Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Исламоведение, политология, международные отношения
Религии России: проблемы социального служения. Сборник материалов конференции
19.09.2011

Светское государство
как фактор социальной стабильности и демократического развития общества

Одинцов М.И.

 

Государство — есть исторически сложившаяся форма организации политической власти в рамках определенного общества и суверенной территории. Государство через систему специально учрежденных органов осуществляет функции, направленные в целом на сохранение своего суверенитета и целостности общества, с присущими ему историческими, культурными, национальными, религиозными и иными особенностями.

В системе политического устройства государства присутствуют такие политико-правовые субъекты, как церковные и светские власти, имевшие различные предназначение и функции, и вступавшие между собой в самые различные отношения: от взаимной поддержки до противостояния. Их позиции во многом предопределяли характер и формы государственно-церковных отношений, а также степень влияния религии на государство и общество. Именно это и позволяет нам к уже существующей типологии «государств» по социальному и экономическому признакам, форме правления и внутреннему устройству добавить признак мировоззренческий. В этом случае история отношений государства и мировых религий (в свойственных им формах самоорганизации) на протяжении последних двух с половиной тысячелетий может быть осмыслена как отражение процесса возникновения, становления и эволюции двух типов государств: клерикальное (конфессиональное) государство и светское государство.

Можно утверждать, что переход от клерикального государства к светскому для большинства современных стран состоялся. В Европе этот процесс растянулся на три столетия, хотя применительно к каждой из конкретных стран он мог варьироваться в своих сроках. Это было движение к прогрессу, но движение трудное, тяжкое, трагическое, ибо преодоление упорного сопротивления «старого» происходило в форме социальных потрясений, принесших неисчислимые страдания и мучения для народов Европы. Появление светского государства было исторически предопределено всем ходом изменения политической и социальной структуры общества и его развития по пути дифференциации социальных систем (политики, права, культуры, религии, науки, образования). Революции, являвшиеся следствием и проявлением столкновения прежних и новых форм общественного бытия, «уничтожали» старое конфессиональное государство и открывали простор для практического становления светского государства.

Сегодня именно светский тип государства характерен и для большинства государств, входящих в Организацию Объединенных наций (ООН). По существу, само понятие «демократическое государство» уже предполагает и его «мировоззренческий» тип — светское государство. «Светскость», «свобода совести» становятся своеобразной скрепой общества, обеспечивая его социальную стабильность и возможность демократического развития.

Свой путь строительства светского государства прошла и Россия. Он был весьма длительным и противоречивым, что в самом общем виде объясняется сложностью и жесткостью политической истории страны. С момента «крещения Руси» и вплоть до февральской революции (1917) Российское государство являло собой государство клерикальное, а точнее, православно-христианское государство. В различные периоды политической истории России присутствовали все свойственные клерикальному типу государства формы государственно-церковных отношений, впрямую обусловливавшиеся политикой государства в религиозном вопросе: от теократических тенденций на одном полюсе до веротерпимости — на другом.

В российской истории прослеживается общая закономерность: при сохранении идеологически-мировоззренческого единства, политической неразделенности государства и государственной церкви (в нашем случае — Российской православной) происходит постепенное «выталкивание» церковного института из собственно политической сферы, перевод его в состояние «придатка» государственной машины и полное огосударствление, насильственная секуляризация церковной собственности.

Одновременно идеи свободомыслия, веротерпимости, светскости государства, отделения церкви от государства и т.д. также зарождались и распространялись в российском обществе. И их никак нельзя рассматривать как некое «механическое заимствование» у Запада. Концептуальное их формулирование происходит в конце XVIII — начале XIX в. (например, у А.Н. Радищева, декабристов), и актуализируются в общественной мысли России в середине XIX в. (революционные демократы), в пореформенный период (1861) и с особенной силой в начале XX в., в так называемый думский период отечественной истории (1906–1917).

