Джозеф Грибоски
Свобода совести и вероисповедания – основа глобального сотрудничества и гармонии в религиозной сфере

Свобода вероисповедания представляет собой одно из основных прав человека. Следовательно, эта свобода не может быть ограничена лишь сферой частной жизни. Знаменитый американский священник Джон Уайтерспун единственный представитель духовенства, подписавший Декларацию независимости, сделал в своей проповеди, относящейся к маю 1776 года, заявление, которое можно считать философской парадигмой американского подхода к религии: «Не в ком ином, как в богобоязненном и обладающем внутренними принципами человеке, можем мы обнаружить неподкупного патриота, полезного гражданина и непобедимого солдата. Дай Бог, чтобы в Америке подлинная вера и гражданская свобода были неотделимы и чтобы вероломные попытки разрушить одну из них вели лишь к укреплению обеих».

Религия играет существенную роль в современных мировых процессах; повсюду растет понимание ее важности. Открытые форумы (такие, как этот), на которые собираются представители различных религиозных групп, чтобы обсудить первостепенное значение религии, имеют большое значение. Хорошие вещи в истории случаются тогда, когда воля верующих сконцентрирована и направлена на воплощение идеалов свободы, справедливости и равенства для всех в духе открытости, честности и примирения, к которым сводятся все необходимые составляющие подлинного диалога цивилизаций.

Права человека и религиозная свобода должны стать базой для новой политической идеологии гармонии и взаимопонимания, призванной стать организующей концепцией общественной жизни в наступившем двадцать первом столетии. В частности, этот форум может способствовать выработке такой концепции, выверенной путем непрерывных дебатов и постоянного обмена идеями.

В Средней Азии, на Индийском субконтиненте, на Ближнем Востоке и в других регионах действия религиозных лидеров и организаций способствуют усилению радикалов, поощряя агрессивное поведение, враждебное религиозной свободе. Вот одна из причин, по которой жизненно необходимо поддержание правительствами всего мира общественной среды, благоприятствующей свободному выражению мнений, дабы умеренные взгляды возобладали.

Там, где свобода совести и вероисповедания охраняется правительством, укрепляется верующими и церквами и ценится гражданами, не будут иметь под собой почвы основанные на религии насилие, репрессии и терроризм. В этом смысле свобода вероисповедания есть противоядие от терроризма, особенно религиозного, поскольку она поощряет с богословской и политической точки зрения осознание необходимости принятия «другого». Дискриминация религиозной веры или дискредитация религиозной практики несовместимы с уважением к человеческой личности и способны в итоге привести к дестабилизации общества, создав климат напряженности, нетерпимости, противостояния и подозрительности, не благоприятствующий общественному миру.

Признав необходимость свободы совести и вероисповедания, религия тем самым указывает на ту центральную богословскую идею, согласно которой каждый индивидуум имеет ценность. Религиозная свобода поистине лежит в самом сердце основных догматов и богословских систем каждой крупной мировой религии. Причина в том, что любая вера, которую можно считать религией, а не набором поверий или системой взглядов на духовность, должна признавать за собой монополию на истину и спасение. Так, католическая церковь до Второго Ватиканского собора утверждала: Extra ecclesiae nulla salus («Вне церкви нет спасения»). Все религии верят в существование истины, а значит, они должны признать: нельзя найти истину, не обладая свободой искать ее. Не имея богословской свободы искать истину в соответствии с велениями своего сердца, человек становится заложником религиозной тирании, не способным к подлинной преданности и любви к вере.

Люди не могут не искать истину, особенно в том, что относится к Богу и его воле в отношении человека; точно так же они не могут не жить в соответствии с познанной истиной. Обязательства перед Богом будят совесть человека. Истина не может воздействовать иначе, как силой убеждения, овладевая человеком одновременно и тихо, и властно. В свою очередь, религиозная свобода, в которой человек нуждается, чтобы выполнить свой долг служения Богу, защищает его от принуждения в гражданском обществе.

