§ 4. РЕЛИГИОЗНОЕ СОЗНАНИЕ И РОССИЙСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ

При характеристике того или иного общества принято использовать достаточно близкие понятия: «цивилизация», «культура», «менталитет». Понятие «цивилизация» обычно характеризует определенную систему сохраняющихся на протяжении длительного исторического периода черт общественных отношений; понятие «культура» — систему ценностей, на которую ориентируется данное общество; понятие «менталитет» — черты деятельности и поведения людей. По нашему мнению, менталитет того или иного субъекта (отдельного человека, этноса, народа ) можно определить как систему характерных черт — стереотипов мышления, чувственно-эмоциональных реакций, поведения и деятельности, являющуюся выражением определенной системы иерархически соподчиненных приоритетов и ценностей, сложившейся под влиянием достаточно постоянных объективных условий существования данного субъекта. Связь между понятиями цивилизации, культуры и менталитета достаточно прозрачна: постоянные на протяжении длительного исторического периода объективные условия жизни людей в определенном обществе формируют некоторые общие черты их систем ценностей (культуры), на основе которых возникают общие черты их мышления, деятельности и поведения (менталитета), приводящие к вполне определенным характеристикам отношений между людьми — общественных отношений (цивилизации).

При рассмотрении менталитета как сложного общественного феномена необходимо учитывать, что приоритеты, ценности и обусловленные ими черты поведения, чувственно-эмоциональные реакции и стереотипы мышления людей зависят как от их положения в обществе, так и от множества достаточно случайных социальных и внешнеполитических факторов. Поэтому при характеристике менталитета необходимо четко выделять тот субъект, менталитет которого мы рассматриваем. Следует также иметь в виду, что понятие менталитета (как и всякое научное понятие) есть результат определенной абстракции, и его нельзя полностью «привязать» к поведению и мышлению каждого отдельного индивида. Абстрагируясь от более изменчивых по сравнению с природно-географическими и геополитическими социальных условий (являющихся ступенями исторического развития), можно выделять менталитет этноса (народа, представителей определенной культуры, цивилизации) как систему черт менталитета, проявляемых представителями этого этноса (народа, культуры, цивилизации) на разных ступенях его (ее) исторического развития и определяемых достаточно постоянными природно-географическими и геополитическими условиями его формирования, существования и развития.

Что касается реальных эмпирически устанавливаемых черт поведения и мышления населения в конкретных исторических условиях, то их можно характеризовать как ментальность населения в данный исторический момент. К чертам менталитета этноса (цивилизации) следует относить такие и только такие, которые сформированы под влиянием действующих на протяжении большого исторического отрезка времени (по крайней мере, нескольких столетий) природно-географических и геополитических факторов и которые потому и способны обеспечить выживание этноса (народа, цивилизации) именно как данного этноса (народа, цивилизации). В отдельные исторические периоды эти черты под влиянием тех или иных конкретных исторических обстоятельств могут быть свойственны меньшинству представителей данного этноса, не быть массово распространенными в обществе. В этом случае никакого автоматизма в их влиянии на судьбу этноса не существует. Дело обстоит таким образом, что либо представители этого этноса находят в себе силы для массового возрождения и проявления черт свойственного данному этносу менталитета, и благодаря этому этнос выживает, либо этнос погибает (путем физической гибели и вымирания своих представителей или трансформации их ментальности и превращения, по сути, в другой этнос). С учетом этих обстоятельств и необходимо рассуждать как о русском, так и о российском менталитете (который близок к русскому и характеризует достаточно единый российский суперэтнос — единство, симбиоз этносов России, связанных единой исторической судьбой с наиболее крупным, «государствообразующим» русским этносом).

Поверхностный анализ черт российского менталитета может привести и приводит к представлению о его крайней противоречивости и несистемности. Но такого обманчивого представления можно избежать, если, следуя требованиям научного, объективного подхода, эти черты рассматривать как единую систему, «выводимую» из достаточно постоянных географических и геополитических условий существования и развития русского народа, всего российского суперэтноса и российского государства. Такой подход позволяет выделить базовые черты российского менталитета, которые находятся в органической взаимосвязи между собой.

Выделение наиболее общих — базовых — черт менталитета (культуры, цивилизации) позволяет сформировать типологию менталитета (культуры, цивилизации). Каковы же те наиболее важные основания, в соответствии с которыми может быть разработана наиболее общая типология человеческих культур, цивилизаций, менталитета? По нашему мнению, такими основаниями могут быть только такие, которые характеризуют отношение личности, индивида к внешним по отношению к нему и имеющим социальное значение факторам. Эти факторы можно «расположить» по трем «осям координат». Первая из них характеризует отношение «индивид (личность) — надобщественное (надличностное, сверхличностное)», и место той или иной культуры, того или иного менталитета на этой оси определяется тем, что именно в данной культуре, в рамках данного менталитета является высшей ценностью — нечто принципиально надличностное (сверхличностное, «трансцендентное»), некий Абсолют или отдельная личность. Вторая из осей характеризует отношение «индивид (личность) — общество как совокупность индивидов». Место культуры и менталитета на ней определяется тем, общество в целом или отдельный индивид имеют приоритетную ценность. Наконец, третья ось характеризует положение культур, цивилизаций, менталитета с точки зрения взаимоотношений личностей, и их место на этой оси может быть определено либо как коллективизм (стремление к общим действиям), либо как индивидуализм.

