Бреммер Я.

Прошла половина 2014 года, но единственной примечательной чертой, международного лан- дшафта стало расширение геополитического кон- фликта. Почему это должно нас беспокоить? В чём заключается коллизия, что это значит для глобальной экономики? Что мы должны думать о геополитике?

Мои мысли на эту тему, окидывая взглядом на четыре ключевые геополитические части — нахо- дятся в Евразии, на Ближнем Востоке, в Азии и трансатлантической геополитике.

ГЕОПОЛИТИКА

Несколько лет назад я писал о корневых при- чинах геополитической нестабильности, кото- рую сегодня переживает мир, новый, джи-нуле- вой мир, в котором Соединённые Штаты менее заинтересованы в обеспечении своего глобаль- ного лидерства, и никто больше не желает или не способен вступать в эту роль. Этот первичный вакуум предводительства противоречит ситуа- ции конкуренции внешнеполитических приори- тетов, становящихся всё более могущественными развивающихся рынков (с очень разными поли- тическим и экономическими системами) и воз- главляемой Германией Европы; вызовы системе международных отношений от находящейся в упадке ревизионисткой России, и трудности ко- ординации из-за количественного роста дееспо- собных государств и негосударственных игроков, даже в тех случаях, когда интересы совпадают. Всё это расшевелило напряжённости, доставши- еся нам в наследство от финансового кризиса: не- стабильность по всему Ближнему Востоку после мертворождённой арабской весны; трёхлетняя си- рийская гражданская война; провальная «перезаг- рузка» с Россией, нарастающий конфликт между Китаем и Японией; изнашивание американских союзов с такими странами как Бразилия, Герма- ния и Саудовская Аравия.

И всё же геополитические проблемы не сильно изменили наши взгляды на глобальные рын- ки, поскольку каждый конфликт был небольшим и автономным (или побочные конфликты не вос- принимались как очень значимые). Геополити- ка вызывала тревогу в кулуарах, но заслужива- ла не более чем беспокойства. Это необходимо изменить. Хотя события и воспринимаются как дискретные, рост геополитической напряжённо- сти напрямую связан с креативным разрушением старого геополитического порядка. Это процесс, который набирает обороты, создавая в свою оче- редь кризисы ещё большего масштаба и ещё бо- лее широкую рыночную нестабильность. Сейчас мы достигли точки, когда ближайшие в среднес- рочной перспективе последствия нескольких ге- ополитических конфликтов могут стать главны- ми двигателями геополитической экономики. Это верно в отношении конфликтов Россия/Украина, Ирака, Восточно- и Южно-Китайского морей, и отношений США/Европа. В каждом из них со- стояние статус-кво нежизнеспособно (хотя и по разным причинам). И, таким образом, как бы то ни было, пред нами четыре всадника геополити- ческого апокалипсиса.

РОССИЯ/УКРАИНА

Перспектива потери Украины была послед- ней каплей для российского правительства, ко- торое последовательно теряло геополитическое влияние со времён коллапса Советского Союза, произошедшего более двух десятилетий назад. Москва рассматривает расширение НАТО, рас- ширенную европейскую экономическую интег- рацию, диверсификацию источников энергии и энергетическую революцию как прямые угрозы безопасности, которые необходимо принимать во внимание. Украина для Кремля — это также воз- можность... для президента Путина подбодрить ослабевающую базу поддержки дома.

Путин собирается усиливать экономическое и военное давление на Киев до тех пор, пока, как минимум, юго-восток Украины не окажет- ся по существу под русским контролем. Послед- няя ответная попытка украинского правительст- ва, одностороннее недельное прекращение огня на юго-востоке, приветствовалась вялой ритори- кой Путина, и было отвергнуто русскими сепа- ратистами региона, которые нарастили свои ата- ки на украинских военных. Тем временем тысячи русских военных, недавно отведённых от укра- инской границы, теперь были заново размеще- ны на ней, основываясь на приказе Путина о пе- реходе на усиленный вариант несения службы в этом регионе.

Это неблагоприятная для Киева альтернати- ва. Если они продолжат давление, насилие уси- лится, а русская поддержка расширится, что при- ведёт либо к разгрому украинской армии, либо повлечёт за собой серьёзные потери и потребу- ет прямого «формального» ввода русских войск. Если они отступят — они потеряют Юго-Восток, критичный для их внутренней легитимности сре- ди всего украинского населения. А украинская экономика всё это время расшатывается, посколь- ку большая часть её индустриальной базы отклю- чена, вдобавок к российским санкциям на тамож- не, в торговле и газовых поставках.

