РОЛЬ МИГРАЦИЙ В ЖИЗНИ МУСУЛЬМАНСКИХ НАРОДОВ

Ю. А. Балашов
к.и.н., доцент каф. регионоведения ФМО ННГУ
А. А. Саркисян
аспирант ФМО ННГУ

Диаспоральные сообщества мусульманских народов в приволжских регионах Российской Федерации: институциональные особенности и основные тенденции развития

Постановка проблемы.

Диаспоры – динамичные участники современного политического процесса на государственном и международном уровнях в последнее время все чаще и чаще становятся объектом скрупулезного исследования со стороны представителей как отечественного, так и зарубежного академического и экспертного сообщества. Внимательному изучению подвергаются такие аспекты проблемы, как менталитет диаспор1, их лоббистская деятельность2, общественно-политические организации и экономические институты3, закономерности культурного развития и т.д. Широкие масштабы исследования данного феномена объясняются количественным и качественным ростом диаспор, вызванным интенсификацией миграционных потоков, а также формирование во многих случаях конфликтных отношений между представителями диаспор и обществом-реципиентом, многие члены которого недовольны повышением важности роли «приезжих» в различных сферах функционирования того или иного социума и рассматривают их к тому же в качестве угрозы этнокультурной безопасности автохтонного населения4. Очевидно, что развитие межгосударственных связей в условиях глобализации предопределяет перспективу дальнейшего совершенствования научного инструментария, призванного обеспечить расширение и углубление наших знаний о различных сторонах жизни и деятельности диаспор, связанных, в том числе с религиозной идентичностью их представителей, оказывающей серьезное воздействие на поведение диаспоральных сообществ, характер их взаимоотношений с принимающим обществом.

Особенно актуальным в данном контексте является, по нашему мнению, исследование роли мусульманского фактора в формировании и развитии общинных институтов соответствующих диаспор, хотя бы в силу того, что приток в Россию и другие страны мигрантов из мусульманских стран и регионов постоянно увеличивается, что создает специфическую ситуацию на тех территориях, где мусульмане составляли до недавнего времени незначительное меньшинство. Отметим также, что ислам может рассматриваться как дополнительный фактор внутренней интегрированности общины в диаспоре, сплачивающий ее членов и обеспечивающий сохранение и воспроизводство традиционных ценностей соответствующего этноса в условиях инокультурного окружения, осложняя, таким образом, процесс интеграции диаспоры в состав принимающего общества.

Авторы данной статьи планируют остановиться на исследовании диаспоральных сообществ этнических групп, традиционно исповедующих ислам, функционирующих в регионах Российской Федерации, имеющих отношение к «Великому волжскому пути». Данный выбор может быть обоснован двумя основными причинами. Во-первых, обозначенные регионы, как правило, достаточно сильно развиты в экономическом отношении и являются важным звеном в системе российских торговых коммуникаций, что делает их привлекательными для мигрантов. Во-вторых, в этих регионах традиционно проживает большое количество мусульман, в том числе и такие этнические группы, как татары и башкиры, являющиеся доминирующими в соответствующих субъектах РФ, что казалось бы, должно стимулировать не только приток в эти регионы переселенцев-мусульман, но и их относительно быструю и безболезненную адаптацию к условиям принимающего общества. Таким образом, исследование диаспоральных мусульманских сообществ в данных регионах может вскрыть если не весь комплекс механизмов межэтнического и межконфессионального взаимодействия в рамках РФ, то, по крайней мере, значительную его часть, позволит определить причины возникновения противоречий в системе межэтнических коммуникаций РФ и наметить возможные пути совершенствования политики российского руководства в отношении выходцев из мусульманских регионов планеты, проживающих на территории нашей страны.

Необходимо отметить, что исследование вопросов, интересующих авторов данной статьи, сопряжено с целым рядом серьезных трудностей, связанных не в последнюю очередь с недостатком репрезентативных источников и серьезными трудностями, возникающими в сфере полевых исследований. Далеко не все диаспоральные общины имеют свои печатные издания или же получают доступ к официальным изданиям государственных или муниципальных органов власти, а сообщения о каких-либо событиях из жизни приволжских диаспор, а тем более об их структуре, в электронных СМИ более чем фрагментарны. В данной работе в качестве источников информации используются издания самарской азербайджанской общины (газета «Очаг»), журнал “Azer news”, издаваемый в Баку, но посвященный азербайджанской диаспоре в России и содержащий целый комплекс данных об азербайджанской диаспоре Поволжья,  газеты и журналы, издаваемые Духовным управлением мусульман Нижнего Новгорода и Нижегородской области и другими исламскими институтами РФ, а также целый ряд других изданий и оригинальных документов. Помимо этого авторы использовали материалы интервью с представителями тех или иных диаспор, ценность которых заключается в том, что они позволяют некоторым образом приподнять завесу над теми аспектами жизни общин, которые как правило не находят отражения в печатных изданиях. Кроме того, материалы интервью позволяют проверить некоторые сведения, содержащиеся в открытых источниках.

Достаточно интересные, хотя и недостаточные данные о жизни и деятельности мусульманских диаспор в приволжских регионах (а также в других регионах РФ) содержатся в сети Интернет. Уровень присутствия мусульманских диаспоральных сообществ в глобальной сети, а также информативность ее ресурсов с точки зрения изучения интересующих нас вопросов могут быть охарактеризованы с помощью следующей таблицы:

Таблица 1

Показанные критерии являются немаловажными, т.к. позволяют оценить уровень адекватности осознания той или иной общиной окружающей этнополитической действительности и серьезность намерений той или иной диаспоры относительно интеграции в принимающее общество или относительно изоляции от него. В то же самое время, данная таблица позволяет констатировать, что данные сети Интернет также достаточно скудны, т.к. во-первых, по разным причинам далеко не все общины освоили пространство «мировой паутины», а во-вторых, ресурсы Интернет содержат главным образом информацию культурно-исторического, ознакомительного и правозащитного характера, которая не позволяет ответить на целый ряд интересующих нас вопросов (структура общины, роль конфессионального фактора в ее развитии и т.д.) и, более того, зачастую способствует формированию у пользователей сети Интернет упрощенного стереотипа восприятия представителей того или иного диаспорального сообщества5. Ситуация о многом усугубляется тем, что практически ни одна из мусульманских диаспор как на территории приволжских регионов, так и на территории РФ в целом, не имеет региональных сайтов, ограничиваясь Интернет-ресурсами, замкнутыми на «столичную» проблематику, имеющую отношение к Москве и Московской области.