Между положением менталитета (культуры, цивилизации) на этих трех осях существует определенная логическая связь: если в культуре приоритет отдается надличностному, то и общество (которое должно обеспечивать достижение надличностных целей) признается не сводимым к сумме составляющих его индивидов, и ценность его считается высшей по сравнению с ценностью отдельного индивида. Способность к подчинению индивидуальной деятельности достижению сверхличностных целей общества предполагает и стремление индивидов объединять свои усилия для достижения этих целей с усилиями других индивидов, т.е. коллективизм. И наоборот, признание высшей целью каждого отдельного индивида и общества в целом обеспечение и улучшение условий жизни индивида неизбежно связано со сведением общества к простой сумме индивидов и с индивидуализмом.

В современной философской литературе и публицистике достаточно часто стал использоваться термин «духовность», причем содержание понятия, обозначаемого этим термином, характеризуется разными авторами далеко не одинаково. Что касается понятия «дух», то оно ныне в светской философской литературе вообще практически не используется, хотя этимологическая связь с ним понятия духовности несомненна. Широко используется это понятие лишь в религиозной и религиозно-философской литературе. В качестве эквивалентного заместителя этого понятия в работах нерелигиозных мыслителей, ученых выступает обычно понятие сознания, хотя это противоречит и философской традиции, идущей от Гегеля, и все более начинает противоречить практике использования понятия духовности. Понятием сознания обычно характеризуют такие знания субъекта, которые дают ему возможность противостоять среде, изменять ее таким образом, чтобы обеспечить реализацию своих потребностей, достижение своих целей. Сравним, например, реакцию человека и животного на схожие события, например, — пожар. Животное от пожара в лесу убегает, эта реакция вполне целесообразна, но она есть не что иное, как «приспособление» организма к обстоятельствам. Человек же заливает огонь с помощью воды. Эта его реакция также целесообразна, но сущность ее иная. Зная воздействие воды на огонь, человек использует против одного фактора среды другой и тем самым «приспосабливает» среду к потребностям своего организма.

Понятие сознания относится к отдельному индивиду — представителю человеческого рода, хотя формируется сознание только в обществе и имеет потому общественный характер. Понятие духа имеет иное содержание по сравнению с понятием сознания и характеризует не столько индивида, сколько нечто выходящее за рамки жизни отдельного индивида. Если понятие сознания органически связано со способностью человека выйти за рамки сиюминутной ситуации, «переломить» ситуацию в свою пользу для реализации своих собственных потребностей (прежде всего, выживания), то понятие духовности («связи с духом», «присутствия духа») связано со способностью человека «выйти» за рамки собственного существования, собственных потребностей человека, всей его жизни, существованием такой «составляющей» сознания и деятельности, которая характеризует этот «выход». Примерно такое содержание вкладывал в понятие духа и духовности Гегель (см. [1]). Таким образом, можно сказать, что духовность как черта культуры, цивилизации, менталитета — это такое содержание деятельности и сознания индивида, которое обеспечивает возможность их ориентации не на потребности лишь собственного существования индивида и которое тем самым обеспечивает выживание той или иной социальной общности (народа, этноса, суперэтноса, нации, всего человечества) в череде относящихся к ней индивидов и поколений. Дух — это коллективная способность той или иной общности противостоять среде и обеспечивать собственное выживание этой общности. В этом смысле можно говорить о духе народа, духе нации, духе всего человечества («Абсолютном духе»).

Таким образом, духовность, по нашему мнению, не следует связывать непосредственно, как это часто делается, ни с «отрешенностью» от земной жизни, ни с уровнем интеллекта индивида, ни с высоким уровнем его образования, ни с творческим характером труда, ни с высокой долей времени, которое тот или иной человек проводит за «интеллектуальными занятиями» (читает, слушает музыку, размышляет). Духовным можно назвать человека, если его «отрешенность» от жизни позволила сделать более духовными других людей, если его интеллект принес благо не только ему самому, но и обществу, если уровень образования и творения человека обеспечили развитие человеческого духа, помогли обществу продвинуться вперед, если его интеллектуальные занятия привели его к осознанию необходимости жить ради достижения высших ценностей. Простой крестьянин или рабочий может быть поэтому более духовным, чем самый рафинированный интеллигент, использующий свои знания и способности исключительно в эгоистических целях.

