Дамир Мухетдинов,
кандидат политических наук, доцент, ректор Нижегородского исламского института им. Х. Фаизханова (Россия)

 

Священный Коран
в комментариях
Абдуллы Юсуфа Али  

Насилие несовместимо с религией, ибо: 1) религия определяется верой и волей и было бы бессмысленно навязывать истинную религию путем насилия; 2) истина и праведность, а также заблуждение и порочность настолько ясно выявлены благодаря милости Всевышнего, что в умах и мыслях людей, разумных и обладающих доброй волей, не может оставаться и тени сомнения по отношению к истинной вере; 3) защита Аллаха неизменна и безгранична, и, согласно Его замыслу, мы должны выбраться из бездны мрака к свету ясному.

 Даже вашим врагам и врагам Аллаха вы должны говорить то, что честно и справедливо: кто вы, чтобы судить других? Судить может только один Аллах, ибо Он знает «вас», т. е. все человечество, а ваше личное знание, даже в лучших проявлениях, несовершенно; дьявол же всегда пытается разделить человечество.

 В своем кругу вам также следует не сеять подозрения, но изъясняться вежливо, согласно лучшим правилам человеческой речи. Ложь или недоброе слово могут разрушить все ваши усилия.

 Человеку не следует ни на секунду полагать, что он мудрее Аллаха. Знание Всевышнего всеобъемлющее. Если Он дарует милость кому­то, кого вы полагаете греховным, или наказывает тех, кого вы полагаете праведным, то в этом случае ошибочны  ваши знания или ваши выводы, а не истинный замысел Бога. Даже пророки Аллаха посылались не для того, чтобы улаживать человеческие дела, но только чтобы проповедовать Послание Господне. Так как же могут обычные люди осмеливаться судить других людей?  Машият — воля и замысел Аллаха — превыше всякой человеческой мудрости.

 Мы не должны ни судить других людей, ни критиковать их. Мы не должны устанавливать ложные правила, чтобы судить пророков Аллаха. Обычный человек, рожденный среди необразованного арабского народа, тем не менее стал милостью для всего мира. При этом если один пророк известен как Калим­Аллах («собеседник Бога» — т. е. Муса [Моисей]), а жизнь другого началась с чуда, это не означает их превосходства. Это только означает, что мудрость Аллаха более глубока, чем мы можем себе это представить.

Поклонение людям, или героям, или пророкам, или ангелам — тщетно, потому что: 1) если даже они являются достойными и благочестивыми и находятся очень близко к Аллаху, тем не менее даже самым ближайшим из них необходимо искать средства приближения к Нему, и они ищут такие средства, а именно — надеются на милость Творца; 2) хотя по их натуре невозможно предположить, что они навлекут на себя гнев Божий, тем не менее они лишь Его творения и тоже подчиняются закону личной ответственности.

 Важной чертой ислама является его стремление избежать чрезмерных требований, крайностей с любой стороны. Ислам как религия отличается взвешенностью, разумностью и практичностью требований. Однако использованное в оригинале арабское слово (васат) имеет и значение, буквально отражающее идею посредничества. Географически Аравия занимает срединное положение в Старом свете, что в историческом плане нашло выражение в быстром распространении ислама на север, юг, запад и восток.

Сила сатаны (зла) над человеком — результат ограниченной свободной воли человека. Другими словами, человек сам отдается силам зла. Зло не имеет никакой власти над теми, кто смиренно поклоняется и служит Аллаху. Силе зла дана свобода на некоторое время, но не без ясного предупреждения: «Твори зло, если кто­то из людей неверно воспользуется своей ограниченной свободной волей и сознательно последует за тобой, они разделят последствия этого вместе с тобой. Вы все будете держать личный ответ».  Поскольку злу неподвластны искренние рабы Аллаха, им следует полностью довериться Ему, ибо только Он способен вершить Свои дела и спасти нас от любой беды и опасности.