Человеческая личность имеет право на религиозную свободу. Эта свобода означает, что все люди должны быть защищены от принуждения со стороны отдельных личностей или социальных групп, так чтобы никто не был вынужден действовать вразрез со своей верой, будь то в частной или общественной жизни, один или совместно с другими, оставаясь в должных рамках.

Право на религиозную свободу, как провозгласил Второй Ватиканский собор, «имеет основанием само достоинство человеческой личности, о котором говорят нам Божественное откровение и сам разум». Право человеческой личности на свободу вероисповедания должно быть признано конституционным законодательством, которое управляет обществом, и стать, таким образом, гражданским правом.

Именно достоинство, которое присуще всем людям, существам, обладающим разумом и свободной волей и вытекающей из них личной ответственностью, наделяет их естественным стремлением и моральным долгом искать истину, особенно религиозную. Они также обязаны, раз познав истину, оставаться верными ей и привести всю свою жизнь в соответствие с тем, что эта истина велит.

Тем не менее люди не могут выполнять эти обязанности, не входя в противоречие с собственной природой, если они не защищены от внешнего, в том числе психологического, принуждения. Таким образом, право на свободное исповедание избранной веры имеет основанием не чью-то субъективную волю, а саму природу человека. Следовательно, от принуждения должны быть защищены и те, кто не воплощает в жизнь свой долг искать истину и следовать ей, и для отмены права на такую защиту нет оснований, если не был нарушен общественный порядок.

Свобода вероисповедания, бесспорно, теснее какого-либо другого права связана с человеческим достоинством. Человека отличает способность к мышлению, нравственное чувство, формируемое интеллектом и опытом, и способность действовать на основе интеллекта и нравственного чувства. Как таковая, каждая личность «запрограммирована» на стремление к познанию истины о происхождении, природе, назначении и судьбе человечестваСоответственно защита религиозной свободы есть защита права на поиск этой истины и права спокойно жить и почитать Бога в соответствии с ней как в одиночку, так и вместе с другими. (Религиозная свобода распространяется также на тех, кто считает, что поиск истины и вытекающие из него моральные императивы предполагают наличие не только прав, но и ограничительных обязанностей.) Религиозная свобода простирается до самых корней того, что отличает человека от других существ и что заставляет говорить (следуя, например, Всемирной декларации прав человека) о наличии у него неприкосновенного внутреннего достоинства.

Гарантия религиозной свободы служит опорой также для других фундаментальных прав, необходимых всем людям; будучи основана на признании достоинства за каждой человеческой личностью, свобода вероисповедания способствует реализации других родственных прав. Правительство, отрицающее право на свободу совести, скорее всего, будет отрицать и другие неотъемлемые от человеческого достоинства права – например, на защиту от пыток или убийства. Столь же верно и обратное. Не менее тесной связью со свободой совести и вероисповедания обладают также гражданские и политические права, необходимые для демократии.

Без свободы совести нет свободы слова, так как верующие не смогут дискутировать об основных положениях веры; нет и свободы собраний, так как единоверцы не смогут встречаться, чтобы говорить о своей вере и молиться своему Творцу; нет и свободы печати, так как верующие не смогут делиться своими воззрениями с другими через прессу. Как отдельные верующие, так и религиозные группы желают и заслуживают свободы слова, свободы собраний и права чувствовать себя в безопасности от необоснованного вторжения государства в их жизнь.

Во многих странах, где есть религиозные меньшинства, считается, что нельзя достигнуть большего, чем всеобщая религиозная терпимость. Однако подлинная религиозная свобода – это нечто большее, чем просто терпимость. Ее основой является признание достоинства каждого человека не вопреки, а по причине наличия у каждого собственных религиозных убеждений.