Репрезентативность доступных авторам источников информации, а также уровень воздействия той или иной мусульманской диаспоры на принимающее общество и предопределили тот факт, что авторы данной статьи подробно остановились на исследовании азербайджанских общин в приволжских регионах России, отказавшись при этом от детального изучения диаспоральных сообществ отдельных народов Северного Кавказа и Средней Азии.

Институциональные и социокультурные особенности развития азербайджанской диаспоры в приволжских регионах РФ, их воздействие на взаимоотношения с принимающим обществом.

Одной из наиболее развитых диаспор в приволжских регионах Российской Федерации, оказывающих серьезное воздействие на межэтнические коммуникации является диаспора азербайджанская, общинные институты которой вполне соответствуют большинству критериев «зрелости»6. Азербайджанцы на указанных территориях довольно многочисленны и стремятся, к тому же, к поддержанию своей сплоченности. Российские регионы, располагающиеся на берегах Волги, весьма многочисленны и обширны, вследствие чего обладают различными условиями, которые воздействуют на развитие азербайджанской диаспоры, предопределяя эффективность развития структурных элементов общины, материальные и финансовые возможности ее лидеров и рядовых членов, а также политический вес общины в региональном сообществе. Однако необходимо отметить, что все азербайджанские общины, функционирующие на указанных территориях, отличаются целым рядом общих характеристик.

Во-первых, не в последнюю очередь азербайджанская диаспора в Поволжье и России в целом обязана своим интенсивным и успешным развитием той моральной и политической поддержке, которую оказывает ей руководство Республики Азербайджан еще со времен нахождения у власти Гейдара Алиева. Достаточно большое количество источников свидетельствует о том, что азербайджанское руководство рассматривает своих соотечественников в российском Поволжье в качестве одного из инструментов обеспечения своих экономических, а, возможно и политических интересов на территории северного соседа. Данный тезис подтверждается словами самого Г. Алиева, приведенными на первых страницах журнала “Azer news”: «…Для того, чтобы нашу родину сделать еще богаче с интеллектуальной точки зрения, и чтобы нашу родину еще больше знали, чтобы наша родина была бы известна везде, всюду в мире, надо чтобы уезжали люди за пределы родины и обосновывались где они хотят, жили бы, где они хотят, трудились бы, где они хотят, — но не прерывая связи с родиной… и не забывая своих национальных корней»7.

Кстати говоря, сам факт появления издания такого рода достаточно красноречиво говорит о заинтересованности официального Баку в развитии общинных институтов азербайджанской диаспоры, которые и являются одним из основных показателей влиятельности любого диаспорального образования. В задачи “Azer news” входит пропаганда идей позитивного воздействия представителей азербайджанского этноса на экономику России, презентация успехов азербайджанской диаспоры в области культуры и развития бизнес-проектов, а также, по мере возможности, защита прав и свобод азербайджанцев посредством воздействия на общественное мнение8.

Для эффективного обеспечения своих интересов руководство Азербайджана, судя по всему, заинтересовано в создании в диаспоре на территории России в целом и в Поволжье в частности, зрелых общин, характеризующихся с одной стороны высокой степенью сохранности культурных традиций и этнического самосознания, а с другой — определенной интегрированностью в принимающее общество. Общины такого рода отличаются высоким уровнем сплоченности своих членов и относительно большими возможностями воздействия на процесс принятия решений руководством страны-реципиента. В то же самое время необходимо отметить, что азербайджанские правящие круги заинтересованы в налаживании сетевого взаимодействия между азербайджанскими общинами в различных городах России, особенно в прилегающих к бассейну р. Волги, что опять-таки находит подтверждение на страницах “Azer news”. О таком стремлении может свидетельствовать, в частности, активное открытие региональных представительств редакции журнала, значительная часть которых имеет прямое отношение к волжскому речному пути. Открытие таких представительств позволяет интенсифицировать взаимодействие между общинами в различных городах России и сплотить азербайджанскую диаспору на региональном и федеральном уровнях, обеспечив к тому же обмен опытом в сфере адаптации к условиям принимающего общества.

Интерес Азербайджана к развитию своей диаспоры именно в регионах, имеющих отношение к «Великому волжскому пути», объясняется в частности экономическими потребностями этой страны, связанными, в том числе и с развитием торговли на Каспийском море, подразумевающем создание современной транспортной инфраструктуры волжского бассейна, находящегося под контролем России9, а также серьезным экономическим потенциалом отдельных приволжских субъектов РФ. Показателем справедливости данного тезиса можно считать хотя бы активное сотрудничество в культурной, научно-технической и экономической сферах между Саратовской областью и Республикой Азербайджан, в процессе которого был подписан целый ряд документов и организован визит представителей саратовского руководства в Баку10. Необходимо отметить, что источники свидетельствуют не только о заинтересованности азербайджанского руководства в использовании своих соплеменников для налаживания сотрудничества с поволжскими регионами, но и о серьезных лоббистских способностях представителей региональных азербайджанских общин. Примеры этого можно найти опять-таки в Саратовской области: официальные материалы Ассамблеи народов этого региона содержат информацию о том, что именно азербайджанская диаспора стала инициатором делового сотрудничества между данным субъектом РФ и Азербайджаном11.

