети этих эмиссаров и теперь, приехав на Урал, продолжает исповедовать эти идеи. «Эти прибывающие псевдодуховные лидеры привносят раздор, неповиновение, вражду среди верующих мусульман. Их нежелание адаптироваться в межконфессиональном обществе, проявлять уважение к религиозным местным лидерам традиционного просвещенного ислама, вызывающее поведение во время пятничного богослужения, публичные оскорбления в адрес имамов перекинулись в целом на все гражданское общество Урала»44. Еще более четко прежнее руководство Екатеринбургского муфтията обозначило свою позицию по вопросу взаимоотношений местных и приезжих мусульман в начале 2010 года. Боясь сформулировать ее в официальном документе, оно распространило по мусульманским общинам области и в органы государственной власти анонимное письмо, в котором отмечалось: «Религиозная обстановка на Урале меняется с каждым годом. Мигранты из Средней Азии и других мусульманских анклавов уже составляют в мечетях большинство. Татары, занимавшие ранее главенствующее положение, сегодня оттесняются дагестанцами, чеченцами, узбеками на вторые, третьи роли... Единственным нашим союзником является закон, который позволяет зарегистрировать или перерегистрировать наши уставы и нашу собственность, чтобы наши мечети и медресе, наши гостиницы для паломников и школы принадлежали исконным жителям Урала: татарам и башкирам»45. Из приведенных документов видно, что среди некоторых представителей официального мусульманского духовенства сложилось явное недовольство тем фактом, что мигранты составляют большинство в приходах уральских мечетей. Тем не менее на сегодняшний день ситуация обстоит именно так. Председатель Свердловского областного общества таджикской культуры «Сомон» Фарух Мирзоев отметил в беседе с корреспондентом Ислам.ру, что выходцы из Центральной Азии составляют весьма заметную часть посетителей уральских мечетей46. К примеру, из 1500 мусульман, собирающихся на пятничный намаз в Медной мечети г. Верхняя Пышма, по оценкам руководства храма, 60% (около 1000 человек) составляют таджики, следующими идут киргизы и дагестанцы (соответственно 200 и 150 человек), самая меньшая этническая группа – татары и башкиры (менее ста), оставшаяся часть – представители других национальностей47. Каждую пятницу от рынка «Таганский ряд» отъезжает целый караван маршрутных такси, который везет верующих в эту мечеть. Аналогичным образом ситуация обстоит и в других мечетях крупных и средних городов Урала. Например, в ПГТ Зюзельский Полевского городского округа из 60 прихожан 45–50 составляют таджики48. Моноэтническими (татаро-башкирскими) приходы мечетей остаются только в деревнях, но там численность верующих, посещающих пятничный намаз, колеблется лишь от 6 до 30 человек.

Как показал опыт, деятельность ОСНД как механизма социокультурной адаптации мигрантов в мусульманское сообщество Урала оказалась неудачной. Наиболее тесные отношения прежнему руководству РДУМСО удалось сохранить лишь с таджикской диаспорой. Хотя и здесь не обошлось без конфликта. Часть таджикских мигрантов сохранили отношения с муфтиятом, другая стала ориентироваться на Медную мечеть г. Верхняя Пышма, где работает Мухаммад Салех Фаизов, ранее ушедший из мечети «Маулид». Другая часть осталась, ориентируясь на имама Рахмудина Гиёсова. При этом, несмотря на формальный раскол, оба духовных лидера таджикской диаспоры поддерживают друг с другом дружеские отношения. Только за счет таджикской диаспоры формально деятельность Совета продолжалась до конца 2009 г. Вызывает сомнение, что его работа будет продолжена новым муфтием РДУМСО Равилем Мамлевым, вероятнее всего, он изберет иные формы работы с мигрантами из Центральной Азии и Кавказа.

Иную форму интеграции мигрантов в мусульманское сообщество Свердловской области избрала община екатеринбургской мечети «ар-Рахман». Используя один из догматических принципов веры, согласно которому «в исламе нет национальности», она сумела сформировать полиэтничный приход, спаянный общеисламской идентичностью. При этом полиэтничность прихода данной мечети образована не столько за счет мигрантов, сколько за счет принявших ислам неофитов (русских, украинцев, представителей других национальностей, традиционно придерживающихся иных религий). По данным, которые появлялись в периодической печати и научной литературе, они составляют до 40% прихожан мечети «ар-Рахман»49. И это помимо мусульман из Центральной Азии и Кавказа, а также татар и башкир. Такая ситуация привела к нескольким важным последствиям: росту числа межэтнических браков на почве религиозной общности и в ряде случаев полной смене этнической самоидентификации на религиозную, главным мотивом которой является уже упомянутая нами догма равенства представителей всех наций перед Аллахом. На вопрос «кто вы?» некоторые верующие отвечают: «я мусульманин» В этой ситуации люди вне зависимости от цвета кожи и национальной принадлежности в действительности становятся братьями в исламе50.