Февраль 1917 г. положил начало строительству в России светского государства. В его основе иное, чем в клерикальном государстве, толкование правовых вопросов, связанных с правами и свободами человека и гражданина, где главное: принцип отделения церкви от государства. Его политико-правовой смысл означает, что государство:

· отказывается от своих былых прерогатив в установлении обязательной для своих подданных (граждан) вероисповедной принадлежности и контроля за их религиозными убеждениями;

· исходит из того, что свобода совести — это не только свобода религиозного (вероисповедного) выбора, но и шире — мировоззренческого, в том числе нерелигиозного, выбора. И право этого выбора государство оставляет за человеком (гражданином), обязуясь принимать и защищать его;

· ориентируется во взаимоотношениях с гражданами, исходя не из их вероисповедной принадлежности и религиозной самоидентификации, а из их гражданско-правового положения, ставя во главу угла принцип гражданственности;

и стремится осуществить на практике принцип правового равенства всех религий (церквей), а также граждан, независимо от их отношения к религии; этот же принцип распространяется и на все общественные объединения, создаваемые гражданами на основе мировоззренческого единства;

· исключает церкви (как социальные институты, субъекты публично-правовых отношений) из непосредственного процесса формирования и проведения государственной политики (то есть политики, касающейся всех граждан независимо от их отношения к религии), а «религиозный вопрос» из сферы политической перетекает в сферу общественной жизни (гражданского общества), частной и личной жизни гражданина;

· полагается и руководствуется в своих концептуальных основах внутренней и внешней политики не религиозно-теологическими принципами, постулатами и учениями, а совокупностью разнообразных данных естественных и гуманитарных дисциплин, ценность которой (совокупности) определяется не «небесным» предназначением человека и государства, а «земными» интересами государства, общества, человека

· разъединяет государственное (светское) и церковное право, устанавливая примат первого при разрешении вопросов публично-правовой и гражданской сфер. Область действия церковного права ограничивается собственно церковным институтом и признается в той мере, в какой оно является фактом свободного выбора верующих граждан и не противоречит общегражданскому законодательству;

· не возлагает на религиозные объединения выполнение функций и обязанностей органов государственной власти и органов местного самоуправления и обеспечивает светский характер государственного (муниципального) образования.

Это важнейший принцип, лежащий в основе современных государственно-церковных отношений и выступающий в качестве их регулятора. Отечественная история последних ста лет (в том числе последние 10–15 лет) показывает: как только государство и общество забывают о нем, так сразу создаются предпосылки к ограничению религиозных свобод и шире — мировоззренческой свободы.

Вообще наше движение к светскому государству вполне укладывается в общемировые и европейские закономерности, поэтому для нас так важно изучать, анализировать и применять этот опыт.

Смотрите, в рамках «светского государства» выделяются три формы: «внеконфессиональное» (аконфессиональное) государство, «атеистическое» государство и «культурное сотрудничество».

В аконфессиональном государстве принцип «отделения» понимается достаточно прямолинейно, жестко и широкомасштабно (особенно в начальный период оформления такого государства). Это понятно, поскольку оно (государство) формировалось в странах, либо не имевших «конфессиональной» истории (например, США), либо где формирование светского государства шло в радикальных обстоятельствах (например, Франция, Российская империя) и ситуация во взаимоотношениях между двумя субъектами — государством и религиозными объединениями — напоминала в лучшем случае нейтралитет, но вооруженный. Исторический опыт таких государств постепенно сгладил остроту государственно-церковных отношений. Но ведущим остался принцип равноудаленности всех (традиционных и новых) религиозных объединений от государства; минимализация его участия в процессе возникновения (формирования) религиозных объединений и в каком-либо специальном регулировании их деятельности; принципиальная «отстраненность» государства от нужд, забот и интересов собственно церковных организаций, рассматривавшихся в качестве одного из видов общественных объединений; и, наконец, восприятие всего комплекса проблем, связанных с обеспечением религиозных свобод, прежде всего через призму личных (индивидуальных) прав человека, при подчеркнутом уважении личного религиозного выбора граждан. В целом такой подход государства можно определить как юридический или формально-правовой.