Конечно, духовность как черта образа мысли и образа жизни, менталитета не равнозначна отрицанию существования личного материального интереса. Только при узко-эмпирическом, «арифметическом» подходе можно полагать, что духовность можно «измерить» соотношением между духовно-моральными и материальными стимулами, определяющими деятельность человека. Как уже выше было отмечено, духовность — это лишь способность человека выходить за рамки своих личных интересов, а не безразличие к ним, и эта способность связана с приоритетом высших духовных ценностей над материальными и узколичностными, а не полным отрицанием последних.

Гегель совершенно правомерно связывал понятие «абсолютного духа», выражающего линию развития всего человеческого общества, с верой в некий Абсолют. В самом деле, действовать ради достижения целей, выходящих за рамки своей собственной жизни, человек в принципе не может лишь на основе эмпирического опыта (ведь этот опыт ничего не может сказать о том, что существует за пространственными и временными рамками жизни данного индивида и даже предшествующих поколений), а только на основе веры в какие-то высшие ценности и сущности, не относящиеся к существованию самого этого человека. Веру нельзя пытаться полностью, как это делают позитивизм, вульгарный материализм или «чистое» здравомыслие, вывести за пределы духа, духовности или науки. Наоборот, для поступательного развития общества вера просто необходима. Поэтому признание прав веры не противоречит науке, научному подходу к миру (поскольку сам феномен веры с точки зрения науки есть отражение объективных потребностей общественного развития).

О наличии глубокой человеческой потребности верить в существование некоего Абсолюта очень хорошо высказался незаслуженно забытый выдающийся русский религиозный мыслитель П.Е.Астафьев: «Для того же, чтобы отнять у мира, жизни и мысли о них … характер случайного, только данного как факт, но ничем не осмысленного и не оправданного внутренне факта, чтобы внести в них требуемые и мыслью, и волей смысл и значение, необходимо признать, что этот опытный, данный мир — не все. Необходимо признать, что за его пределами и в его основе есть другой, высший мир, придающий смысл и значение и этому опытному, — мир трансцендентный. Понудительная сила потребности человеческой мысли в признании трансцендентного мира, разумного и совершенного самого в себе, придающего разумность и ценность и миру опытному своими отношениями к последнему, такова, что человечество никогда, ни на какой ступени своего развития не обходилось без каких-либо гаданий об этом более разумном и совершенном трансцендентном мире» [2], С. 375). А вера в высший благой Абсолют и есть основа религии. Тот же П.Е.Астафьев писал: «“Религия” обозначает прежде всего связь, соединение или воссоединение; она устанавливает отношения, нечто разнородное между собой связующее. Чего же именно связь, воссоединение осуществляется и выражается в религии? Это не связь между предметами и группами предметов, сил и явлений опытно познаваемой действительности… Это связь именно всей земной действительности, во всем ее объеме, с миром, необходимым для духовного мира человека, поставленного среди этой действительности, но не исчерпываемого ею» (Там же. С. 378).

Духовность и вера в высшие ценности (и в этом смысле религиозность) — характерные черты русского менталитета, они неизбежно должны были сформироваться у русских в природно-географических и геополитических условиях существования русского этноса и российского государства — на бескрайних и не защищенных никакими естественными природно-географическими границами, богатых природными ресурсами просторах Евразии с холодным континентальным климатом, в условиях геополитического давления как с запада, так и с востока. В условиях идущего ныне в мире процесса глобализации эта черта российского менталитета в значительной мере «размывается» и не выглядит массово распространенной, однако, если она не проявится в полную силу (а геополитические условия развития России со времен Киевской Руси существенно не изменились), русский этнос и Россия как государство и особая цивилизация могут просто исчезнуть. У русских как численно достаточно большого этноса в условиях очень низкой плотности населения и тесного взаимодействия с другими этносами, проживающими на той же территории, не мог выработаться «узкоэтнический» коллективизм, стремление к объединению по сугубо этническому признаку (подобный тому «чувству единой нации», которое присуще, например, немцам). Но, с другой стороны, без определенных форм коллективизма русский народ просто не смог бы сохраниться как этнос. Поэтому коллективизм русских имеет двойственный характер: это общинный коллективизм (общинность) в отношениях между «ближними» (прежде всего, в труде — «артельность») и «мобилизационный» коллективизм в отношениях между «дальними» (безотносительно к их этническим признакам). Слово «мобилизационный» использовано здесь, чтобы подчеркнуть, что коллективизм этот проявляется в полной мере лишь в чрезвычайных обстоятельствах (когда имеется угроза самому существованию русского народа и России как независимого государства) и при активных действиях по мобилизации народа общепризнанных и авторитетных групп, организаций, сил, прежде всего, государственной власти. Очевидна связь этой черты российского менталитета с предыдущей, поскольку духовность по самой своей сути является антитезой индивидуализма. История научила русских, что обеспечить их выживание как этноса в условиях его рассеянности по огромным территориям Евразии, самостоятельность и независимость российского государства может только сильная государственная власть, способная обеспечить проявление «мобилизационного» коллективизма, встать самой и мобилизовать, а порой и заставить всех членов общества подняться над сиюминутными интересами каждого отдельного индивида, одной социальной группы и даже интересами всего ныне живущего поколения.