С верующими людьми случается (подобное происходило и с Пророком Мухаммадом), что мир пытается их искушать многими соблазнами, которые являются привлекательными в этом мире, предлагая сделать небольшую уступку. «Маленькая уступка» может стать ключевой во всей ситуации и нейтрализовать целое учение, посланное Аллахом. Если бы Пророк принял богатство и положение в обществе курайшитов и «всего лишь» уважал их идолов, курайшиты приняли бы его в свой круг! Лжец, подобный лжепророку Мусайлиме, подпрыгнул бы от радости при такой возможности, был бы назван другом и соратником и получил бы от этого большую выгоду. Но пророки Аллаха сделаны из прочного материала; им дана особая сила, чтобы противостоять всевозможным обманам. С чисто человеческой точки зрения может показаться разумным пойти на «небольшую уступку» человеческой слабости ради исполнения божественной миссии. Но посланник Всевышнего обладает особой силой, чтобы противостоять таким искушениям.

Человек не находится в безопасности ни на море, ни на суше, кроме как по милости Аллаха. Как убедительно отрезвляют нас землетрясения, когда в считанные мгновения под обломками погибают десятки тысяч человек. Разрушительные торнадо и цунами также очень впечатляют. Разрушение столь внезапно, что у жертв совершенно нет времени, чтобы что­либо предпринять. Они оказываются просто стертыми с лица земли. Если человек попытается спастись от гнева Аллаха — для него не будет безопасного места. Он может убежать с моря на сушу, а оттуда обратно в море, но его жизнь находится в руках Всевышнего.

 О почете и признании, дарованных Аллахом человеку, говорится для того, чтобы человек помнил о соответствующих обязанностях и ответственности. Человек был поставлен на почетное место над неразумными созданиями: ему были дарованы таланты, благодаря которым он может перемещаться с места на место по суше, морю и даже по воздуху, Аллах обеспечил человека средствами пропитания и дарами природы, и его духовные способности (величайший дар Господа) возвышают его над большей частью творений Всевышнего. Разве не следует понять эту благородную цель и подготовиться к реальной жизни, которая придет на смену ближайшей?

 

 

Дамир Мухетдинов

 

Мусульманское сообщество Поволжья: закономерности развития в условиях модернизации общественно­политических процессов современной России

 

I. Мусульманская умма Поволжья и российская государственность

Мусульманское сообщество России в постсоветский период переживает один из наиболее важных периодов своего развития. В условиях глобализации нового тысячелетия оно ищет пути к совмещению традиционных российских мусульманских ценностей с современными достижениями всемирной уммы при условии сохранения своей гражданской российской идентичности. Ключевыми центрами активности российской уммы являются более чем 40 духовных управлений мусульман. Каждое из них, обладающее помимо административных структур своей сетью приходов, образовательными учреждениями, средствами массовой информации, объектами социальной инфраструктуры, во многом по-своему определяет векторы деятельности.

Важнейшим аспектом является здесь роль уммы в формировании и укреплении тюркской, а затем российской государственности в Поволжье и Приуралье.

Наиболее принципиальные моменты этого формирования российской государственности были изложены экс-президентом В. В. Путиным в ходе выступления на торжественном собрании, посвященном 1000-летию Казани 26 августа 2005 г.:

«Считается, что “колыбелью” Казани была Волжская Булгария – высокоразвитое и процветающее государство раннего средневековья. На этом пространстве проживало целое множество поволжских народов России. И здесь, как в своеобразной этноконфессиональной лаборатории, в течение многих веков формировались и вызревали традиции жизни значительной по своим размерам территории.

Фактически, защищаясь от других иноземных захватчиков, и Русь, и поволжские ханства одновременно, а часто и вместе отстаивали право на то, чтобы окончательно укрепиться на своей исконной земле...

Великая река Идель – Волга как древний торговый путь издавна соединяла народы...

По мере же становления и укрепления нашего единого, общего государства Россия, развиваясь как многонациональная страна, смогла органично интегрировать богатейшее наследие поволжской земли, или, как говорил Лев Гумилев, “великой степной культуры”...

Больше того, строя прочные и долговременные отношения с Казанским ханством, русские правители начали вполне осознанно формировать Россию как интегрированную евразийскую державу.

Подчеркну: здесь, в Поволжье, больше чем где-либо видна роль России как моста, связующего две великие цивилизации – европейскую и азиатскую. Здесь особенно понятны все сложности и все приобретения многовекового диалога и синтеза двух богатейших культур»[1].