Обращаясь российской истории, мы видим, что именно по такому сценарию развертывалась вероисповедная политика Временного правительства (февраль–октябрь 1917 г.). К чести кадетов как основной правящей партии и идеологической силы всех преобразований они в короткий срок убедились, что этот путь для России тупиковый. В том числе и в силу того, что российское (имперское) государство формировалось в иных исторических условиях, чем, например, США, которые не знали «клерикального государства» и в силу этого там не могло и быть каких-либо исторически предопределенных государственно-церковных отношений. Тогда как в России национальные церкви российских народов, независимо от отношения к ним со стороны имперского центра, и государственная Православная церковь наряду с другими компонентами являлись важнейшими государственно- и национально-образующими элементами, были неотъемлемой частью российской (региональной и общеимперской) истории, культуры, менталитета. Эти элементы требуют к себе особого внимания и особых отношений. Их нельзя игнорировать, так как это приведет к напряжению в государственно-церковных отношениях и шире — во всем гражданском обществе.

В поисках новой вероисповедной политики и формы светского государства кадеты обратилась к европейскому опыту и обнаружили для себя, что со второй половины XIX в. постепенно формируется форма взаимоотношений между государством и Церковью, которую можно назвать «культурное сотрудничество». Этой форме присущи безусловное соблюдение обеими сторонами действующего гражданского законодательства, принятие со стороны религиозных объединений современных норм и принципов свободы совести, приоритета прав человека, демократии и верховенства законов светского государства, а также взаимоуважительное сотрудничество и взаимодействие государства и церквей в сфере гражданского общества, направленные на защиту общенациональных интересов и интересов и прав конкретного человека. Здесь очень важно, что и та, и другая стороны воспринимают себя равноправными субъектами национальной истории; стремятся объективно и на научной основе выявить роль государства, Церкви и иных сообществ в формировании национальной культуры; понимают возможность и точно определяют круг взаимных интересов и сферу возможного сотрудничества в рамках гражданского общества; и одновременно соблюдают базовый принцип отделения церкви от государства, не вторгаясь в не принадлежащую им сферу жизни и деятельности.

Перечисленные мной элементы докажут свою жизнеспособность и станут общеобязательной частью политики государств в вопросах мировоззренческих свобод во второй половине XX в. Отметим, что аналогичные процессы с конца XX в. развиваются особенно активно в ряде стран Азии, Африки, Центральной и Южной Америки. Здесь в круг внимания и политику в сфере свободы совести государства «культурного сотрудничества» включаются не только христианские церкви, но и мусульманские, и буддистские организации.

Временное правительство в рамках своей модели политики в сфере свободы совести [1] многое сделало для утверждения в России именно такой формы светского государства. Но в силу краткого периода своего существования и сложности «разлома» российской истории в 1917 г. оно не смогло завершить этот процесс.

Советский период прервал это движение по направлению к форме «культурного сотрудничества» и вновь вернул государство на исходную позицию — позицию внеконфессионального государства. Нельзя не учитывать, что к отношениям «культурного сотрудничества» не готова была и наиболее многочисленная религиозная организация — Российская православная церковь, что во многом предопределило сложность и трагичность ее отношений с советским государством. На рубеже 20–30‑х гг. в партийно-советской элите происходит «концептуальная перезагрузка» — переход к идее превосходства «атеистического мировоззрения», склоняясь при этом к тому, что подлинно демократическое государство есть государство «атеистическое», а партия со свойственной ей идеологией должна играть ведущую роль в строительстве светского «атеистического государства», где базовым элементом является правовой запрет на религиозные убеждения, на деятельность религий (церквей) и всемерная (правовая, финансовая, идеологическая, организационная) поддержка государством одного мировоззренческого выбора — атеистического. Правда, говорить о попытках практического воплощения этой идеи, да и то до конца не свершенных, мы можем применительно только к 30‑м гг. или к так называемой «хрущевской оттепели» XX в.

Советская эпоха (1917–1991) сформировала свою — «советскую модель» государственной политики в сфере свободы совести в рамках светского государства, которая, хотя и имела «либеральные откаты», но так и «не вырулила» к форме «культурного сотрудничества».

Эпоха «перестройки» и последующие политические события и в России, и в союзных республиках, ставших затем суверенными государствами, вновь актуализировали проблемы выбора формы светского государства, формирования модели политики в вероисповедной и шире — в мировоззренческой сферах.