Интересен тот факт, что сами представители азербайджанской диаспоры в Поволжье (по крайней мере, — отдельные лидеры общин) также заинтересованы в формировании именно «зрелых» общинных структур, что подтверждается словами руководителя азербайджанской общины в Казани. Он говорит о том, что «община — это организованная структура, главной задачей которой является консолидация людей и развитие культуры, традиций азербайджанского народа… Общение в общине носит масштабный характер. …в этом случае проще не только сохранить свои традиции, но и отстаивать свои интересы»12.

Второй особенностью, отличающей азербайджанскую диаспору в Приволжском федеральном округе и других регионах, примыкающих к Волге, является концентрация усилий на совершенствовании механизмов юридической защиты своих соплеменников, что отражается как на кадровом составе общинных институтов, так и на их структуре. Значительная часть руководителей и активистов общественных азербайджанских организаций на приволжских землях имеет юридическое образование и адвокатскую практику (Казань, Самара, Уфа)13. В некоторых случаях в состав руководства общиной входят бывшие сотрудники правоохранительных органов (Нижний Новгород)14. Юридическая защита интересов членов общины осуществляется как напрямую в учреждениях российской судебной системы, так и посредством пропаганды идеалов гражданского общества, общечеловеческих ценностей, идей толерантности, сопровождаемой резкой критикой национализма и шовинизма. Значительное внимание в правозащитной практике азербайджанских общинных институтов уделяется правовому просвещению соплеменников при помощи периодических печатных изданий, выпускаемых общиной (Самара, Волгоград)15. Азербайджанцы активно участвуют в мероприятиях правозащитного характера, в научно-практических проектах (в том числе — международных), связанных с разработкой рецептов преодоления межнациональной напряженности, а также в тренингах, направленных на воспитание общинных лидеров и правозащитников (Нижний Новгород, Самара и т.д.)16.

Правозащитную активность азербайджанских общин в Поволжье их лидеры объясняют тем, что органы государственной власти и муниципальные структуры не всегда адекватно и оперативно реагируют на проблемы, с которыми сталкиваются диаспоры, а также тем, что «обоюдная правовая безграмотность со стороны местных органов власти и представителей этнических меньшинств приводит к стычкам, создает социальную и политическую напряженность»17. Правозащитная деятельность азербайджанской диаспоры распространяется на всех представителей этой этнической группы независимо от их социального статуса — от директоров крупных и средних предприятий до розничных торговцев на городских рынках. В связи с этим необходимо отметить, что одним из инструментов пропаганды толерантного отношения к азербайджанцам в поволжских регионах является «развенчивание» стереотипного представления о членах данной этнической группы исключительно как о «рыночных торговцах». В общинных и региональных СМИ предпринимаются попытки распространения информации об азербайджанцах — признанных специалистах в области медицины, педагогики, естественных и общественных наук, муниципального и государственного управления, спорта, различных направлений искусства и т.д.18

В качестве третьей особенности развития азербайджанской диаспоры в российских регионах, имеющих отношение к «волжской магистрали», можно выделить то, что большая часть ее усилий направлена скорее на внутренне обустройство общинной жизни, нежели на укрепление связей с обществом-реципиентом. Достаточно многочисленные источники информации свидетельствуют о том, что большинство региональных общин этой диаспоры стремится к поддержанию культурной самобытности азербайджанцев, сохранению их этнической идентичности посредством развития в общинах институтов, отвечающих именно за культурное воспитание членов диаспоральных сообществ азербайджанцев (национальные ансамбли, культурные центы, воскресные школы, в которых преподается родной язык и история Азербайджана, и, наконец, печатные издания, освещающие проблемы, актуальные как для самих представителей диаспоры, так и для их соплеменников на исторической родине), а также за проведение их досуга в среде соотечественников (спортивные общества и т.д.). Первенство в сфере создания в общине структурных подразделений такого рода в поволжских регионах можно отдать нижегородской и казанской общинам, обладающим практически всем комплексом подобных институтов — от воскресных школ до спортивных команд по разным видам спорта, регулярно проводящих мероприятия, привлекающие внимание региональной общественности19.

Сложившаяся система институтов азербайджанской диаспоры способствует сохранению и воспроизводству этнической культуры данного народа, более того, наличие воскресных школ позволяет некоторым образом компенсировать воздействие российской образовательной системы на молодых представителей диаспоры, принадлежащих ко второму или третьему поколениям выходцев из Азербайджана. Однако, ряд азербайджанских общин не планирует останавливаться на достигнутом, стремясь к созданию национальных общеобразовательных школ (Казань)20 или, по крайней мере, отдельных национальных классов в обычных средних школах (Нижний Новгород)21, в которых бы преподавались не только общеобразовательные дисциплины, но и специфические предметы, связанные с углубленным изучением азербайджанской культуры в широком смысле этого слова. Создание таких школ и классов позволяет ограничить общение молодого поколения диаспоры с представителями принимающего общества и обеспечить оптимальный для общины уровень его интеграции в этот социум — ровно на столько, на сколько это необходимо для обеспечения экономической деятельности и отстаивания своих непосредственных интересов при сохранении своей этнической идентичности.

Источники свидетельствуют о том, что в качестве основного инструмента интеграции «поволжских» азербайджанцев в принимающее общество рассматривается изучение русского языка22, что во многом оправдано, тем более, что, по мнению ряда специалистов, представителям данного этноса в силу ряда причин трудно дается его освоение23. В то же самое время об освоении достижений русской культуры в целом и об «уважении русских обычаев» говорит достаточно незначительное количество азербайджанских лидеров Поволжья, что также может рассматриваться как свидетельство стремления азербайджанской диаспоры к весьма «умеренной» интеграции в российский социум, по крайней мере, в этой части страны. Из всего, сказанного выше, можно сделать вывод о том, что в краткосрочной перспективе ассимиляционистские настроения в азербайджанской среде поволжских регионов будут достаточно слабыми.