Нарастающий конфликт приведёт к дальней- шему ухудшению российских отношений с США и Европой: перебоям в газовых поставках, увели- чению расходов на оборону и координацию дей- ствий НАТО с Польшей и прибалтийскими госу- дарствами, волнениям вокруг Молдавии и Грузии, недавно подписавшими свои соглашения о евро- пейской ассоциации... и «третий уровень» отра- слевых санкций против России. Это, в свою оче- редь, означает серьёзные экономический спад в самой России... и ответные экономические послед- ствия для самой Европы, которая гораздо больше зависит от России, чем США.

Последние несколько лет главные рыночные риски для Европы были экономическим: возмож- ный коллапс еврозоны. Теперь об этом можно не беспокоиться. Первичный риск для Европы се- годня явно геополитический — разрастающий- ся русско-украинский конфликт ударит по Евро- пе, в худшем случае загоняя континент обратно в рецессию.

ИРАК

Как и многое из мирового колониального на- следства, многие ближневосточные границы ра- ботали только благодаря комбинации автори- тарного светского правления и международной военной и экономической поддержке. Это, конеч- но, верно и для Ирака — до недавнего времени на- ходившегося под контролем партии Баас, начиная с 1953 года. Свержение Саддама Соединёнными Штатами и Великобританией 40 лет спустя, в со- четании с демонтажём почти всей военной и по- литической структуры, которая его поддерживала (в явном контрасте, к слову сказать, со свержени- ем Хосни Мубаррака в Египте) подорвало терри- ториальную целостность Ирака. С тех пор ирак- ское правление могло функционировать лишь номинально, учитывая значительное присутствие американских войск, а также военную и эконо- мическую помощь. Как только это было устране- но, осталось мало чего такого, что бы обеспечило функционирование Ирака как страны.

Сектантство — это первичная форма поддан- ства в сегодняшнем Ираке, как ограничивающая власть шиитского правительства Нури аль-Ма- лики, так и образующая более тесные связи меж- ду иракскими суннитами, шиитами и курдским населением, а так же их братьями за пределами иракских границ. Как следствие, экстремизм вну- три Ирака тоже резко возрос, в особенности среди лишённого сегодня права голоса суннитского на- селения — усугубившись в результате их тяжёлых потерь в войне против Башара Ассада за предела- ми по большей части неопределённой границы с Сирией. Переломный момент наступил с обшир- ным с наступлением группировки «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ) в течение последних двух недель, ускорив ход десятилет- ней экспансии межконфессионального насилия и этнических чисток между суннитами и шии- тами. Сравнительно богатые и политически ста- бильные курды сделали всё что можно, для того чтобы держаться подальше от этих волнений, ух- ватившись за долгожданную возможность полу- чения независимости де-факто.

Американский ответ был осторожным. Под- держка внутреннего военного противостояния в Ираке сильно уменьшилась, в то время как война продолжилась, а экономические и людские поте- ри возросли. Обама неоднократно обещал поло- жить конец оккупации и считал полный вывод войск главным достижением своей администра- ции. В том, чтобы взять на себя ответственность за этот кризис — мало положительных сторон. По- зиция Обамы, соответственно, состояла в том, что любое прямое военное вмешательство тре- бует смены правления от самих иракцев — пер- воначально звучащего как правительство наци- онального единства и постепенно переходящему на смену правительству премьер-министра Ма- лики. С призывом верховного шиитского аятолы Али аль-Систани к иракскому премьер-министру расширить правительство, включив в него курдов и суннитов, давление на аль-Малики возросло.

Но Малики, успешно справившийся с кон- ституционным кризисом и попытками покуше- ний, не говоря уж о решительной победе в демо- кратических выборах, вряд ли подчинится. ИГИЛ представляет угрозу для единства иракского го- сударства, но не для правления Малики шиит- ским большинством населения, которое, если уж на то пошло, сейчас стало сильнее, чем до нача- ла боевых действий. А ключевой международ- ный спонсор Малики, Иран, слабо заинтересо- ван в принуждении Малики к компромиссу до тех пор, пока не существует угрозы для Багдада: они видят своё стратегическое положение гора- здо более выгодным при возглавляемым Мали- ки правительстве Ирака, чем при более широко представленном правительстве, при котором они бы были одной из многих соревнующихся между- народных сил. Кроме того, даже если Малики и был готов действительно разделить власть с ирак- скими курдами и суннитами (то, что он сделал бы скорее формально под неформальным «влияни- ем» 300 американских военных советников, сей- час прибывающих в Багдад), вряд ли он хотел бы стать свидетелем большого энтузиазма в ответ на это предложение. Курды предпочитают при- держиваться номинальной (а это более ясная до- рога к возможной формальной) независимости; а лидерам суннитов, которые бы публично искали общие мотивы с Малики, было бы лучше побе- спокоиться о том, чтобы ИГИЛ не отыскала чле- нов их семей.