На Среднем Урале имеется и третий вариант религиозной организации мигрантов. Он представлен первой официально зарегистрированной органами государственной власти шиитской общиной «Ахли-Бейт» в составе ДУМЕР. Ее ядро составляют этнические азербайджанцы, проживающие в Екатеринбурге и тяготеющих к этому мегаполису городах-спутниках, хотя наряду с ними в общину входят (или до недавнего времени входило) незначительное количество татар и русских, пришедших в шиизм. Выходцы из Азербайджана, исповедующие шиитский ислам имамитского толка, проживающие в Екатеринбурге, начали собираться вместе для проведения религиозных обрядов, в особенности во время месяца мухаррам, когда проходят траурные мероприятия в связи с мученической гибелью имама Хусейна, с 1996 г. Религиозные обряды совершались в офисах или квартирах членов шиитской общины. Первоначально количество верующих не превышало 10–15 человек, однако со временем их число значительно возросло. Духовный лидер общины Э.А. Самедов обратился к первому муфтию РДУМСО С.С. Сайдулину с просьбой разрешить проведение религиозных обрядов в мечети «Маулид». Получив одобрение, мусульмане-шииты начали проводить траурные мероприятия сначала в данной мечети, войдя в ОСНД РДУМ СО, а затем, когда количество членов общины превысило 2 тыс., в Медной мечети г. Верхняя Пышма. В середине 2000-х гг. руководство общины осознало необходимость упрочить свое положение, пройдя государственную регистрацию. Заседание инициативной группы было проведено в октябре 2005 и январе 2006 гг. Тогда же в ходе поездки в Москву было согласовано с муфтием ДУМЕР Равилем Гайнутдином решение о создании МРОМ в составе данной централизованной организации. 23.03.2006 г. было проведено общее собрание учредителей «Ахли-Бейт», которое приняло решение о создании организации и ее регистрации в Главном управлении ФРС по Свердловской области. В тот же день был принят устав организации, утвержденный Р. Гайнутдином 28 марта. Несколько раз в регистрации МРОМ АБ было отказано из-за несоответствия уставных документов законодательству РФ. Наконец, решение о государственной регистрации было принято регистрирующим органом 19.05.2006, а сведения о государственной регистрации внесены УФНС по Свердловской области 30.05.2006. Согласно Уставу целью деятельности МРОМ «Ахли-Бейт» является «совместное вероисповедание и распространение ислама на территории Екатеринбурга Свердловской области». Органами управления организации являются общее собрание, которое избирает Совет организации, ревизионную комиссию и председателя, который является священнослужителем и имеет духовный сан имама. Председателем и духовным лидером МРОМ АБ является Эльхан Самедов. Община проводит активную информационную политику. В 2006–2008 гг. МРОМ АБ тиражом в 999 экз. издавало газету «Ахли-Бейт» – издание формата А4, на четырех полосах, содержащее новости о проводимой общиной мероприятиях, а также богословские статьи и проповеди, разъясняющие положения шиитского ислама имамитского толка. Издание газеты временно приостановлено из-за финансовых проблем. Работает официальный сайт общины www.ek-shia.org, который также содержит новости общины, богословские материалы и знакомит посетителей с событиями, касающимися жизни шиитов Ирака, Ирана и Пакистана. Представители общины неоднократно выступали в телепрограмме «Ислам сегодня», зимой 2009 г. в телепрограмме «Мусульмане», канал «Россия», также вышел сюжет о МРОМ «Ахли-Бейт». Внешняя политика общины направлена на укрепление диалога и сотрудничества между суннитами и шиитами, упрочение единства пяти мазхабов, укрепление единства тюркских народов. Проводятся встречи с верующими в екатеринбургском «Доме мира и дружбы», основные религиозные мероприятия (день Ашура, Курбан-, Ураза-байрам и др.) проходят в Медной мечети г. Верхняя Пышма. Община поддерживает тесные контакты с шиитскими религиозными кругами по всему миру, довольно часто в Екатеринбург приезжают шакирды медресе г. Кум (Исламская Республика Иран) и известные аятоллы. Руководство общины активно участвует во всех обще-мусульманских мероприятиях, которые проходят в Екатеринбурге51.