Великая задача XXI века состоит в том, чтобы поддержать и усилить религиозные сообщества – особенно мусульманские, – придерживающиеся такого рода взглядов, то есть считающих, что пойти навстречу немусульманским религиям значит не поступиться исламом, а глубже и яснее понять его смысл. Меч ислама – будет ли он только отрезать уши внешним врагам, или острие его будет направлено внутрь, чтобы удалить то, что губит правду ислама?

Великая трагедия сегодняшнего дня состоит в том, что факел жертвенности и правды ислама – и, я бы осмелился добавить, всех прочих религий – был вырван из рук тех, кто должен держать его высоко, и теперь его несут враги правды и свободы. Можно сказать, что «огонь апостольского рвения», живой и яркий во всех религиях, был украден с Божьих алтарей и теперь горит как адское пламя в сердцах тех, кто сравнивает эти алтари с землей. Нам в самом деле суждена новая война, но не в виде столкновения цивилизаций, на которую так часто и ошибочно ссылаются. Нам суждена война с ложной свободой – гражданской и религиозной, – угрожающей нашей подлинной божественной свободе.

Конечно, это не связано лишь с исламом; другим религиозным традициям также свойственны разные виды нетерпимости, ведущие к насилию. Это видно на примере недавнего роста индуистского национализма в Индии, растущей напряженности на религиозной почве в Восточной Европе, Средней Азии и на Ближнем Востоке.

По всему миру мы наблюдаем продолжающийся регресс и деградацию религиозных прав. Опаснее всего то, что, к сожалению, на наших глазах многие недавние убежища свободы, где вера могла свободно проявлять себя, стали новыми аренами утонченной религиозной дискриминации. Закон о запрете на ношение религиозной одежды, принятый французской Национальной ассамблеей, – это пример такой потенциально опасной новой тенденции.

Европейские демократии, такие как Франция, Бельгия и Германия, обязаны и призваны быть образцами для государств, стремящихся к полноценной демократии; вместо этого мы видим, как Китай ссылается на действия, предпринимаемые Францией против религиозных меньшинств, для оправдания своей собственной политики в отношении Фалуньгуна, христиан и других групп. Такого рода правительственные акции в европейских странах ограничивают и ущемляют право каждого человека на следование своей вере в соответствии с велениями совести и служит опасным образцом для других стран по всему миру.

Соблюдение права на свободу вероисповедания не может рассматриваться ни как милость государства, оказываемая его гражданам или жителям, ни как исключение. Следовательно, правовые или административные процедуры, применяемые к верующим или религиозным организациям, не должны, как правило, быть более строгими, чем те, которые данная правовая система предписывает для других случаев. Очень важно подчеркнуть, что свободу вероисповедания нельзя смешивать со свободой от вероисповедания. Политика секуляризации ни в какой форме не должна служить прикрытием государственного атеизма и вытекающей из него – пусть непредумышленной – нетерпимости.

Почти пять лет назад по инициативе Соединенных Штатов НАТО вступил в войну за освобождение народов Косова и Метохии от притеснений со стороны режима Слободана Милошевича. Пять лет спустя живущие в Косове православные сербы стали второсортными гражданами собственной страны, которым отказано в основных правах человека. На глазах десятков тысяч военнослужащих НАТО, включая американцев, с землей сравняли более 115 церквей и монастырей, из них более половины средневековых; были осквернены бесценные фрески и иконы; совершались нападения на монахов и священников, идущих по улицам городов, заселенных теперь одними албанцами.

Такая нетерпимая ситуация сложилась под международным наблюдением. Две трети довоенного сербского православного населения Косова стали жертвами чисток; их дома были сожжены дотла, и тысячи из них были убиты. Оставшиеся православные подверглись сегрегации и живут в гетто, отделенные от прочего населения. Никто не взял на себя ответственность за эту гуманитарную катастрофу.

Бездеятельность со стороны нас, верующих, делает нас соучастниками этих преступлений. Не замечать происходящее в сегодняшнем Косове – значит сделать нас безответными в споре с врагами демократических ценностей и религиозной свободы в Ираке, Афганистане и других подобных местах, а этого мы допустить не можем.