Процесс нахождения ответов на эти «вызовы» на всем постсоветском геополитическом пространстве оказался более трудным, противоречивым и даже трагичным, чем это предполагалось в середине 80‑х гг. Прежде всего «религиозный вопрос» везде стал заложником политических и идеологических столкновений властных элит, партийно-номенклатурных игрищ, решался зачастую в угоду «злобе дня», втягивая религиозные организации и верующих в столкновения на стороне различных политических партий, групп, кланов, что обернулось политизацией религии и клерикализацией политики, государства и его институтов; нарастанием напряженности в межконфессиональных отношениях; расколом (в явной или скрытой, но в реально существующей форме) общества по вероисповедному признаку.

Как мне кажется, сегодня все эти новые государства идут в одном направлении — к светскому государству, в его форме «культурного сотрудничества». Но продвинулись они в этом направлении весьма и весьма по-разному. Достаточно сравнить, к примеру, ситуацию в прибалтийских государствах, с одной стороны, и в Белоруссии и в среднеазиатских республиках — с другой. И вновь мы убеждаемся, что несоблюдение базовых принципов светского государства оборачивается массовым нарушением прав и свобод граждан, ставит под угрозу демократические завоевания, а значит, провоцирует замедление процессов демократических преобразований, создает условия даже для откатов в, казалось бы, преодоленное прошлое — к «клерикальному государству».

В России с середины 80‑х годов XX в. идет процесс формирования в рамках светского типа государства новой (третьей в XX в.) модели политики государства в сфере свободы совести и на ее основе — новых государственно-церковных отношений. Реформы в области государственной политики в сфере свободы совести, естественно, не обособлены от общеполитических процессов. Они являются их следствием, это касается и принимаемых основополагающих нормативных правовых актов по проблемам свободы мысли, совести, религии и убеждений. Такой подход дает возможность в развитии политики российского государства в сфере свободы совести выделить несколько периодов (этапов):

I. 1985–1990 гг. (сентябрь).

II. 1990 г. (октябрь) — 1993 г.

III. 1994–1997 (сентябрь) гг.

IV. 1997 г. (октябрь) по н.в.

Каждый из них имеет свои характерные особенности. Первый период — это время, когда, с одной стороны, разваливалась прежняя, советская модель политики в сфере свободы совести, а с другой — нарождалась политика собственно российская (в рамках РСФСР, затем Российской Федерации).

Может, и не сознавая того, российское государство, хотя и в новых политических условиях, пошло по пути, по которому ранее шли Временное правительство и советское государство, в своих первых актах демонстрируя разрыв с прежними «союзническими отношениями» с огосударствленной Православной церковью и стремясь на практике реализовать положение об отделении всех религиозных объединений от государства, признавая и предоставляя всем и вся равные права и возможности и равноудаляя себя от всех религиозных организаций.

Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий» (1990), завершивший этот этап, стал законом аконфессионального государства. Однако эта направленность сохранялась весьма короткое время — с 1990 по 1993 г. (второй этап). Начиная с 1994 г., мы можем говорить о затухании движения к аконфессиональному государству и к свойственным этой форме государственно-церковным отношениям.

Годы с 1994‑го по 1997‑й (третий этап) стали временем кризиса, как это было летом–осенью 1917 г. (Временное правительство) и во второй половине 20‑х годов (советское государство), когда государство уже не устраивали прежние форма и модель политики в отношении к религиозным объединениям.

С принятием федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» (1997) положено начало новому, четвертому этапу формирования российской политики в сфере свободы совести. Закон сдвинулся в сторону формы «культурного сотрудничества». Но думается, что при этом наметился крен в сторону возрождения элементов вероисповедной политики, свойственной «конфессиональному государству». Объективно нарождаются предпосылки к тому, что, вступив на этот путь, светское государство таковым останется только на словах, а трансформируется в конфессиональное государство с вероисповедной политикой, рождающей «симфоническую форму государственно-церковных отношений. Диссонанс светской формы и конфессионального содержания и является той причиной и обстоятельством, которые объясняют источник обострения государственно-церковных отношений в период его обсуждения, принятия, а также рост в последующем недовольства общества принятым законом.