Схожий вариант религиозной организации мусульман-мигрантов представляет памирская община (выходцы из Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана) Екатеринбурга, объединяющая шиитов-исмаилитов. Она начала складываться с начала 1990-х гг. Полуторатысячная община группировалась сначала вокруг таджикской свердловской областной общественной организации «Дидор», затем вокруг автономной некоммерческой организации «Интеграция Европа–Азия». Обе организации возглавляет Хушвахт Айдаров, которого члены памирской диаспоры называют «раис-е джамаат-ии нур», т.е. руководитель общины. Памирская община Екатеринбурга очень сплоченная. Ежегодно членами общины отмечаются день рождения и день возведения в сан имама принца Карима Ага-Хана IV – духовного лидера исмаилитов52. Почти в каждом доме имеется религиозная литература, послания и труды их духовного лидера, видеодиски с отчетами о его благотворительной деятельности и поездках по всему миру. Работают два халифы (аналог муллы у суннитов), которые выполняют все основные обряды жизненного цикла. У общины сложились тесные партнерские взаимоотношения с московским филиалом Фонда Ага-Хана (The Aga Khan Development Network – всемирно известная благотворительная организация). С 2007 г. представителями Фонда в Екатеринбурге регулярно проводятся образовательные семинары, реализуются совместно с памирской общиной такие благотворительные проекты, как создание детской библиотеки и помощь детским домам53.

Вообще, как уже было сказано, каждое мигрантское сообщество имеет своих духовных лидеров и имамов, которые пользуются большим уважением и авторитетом среди земляков. Без их участия не обходится ни одно официальное мероприятие, проводимое диаспорами. Хотя у них, как у кадровых мулл, нет своих приходов, но иногда диаспоральные структуры создают некие аналоги мечетей, работой которых руководят духовные лидеры общин. Такое учреждение, именуемое Центр духовно-нравственного воспитания молодежи, было открыто 19 февраля 2010 г. на базе представительства президента Чеченской Республики в Свердловской области (ул. Седова, 35). Центр работает по выходным, чеченская молодежь изучает там родной язык, народные танцы, с ней проводится духовные беседы54. Директор центра и его заместитель – люди духовного звания. Большое внимание неофициальные имамы оказывают и на низовые структуры мигрантских сообществ. Социологическое исследование, проведенное автором среди таджикских рабочих Сысертского района Свердловской области и Екатеринбурга в августе 2006 г., показало, что их рабочие бригады организованы по родственному признаку, число рабочих составляет от 8 до 12 человек. Такими группами руководят старейшины, как правило, имеющее духовное образование. Они контролируют поведение членов своей бригады, ищут новую работу, ведут переговоры с представителями властей в спорных случаях, удовлетворяют религиозные нужды. У этих же старейшин-имамов концентрируются все финансовые средства, заработанные родственниками55.

Из приведенных примеров видно, что формы организации мусульман-мигрантов разнообразны, при этом имеет место высокий конфликтный потенциал, что, по оценкам экспертов, связано с низким образовательным уровнем приезжающих на Урал гастарбайтеров, которые представлены в основном выходцами из сельской местности. В то же время некоторая их часть обладает достаточно высоким уровнем религиозных знаний. Так, в 2007 г. Казыятское управление мусульман Свердловской области провело первый в истории региона конкурс чтецов Корана в нескольких возрастных группах. Показательно, что немало первых мест заняли выходцы из Центральной Азии. Так, представители семейства Юсуповых заняли сразу три призовых места: глава семьи Мухаммад Салех Юсупов, обучавшийся в различных исламских учебных заведениях Узбекистана и Таджикистана, стал первым среди мужчин старшего возраста, его дочери Сабухат и Мукарама стали первыми в своих возрастных категориях56. Эта ситуация очень показательна. Ведь, по словам ряда имамов уральских мечетей, таджики, узбеки и киргизы отличаются большей религиозной грамотностью и рвением, чем татары и башкиры.