Русский термин «самодержавие» (если задуматься о его этимологии) и характеризует во взаимосвязи три существенных качества государственной власти, способных обеспечить независимое существование русского этноса и российского суперэтноса: силу и мощь государства; независимость его от каких-либо внешних «иногосударственных» и «надгосударственных» сил, интересов внешних по отношению к России субъектов; относительную независимость от интересов ныне живущего населения, учет государством интересов народа как особой общности, включающей как всех ныне живущих людей, так и их предков и потомков. Именно свободолюбие (понимаемое не в индивидуалистическом смысле) как важнейшая черта российского менталитета органически связано с другой чертой — верой в свое государство, подобной вере в Абсолют, особым — сакральным — отношением русских к государству. Естественно, что таким отношением русских к государству государственный аппарат в истории России часто злоупотреблял.

Таким образом, можно утверждать, что русскому (и российскому в целом) менталитету, сформировавшемуся под влиянием вполне объективных природно-географических и геополитических условий существования России, свойственны духовность и вера в высшие сущности и ценности (и в этом общем смысле — религиозность). Исторический опыт показывает, что тогда, когда народы России в полной мере проявляли эти черты, Россия успешно развивалась и занимала ведущие позиции в мире, мировом историческом процессе. Когда же в силу различных объективных обстоятельств и субъективных факторов эти черты в реальной ментальности населения ослабевали, Россия начинала не только терять свои позиции в мире, но и распадаться. И этой закономерности совершенно не противоречат ни эпоха СССР, ни нынешнее кризисное время с его на первый взгляд существенным ростом религиозных настроений в обществе. Если религиозность понимать в широком смысле как веру в некие высшие, выходящие за рамки жизни человека ценности, в некий благой Абсолют, то такая вера и такая религиозность были характерны для массового сознания советских людей на протяжении большей части периода существования СССР (в форме веры в науку, марксизм, светлое коммунистическое будущее). Другое дело, что правящие слои иногда использовали эту веру в своих узкоэгоистических целях. Что же касается периода «перестройки» и начала «рыночных реформ», то ему свойственно снижение веры населения в высшие ценности и религиозности в широком смысле (о чем свидетельствует, например, резкий рост настроений индивидуализма, рост преступности, возрастание числа самоубийств и т.д.), несмотря на некоторое увеличение (и то во многом формальное) числа представителей традиционных религиозных конфессий России. Не случайно именно в этот период произошел распад исторического «тела» России (в форме СССР), а нынешняя Российская Федерация оказалась в состоянии системного социально-экономического кризиса и не играет той важной роли в мировых делах, которую играл СССР как одна из двух сверхдержав.

Наличие в российском менталитете такой черты, как религиозность (в широком смысле) позволяет объяснить и многие другие явления и факты истории России, например, относительно мирное сосуществование в России двух мировых религий — христианства (причем, в форме наиболее близкой к раннему, первоначальному христианств, в виде православия) и ислама. Дело в том, что и первоначальное христианство (и православие), и ислам можно отнести к так называемым традиционным религиям, которые, как и традиционные культуры, имеют такое положение в системе трех охарактеризованных выше «осей координат», которое характеризуется как духовность и коллективизм. Культура по самой своей сути есть форма обуздания индивидуализма и предполагает ориентацию на некий Абсолют как источник моральных норм (недаром слово «культура» происходит от корня «культ»). Отход от этих установок означает отход от культуры и религии (переход к нетрадиционным их видам — псевдокультуре и псевдорелигии). Именно такой отход наблюдался в развитии западноевропейской цивилизации (с идеологическим оформлением его в виде перехода к католицизму, а особенно — к протестантизму, в виде культа индивидуализма). В России такого явления практически не было.

Религиозность в широком смысле как черта российского менталитета может быть учтена и при объяснении таких явлений недавней российской истории, как яростная борьба с традиционными религиями на первых этапах существования советской власти (поскольку официальная идеология в глазах широких масс населения была в сущности разновидностью религии) и быстрое восстановление позиций традиционных религий в последние годы.

Выход России из нынешнего тяжелого социально-экономического и геополитического положения возможен только при восстановлении в сознании широких масс ее населения тех черт и традиций, которые исторически свойственны российскому менталитету.

Литература