В отсутствие каких-либо существенных во- енных действий со стороны американцев (или кого-либо ещё) иракское правительство едва ли способно отстранить от власти ИГИЛ и, соответ- ственно, восстановить контроль над суннитскими и курдскими областями страны. Это приведёт к значительному увеличению экстремистского на- силия проистекающего со стороны исламского мира, тенденция, которая уже значительно ухуд- шилась за последние годы ([хотя чиновники ад- министрации Обамы заявили, что кибер-атаки для национальной безопасности США представ- ляют величайший риск — утверждение, которое президент Обама опроверг во время своей речи в Вест-Поинт), с 2010-го, численность боевиков- джихадистов удвоилась, а количество атак аль- Каиды утроилось.

Сочетание сложных экономических условий, религиозного руководства и революции средств коммуникации, наделяющая полномочиями индивидуумов посредством сужения политических и идеологических призм, будут всё это, скорее всего, расширять. Это не только представляет большую угрозу стабильности для бедных рын- ков ближневосточных стран, но также будет тран- сформироваться обратно в растущую террористи- ческую угрозу, направленную против западных активов в регионе и за его пределами. Что, в свою очередь, создаст потребность повышения безопа- сности расходов и большие опасения по пово- ду жирного террористического следа в развитом мире, особенно в южной и западной Европе (где большое число не интегрированного и безработ- ного мусульманского населения будет представ- лять собой ещё более прямую угрозу).

Более широкий риск состоит в том, что кон- фликт между суннитами и шиитами метастазиру- ет в одну, более широкую войну. ИГИЛ провоз- глашает исламское государство на всей сунитской территории Ирака и Сирии, становясь эпицен- тром спонсирования терроризма и вербовки по всему региону.

Саудовское правительство осуждает отсут- ствие международного участия как в конфликте, так и в прямом противостоянии всё более чув- ствительному и открытому влиянию Ирана на правление в Иране и Сирии. Соединённые Шта- ты завершают всеобъемлющую ядерную сделку с Ираном и заявляют о победе (но это реально не работает в случае с Ираном и Ираком), избегая растущих разногласий между двумя основными силами Ближнего Востока.

Совет по сотрудничеству стран Персидско- го залива стал распадаться, как только его члены увидели возможности в совместных экономиче- ских проектах с Ираном. Иранские «советники» в Ираке трансформируются в вооружённые силы; Саудовская Аравия публично выступает против ИГИЛ, но саудовские деньги и вооружения попа- дают в их руки, а изобилие неформальных связей всплывает на поверхность. Растёт милитаризация между осмелевшим Ираном и более изолирован- ной, занявшей оборонительную позицию Саудов- ской Аравии. Вот когда геополитическая плата за цены на энергоносители становится серьёзной.

ВОСТОЧНОЕ/ ЮЖНО-КИТАЙСКОЕ МОРЯ

Украина и Ирак — два главных геополитиче- ских конфликта. Но есть ещё две геополитиче- ские точки напряжения с участием крупнейших экономик, которые становятся значимыми.

В Азии, это следствие (и реакция на) всё более могучий и самоуверенный Китай. Рост влияния Китая на протяжении долгого времени остаётся самой важной геополитической новостью. Но как минимум сегодня, китайский рост является по большей части возможностью для всего осталь- ного мира. Для Ближнего Востока это принци- пиально новый источник энергетический источ- ник, поскольку Соединённые Штаты становятся всё более энергонезависимыми. Для Африки — на- илучшая возможность отстроить давно желанную инфраструктуру по всему континенту. Для Евро- пы и даже для Соединённых Штатов — это крити- чески важный источник кредитования и поддер- жки валют и ключевой производитель дешёвых товаров. Нельзя утверждать, что в каждом из этих заявлений нет оговорок (или что количество та- ких оговорок не растёт — оно растёт), но в целом Китай сначала рассматривался этими игроками скорей как возможность, чем как угроза, и так и остаётся ею на сегодняшний день.

В Азии же растущий Китай всегда рассматри- вался скорей как обоюдоострый меч. Сравнитель- но большое влияние китайской экономики всег- да переводилось в большее политическое влияние Пекина (формальное и неформальное) за счёт дру- гих государств этого региона. Тем временем рез- кий рост военной мощи Китая фундаментально изменил баланс сил в Азии; это осталось практи- чески без внимания в других местах.