Этот многовековой опыт совместного проживания и сотрудничества различных народов и конфессий является предметом не только академических исследований, но и практического использования. Наряду с повышением количества и процента мусульманского населения и мусульманского фактора во внутренней политике Россия восстанавливает утраченные позиции и расширяет горизонты сотрудничества в мусульманском мире. В 2005 г. Россия в качестве наблюдателя вступила в Организацию Исламская конференция, членами которой являются 58 мусульманских государств, в том числе все мусульманские республики – члены Содружества Независимых Государств (СНГ). В условиях низкой эффективности сотрудничества в рамках СНГ основным центром взаимодействия на постсоветском пространстве становится Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), где большинство составляют мусульманские государства. Они преобладают и в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), играющей ключевую роль в экономическом сотрудничестве и борьбе с терроризмом в Евразии. Сегодня, когда ПФО является округом, граничащим с мусульманскими государствами, столь важно развивать и приумножать традиции экономических, политических и культурных взаимосвязей обмена с мусульманским миром. Роль Поволжья, органично соединяющего Центральную Россию с постсоветской Центральной Азией, будет только возрастать.

 

II. Социально-политическая нестабильность в современном мире: есть ли исключения из правил?

Наступившее тысячелетие поставило качественно новые, серьезные проблемы для всего человечества. После двух мировых войн мировое сообщество встретилось с новыми проблемами, которые пока не имеют разрешения. В 1990-е гг. важнейшей среди них можно назвать рост сепаратизма и национализма, приведший к распаду ряда многонациональных государств, в том числе и федеративных. В 2000-е гг. на первое место вышла угроза распространения экстремизма, ведущая к возникновению конфликтов и терроризма, в том числе на религиозной почве. По данным отчета, подготовленного в рамках Междисциплинарной программы исследования причин нарушения прав человека, только в 2001 г. в мире произошло 23 «конфликта высокой интенсивности», стоившие жизни примерно 125 тыс. человек; 79 «конфликтов малой интенсивности», в ходе каждого из которых погибло от 100 до 1000 человек; 38 «политических конфликтов с элементами насилия» (в каждом погибло от 25 до 100 человек). Из почти 200 государств – членов ООН только в 35 было зафиксировано отсутствие политического насилия[2].

Все эти процессы происходят на фоне глобализации, то есть растущей связности мира, в том числе и информационной. Проблема заключается в том, что в рамках увеличивающейся взаимозависимости мирового сообщества все в большей и большей мере происходит партикуляризация сознания, то есть увеличивается значение принадлежности к группе (национальной или религиозной). Надвигающееся новое, неизвестное, по мнению некоторых авторов, вызывает «культурный шок»[3]. Среди основных составляющих этого нового – «...феномен массового общества, неолиберализм, управляемая демократия, поствестфальская система международных отношений, унификация и транспарентность национальных правовых систем, элементы глобального управления, сетевые организации, финансовая экономика, виртуальная реальность... Кроме того, ряд достаточно специфичных явлений, связанных с кодексом политкорректности: от феминизма, утверждения полноты прав сексуальных и любых других меньшинств, права распоряжаться собственным телом... до начавшейся легализации эвтаназии, легких наркотиков и т. п.». По существу, это полностью противоречит традиционному мировоззрению, имеющему религиозные истоки. Растерянности, охватывающей человечество, сопутствует весьма хрупкий и уязвимый для террористических атак технико-технологический «каркас» современного общества. Кроме того, «мир пробуждается к политическому осознанию неравенства в обстоятельствах человеческого бытия»[4], что вызвано повсеместным распространением грамотности и средств массовой информации, а следовательно, широким освоением основ политической культуры.

Эти изменения последнего десятилетия вызвали эволюцию политических взглядов цитированного выше автора – Збигнева Бжезинского, одного из ведущих американских политологов, чье мнение учитывается принимающими решения государственными лицами. Если сравнить его последние книги (в русском издании) 1998 и 2006 гг., то динамика взглядов автора весьма красноречива. В книге «Великая шахматная доска» политолог выступает апологетом Pax Americana, обосновывающим неизбежность господства США в мире. Следующая книга имеет гораздо более взвешенный характер. Бжезинский определяет альтернативы: «...либо начать процесс постепенного, тщательно контролируемого преобразования собственного превосходства в саморегулирующуюся международную систему, либо положиться главным образом на национальную мощь в расчете на то, что страна сумеет обезопасить себя от международной анархии...»[5]

Эта динамика интересна не только тем, что она отражает отношение к возникшей неопределенности у людей, весьма сведущих в политическом процессе. Здесь важен поиск механизмов, позволяющих избежать политического экстремизма и пережить трудности «переходного периода». В связи с этим возникает ряд вопросов. Есть ли у России возможность подготовиться к новым вызовам? Можно ли избежать или смягчить разрушительные последствия современных трансформаций? Что можно почерпнуть для этого из собственно российского, да и мирового политического опыта? Насколько на территории Приволжского федерального округа возможно сохранение традиционных мирных отношений между представителями различных этносов и конфессий?