Религиозное рвение мигрантов проявляется и в том, что в местах своей работы они стремятся организовать мусалля – молельные комнаты для того, чтобы иметь возможность ежедневно совершать пятикратные намазы. В качестве примера можно привести рыночный комплекс «Омега» в микрорайоне Уралмаш Екатеринбурга. Все торговцы-мусульмане, вне зависимости от своей национальности, собрали средства для аренды у администрации рыночного комплекса комнаты, застелили ее коврами, украсили шамаилями и кораническими аятами, за свой счет обустроили рядом с ней тахаратхана (комнату для совершения омовений). Теперь они имеют возможность молиться в положенное время в пригодных для этого условиях. Аналогичные молельные комнаты оборудованы на других рынках Екатеринбурга. А согласно научным публикациям, такие же молельные комнаты имеются и на рынках Перми57. Наиболее ярким примером организации молитвенных помещений на рынках является оптовый плодоовощной рынок «Хилокский» в Новосибирске, администрация которого разрешила и частично профинансировала строительство полноценной мечети для приезжающих из Центральной Азии торговцев-мусульман. Проповедь там ведется на узбекском языке58.

Согласно оценкам экспертов, за последние годы существенно выросло правовое сознание трудовых мигрантов59, они учатся отстаивать свои права. Первая в истории России забастовка трудовых мигрантов произошла летом 2008 г. в Екатеринбурге, когда триста строителей из Узбекистана, Таджикистана, Туркмении и Турции, оставшись без жилья и зарплаты за несколько месяцев работы на одной из элитных новостроек, в знак протеста разбили палаточный городок в одном из лесопарков Екатеринбурга. Лидеры диаспор забили тревогу, после вмешательства властей конфликт был разрешен. Осенью того же года бастовали несколько бригад рабочих из Казахстана, которым отказывались выплатить зарплату на Белоярской АЭС. После вмешательства областных властей конфликт также был разрешен. В декабре 2008 г. история с новой группой строителей, притом того же дома, повторилась. Не получавшие три месяца зарплату рабочие устроили забастовку, которая привлекла внимание и местных, и федеральных телеканалов. Получивший широкий резонанс в СМИ трудовой конфликт окончился победой трудовых мигрантов. Они получили причитающуюся им зарплату. Чтобы такие истории не повторялись, лидеры таджикской диаспоры Екатеринбурга и Федерация профсоюзов Свердловской области выступили с инициативой создания профсоюза для иностранных рабочих. Как пояснил в интервью журналистам заместитель председателя Федерации независимых профсоюзов Свердловской области Андрей Ветлужских, этим решением можно решить сразу две проблемы: повысить зарплату трудовым мигрантам до средней в отрасли и сохранить рабочие места для россиян, так как у работодателей не будет возможности нанимать дешевую иностранную рабочую силу60. Однако в силу ряда причин данный проект не был реализован. Вдохновленный решимостью трудовых мигрантов из Екатеринбурга бороться за свои права председатель Исламского комитета России, известный философ Гейдар Джемаль прилетел в Екатеринбург в конце января 2009 г. и провел совещание с национальными и духовными лидерами народов, исповедующих ислам, на котором было объявлено о создании общероссийской правозащитной организации. Примечательно, что встреча прошла в Соборной мечети Первоуральска с участием руководства Казыятского управления мусульман Свердловской области. По мысли Гейдара Джемаля, именно общеисламская солидарность между мусульманами России и мусульманами-мигрантами, приезжающими из южных республик бывшего СССР, должна была стать одним из важнейших преимуществ создаваемой организации. На прошедшем в Первоуральске совещании Гейдар Джемаль призвал учредить «Интернациональный союз поддержки трудовых мигрантов» (ИнтерСоюз), который займется не только правозащитной деятельностью, но и социокультурной адаптацией мигрантов в российское общество для преодоления настороженного отношения к ним коренного населения. Через месяц, в конце февраля 2009 г., в екатеринбургском Доме мира и дружбы прошло учредительное заседание уральского отделения ИнтерСоюза. В нем приняли участие лидеры таджикской, узбекской, киргизской, чеченской, ингушской, азербайджанской и других диаспор, а также представители администрации губернатора Свердловской области и гости из Нижнего Новгорода. Говоря о деятельности Интерсоюза, Гейдар Джемаль пояснил, что общероссийское движение будет включать в себя и трудовых мигрантов, и представителей широкой российской общественности. Отвечая на вопрос журналистов, почему его, председателя Исламского комитета России, так волнует именно тема трудовых мигрантов, Гейдар Джемаль ответил: «Она волнует меня потому, что, во-первых, огромное количество трудовых мигрантов – это мусульмане»61.