Более того, конец XX — начало XXI в. характеризуется очевидным диссонансом в оценках общей ситуации в религиозном вопросе между официальной властью и гражданским обществом. Если в оценках первой преобладает позитивный акцент, то второе настроено более сдержанно, и даже более того — все отчетливее звучат нотки недовольства и сомнения в отношении общего курса светского государства в сфере свободы совести.

Приходится констатировать, что:

· российские государство так и не смогло выработать целостную научно обоснованную концептуальную модель своей политики в сфере свободы совести;

· устойчива тенденция свести конституционное право на свободу совести исключительно к свободе вероисповеданий, т.е. подменить понятие широкое, объемное — узким и одномерным;

· действия и решения государства все более размывают такие принципы светского государства, как отделение церкви от государства и школы от церкви; равенство религиозных и иных общественных организаций, образуемых по мировоззренческому признаку, перед законом; равенство граждан независимо от их отношения к религии;

· нередко публичные высказывания представителей различных ветвей власти свидетельствуют об эрозии их представлений о концептуальной сущности понятия «светское государство», о все большей ориентации на концепцию христианского (клерикального) государства;

· вопрос о праве человека на свободу совести все чаще рассматривается не как вопрос из сферы частной жизни гражданина, жизнедеятельности гражданского общества, а как часть проблем сферы публично-правовых отношений и интересов государства. Это неизбежно ведет к политизации религиозных организаций, к насильственной клерикализации государственных и общественных институтов, к подмене интересов верующих граждан интересами «церковной бюрократии»;

· не изжиты методы авторитарно-административного регулирования деятельности религиозных организаций, дискриминации прав и свобод граждан и общественных объединений;

· в обществе до сих пор не утвердилось равное, подлинно демократическое отношение ко всякому, в рамках закона, мировоззренческому выбору человека и гражданина;

· все более обозначается несовпадение национального законодательства и практика его применения с общеевропейскими стандартами «свободы совести», в том числе и выраженных в решениях Европейского суда по правам человека;

· научный правовой подход при разработке законодательства о свободе совести с опорой на достижения светского религиоведения подменяется конфессионально-богословскими представлениями и ориентированием на них как на истину в последней инстанции.

Убежден, что если и гражданское общество, и государство не хотят потерять реальных завоеваний последней четверти века на пути к светскому государству и обеспечению мировоззренческих свобод, им необходимо отвергнуть искушения «сладкого плена» клерикального государства и встать на путь жизненно необходимых преобразований своей политики в сфере свободы совести.

Нам не избежать новых преобразований в рамках обеспечения свободы мысли, совести, религий и убеждений. Ситуация такова, что это является насущной необходимостью, опирающейся на объективные и субъективные факторы состояния российского общества. В связи с этим очень важно критически отнестись к состоявшемуся опыту (положительному и отрицательному) прошедших периодов, чтобы Россия поступательно продвигалась навстречу общепризнанным международным принципам и нормам в этой сфере, и не допустить дрейфа к временам клерикального или атеистического государства или частичного использования присущих им элементов [2].


[1] Модель государственной вероисповедной политики — устойчивая сумма качеств и характеристик политики конкретного, отдельно взятого государства (страны) на протяжении того или иного самостоятельного, сложившегося периода его политической истории. Этот термин используется не по отношению к группе стран, пусть даже и имеющих некие общие черты во взаимоотношениях с религиозными объединениями и гражданами, а исключительно к конкретной стране, когда мы ставим задачу исследования присущих для нее в прошлом или в настоящем государственно-церковных отношений. Понятно, что количество «моделей» в рамках присущего той или иной стране типа государства, или во временном бытии этих стран определяется сложностью и особенностями истории конкретной страны.

[2] Более подробно позиция докладчика изложена в его монографии: Вероисповедные реформы в Советском Союзе и в России. 1985–1997 гг.— М.: Российское объединение исследователей религии, 2010.— 444 с.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.