Однако для начала ответим на два вопроса: во-первых, является ли цивилизация исключительно культурным или же как культурным, так и социальным феноменом? Иными словами, можно ли считать цивилизацию «обществом/сообществом». Во-вторых, какова роль религии в выделении цивилизаций? Исследовательские подходы определяют феномен цивилизации четырьмя способами. В одном случае это устойчивая культура, существующая некоторое время на определенной территории. Следует отметить, что в некоторых случаях понятия «цивилизация» и «культура» противопоставляются. Другие авторы понимают под цивилизацией устойчивые культурные феномены, характерные для обществ с производящим хозяйством и государственным устройством. «Цивилизация» здесь противопоставляется «дикости» и «варварству». Следующая группа исследователей добавляет необходимость исповедания одной из мировых религий. Наконец, четвертая группа исследователей придерживается той точки зрения, что на основе указанных критериев должен сложиться целостный общественный организм.

Некоторые современные исследователи игнорируют религиозную проблематику при изучении цивилизаций. В других случаях признается высокая роль религии при формировании цивилизаций. Вот что пишет по этому поводу Б. С. Ерасов: «В классических цивилизациях религия выступает как весьма значимый, а иногда и как доминирующий компонент культуры, и эту роль она в некоторой степени сохраняет и в “постклассический” период, наступающий с утверждением рыночных отношений как основы новой социальности и с формированием современных цивилизационных принципов национального государства, права и просвещения». Но вместе с тем автор подчеркивает, что «это неизбежно вызывало трудности в выявлении роли остальных компонентов, в том числе политики, светской культуры, науки и т. д., – каким образом и в какой степени они связаны с религией»[6].

 

III. Поволжский регион – ядро евразийской цивилизации

В этой связи следует поднять вопрос о том, существует ли или может существовать отдельная российская цивилизация. И здесь в первую очередь следует обратиться к историографической школе евразийства, созданной русскими учеными-эмигрантами в 1920–1930-е гг. Среди наиболее выдающихся евразийцев необходимо назвать Г. В. Флоровского, Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого, Н. Н. Алексеева, Л. П. Карсавина и многих других. Для популяризации идей евразийства в советский период ключевую роль сыграл Л. Н. Гумилев. Евразийские идеи вне России с начала 1990-х гг. неустанно провозглашает президент Казахстана Н. А. Назарбаев. Исследования в этом русле с 2006–2007 гг. начал вести и первый в России журнал богословской доктрины «Минарет».

Важнейшие проблемы связаны с национальным устройством Евразии. Авторы-евразийцы призывали к «взаимодействию с культурами всех окружающих народов»[7], при этом признавая, что «многообразие национальных культур» «имеет для человечества и благотворные, положительные последствия, ибо... только благодаря ему становится возможным возникновение у разных народов культурных ценностей морально-положительных и духовно возвышающих человека»[8]. Организационной формой культурного многообразия евразийцы признавали «союз народов», который «можно сковать только на почве веры в общие идеалы». Это предполагает, что «будущая Россия не может быть построена иначе, как на началах широкой автономии входящих в ее состав земель и народов»[9].

Если в границах России сформировалась особая «евразийская» цивилизация, то на примере Поволжского региона мы видим некий особый «социальный организм» – толерантную, бесконфликтную, многонациональную и поликонфессиональную субцивилизацию Поволжья. Будучи ядром российской цивилизации, Поволжье породило сам феномен тюркско-славянского, или исламско-православного, симбиоза, лежащего в основе евразийской цивилизационной идентичности. Однако если лица, принимающие решения в нашей стране, считают необходимым следовать в своей политической логике теориям западных ученых о неизбежности столкновения цивилизаций, то это «ядро» подлежит раскалыванию и раздроблению с печальным итогом для всей России и для евразийства как естественной платформы развития нашего государства.