Об «умеренной» интеграции в российское общество Поволжья говорит и стремление некоторых общин к созданию женских клубов (Казань). В данном случае уместно вспомнить тезис З.И. Левина о том, что «особенно трудна интеграция восточной женщины в социальные структуры принимающего общества. Она олицетворяет собой консервативное начало как хранительница семейного очага и этнокультурной преемственности», а также о том, что восточные женщины «имеют мало возможностей для контакта с внешним миром за пределами общины»24. Названное стремление азербайджанцев Поволжья подтверждает данный тезис. С помощью подобных клубов азербайджанские женщины могут удовлетворить свои потребности в общении опять-таки в рамках общины, в рамках моноэтничнгого коллектива, что является дополнительным фактором, замыкающим азербайджанское сообщество в приволжских регионах Российской Федерации.

Четвертой особенностью является то, что азербайджанцам в ПФО и других близких к Волге регионах, досталась достаточно широкая функциональная ниша в жизни принимающего общества, которая обеспечила выходцам из Азербайджана более-менее стабильное существование даже в условиях присутствия определенных предубеждений в отношении них у значительной части населения и определенной (хотя и незначительной) дискриминации со стороны руководства принимающего общества. Помимо мелкой розничной торговли, представители данной этнической группы занимаются сельским хозяйством, производством ряда промышленных товаров, работают в сфере услуг, в частности в такой прибыльной ее отрасли, как транспортные перевозки. Широкая экономическая ниша, обеспечивающая высокий уровень доходов определенной части представителей диаспоры, формирует условия для развития широкой сети благотворительных учреждений в азербайджанских общинах или же заменяющей их системы индивидуальной благотворительной помощи более состоятельных представителей общины менее состоятельным, оказываемой как в непосредственно материальной форме, так и в форме оказания каких-либо услуг («решения проблем»). Здесь же необходимо отметить, что относительно широкий спектр экономических возможностей позволяет азербайджанским общинам создавать рабочие места для своих соотечественников, что с одной стороны способствует укреплению самой общины, а с другой – создает условия для ее дальнейшего стабильного развития в частности за счет относительно безболезненной абсорбции вновь прибывших мигрантов.

Такая ситуация способствует еще большему замыканию азербайджанских общин что называется «в себе», когда практически вся жизнь «поволжского» азербайджанца от работы и до досуга протекает в среде соплеменников, в общине, не говоря уже о том, что высокий уровень материальной обеспеченности диаспоры в целом позволяет содержать общинные институты культурно-образовательного характера, о которых говорилось выше. При этом, опять-таки за счет широкой экономической ниши азербайджанские общины достаточно редко воспринимаются принимающим обществом как инородное тело, что также создает благоприятные условия для их существования. Развивая изложенные тезисы, можно отметить, что по некоторым данным азербайджанские общины приволжских регионов способны воспринимать опыт, связанный с повышением эффективности  развития общинных институтов, накопленный в других регионах страны. В изданиях, посвященных азербайджанской диаспоре и во многом стимулированных ею, серьезное внимание уделяется освещению опыта Санкт-Петербургской азербайджанской общины, представители которой активно создают рабочие места для земляков, осуществляют международные финансово-экономические проекты более чем с 50 странами мира и содержат на балансе своих предприятий общинные учреждения культурного характера.

И, наконец, пятой особенностью развития азербайджанской диаспоры на поволжских землях является ее внутренняя сплоченность. Если в российской столице азербайджанскую диаспору представляют более десятка организаций25, то в Поволжье в каждом крупном центре функционирует не более одной организации, во главе которой стоит признанный лидер, достигший достаточно высокого положения в социальной иерархии принимающего общества и зарекомендовавший себя как успешный и предприимчивый руководитель. Как правило, лидер общины окружен коллективом единомышленников или создает в рамках общины институт, легитимизирующий его решения и обеспечивающий относительно бесконфликтное руководство соотечественниками26.

Фундамент для современного развития азербайджанской диаспоры в Поволжье был заложен еще в период существования Советского Союза, что способствовало формированию достаточно стабильного слоя успешных азербайджанцев, достигших серьезных успехов в жизни и ориентированных на стабильность и поддерживающих своего лидера, также ставшего представителем диаспоры несколько десятков лет назад. Такая ситуация стабилизирует общину, налаживает отношения между «старожилами» и «вновь прибывшими», способствует сближению интересов разных групп, входящих в общину, и формулированию общих социально значимых целей и задач. Данный фактор также вносит свою лепту в «зрелость» общинных институтов и создает условия для ее дальнейшего развития. С другой стороны этот фактор обеспечивает связь общины с обществом-реципиентом, которая необходима даже развитым общинам, и формирует атмосферу межэтнической кооперации, снижая вероятность обострения отношений.

Таким образом, азербайджанская диаспора в приволжских регионах Российской Федерации обладает развитой сетью общинных институтов, предопределяющей эффективность и благоприятные перспективы ее функционирования. Азербайджанские общины в интересующей нас части России получили, судя по всему, возможность для налаживания оптимальных для них отношений с принимающим социумом, позволяющих сохранять этническую идентичность и воспроизводить этническую культуру азербайджанцев при одновременном сохранении механизмов конструктивного сотрудничества с обществом-реципиентом. Следовательно, пользуясь терминологией З.И. Левина, азербайджанскую диаспору в Поволжье можно охарактеризовать как самодостаточную, устойчивую и обладающую сильным этническим самосознанием.