Военная напористость Китая возросла также и на его задворках. В других районах мира Китай продолжает преподносить себя как бедную стра- ну, которой необходимо сфокусироваться на ста- бильности и своём собственном развитии.

На Востоке и Юго-востоке Азии у Китая есть ключевые интересы, которые он защищает, и он всё более расположен поставить под сомнение статус-кво, поскольку его влияние асимметрич- но возросло.

Ясней всего это продемонстрировал случай с Вьетнамом, куда Китай отправил свою нефтедо- бывающую платформу для бурения скважины в спорных водах непосредственно у берегов Вьет- нама, в сопровождении нескольких сотен китай- ских рыболовных судов. На прошлой неделе они заявили, что разместили там ещё четыре. Неуди- вительно, что вьетнамским ответом стали резко антикитайские демонстрации, волнения, усиле- ние военно-морского присутствия в регионе и ко- ординация действий с Филиппинами.

Ничто из этого само по себе не создаёт поли- тического риска: Вьетнам не является союзником Соединённых Штатов и поэтому вызывает меньшую поддержку и ответ из Вашингто- на, чем Филиппины или Япония... и именно поэтому Пекин решил, что это лучшее ме- сто для начала смены регионального балан- са в регионе.

Но Токио считает иначе. Японское правитель- ство понимает, что растущий Китай — это надо- лго, и это гораздо более угрожающая проблема для её собственной безопасной позиции в Азии, и оно не готово ждать до тех пор, пока его пози- ция ещё больше ослабится, чтобы выразить бес- покойство. Поэтому Синдзо Абе заявил о своей поддержке безопасности Вьетнама.

С американской стороны Обама отверг офи- циальный «разворот» в Азию. Но администра- ция продолжает верить, что центр американских интересов безопасности, сейчас и в будущем, на- ходится в Азии, и если Китай значительно нара- стит напряжённость в Восточно- и Южно-Китай- ском морях, США навряд ли будут сидеть так же праздно, как они это делают в Сирии и Украине.

Хорошие новости состоят в том, что — в отли- чие от тех стран, которые нагнетают напряжён- ность в Евразии и на Ближнем Востоке — Китай политически стабилен и не выглядит междуна- родной угрозой. Но реалии китайского роста, в сочетании с сильной ведущей ролью Японии и (со временем) Индии, наряду с мощным амери- канским фактором будут способствовать созда- нию гораздо более беспокойной геополитической обстановке в этом регионе.

Основная опасность для рынков — это то, что произойдёт, если китайское правительство пере- станет придерживаться этой концепции. Привер- женность президента Си Цзинпина трансформа- ционным экономическим реформам была сильна в первый год его правления, и он получил удиви- тельно слабый отпор от закоснелых элит.

Но неопределённость вокруг китайской око- ло-среднесрочной линии движения гораздо боль- ше, чем по поводу таковой у любой другой из главных мировых экономик. В случае возник- новения в Китае существенной нестабильности, несомненно правдоподобный сценарий, — готов- ность Китая предпринять гораздо более напори- стую (и более рискованную) стратегию безопа- сности в этом регионе, продвигая национализм теми же методами, которыми Путин выстроил с недавних пор свою базу поддержки, — станет гораздо более вероятным. И тогда Восточно- и Южно-Китайские моря переместятся в верхнюю часть нашего списка.

США-ЕВРОПА

И, наконец, трансатлантические отношения.

Передовые промышленно развитые экономи- ки с консолидированными институтами и поли- тической стабильностью, здесь нет ничего похо- жего на геополитический конфликты, который мы наблюдаем в настоящее время на Ближнем Востоке, в Евразии или Азии. Геополитическая напряжённость долгое время отсутствовала в трансатлантических взаимоотношениях, вели- чайшем успехе альянса НАТО. Не смотря на пе- риодическое несогласие в Европе с американской военной политикой и политикой в обеспечении безопасности как во времена Холодной войны, так и после неё (войны в Ираке, израильско-пале- стинский конфликт, борьба с терроризмом и тому подобное), европейские страны никогда не рас- сматривали необходимость расширения сотруд- ничества в области безопасности в качестве про- тивовеса членству в НАТО.