В августе этого года я возглавлял делегацию лидеров американских религиозных организаций и организаций по защите прав верующих в Косове и Метохии. Это был первый такой визит со стороны американцев с 1999 года Этим лидерам необходимо было лично увидеть страдания сербов и православных в Косове. Среди прочего делегация решила взять под «духовное покровительство» все пострадавшие или разрушенные церкви и монастыри, всего более 150. Американские церкви будут предоставлять финансовые средства, ресурсы, материалы и добровольцев для обновления и реконструкции этих церквей в сотрудничестве с международным сообществом и под руководством моего дорогого друга епископа Артемие.

Даже здесь, в Греции, мы видим вмешательство государства, иногда благословляемое основной конфессией, в дела меньшинств, следующих своим религиозным убеждениям в соответствии с велениями их ума, сердца и совести.

Греция – единственная из стран Европейского союза, чья конституция запрещает прозелитизм; точно так же она является единственной из таких стран, осужденной Европейским судом по правам человека за недостаток религиозной свободы. Если говорить в целом о правовой ситуации в области религиозной свободы, с 2001 года в Греции не произошло никаких серьезных улучшений. Православная церковь, иудаизм и ислам остаются единственными группами, рассматриваемыми законом в качестве «юридических лиц публичного права». Недавно римско-католическая церковь в Греции получила по решению суда легальный статус и в 2003 году была приглашена Министерством по делам образования и религии для участия в переговорах о ее легализации. Католики не согласны на статус «юридического лица публичного права» и предпочитают, чтобы греческое законодательство было приведено в соответствие с ситуацией в других странах Европейского союза.

Другие религиозные общины, как, например, община евангелических протестантов или свидетелей Иеговы, состоящие в основном из этнических греков – граждан страны, считаются «юридическими лицами частного права». Это значит, что они рассматриваются в качестве объединений частных лиц и не могут как единое целое выступать в суде, а также иметь или наследовать собственность. Согласно конституции, всем лицам, проживающим на территории Греции, гарантируется «полная» защита религиозного выбора. Однако та же конституция вопреки решению Европейского суда по правам человека запрещает прозелитизм (статья 13) и особо оговаривает, что отправление какого-либо обряда или культа не должно нарушать общественный порядок или противоречить моральным принципам.

Согласно законам 1363 от 1938 года и 1672 от 1939 года, которые рассматриваются некоторыми греческими верующими как дискриминационные, Министерство по делам образования и религии выдает признанным или «учтенным» религиям специальные разрешения на строительство помещений для молитвы. Стоит отметить, что эти разрешения – единственный (хотя и непрямой) акт признания новой религии государством. Но после решения по «делу Мануссакиса», вынесенного Европейским судом по правам человека в 1996 году, заявки на получение такого рода разрешений действительно принимаются министерством. Похоже, что правительство в большей степени, чем греческие законодатели, прислушалось к решению суда. Согласно закону, министерство при выдаче разрешений может руководствоваться мнением местного православного епископа и полиция имеет право преследовать религиозные общины, строящие молитвенные дома или совершающие иные публичные действия без разрешения.

Так или иначе, религиозная свобода в Греции до сих пор зависит от таких факторов, как мнение господствующей конфессии. Один из примеров воздействия этого фактора – дело Свободной евангелической церкви в Филиатре на Пелопоннесском полуострове. Невзирая на разрешение, выданное министерством (A3/20109/13-3-2002), местный православный епископ воспротивился ее строительству, ссылаясь на необходимость противодействия незаконному прозелитизму (газета «Элефтерия» от 12 апреля 2002 г.). По причине такой позиции православного епископа статус этой протестантской общины остается неясным.

