ИСЛАМ И ЕГО АСПЕКТЫ

Тауфик Ибрагим

Еще раз о коранической толерантности: смерть за уход от ислама?

ХАДИС О ПЕРЕМЕНЕ ВЕРЫ

Указанная норма, разрабатывавшаяся средневековыми богословами, главным образом обосновывается следующим хадисом, возводившимся к Пророку Мухаммаду: (мир ему и благословение Всевышнего) «Убейте того, кто поменяет свою религию». Данный хадис любят цитировать и современные экстремисты, выдающие себя за защитников ислама.

Парадоксально, но этому хадису нашлось место в книге, носящей весьма благовидное название и выпущенной недавно под грифом авторитетных духовных инстанций мусульман России, — «Ислам против терроризма» (М., 2003. С. 141). Комментируя обращение к указанному хадису/норме, известный российский исламовед Александр Игнатенко ставит вопрос: «Не является ли это нарушением конституционного принципа свободы совести?»[1] Поставленный вопрос, надо полагать, носит сугубо риторический характер. А в свете изложенного в вышеупомянутой нашей статье учения Корана о свободе вероисповедания не менее риторическим звучит и такой вопрос: «Совместим ли таким образом понимаемый хадис с кораническим либерализмом?»

Ведь Коран, как мы видели в вышеупомянутой нашей статье, предельно четко, недвусмысленно, утверждает разнообразие этносов и верований выражением Божией воли, провозглашая религию делом совести каждого человека и не дозволяя в этом отношении какого-либо насилия. Вспомним хотя бы такие айаты: «Нет принуждения в вере» (2:256); «Кто хочет — пусть уверует,/ А кто не хочет, пусть отклонится» (18:29). Разве не сам Коран осуждает насильственное удерживание людей в тисках какой-либо веры, передавая слова пророка Шуайба, который в ответ на угрозу соотечественников-язычников покарать его и его последователей за отход от их религии вопросил: «Поступите ли вы так, даже если/ Вера ваша нам не по душе?!» (7:88).

Отметим также, что хадис об убийстве переменившего веру, если воспринимать его буквально, без уточнений и ограничений, чреват абсурдными выводами. Иначе за отход от ислама казни должны подвергаться не только взрослые мужчины, но также и несовершеннолетние дети. Переход язычника или христианина в ислам также следует карать смертью. Такой меры заслуживает и человек, который обратился, скажем, из иудаизма в христианство. Однако сами средневековые факихи, осознавая эту нелепость, не сочли хадис применимым к подобным случаям[2].

Пророк Мухаммад (мир ему и благословение Всевышнего) никак не мог противоречить Корану, а Священное Писание, проповедуя религиозную свободу, не говорит о лишении жизни кого-либо из отпавших от ислама. В вопросе о вероотступничестве средневековые богословы прибегли к не вполне обоснованному обобщению, каковое они сделали и касательно вопроса о войне с неверными. Ибо, согласно Божиему Слову/Корану и пророческой практике/Сунне, применение силы в отношении неверных или вероотступников должно носить чисто оборонительный характер, будучи приложимым только к воинствующим из них. Не сам отказ от ислама влечет за собой наказание, а лишь такой отказ, который сопровождается присоединением к врагам ислама, что на современном языке называется дезертирством или изменой Родине.

Кроме того, хадис об убийстве переменившего веру относится к категории «одиночных» (ахад) преданий, т.е. восходящих к одному-единственному передатчику. А такие свидетельства многие правоведы, особенно среди ханафитов, не считают достаточным основанием для каких-либо нормативных установлений юридического или догматического характера.

Обращает на себя внимание и тот факт, что хадис о перемене веры, хотя и приводится в авторитетном своде от аль-Бухари, не встречается в другом авторитетном своде — от Муслима. И это при том, что данный хадис — чуть ли не единственное свидетельство касательно указанной темы.

 КОРАН О ВЕРООТСТУПНИЧЕСТВЕ

 Ни одно из коранических откровений не подтверждает вердикта о смерти как о мере наказания за вероотступничество; скорее, наоборот — все они свидетельствуют не в его пользу. Конечно, ислам, подобно всем остальным религиям, не может не осуждать отход от него. Однако мусульманское Священное Писание, порицая вероотступников, часто не упоминает о наказании для них, а если и угрожает карой, то относит ее исключительно к потусторонней, будущей жизни, но не к настоящей, земной.

В священных айатах мекканского периода тема вероотступничества затрагивается лишь единожды, в суре 16, согласно которой

Кто отрекся от Бога после веры в Него..,
Раскрывая сердце свое неверию,
На таковых падет гнев Божий,
Им уготовано наказание великое.
(16:106)

И все комментаторы единодушны в том, что под «наказанием великим» подразумевается Божия кара именно в Судный день. В том же смысле сказывают и все последующие айаты о вероотступничестве (их около 10), сошедшие в Медине, где уже утвердилась власть ислама, и Пророк Мухаммад (мир ему и благословение Всевышнего) фактически стал единственным хозяином города. Наказание исключительно в потусторонней жизни отошедшим от ислама определяется, в частности, в айатах 2:217, 3:85–91 и 4:137. И даже в последнем откровении на сей счет, ниспосланном к концу жизни Пророка, вероотступника не ждало какого-либо наказания в этой жизни:

О верующие!
Если кто отвратится от веры своей,
Бог явит [взамен] других людей,
Любимых Им и любящих Его.
(5: 54)

Примечателен и следующий факт: коранические угрозы вероотступникам адресуются именно тем из них, кто в неверии закончит свою жизнь (2:217; 3:91), а раскаявшимся отступникам обещано Божие прощение (3:89). Спрашивается: если Бог дает отступнику отсрочку до конца его жизни, то о какой смертной казни может идти речь? Ведь казненный вероотступник уже не раскается!

Указанные айаты заслуживают внимания и в другом аспекте. В свете их наглядно видно, сколь велика дистанция, отделяющая коранические наставления, пронизанные Божиим милосердием, от суровых вердиктов средневековых факихов: срок раскаяния для отступника Всевышним оставляется открытым, а они ограничивают его тремя днями. Впрочем, в первые века ислама еще были богословы, которые в духе Корана предоставляли вероотступнику срок для раскаяния до конца его жизни. Были и такие, которые за этот грех полагали лишь тюремное заключение. В числе последних находился сам халиф Умар. А среди первых оказались такие видные богословы, как Ибрахим ан-Нахи (учитель Хаммада, наставника Абу-Ханифы) и Суфйан ас-Саури.

Очередным аргументом в пользу того, что смерть не служит мерой наказания за вероотступничество, выступает такое свидетельство Корана о мединских иудеях:

Они говорили меж собою:
В начале дня давайте объявим о своей вере
В ниспосланное последователям [Мухаммада].
К концу же дня — отречемся,
Чтоб и они отвратились от него.
(3: 72)

В этой связи невольно задумаешься: как могли люди, жившие под властью мусульман, дерзнуть на такой план дискредитации ислама, если за отступничество Пророк наказывал смертной казнью?!

Цитируемый айат проливает определенный свет и на исторические обстоятельства сошествия коранических откровений касательно отступления от веры. Дело заключалось не в простом отказе от ислама и не в какой-то безобидной игре в перемену веры — это был злой заговор, имеющий целью показать, что вновь возникшая вера (ислам) ничего не стоит. Именно такого рода козни и подразумеваются в айате 4:137, упоминающем о тех, «кто [сначала] уверовал,/ Потом отвратился,/ Затем вновь уверовал,/ Опять отвратился…».

Вспомним также, что Пророк и его последователи жили в обстановке перманентной конфронтации — жестокой и порой кровавой — с враждебным языческим окружением. В подобных условиях отказ от ислама нередко означал присоединение к язычникам, воюющим с мусульманами. И такие вероотступники заслуживают наказания (не только в том мире, но и в этом!), но не за возвращение к неверию, а за переход на сторону врага. Поэтому айат 4:90, дозволяя мусульманам сражаться с отошедшими от ислама маловерами, строго предупреждает своих последователей против агрессивных действий и в отношении к таковым, не распространяя на них данное дозволение:

Бог не даст вам права [воевать с теми отступниками],
Кто присоединяется к народу,
Связанному с вами договором [о ненападении],
Или кто явится к вам,
А в душе у них нет желания сражаться против вас..,
Кто будет держаться в стороне от вас,
Не сражаясь с вами и предлагая мир.

Вот такими толерантными наставлениями Священного Писания руководствовался Пророк ислама на протяжении всего своего пророческого служения.

 СВИДЕТЕЛЬСТВА СУННЫ

 Средневековые богословы-факихи, которые не в силах найти в Коране основания для присуждения вероотступника к высшей мере наказания, ссылаются лишь на пророческую традицию — Сунну. Посмотрим, насколько корректно, правильно их обращение к Сунне.

В «Сахихе» аль-Бухари, самом авторитетном своде хадисов, предания о вероотступничестве помещаются в две главы под следующими наименованиями: «О воюющих [против ислама] из числа неверных и вероотступников» и «О призыве к покаянию вероотступников и упорствующих [врагов] и сражении с ними». Уже сами эти названия предельно красноречивы: первое свидетельствует, что речь идет не о неверных и отступниках вообще, а лишь о воюющих против мусульман; второе подразумевает вероотступников, примкнувших к врагам ислама. И именно такой подход соответствует вышеизложенным заповедям Священного Писания. В этом свете и следует истолковывать хадис: «Убейте того, кто поменяет свою религию».

Как было отмечено, данный хадис служит главным основанием смертного вердикта для вероотступников. Порой в пользу такого приговора приводят и хадис со слов Ибн-Аббаса, по которому жизнь мусульманина может быть отнята лишь в трех случаях, один из коих — «если он отступится от своей религии и покинет общину»[3]. Но и ко второму хадису следует подходить с тех же позиций, относя его к военному времени и обусловливая лишение жизни вероотступника не самой переменой религии, а дезертирством/изменой[4].

И все свидетельства о конкретных случаях вероотступничества при жизни Пророка подтверждают сделанный нами вывод. Как пишет Ибн-Хишам, автор классической биографии Пророка, после вознесения (мирадж) Пророка на небо (примерно на десятом году посланничества) многие мусульмане, не поверив его рассказу, отреклись от ислама. Но никто никогда не сообщал о каком-либо наказании кого-либо из таковых.

Позже, в Медине, на втором году хиджры, кибла (направление при ритуальной молитве) была изменена с Иерусалима на Каабу. И, согласно айату 2:143, это было учреждено «единственно дабы выяснить,/ Кто воспоследует Посланнику (Мухаммаду),/ А кто обратится вспять». Опять же — никаких сведений о каре кого-либо из отступников! Нет подобных сведений и относительно кого-либо из числа мединских иудеев, которые — согласно свидетельству вышецитируемых айатов — по утрам обращались в веру, а по вечерам отрекались (3:72), и тех, кто уверовал, потом отвратился, затем вновь уверовал, чтобы опять отвратиться… (4:137).

Более того, на шестом году хиджры Пророк, обладая достаточной силой, не пожелал, однако, войти в Мекку и пролить кровь и заключил в долине Худайбийа (в окрестностях Мекки) перемирие с мекканскими язычниками, среди условий которого, как известно, было следующее: если кто-нибудь из курайшитов перейдет к Мухаммаду (мир ему и благословение Всевышнего) без разрешения опекуна, тот возвратит его обратно; если же кто-нибудь из людей Мухаммада (мир ему и благословение Всевышнего) перейдет к курайшитам, они не обязаны возвращать его. И вновь вопрос: мог ли Пророк пойти на такое, если вероотступник заслуживал смертной казни?!

С другой стороны, существуют предания, показывающие, что одно лишь вероотступничество не влечет за собой смертного приговора. Рассказывают, в частности, как один бедуин, явившись к Пророку в Медину, поклялся ему на верность исламу (байа‘ху ‘аля аль-ислам). Но на следующий день бедуин заболел лихорадкой, пришел к Пророку и попросил освободить его от присяги. Трижды получив отказ, он вместе с тем покинул город[5]. Как явствует из хадиса, бедуин, заболевший на следующий день после принятия ислама, связал постигшее его несчастье с обращением в ислам и поэтому решил взять обратно свою присягу. Недвусмысленное отступление от веры, за которым, однако, не последовало никакого наказания![6]

Правда, каноническая Сунна повествует о двух (и всего лишь двух!) случаях из жизни Пророка, когда он приговорил к смерти вероотступников. Но оба случая только демонстрируют истинность вывода о том, что не сама перемена веры обрекает на смертный приговор, а отягощающие преступные обстоятельства.

Первое свидетельство относится к шестому году хиджры. В Медине к Пророку прибыли несколько человек из родов укль и урайна племени баджиля и приняли ислам. Климат Медины неблагоприятно сказался на их здоровье, и Пророк отправил их в окрестности для восстановления здоровья. С ними он послал своего пастуха со стадом верблюдиц, чтобы они пользовались их молоком. Когда же баджилиты поправились, они убили пастуха и увели стадо. Узнав об этом, Пророк выслал вслед за ними отряд, который схватил баджилитов, и они были преданы смерти. Очевидно, что баджилитов приговорили к смерти не по причине их отступничества, а за убийство пастуха.

Второе свидетельство, датирующееся восьмым годом хиджры, сообщает о трех вероотступниках, которых при завоевании Мекки Пророк объявил вне закона. В отношении двух из них — Ибн-Хаталя и Микйаса — смертный приговор был исполнен. За третьего же, Абд-Аллаха ибн Сада, заступились, и он был помилован. Также в свете этого свидетельства мы убеждаемся: смертникам вменялось в вину не просто вероотступничество, но воссоединение с воюющими против мусульман язычниками, в случае с первыми двумя усугубленное еще содеянными ими убийствами.

Так, Ибн-Хаталь, отправленный Пророком из Медины на сбор милостыни-закята, в пути рассердился на слугу-мусульманина за не приготовленную вовремя еду и убил его. У Микйаса же был брат, мусульманин, которого случайно убил другой мусульманин из Медины во время одного из походов Пророка. Прибыв в Медину под видом мусульманина, Микйас принял выкуп за брата, а затем вероломно покончил с тем мединцем, отрекшись от веры и вернувшись к мекканским язычникам.

За Абд-Аллахом ибн Садом не числилось чего-либо подобного. В Медине он служил писцом у Пророка, но потом отрекся от ислама, вернувшись к мекканским язычникам. Опровергая божественность Корана, Абд-Аллах приводил в доказательство некоторые случаи, когда он от себя исправлял айаты, продиктованные ему Пророком, а тот с ним якобы соглашался. Помилование у Пророка за Абд-Аллаха испросил будущий халиф Усман, в правление которого тот самый Абд-Аллах стал даже наместником Египта.

Сама история с Абд-Аллахом служит своеобразным доказательством несостоятельности утверждения о высшей мере как о Божием наказании за вероотступничество. Ибо всем хорошо известна другая история, которая имела место в те же дни и которую обычно приводят в свидетельство принципиальности Пророка. В воровстве была уличена знатная курайшитка, и ее сородичи стали ходатайствовать за освобождение от наказания (за которое еще с древних времен полагалось отсечение руки) через любимца Пророка, Усаму. Разгневавшись на Усаму за дерзость заступиться за заслуживавших предписанного Богом наказания, Пророк созвал курайшитов и заявил им: «Воистину, это и погубило прежние народы! Если проворовывался знатный, его освобождали от наказания, а если то был низкого происхождения человек, его карали как положено. Клянусь Тем, в Чьей деснице душа моя, если бы даже моя родная дочь Фатыма пошла на воровство, я бы и ей отсек руку!» А коли это так, то спрашивается: если за отречение от ислама полагается Богом высшая мера, разве стал бы Пророк принимать ходатайство за вероотступника, отказав в предстоятельстве для менее тяжкого преступления[7] и сделав такое решительное заявление?!

МНЕНИЕ ХАНАФИТСКИХ БОГОСЛОВОВ

 В рассуждениях правоведов из ханафитской школы права-фикха мы сталкиваемся с парадоксальным фактом. Как представители самого либерального толка суннитского права они вплотную подходили к истинному, подлинному пониманию учения Корана и Сунны о неверии и вероотступничестве, но, оставаясь в плену средневековой ментальности, с ее преимущественно конфронтационным подходом к иным верованиям, они лишь наполовину сформулировали правильный вывод на сей счет.

Дело в том, что в отличие от других толков суннитского фикха, объявивших смерть наказанием и для вероотступников, и для вероотступниц, богословы-ханафиты (и такова позиция шиитских факихов имамитского/ джафаритского толка) не распространяли высшую меру на женщин. Обосновывая свою точку зрения, они совершенно справедливо отмечают, что вера — личное дело каждого в его отношении с Богом, и, следовательно, отошедший от ислама наказывается не за перемену веры, а за враждебность к исламу, выражающуюся в вооруженном выступлении против мусульман.

Так, автор хорошо известной книги «аль-Хидайа», аль-Маргинани (ум. 1197), доказывая нераспространение смертного приговора на вероотступниц, ссылается на хадис Пророка с запретом на убийство женщин в сражениях с неверными и заключает: «Это потому, что исходный принцип, регулирующий воздаяние [за веру или неверие], состоит в откладывании суждения до будущей жизни, ибо ускорение его [т.е. применение воздаяния в этой жизни] идет вразрез с назначением [Божиего] испытания. Отход же от данного принципа допустим лишь ради пресечения имеющегося налицо злодеяния — вооруженного действа (хираба), а такого нельзя ожидать от женщины, поскольку она по своей конституции не способна к нему»[8].

Комментируя это высказывание, другой видный ханафитский богослов, Ибн-аль-Хумам (ум. 1457 г.), замечает: «Убийство за вероотступничество призвано пресечь зло вооруженного действа, но не является наказанием за сам акт неверия»[9]. Данную мысль высказывал еще ас-Сарахси (ум. 1097 г.): «Неверие — одно из самых тяжких преступлений, но оно остается между человеком и Господом, поэтому наказание за него откладывается до Судного дня. Поскольку же вероотступник предается смерти именно по причине вооруженного действа, а женщина к таковому неспособна по самой своей конституции, то она не предается смерти за неверие — ни за первоначальное, ни за привходящее»[10].

Поистине замечательные слова, но, увы, половинчатые, непоследовательные, не доведенные до логического конца. Ибо вместе с факихами других толков те же ханафитские богословы считают любого мужчину из числа неверных или отрекшихся от ислама «военно опасным» (харби), потенциально могущим воевать против мусульман, а значит, заслуживающим смертной казни (если, конечно, тот не обратится в ислам или не раскается). При такой логике смертный вердикт надо было бы распространить и на всех детей мужского пола — ибо они вырастут и смогут сражаться с мусульманами! Но ведь справедливое законодательство, не говоря уже о Божием, предусматривает наказание на основе реальных фактов, осуществленных действий, а не исходя из потенциальных, вероятностных актов, которые могут иметь место в будущем.

Завершить начатое ханафитскими богословами движение в направлении к подлинно исламскому, толерантно-либеральному законодательству, заложенному в Коране и Сунне, — вот задача, стоящая сегодня перед мусульманской правовой мыслью.

Примечания:

[1] А. А. Игнатенко. Ислам и политика М.: 2004. С. 244.

[2] А ханафиты не распространяли данный хадис и на женщин, переменивших веру.

[3] Хадис приводят аль-Бухари и Муслим.

[4] Впрочем, в некоторых версиях последнего хадиса от других передатчиков четко сказано, что это касается человека, «который отошел от ислама, сражаясь против Бога и Посланника Его» (такова, в частности, версия Абу-Килябы, приведенная аль-Бухари, а также версия от Айшиб приведенная Абу-Даудом и ан-Насаи).

[5] Хадис приводят аль-Бухари и Муслим.

[6] Любопытно примечание, которым в русском переводе «Сахиха» аль-Бухари снабжен данный хадис: «Большинство комментаторов считает, что этот бедуин просил Пророка освободить его от обязательства перебираться в Медину, но не отказываться от клятвы на верность исламу, так как в подобном случае он заслуживал бы смерти за вероотступничество» (Сахих аль-Бухари. М.: 2003. С. 355, к хадису №868/ 1883). Как видим, поборники высшей меры наказания за отступничество, сталкиваясь с однозначно противоречащими их мнению свидетельством, не останавливаются перед явным искажением смысла хадиса.

[7] Впрочем, мнение о том, что Пророк применял на практике меру отсечения руки, также является ошибочным стереотипом.

[8] Аль-Маргинани. Аль-Хидайда. Бейрут: аль-Мактаба аль-исламийа. [б.г.] Т. 2. С. 165.

[9] Ибн-аль-Хумам. Шарх фатх аль-кадир. Бейрут: Дар аль-фикр. [б.г.]. Т. 6. С. 72.

[10] Ас-Сарахси. Китаб аль-Масбут. Бейрут, 1406 х. Т. 10. С. 110. Под первоначальным (асли) неверием подразумевается неверие, предшествующее принятию ислама, а под привходящим (тари’) неверием — отступничество от ислама.