Но изменяющийся характер геополитики со- здаёт раскол между Соединёнными Штатами и Европой. Американская мировая гегемония со- стояла из двух составляющих: экономической и безопасности, и именно коллективная безопа- сность являлась стержневым элементом, связы- вающим воедино трансатлантический альянс. Это больше не так: в результате цепочки смены прио- ритетов у американцев и европейцев, и эволюции мирового порядка (Россия/Украина — главный всплеск, но не единственный), трансатлантиче- ские взаимоотношения гораздо менее выровне- ны экономически.

И это не просто расхожее мнение. Большин- ство обозревателей говорит, что после Буша аме- риканская политика сегодня выглядит более европейской — менее милитаристской, более мно- госторонней. Но, на самом деле, политика США не становится более европейской, скорее она ста- новится более похожей на китайскую. Она менее сосредоточена на военных вопросах, за исключе- нием тех, которые представляют особо важные вызовы безопасности (в которых Соединённые Штаты действуют без особой нужды советовать- ся с союзниками), в то время как американская экономическая политика склоняется к односто- ронним действиям по поддержанию привилеги- рованного американского геополитического поло- жения — что, грубо говоря, видно по нашей манере накладывать санкции (сегодня более 20-ти бан- ков — в основном европейских — обложены штраф- ными санкциями на более 15-ти млрд. долларов) и по политике слежки АНБ (учитывая нежела- ние США сотрудничать с Германией по предло- женному ею соглашению о взаимном «отказе от шпионажа»)

Трансатлантический экономический диссо- нанс является также свидетельством большого числа более фундаментальных разногласий: аме- риканского подхода «рост превыше всего» к спаду в экономике, в сравнении с немецкой фиксацией фискальной отчётности. Более тесное взаимодей- ствие между европейскими правительствами и корпорациями по вопросам индустриальной по- литики, в противоположность децентрализован- ным, возглавляемым частным сектором (а подчас и поглощённой им) американским политическим окружением.

Более гибкий экономически побуждаемый подход европейцев к Китаю, России и другим раз- вивающимся рынкам; правительство США кажет- ся больше сосредоточено на руководящими США «универсальными» принципами промышленного шпионажа, авторского права и т.д. Как настаивает теория Джи-нулевого мира (мира отсутствующего правительства), мы станем свидетелями того, как Соединённые Штаты поза- ботятся о том, чтобы навязать более односторон- ние экономические стандарты, по поводу которых европейцы возмущаются и которым сопротивля- ются; в то время как европейцы смотрят на дру- гие страны больше как на стратегический баланс американской экономической гегемонии (в этом отношении особенно критичны немецко-китай- ские взаимоотношения, но это также правильно в том, что касается европейской готовности под- держать американскую экономическую политику в России и на Ближнем Востоке). Всё это означа- ет гораздо меньший «универсализм» (с амери- канской точки зрения) и большую «многовектор- ность» (с точки зрения европейской). Суммарное стремление к нулю в трансатлантических взаи- моотношениях — это серьёзная перемена в гео- политической обстановке; предвестник истин- ной многополярности, но в промежутке — более фрагментированный и гораздо менее эффектив- ный глобальный рынок.

***

Так вот, я рассматриваю геополитическое про- буждение как ключевой фактор для глобальных рынков — гораздо в большей степени, чем когда бы то ни было после окончания Холодной войны. Здесь есть хорошие и плохие новости.

Хорошие новости заключаются в том, что ни один из этих геополитических рисков, ско- рее всего не будет иметь на рынок такого влия- ния, которое оказывали на него макроэкономи- ческие риски после финансового кризиса. Для этого существует масса причин. Низкий уро- вень процентных ставок и непрерывный рост США и Китая — плюс выходящая из рецессии еврозона — наравне с неудовлетворённым спро- сом на инвестиции, ведущим к значительному оптимизму, который геополитике будет не так легко сбить.

История энергетического спроса-предложе- ния в основном «медвежья», так что геополи- тические риски Ближнего Востока не образуют устойчиво высоких цен. Рынки понятия не имеют, каким образом правильно оценивать эти геополитические риски; они не так чётко рассматривают- ся аналитически, поэтому инвесторы не обраща- ют на них слишком много внимания (прежде чем и до тех пор, пока это не понадобится).

Плохие новости... заключаются в том, что само отсутствие давления рынков означает, что политические лидеры не будут чувствовать не- обходимости разрешить эти кризисы, даже если они разрастутся, в особенности это касается Со- единённых Штатов. Это ещё одна причина, по которой мировые геополитические кризисы бу- дут оставаться за пределами, при которых анало- гичный экономический кризис разразился бы до того, как будут предприняты серьёзные меры для их смягчения. Эти геополитические факторы бу- дут только возрастать. Настало время обратить на них внимание.