Весьма способствовал защите религиозных меньшинств институт независимых уполномоченных, так называемых «гражданских поверенных», принимающих от населения жалобы на государственные органы (доклад № 5979.2.2/24-04-2002). Но местная полиция до сих пор имеет право преследовать религиозные меньшинства, строящие молитвенные дома или занимающиеся иной деятельностью без разрешения, хотя на практике этого за последние два года не происходило. Тем не менее до сих пор обычным делом является задержание представителей религиозных меньшинств полицией для выяснения личности. В 2001 году Кассационный суд постановлением № 20/2001 признал, что закон, требующий предварительного государственного разрешения на строительство молитвенного дома и иную деятельность, не нарушает право на свободу вероисповедания (статья 13 Конституции и статья 9 Европейской конвенции по правам человека). Лишь незначительное меньшинство судей сочло эту превентивную систему противоречащей как конституции, так и конвенции.

Отказ от свободы вероисповедания является также колоссальным – и, быть может, даже фатальным – препятствием на пути к успешной демократизации, от которой, в свою очередь, сильно зависят внутренняя стабильность и жизнеспособность нации. Наибольшая опасность в этом аспекте угрожает новым, формирующимся демократиям, но не должна приуменьшаться и в отношении полностью сформировавшихся. Так, успешное политическое развитие крупнейшей демократии мира – Индии, в частности, зависит от противодействия индуистским экстремистам, стремящимся разрушить характерную для страны традицию (если то, что существует 50 лет, может быть названо традицией) религиозной терпимости. Кашмирская проблема также не должна рассматриваться ни Индией, ни Пакистаном, ни США исключительно как политико-стратегическая, без учета важнейшего фактора взаимной нетерпимости между индуистами и мусульманами.

В формирующихся новых демократиях ставки еще выше. Мы наблюдаем борьбу за признание религиозной свободы как ценности в Афганистане и многих постсоветских государствах Средней Азии. Все они с той или иной скоростью движутся к демократии, но имеют опасную склонность сводить ее почти исключительно к сфере формальных процедур, связанных с многопартийностью и тайным голосованием. Но, как показывает обширный опыт Запада (о котором следует вспомнить Западной Европе), демократия нуждается в определенном моральном климате, построенном на соответствующих универсальных принципах. В климате же исламской нетерпимости, который благоприятствует ей не больше, чем недавно преодоленный климат нетерпимости секулярной, демократия погибнет, едва родившись.

Защита религиозной свободы представляет принципиальный вызов правительствам, которые по той или иной причине стремятся к поддержке определенной религиозной традиции с целью подавления всех прочих. От преодоления данной трудности не меньше, чем от любого экономического, этнического или политического фактора, зависит успех или крах российской демократии, поскольку российские лидеры, стремясь заручиться политической поддержкой Русской православной церкви, борются с искушением ограничить в правах неправославные религиозные меньшинства. Та же дилемма стоит перед лидерами Украины, Беларуси, Грузии и большинства других посткоммунистических стран Европы.

В странах, остающихся по сей день коммунистическими, таких как Китай и Вьетнам, где культура не основана ни на одной конкретной религии, власти с опасением смотрят на рост интереса к традиционным ритуалам, могущего ускорить крах системы. Это выливается в жесткие репрессии; правительство пытается сдерживать и контролировать религиозный порыв и даже вносить изменения в традиции, считающиеся «иностранными», а потому враждебными – такие, как католицизм в Китае. Вьетнам и Китай в одинаковой степени воспользовались растущей мировой (и в первую очередь американской) обеспокоенностью терроризмом для оправдания борьбы против «раскольников» и других старых «угроз», например, в лице угнетенных ими протестантов, живущих в горах Центрального Вьетнама, тибетских буддистов, уйгурских мусульман.

От укрепления свободы совести и вероисповедания зависит безопасность как любого, без исключения, конкретного государства, так и мира в целом. Прежде всего из него вытекает укрепление демократии, что в свою очередь способствует международной и региональной стабильности, а также экономическому процветанию. Кроме того, оно помогает бороться с религиозным терроризмом. Я не знаю ни одного режима в мире, одновременно уважающего свободу вероисповедания и представляющего угрозу безопасности США или любой другой страны.