В то же самое время необходимо отметить, что уже сейчас, в период интенсивного структурного развития азербайджанской диаспоры в поволжской части России можно заметить факторы, которые в дальнейшем будут способствовать более тесной интеграции азербайджанцев в принимающее общество, а впоследствии, возможно, и ассимиляции. К таким факторам можно отнести, во-первых, достаточно низкий уровень дискриминации азербайджанцев, их притеснений на этнической почве, что ограничивает потребности общины в сплочении и изоляции. Во-вторых, таким фактором можно считать постепенное и целенаправленное формирование интеллигентской прослойки в рамках данной диаспоры, что находит свое выражение как в довольно интенсивном поступлении азербайджанской молодежи в высшие учебные заведения (Нижний Новгород), так и в попытках создания своеобразных ассоциаций (на этнической основе) студентов высших учебных заведений (Казань)27. Известно, что интеллигенция обладает высоким уровнем пластичности в плане адаптации к этнополитическим и этнокультурным условиям общества-реципиента, так что увеличение количества интеллигентов в азербайджанской среде может в обозримой перспективе привести к аккультурации значительной части представителей соответствующих общин. Однако, необходимо отметить и то, что увеличение количества образованных членов азербайджанских общин может послужить  стимулом к активизации их общественно-политических усилий, направленных в частности на более интенсивное проникновение в региональные властные органы.

Говоря о роли конфессионального (исламского) фактора в определении места азербайджанской диаспоры в рамках межэтнических и межконфессиональных коммуникаций в приволжских регионах России, необходимо отметить, что он играет двойственную роль. С одной стороны, сам факт принадлежности азербайджанцев к мусульманскому сообществу способствует установлению тесных контактов между ними и представителями других этнических групп, исповедующих ислам, что, в свою очередь предопределяет их высокий статус в межэтнических коммуникациях и достаточно высокие темпы развития общинных институтов. Не случайно наиболее интенсивный рост азербайджанских общин наблюдается, как свидетельствуют источники, в тех приволжских регионах, где в этноконфессиональном составе населения относительно высок удельный вес приверженцев ислама и достаточно высока активность их духовных и светских лидеров (Татарстан, Нижегородская область). Контакты между диаспорой и коренным мусульманским населением способствуют, помимо всего перечисленного, оптимальной для общины интеграции в принимающее общество, предусматривающей кооперацию с местным населением при одновременном сохранении азербайджанской этнокультурной специфики28.

С другой стороны, тот факт, что значительная часть азербайджанцев исповедует ислам шиитского толка, формирует почву для потенциальных противоречий с региональным мусульманским сообществом, большинство представителей которого являются сторонниками суннизма. Потенциальные противоречия такого рода могут актуализироваться в случае быстрого роста численности азербайджанцев, сопровождающегося усилением экономической мощи данной диаспоры, что создаст серьезную угрозу (или, по крайней мере, ощущение угрозы) стабильности позиций «местных» мусульман и их лидеров, как в сфере экономики, так и в собственно духовной сфере.

В целом, говоря о позиции азербайджанской диаспоры в отношении диалога с представителями других культур, можно констатировать, что представители данного диаспорального сообщества нацелены на конструктивное сотрудничество, что находит свое выражение в стремлении к интеграции (хотя и медленной, постепенной, с сохранением специфических этнокультурных характеристик) в принимающее общество, а также в прагматичной политике региональных азербайджанских лидеров, создающих (с разным успехом) механизмы конструктивного сотрудничества как с руководством регионов, так и с региональным социумом в целом в частности посредством изучения русского языка и проведения разъяснительной работы, направленной на преодоление негативных стереотипов восприятия азербайджанцев доминирующими этническими группами. В то же самое время установка на диалог обусловлена непосредственными потребностями поволжских азербайджанских общин и имеет четко очерченные рамки, способствующие сохранению не только этнокультурной специфики данной диаспоры, но и сохранению определенной напряженности в ее отношениях с обществом-реципиентом.

Диаспоральные сообщества выходцев с Северного Кавказа и из Центральной Азии на приволжских землях.

На российской территории, прилегающей к Волге, с разной степенью активности функционируют и другие диаспоры. Масштабы активности этих диаспор, по крайней мере, видимой активности, той, которую можно зафиксировать на основе доступных автору источников информации, менее значительны, чем у диаспор народов Закавказья. Тем не менее, они способны оказывать определенное влияние на этнополитическую ситуацию, сложившуюся в интересующих нас регионах, на формирование угроз этнокультурной и демографической безопасности29 доминирующих этнических групп посредством своей общественно-политической деятельности, активного привлечения в указанные регионы своих соплеменников, или же посредством демонстрации своего стремления к сегрегации30. Наиболее заметными из них являются диаспоры северокавказских этнических групп и этносов, проживающих на территории Центральной Азии. Автор данной работы не планирует акцентировать внимание отдельно на каждой северокавказской или центрально-азиатской диаспоре в силу того, что общины, основанные выходцами из этих регионов, обладают целым рядом общих характеристик, которые дают возможность анализировать диаспоры данных этнических групп в целом, независимо от этнокультурных отличий отдельных народов.

Имеющаяся в распоряжении автора информация позволяет говорить о том, что общины, основанные в различных приволжских регионах выходцами из республик Северного Кавказа весьма специфичны и отличаются от общинных образований других этнических групп, в частности закавказских. Главной их особенностью можно назвать то, что четко структурированные институты общины, ответственные за отдельные аспекты ее развития, зарегистрированные в соответствующих государственных инстанциях принимающего общества и действующие официально, не играют такой роли, как у других диаспор. Во многих приволжских регионах существование соответствующих общественных организаций является обычной формальностью — они не развивают систему воскресных школ, не имеют своих печатных изданий, не стремятся к участию в мероприятиях культурно-просветительского характера, имеющих определенный общественный резонанс в региональном социуме. Факты участия северокавказских общин Поволжья в мероприятиях правозащитного характера также немногочисленны31, несмотря на очевидную, казалось бы, заинтересованность выходцев из этого региона именно в такого рода деятельности. 

Основой жизни многих северокавказских диаспоральных сообществ на приволжских землях можно, по некоторым данным, считать традиционные социальные институты, основанные на родовой (клановой) идентичности. Показателем этого может считаться в частности тот факт, что представители этих диаспор приезжают на новое место жительства практически исключительно по приглашению родственников или знакомых, несмотря на стрессовый характер миграций из региона, а также то, что указанные родственники и знакомые принимают активное участие в устройстве мигрантов на новом месте, в их элементарной адаптации к принимающему обществу. Община, основанная на традиционных социальных институтах, представляет собой закрытое образование, представители которого достаточно настороженно относятся к тем, кто не входит в их круг общения (социальную сеть). Традиционные социальные институты и замкнутость общины позволяют диаспоре консервировать свою этническую культуру (в том числе некоторые элементы материальной культуры), патриархальные семейные отношения, религиозные воззрения и т.д., практически не поддаваясь аккультурации32.

Не в последнюю очередь безоговорочное доминирование традиционных социальных институтов, характерное для исторической родины северокавказских народов обусловлено тем, что представители соответствующих диаспор рассматривают свое пребывание вне родины как временное и вынужденное явление, не предполагающее разработки планов на будущее в принимающем обществе и интеграцию в него. Таким образом, развитие «стандартных» и официально задекларированных институтов не является насущной потребностью северокавказских диаспор в Поволжье, тем более, что эти институты играют, как правило, амбивалентную роль, способствуя как сохранению этнической идентичности и исторической памяти, так и налаживанию более-менее тесных контактов между диаспорой и обществом-реципиентом. Другими словами, традиционные северокавказские институты более соответствую планам представителей рассматриваемой группы диаспор, заключающимся в сохранении себя в качестве носителей соответствующей этнической культуры для последующего органичного воссоединения с соплеменниками в традиционных местах компактного проживания33.

Естественно, данный вывод полностью корректен не для всех российских регионов, прилегающих к Волге. Он был сделан главным образом на материалах областей, находящихся в среднем или верхнем течении этой реки, где северокавказские диаспоры сравнительно немногочисленны и играют, как правило, второстепенную роль в региональных этнополитических процессах.

По имеющимся у нас данным, ситуация в нижнем течении Волги выглядит несколько иначе, учитывая близость южных приволжских регионов к Северному Кавказу и, соответственно, более значительную численность северокавказских диаспор, что предопределяет как специфику развития их общин, так и их роль в формировании политического климата на региональном уровне. На территориях, располагающихся южнее Нижнего Новгорода, диаспоральные сообщества северокавказских этнических групп отличаются большей общественно-политической активностью и наличием относительно более развитой системы официальных общинных институтов, оформленных в виде общественных организаций. Например, в Самарской области, одной из самых активных является чеченская диаспора, участвующая в мероприятиях, направленных на защиту национальных меньшинств, международных правозащитных семинарах и тренингах и, более того, сама является инициатором организации мероприятий такого рода. В ходе осуществления своей деятельности, общинные институты чеченской диаспоры в Самарской области пытаются активно сотрудничать с общественными организациями других диаспоральных сообществ, а также с представителями органов государственной власти. В печати нашел отражение целый ряд фактов такого рода34. Активностью отличаются северокавказские диаспоры Саратовской области35.

Северокавказские общины в приволжских регионах РФ нельзя назвать полностью изолированными от принимающего общества. Как правило, воздерживаясь от взаимодействия в сфере культуры, они достаточно активно сотрудничают с местным населением в экономической сфере. Однако представители северокавказских этнических групп в российских регионах оценивают отношения с принимающим обществом как развивающиеся на дискриминационной основе. В качестве примеров, обосновывающих их точку зрения, они достаточно часто приводят акты насилия, совершаемые против них в период празднования дня ВДВ или дня пограничника, “произвол” ГАИ и патрульно-постовой службы, проверяющих документы и т.д. Как один из элементов дискриминации рассматривается и сам факт существования термина “лица кавказской национальности”. При этом, причины действий такого рода представители соответствующих диаспор усматривают исключительно в негативных стереотипах, господствующих в принимающем обществе относительно их культур, достаточно редко рассматривая собственную этнокультурную изоляцию как причину взаимной отчужденности.

Что касается центрально-азиатских диаспор в приволжских регионах РФ, то их представители значительно легче идут на установление тесных контактов с принимающим обществом. Существенная часть представителей среднеазиатских этнических групп в интересующих нас регионах стремится к интеграции в состав социума-реципиента, более того — к ассимиляции по целому ряду параметров36. Сообщества выходцев из ЦАР, так же, как и северокавказские диаспоры, в настоящее время в большинстве своем лишены сложной системы общинных институтов. Одновременно с этим, центрально-азиатские диаспоры не поддерживают и институты традиционного характера, т.к. по некоторым данным в их состав входят лица, стремящиеся дистанцироваться от традиционных социальных норм и демонстрировавшие такое свое стремление еще в период пребывания на исторической родине. Эрозии в диаспоре подвергаются и семейно-брачные отношения, характерные для народов Центральной Азии, а также, в некоторых приволжских регионах, и их конфессиональная идентичность.

В то же самое время по данным некоторых нижегородских исследователей, а также в соответствии с собственными наблюдениями автора, значительная часть представителей центрально-азиатских диаспор в приволжских регионах сохраняет приверженность традиционной кухне, показателем чего является наличие во многих региональных центрах специфических среднеазиатских кафе и ресторанов, которые используются также в качестве своеобразных “площадок” для общения с соплеменниками. В целом в настоящее время центрально-азиатские диаспоры в силу перечисленных особенностей не оказывают существенного воздействия на этнополитические процессы на приволжских территориях РФ, однако, по прогнозам некоторых специалистов динамика миграционного прироста количества представителей центрально-азиатских этнических групп может стимулировать эволюцию ситуации, изменить социальный состав выходцев из ЦАР, осевших в Поволжье, способствовать сплочению соответствующих диаспор и способствовать, таким образом, усилению их влияния на формирование политического климата в этой части России. Показателем справедливости таких прогнозных оценок могут служить данные о сплочении и активизации центрально-азиатских общин в южной части Волги, в частности в Самаре, где в сентябре 2004 г. на средства киргизской общины была открыта молельная комната специально для киргизов, которая призвана служить духовной, а на базе ее и этнокультурной консолидации киргизской диаспоры, что впоследствии может послужить стимулом к более интенсивной самоорганизации других центрально-азиатских диаспоральных сообществ37. Консолидация центрально-азиатских диаспор на религиозной исламской, а также на этнокультурной и языковой основе происходит и в Саратовской области38.