Вслед за Екатеринбургом региональные отделения ИнтерСоюза открылись в Нижнем Новгороде и Санкт-Петербурге как центрах Приволжского и Северо-Западного федеральных округов62. В Поволжье отделение ИнтерСоюза развернуло активную деятельность, проводя акции протеста и участвуя в выборах в органы местного самоуправления63. Екатеринбург же, дав новому движению жизнь, не смог стать его центром. Местное отделение, проведя несколько заседаний и не ощущая организационную поддержку из Москвы, прекратило свою деятельность. В результате этого тема защиты прав трудовых мигрантов на Среднем Урале не смогла выступить консолидирующим фактором для объединения духовных центров и диаспор народов, исповедующих ислам.

Тем не менее российские аналитики видят мощный исламский потенциал в трудовых мигрантах, количество которых неуклонно увеличивается. Особенно активно об этом заговорили после празднования Курбан-байрама в конце ноября 2009 г. в Москве и Саратове. «Такого беспрецедентного притока мусульман не ожидал никто, – пишет корреспондент одного из периодических изданий. – На праздничную молитву по случаю Ид аль-фитра Московская Соборная мечеть просто утонула в море молящихся, которые заполнили не только все площади и улицы перед ней, но и вынуждены были молиться в подземных переходах и даже на территории православной церкви и “Макдональдса” в сотнях метров от самой мечети. То же самое творилось в Саратове, где вместо ожидавшихся 5–6 тысяч молящихся на праздничную молитву пришло 50–60 тысяч»64.

Миграция способствует увеличению количества мусульман в нашей стране, а соответственно, по мнению ряда наблюдателей, может привести к укреплению позиций, увеличению роли и политического веса ислама и мусульманских организаций в России. Однако, по мнению московского политолога А.Р. Мухаметова, «количество – далеко еще не качество». Политолог отмечает, что разобщенное мусульманское сообщество, которое не может решить и свои проблемы, столкнулось с новой, глобальной проблемой в виде миграции, решить которую не может даже государство. Кроме того, он отмечает деструктивное влияние мигрантов на ряд мусульманских общин, а также отмечает, что «окружающие уже судят об исламе по мигрантам. Складывается стереотип, что это религия «приезжих» со всеми проблемами неграмотности, неустроенности, нищеты, криминала и т. п. Не надо даже объяснять, что это мешает даваату (религиозному призыву) и исправлению ложных представлений об исламе, порождает исламофобию»65.

Другие эксперты, сравнивая миграционную ситуацию в Европе и России, пока не высказывают опасений относительно выступлений мигрантов под исламскими лозунгами, поскольку мигрантские сообщества в нашей стране только формируются и институционализируются, они достаточно разобщены и находятся в непростых отношениях как между собой, так и официальными мусульманскими структурами66. Тем не менее формирование мусульманских анклавов в крупных городах, как это предлагал делать в 2008 г. муфтий ДУМАЧР Нафигулла Аширов, исламоведы считают довольно опасным и нежелательным67, хотя процессы формирования районов компактного проживания мигрантов уже идут в Москве68 и ряде крупных городов России, в том числе в Екатеринбурге и Перми. Во всяком случае «бунта предместий», который имел место во Франции, России вряд ли пока нужно опасаться.

Не приходится пока говорить и о процессе интеграции мигрантов-мусульман в мусульманское сообщество Урала. Несмотря на имеющиеся положительные примеры, когда мечети могли бы выступить центрами по социокультурной адаптации мигрантов, диаспоры остаются достаточно замкнутыми и обособленными, количество межэтнических исламских браков невелико, а уровень взаимного доверия у татаро-башкирского населения к мигрантам из Центральной Азии и Кавказа (и наоборот) оставляет желать лучшего. Местные мусульмане не воспринимают братьев по вере как равных, как ни парадоксально, но этот фактор родственен ксенофобии и мигрантофобии русского населения. Хотя исламская компонента миграции все чаще ставится на повестку дня, но реально пока себя не проявляет. Думается, что лишь усилия по интеграции мусульманского сообщества как на федеральном, так и на региональном уровнях, начавшиеся в конце 2009 г., способны будут повлиять на эффективную интеграцию мигрантов в мусульманское сообщество, а затем и в гражданское общество Урала и страны в целом.

Примечания: