Джадидизм в Оренбурге: Начало XX столетия

Г. Г. Косач
Профессор кафедры политологии Востока Института стран Азии и Африки
при МГУ им. М.В. Ломоносова, профессор РГГУ, доктор исторических наук

Начало ХХ столетия превращало Оренбург в один из наиболее значимых центров джадидского движения России. Для этой существовали весомые обстоятельства, определявшиеся контекстом развития пореформенной России.

Открытие в начале 1880 х гг. прямого железнодорожного сообщения между Ташкентом и Москвой внесло коррективы в функциональное назначение города. Оренбург переставал быть значимым пунктом российско-центральноазиатской торговли, трансформируясь в центр торговли зерном, лесом, горнорудным сырьем, произведенными на территории губернии и прилегающих к ней районов. Новая ситуация активизировала развитие местного предпринимательства, связанного с производством сельскохозяйственной продукции и добычей природных ископаемых. Возникала губернская «бизнес-элита» — ее частью было сложившееся в эпоху прямых торговых связей со среднеазиатскими государственными образованиями/региональными владениями империи татарское купечество. Новые функции города заставляло его переносить внимание на местный рынок, активно внедряясь в башкиро-казахскую среду региона, где оно продолжало использовать преимущества своей роли эпохи прямых оренбургско-среднеазиатских экономических контактов — язык и религию.

В 1870 е гг. в «предпринимательский класс» Оренбурга и губернии вошли Шакир и его брат, поэт, писавший под псевдонимом Дердменд, Закир Рамиевы, а также «миллионщики» — братья Ахмед, Махмуд и Гани Хусаиновы.

Братьям Рамиевым принадлежали золотые прииски на востоке современной Оренбургской области, в зоне башкиро-казахских этнических контактов, где «в 1890 г. … была построена первая фабрика Суундукско-Орской компании, послужившая толчком для развития золотопромышленного дела». Специалист в области золотодобычи того времени сообщал, что на приисках Рамиевых «дело поставлено на широкую ногу».^[1] Братья Хусаиновы, выходцы из Сеитова Посада — «короли татарского торгового капитала».^[2]поднялись на вершину предпринимательства после бедности и лишений детства и юности. Старший из них, Ахмед, начал свою карьеру с занятия «мелочной торговлей … в казахских степях»; его «старание и предприимчивость», как и «простота казахского народа» ^[3], помогли ему обрести миллионы. Хусаиновы превратились в поставщиков продуктов скотоводства в Казань, Москву, Берлин и Царство Польское.^[4]

В 1889 г. Ахмед Хусаинов основал одно из наиболее значимых в пределах губернии (да и всей территории татарского «рассеяния», как и обитания башкир и казахов) учебное заведение — медресе «Хусаинийя». Это был крупнейший центр джадидского обновленчества, высшая школа, активно внедрявшая в процесс обучения технические дисциплины, право, бухгалтерию, психологию, русский и европейские языки и российскую историю. Ее преподавательский корпус включал цвет интеллектуальной мысли российского тюрко-мусульманского сообщества. Ограничивая прием в свои стены выходцами из татарской и тюрко-мусульманской среды России (с 1889 по 1921 г. в ней прошли обучение не менее 2050 шакирдов, многие из которых вошли впоследствии в элиту татарской и тюрко-мусульманской интеллигенции России), «Хусаинийя» не была центром подготовки религиозных деятелей. Религиозное отделение, как отмечала оренбургский краевед, существовало в этом медресе только в 1908/09 учебном году, — его временное введение было связано с необходимостью избежать правительственных репрессий, обрушившихся на татарские учебные заведения после событий 1905–1907 гг.^[5]

Благодаря усилиям же братьев Рамиевых в Оренбурге стали выходить наиболее значимые тюрко-мусульманские издания предреволюционной эпохи — журнал «Шура», редактором которого был богослов и мыслитель Ризаэтдин Фахретдинов, и газета «Вакыт» («Время»), распространявшиеся среди всей читающей татарской/тюркоязычной и мусульманской публики России. Здесь работала самая современная для своего времени национальная типография Фатыха Каримова; прилагались усилия к созданию профессионального национального театра; расширялась сеть национальных школ, включая и учебные заведения для девочек; развивалась система религиозной благотворительности.

В канун революционных событий в России оренбургское татарское сообщество (активно вовлекавшее в сферу своего влияния выходцев из башкирской и казахской этнических групп) выглядело как сложный и многогранный социальный организм. Оно наращивало свой костяк — относительно мощное предпринимательство и тесно связанный с ним национальный «образованный класс».^[6]

Интересы этого сообщества требовали последовательного включения его ведущих представителей в региональную политику, включая и систему губернского управления. В начале 1912 г. «Вакыт» подчеркивала: «Сущность наших целей несложна: мы желаем вместе со всем русским населением счастия нашего Отечества, величия и славы России. Что касается специально положения нас, мусульман, то нужд и желаний у нас очень много: … доступ мусульман на все государственные должности, полная свобода в приобретении собственности, в торговле, в образовании и воспитании… обеспечение существования нашего духовенства, пропорциональное пользование государственными суммами на образование, принятие в судах местного языка».^[7]

Этническое меньшинство защищало среду собственной культуры, а также экономические позиции, завоеванные выходцами из его рядов.^[8]Из этой ситуации вытекали и задачи практического действия, выдвигавшиеся (по-разному нюансируясь в зависимости от того или иного политического направления) всеми действовавшими в Оренбурге отделениями общемусульманских партий и движений. Эти задачи стояли в повестке дня общероссийских съездов мусульман времени между 1905 и 1914 гг., участниками которых были представители «мусульман Оренбурга», и составляли смысл деятельности «мусульманской фракции» Государственной Думы России различных созывов, в рядах которой были и выходцы из Оренбургской губернии.^[9] В интересах адекватного (с точки зрения татарского сообщества) решения этой задачи в феврале 1917 г. была выдвинута идея создания «штата Идель-Урал» (который должен был включить всю территорию Оренбургской губернии) в качестве противовеса централизованному государству, обеспечивавшему политическое господство русских/православных. Но поставленные цели не были реализованы ни после февраля, ни после октября 1917 г.

Джадидская устремленность к созданию российской уммы, ни в коей мере не скрывала существовавших в тюрко-мусульманском сообществе Южного Урала линий разлома и центробежных тенденций. В 1914 г. в Оренбурге была опубликована работа преподававшего в «Хусаинийи» Джкамалетдина Валиди (Валидова) «Миллет ве миллиэт», ставившая вопрос о «кристаллизации» (основой которой выступал «язык» как фактор «более сильный», чем «вера») татарской нации.^[10]Эта нация, отмечал более татарский поздний автор, насчитывала «четыре миллионов человек», говоривших «на одном языке» и считавших «одну и ту же литературу своей литературой».^[11]Развитие России в годы Первой мировой войны и последующих лет, когда нетатарские этнические меньшинства губернии составили оппозицию татарскому доминированию в рядах джадидского обновления, делало эту постановку вопроса утопией.

В июле–декабре 1917 г. в Оренбурге прошли инициированные А.-З. Валиди (Валидовым) три общебашкирских курултая — избравшие «Шуро» — Башкирский областной совет, выступивший в качестве органа национального самоуправления на части той территории, которая должна была войти в состав штата «Идель-Урал». Курултаи определили границы башкирской автономии, а также приняли документы, касавшиеся создания связанных с этой автономией институтов.^[12] В июле 1917 г. в Оренбурге состоялся I «Всекиргизский съезд», поставивший вопрос о создании «областной автономии» в пределах «киргизских областей». В свою очередь, II «Всекиргизский съезд», проведенный в губернском центре в декабре 1917 г., обозначил границы этих «областей», провозгласив создании казахской автономии — «Алаш-Орды».^[13]

Существовало тем не менее и более важное обстоятельство характера, определившее процесс эволюции джадидизма в эпоху после февраля и октября 1917 г., — им было становление татарского коммунизма в его качестве естественного итога этой эволюции, подтверждавшееся происходившими в Оренбурге событиями.

В январе 1918 г. в осажденном белыми войсками губернском центре было насильственно прекращено издание «Шура» и «Вакыт», как и положен конец разветвленной системе мусульманской благотворительности. Попытка же Ф. Каримова сблизиться с новыми властями, начав на базе «Вакыт» публикацию газеты «Янги Вакыт» («Новое время»), была прекращена, хотя созданный ее редакцией «исполнительный комитет рабочих и служащих» и заявлял о необходимости поддержки газеты со стороны советского государства, поскольку она является «по своему направлению обслуживающей интересы класса трудящихся».^[14]Тогда же была предпринята первая попытка разрушить «Хусаинийю», на месте которой возникли советские курсы «для учащихся-мусульман Оренбургской губернии».^[15]В июне 1919 г. в Оренбурге после экспроприации становившегося «Дворцом труда» Караван-Сарая, была закрыта наиболее известная городская мечеть.^[16]

Действуя в Оренбурге, татарские коммунисты (роль, которую в их рядах играл будущий советский дипломат Карим Хакимов, была ведущей)^[17]вели «наступление» на «пережитки буржуазного общества». Однако это «наступление» имело и оборотную сторону — восстановление татарской гегемонии в губернской тюрко-мусульманской среде, когда жестко уничтожались любые проявления башкирской и «алаш-ордынской» автономии. Татарский коммунизм продолжал курс своих джадидских предшественников, — быть может, наиболее ярким проявлением движения в этом направлении становилась его поддержка идеи татаро-башкирской автономии в тех границах, которые повторяли границы «штата Идель-Урал».^[18]