Таким образом, несмотря на, казалось бы, противоположные сценарии взаимодействия с принимающим обществом, северокавказские и центрально-азиатские диаспоральные сообщества относятся к исламской религии как к фактору, повышающему уровень сплоченности общины, что в некоторой степени предопределяет перспективы развития данных диаспор и формирует основы для усиления их воздействия на региональные этнополитические процессы в случае интенсификации миграционных потоков из республик исхода. В то же самое время используя религию для «внутренних» целей, эти диаспоры могут испытывать определенные трудности в сфере взаимодействия с коренными мусульманскими народами Поволжья в силу того, что, стремясь сохранить свою этническую идентичность посредством создания «национальных» религиозных институтов, они «выпадают» из этноконфессионального ландшафта Поволжья, одним из главных элементов которого являются татары и башкиры.

Рассмотрев отдельные мусульманские диаспоры, функционирующие на приволжских территориях РФ, попробуем определить, какое место они занимают в системах этнополитических и этнокультурных координат соответствующих регионов. Как уже отмечалось выше, приволжские  регионы неоднородны по своим условиям, что предопределяет разную интенсивность развития общинных институтов диаспор и уровень их воздействия на принимающее общество. В этой ситуации представляется целесообразным рассмотреть интересующую нас проблему применительно к Нижнему Новгороду и Нижегородской области, пример которой является репрезентативным в силу следующих обстоятельств: 1) Нижний Новгород, являясь «столицей» Поволжья и крупнейшим промышленным центром России, привлекает значительное количество мигрантов из мусульманских регионов бывшего СССР, что способствует количественному и качественному росту соответствующих диаспоральных сообществ и создает условия для усиления их влияния на принимающее общество; 2) мусульманская община Нижегородчины, состоящая главным образом из татар-мишарей, отличается динамизмом, активным развитием самых различных направлений деятельности, связанных, в том числе с сохранением традиционных мусульманских ценностей, совершенствованием системы исламского образования, изучением истории ислама, его места в современном мире и т.д., что существенным образом укрепляет авторитет местных мусульманских лидеров в общегосударственном и расширяет их возможности и в сфере воздействия на мусульманские диаспоральные сообщества в регионе.

Это воздействие оказывается в основном через Духовное управление мусульман Нижегородской области (ДУМНО), сотрудники которого разработали целый ряд проектов прикладного характера, направленных на интеграцию мигрантов-мусульман в нижегородский социум при сохранении их культурной и религиозной специфики. Одним из наиболее перспективных проектов такого рода является создание в Нижнем Новгороде миграционного центра, функционирование которого ДУМНО планирует обеспечивать в сотрудничестве с правоохранительными органами. Реализация данного проекта будет способствовать установлению контроля над численностью и социальным составом региональных сообществ мигрантов-мусульман и разработке эффективных механизмов профилактики экстремистских настроений в мусульманской среде, своеобразной защите нижегородского мусульманского сообщества от нежелательного влияния со стороны экстремистских группировок в условиях периодического обострения ситуации на Северном Кавказе и в Средней Азии39. Это в свою очередь позволит Духовному управлению преодолеть негативные стереотипы восприятия мусульман представителями других конфессий и сформировать позитивный имидж приверженцев ислама в среде региональной общественности.

Другим не менее важным проектом ДУМНО в этой сфере является создание Нижегородского исламского института, который в перспективе позволит централизовать подготовку имамов и обеспечить разработку единых стандартов религиозного исламского образования с целью предотвращения усиления влияния на образовательный процесс со стороны религиозных экстремистов. Представляется, что реализация подобного проекта будет способствовать более интенсивной интеграции мусульманских диаспор в принимающее общество, а «проводником» такой интеграции станет мусульманский священнослужитель, получивший качественное образование и обладающий высоким авторитетом в среде верующих40.

В качестве третьего перспективного проекта, который осуществляется в течение уже довольно долгого времени, можно отметить «втягивание» диаспор мусульманских этнических групп в скажем так региональное мусульманское культурно-информационное пространство, выражающееся в частности в сотрудничестве Духовного управления мусульман Нижегородской области, а также татарской организации «Якташлар» с азербайджанской общиной в культурно-просветительской сфере, например, в сфере организации совместных праздников и научно-практических семинаров, посвященных проблемам толерантности и межэтнического сотрудничества, а также в развитии региональных мусульманских изданий, рассчитанных не только на коренное мусульманское население Нижегородчины, но и на мигрантов из мусульманских регионов России и СНГ41. Такой проект «привязывает» миграционные мусульманские сообщества на территории Нижегородской области к официально признанным региональным исламским институтам, способствует относительной интеграции представителей соответствующих диаспор в принимающее общество, частью которого является мусульманская татарская община.

Однако доминирующее влияние общественных структур (в том числе Духовных управлений мусульман) на процесс адаптации представителей диаспор мусульманских этнических групп к условиям принимающего общества имеет и свои негативные черты, связанные с отсутствием у этих институтов четкой и согласованной программы действий, нехваткой квалифицированных специалистов, а также с тем, что их лидеры и рядовые члены не всегда способны мыслить государственными категориями и «подниматься» над собственными групповыми интересами. Такая ситуация в дальнейшем может привести, на наш взгляд, к осложнению межэтнического и межконфессионального взаимодействия в пределах области, что так или иначе заставит местные органы власти интенсифицировать процесс разработки стройной концепции национальной политики и создания соответствующих институтов, с более-менее широкими полномочиями в этой сфере. Тем не менее, в настоящее время угроза дестабилизации межэтнических и межконфессиональных коммуникаций в приволжских регионах РФ в результате активного роста диаспоральных сообществ мусульманских народов представляется скорее потенциальной, нежели реальной, что не в последнюю очередь связано как с традициями межкультурного взаимодействия на данных территориях, так и с взвешенной позицией региональных мусульманских лидеров, настроенных на конструктивный диалог как с органами государственной власти, так и с иноконфессиональными общественными организациями и движениями.