Поистине тонкой задачей является соблюдение хрупкого равновесия между светской природой государства и позитивной ролью верующих в общественной жизни. Избежать противоречия в этом аспекте столь же важно, как предотвратить злоупотребление понятием свободы. Помимо прочего, такое равновесие соответствует требованиям здорового плюрализма и способствует построению подлинной демократии.

Как недавно заявил папа Иоанн-Павел II, «сдержанность и уравновешенность в демонстрации государствами своей светской природы благоприятствует диалогу между различными составляющими общества, который, в свою очередь, стимулирует частое и честное сотрудничество между гражданским и религиозным обществом ради общего блага».

Систематическая дискриминация любого меньшинства, в особенности религиозного, вредит безопасности, экономике и социальному развитию самого государства, его соседей и международного сообщества. Отчуждение одной из групп населения страны правительством или другой частью населения при активной или пассивной поддержке правительства ведет к росту недовольства среди этих групп и отчуждению их от общества.

Проводимая государством дискриминация по религиозному признаку, будь то активная или пассивная, может вызвать напряженность в его отношениях с соседними странами, а в дальнейшем также привлечь внимание других заинтересованных государств и международных организаций.

Общественная и политическая напряженность и конфликты, вызванные чьими-либо отличиями от окружающего общества, заставляют прибегнуть к принуждению и ужесточению законодательства. Такое ужесточение уже произошло во Франции; его возможность обсуждается в Германии, Бельгии и других странах. Но законы, вызывающие негодование и стремление их обойти со стороны столь многих верующих, не будут действенны. Отчуждение людей и подчеркивание их «ненужности» не решат проблему. Правительство ответственно за взаимовыгодное и мирное сосуществование всех частей общества в данном государстве. Следовательно, его долг, за выполнение которого оно также несет ответственность, – гарантировать соответствующие права и блага, оставаясь верным плюрализму.

Если реальные случаи государственного преследования прибавляются к изоляции верующих от общества, их чуждости этому последнему, вызванной наличием у них иных норм в области социально-экономической жизни и образования, может начаться массовое бегство людей. Оно, в свою очередь, способно привести к неблагоприятным демографическим последствиям для страны и создать проблему беженцев для ее соседей.

Массовые миграции населения через границы становятся угрозой для безопасности стран, граничащих с религиозно нетерпимым государством. Дело может дойти до военной угрозы, если репрессивный режим использует против меньшинств силу. Обращение китайских властей с беженцами из Северной Кореи, где положение чудовищно во всех отношениях, дает пример разумного подхода к таким проблемам.

Военная угроза, вызванная недостатком свободы в религиозной сфере, еще более возрастает, если репрессии на религиозной почве и недостаток свободы дают импульс актам насилия и даже террора со стороны страдающих религиозных меньшинств. Такие антиправительственные акты не заслуживают оправдания, но могут казаться их исполнителям единственным средством борьбы с режимом, нарушающим их основные права. Отрицание фундаментального права на свободное исповедание избранной религии может в самом деле создать прямую угрозу самому государству. Таким образом, уважение к любому проявлению религиозной свободы есть эффективное средство для достижения гарантированной безопасности и стабильности внутри государства.

В современном мире, где терроризм стал новой империей зла, а религиозный экстремизм – агрессивной политической идеологией, слова президента Рональда Рейгана остаются столь же верными, как 8 марта 1983 года, когда он произнес их в своей речи перед Национальной ассоциацией евангелистов: «Подлинный кризис, с которым мы теперь столкнулись, – это кризис духовности; по существу, он испытывает нашу волю и веру... Сила, нужная в наших исканиях человеческой свободы, черпается не из материального, а из духовного источника; потому она не знает границ и способна устрашить, а в конечном счете и одержать верх над теми, кто порабощает подобных им людей».