Примечания:

1. См. например: Левин З.И. Менталитет диаспоры. М., 2001.

2. Колобов О.А., Корнилов А.А., Макарычев А.С., Сергунин А.А. Процесс принятия внешнеполитических решений: исторический опыт США, 3. Государства Израиль и стран Западной Европы. Нижний Новгород: изд-во ННГУ, 1993; Колобов О.А., Сергунин А.А. Суперлобби. Нижний Новгород, 1992.

3. Полоскова Т.В. Современные диаспоры: внутриполитические и международные аспекты. М., 2002.

4. См. например: Российская Федерация сегодня. №18. Сентябрь 2005.

5. См., например, Интернет сайты: www. mgimo.ru;  www.nta-nn.ru ;  www. dialog-nn. оrg; www.regions.ng.ru . Необходимо отметить, что целый ряд российских экспертов прогнозирует серьезный рост присутствия диаспор, в том числе исламских, в глобальной информационной сети в случае интенсификации их политической активности и изменениях их организационной структуры.

6. О зрелой общине см. подробнее: Левин З.И. Менталитет диаспоры. М., 2001. С. 54–60.

7. Azer news. №1. Январь 2002. С.3.

8.Там же. С. 7.

9. См. например: Татарские новости. №12 (113), 2003. С. 10.

10. Ассамблея народов Саратовской области. Саратов, 1999. С. 4–6.

11. Там же.

12. Azer news. №1. Январь 2002. С. 9.

13. Там же. С. 10, 43; Очаг. Газета региональной общественной организации “Лига азербайджанцев Самарской области”. № 1, март 2004. С.1.

14. Сведения получены в ходе интервью автора с руководителями азербайджанской общины г. Нижнего Новгорода.

15. Azer news. №1. Январь 2002. С.49; Очаг. № 1, март 2004. С.1.

16. Данный тезис подтверждается как печатными изданиями отдельных общин (газета “Очаг”), так и личными наблюдениями автора, присутствовавшего на многих мероприятиях такого рода и участвовавшего в организации нескольких из них.

17. Очаг. С. 4.

18. Azer news. №1. Январь 2002. С.10, 44.

19. См. например: Медина. Газета нижегородских мусульман. Ноябрь 2004 г. С. 8.

20. Azer news. №1. Январь 2002. С.11.

21. Сведения получены в ходе интервью, взятого автором у лидеров нижегородской азербайджанской общины.

22. См. например: Очаг. № 1, март 2004. С.1.

23. См. например: Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. Курс лекций. М., 2002. С. 271-272.

24. Левин З.И. Ук. соч. С. 96.

25. Там же. С. 65.

26. Об этом свидетельствуют как данные журнала Azer news, так и данные, полученные в ходе интервью, взятого автором у лидеров нижегородской и самарской азербайджанских общин.

27. Azer news. №1. Январь 2002. С.11.

28. Ассамблея народов Саратовской области. С. 6.

29. Подробнее об определении угроз демографической и этнокультурной безопасности см.: Миграция и безопасность России. М., 2000.

30. Под сегрегацией в данном случае автор понимает осторожную политику самостоятельного развития, которая может исходить как от большинства, так и от меньшинства населения. Она отражает стремление обществ к изоляции друг от друга. См., например: Садохин Этнология. Учебное пособие. М., 2001. С. 212.

31. Факты, свидетельствующие о более-менее интенсивном участии северокавказских общин в правозащитной деятельности, автору удалось обнаружить только применительно к Самарской области.

32. См. например: Радина Н.К. Стратегии социально-психологической адаптации мигрантов из районов Северного Кавказа и Средней Азии (на материале Нижегородской области)//Интернациональное воспитание в региональной системе образования. Материалы научно-практического семинара. Нижний Новгород, 2005. С. 31. Целый ряд опубликованных источников подтверждает, что явления, наблюдавшиеся Н.К. Радиной в северокавказских диаспоральных сообществах Нижегородчины, характерны и для других приволжских регионов. См. например: Ассамблея народов Саратовской области. С.9–10.

33. О стремлении членов северокавказских диаспор к сохранению себя в качестве носителей традиционной культуры см. например: Радина Н.К. Ук. соч. С. 34.

34. См. например: Этнос и культура. №3. 2003. С. 33; Очаг. Газета региональной общественной организации «Лига азербайджанцев Самарской области». № 1. 2004. С. 4.

35. Ассамблея народов Саратовской области. Саратов, 1999. С. 9–10.

36. См. таблицу №2 в статье: Радина Н.К. Стратегии социально-психологической адаптации мигрантов из районов Северного Кавказа и Средней Азии (на материале Нижегородской области)//Интернациональное воспитание в региональной системе образования. Материалы научно-практического семинара. Нижний Новгород, 2005. С. 33. По данным Н.К. Радиной, полученным в ходе интервью и отраженным в таблице, выходцы из ЦАР стремятся к интеграции в принимающее общество на семейно-бытовом и языковом уровнях, а также частично и в сфере религиозных воззрений.

37. Вестник. Печатный орган Центрального духовного управления мусульман России. №7 (46). Ноябрь 2004. С. 3.

38. Ассамблея народов Саратовской области. Саратов, 1999. С. 9–10.

39. Медина аль-Ислам. С. 8.

40. О централизации подготовки имамов и разработке единых стандартов религиозного исламского образования см. например: Азизов А. Исламское образование в России: от хаоса к системе // Минарет Журнал исламской доктрины. №2, 2004. С. 34–35; Исламское образование в России: проблемы современности. Материалы научно-практического семинара. Нижний Новгород, 2005.

41. Медина аль-Ислам. Газета нижегородских мусульман. №2, ноябрь, 2004. С. 8.