Опыт мирного сосуществования наших народов и религий актуализирован целой серией конфликтов, охвативших представителей различных религий, особенно на Балканах, Ближнем Востоке, в зоне Сахары, Юго-Восточной Азии. В последнее время в связи с непрекращающейся волной насилия терактов по всему миру все большую популярность получает теория Сэмюэля Хантингтона о столкновении цивилизаций. Он тщательно приводит все примеры конфликтов по периметру мусульманского мира и приходит к выводу о неизбежности глобального противостояния ислама и христианства. Россия к тому же обречена вдвойне, будучи не в силах выбрать вариант цивилизационного развития и поэтому являясь «расколотой страной» (по терминологии Хантингтона). Если следовать этой логике, то Приволжский федеральный округ от Сергача до Уфы и от Перми до Саратова, к тому же расположенный на границе Европы и Азии, давно должен был стать частью «дуги нестабильности», простирающейся от Балкан до Китая. А Татарстан с его 1000 мечетей, то есть наиболее явной религиозной мобилизацией мусульман, должен был превратиться в эпицентр конфликта. Нижегородская область с ее 60 мечетями и также высокой степенью религиозной мобилизацией мусульман тоже должна являться конфликтным и нестабильным регионом. На самом деле даже в период распада СССР и «парада суверенитетов» начала 1990-х г. территория ПФО продолжала оставаться регионом, где мирно сосуществуют различные этнические и конфессиональные общины. В отличие от Северного Кавказа на территории Поволжья не произошло оттока русского населения, а рост численности мусульман происходил за счет естественных демографических процессов, а не этнических чисток. Территория ПФО традиционно отличается низким уровнем ксенофобии, в том числе и исламофобии, и отсутствием столкновений на межнациональной почве.

Налицо нарочитая искусственность многих положений современных политологических идей Запада. Реальная картина происходящего во многом отличается от теоретических построений Фукуямы, Хантингтона и Этциони. Если лица, принимающие решения, склонны следовать этим теоретическим предпосылкам, то конфликтогенность в общественном дискурсе нарастает; и напротив, если критически подойти к этим конструкциям, показав их нестыковки и многочисленные противоречия, даже в рамках одного автора (например, «раннего» и «позднего» Хантингтона), то станет очевидным: заданный западными теоретиками вектор развития общества далеко не единственный и вовсе не «самый правильный». В любом случае процессы, происходящие на большей части территории России, включая Приволжский федеральный округ, совершенно не укладываются в признанные «классическими» политологические схемы.

В последнее десятилетие эту модель мирного сосуществования в полиэтническом и поликонфессиональном обществе, где двумя основными этническими группами являются русские и татары, а вероисповеданиями – ислам и христианство в варианте русского православия, обычно называют «моделью Татарстана» и жестко связывают с политикой властей Татарстана. Однако, на наш взгляд, это излишне сужает регион распространения такой модели и чрезмерно ограничивает ее пространственную и временную составляющие. Наличие русского и татарского (а также башкирского, казахского и ногайского) населения и преимущественно сельского православного нерусского населения характерно для всех регионов ПФО. Толерантная модель межэтнического и межконфессионального сосуществования присутствует на всей территории ПФО, и процент нерусского и неправославного населения не является здесь определяющим. Православная русская и тюркская мусульманская цивилизации сосуществуют в городах Поволжья по крайней мере с периода Золотой Орды XIII в., а участие русов в ярмарке в Булгаре датируется как минимум 922-м г. Многовековой опыт Макарьевской и Нижегородской ярмарок подтвердил эти традиции экономической интеграции и веротерпимости. Необходимо отметить и тот факт, что большая часть земель ПФО, входившая ранее в состав Казанского и Астраханского ханств и Ногайской Орды, находится в составе Российского государства с середины XVI в., а его народы давно и прочно интегрированы в Российское государство и общество. Вместе с тем мусульмане региона ПФО сохранили принадлежность к мусульманской умме, что доказывается возрождением сети мечетей, медресе и мектебов в 1990-х гг.

Эволюция мусульманских богословских доктрин, интеллектуальная атмосфера мусульманского мира, начиная с XVIII в. (кроме перерыва в советский период), оказала непосредственное влияние на развитие мусульманской общины Поволжья. Ведь ее имамы и мударрисы получали и вновь получают образование в таких центрах мусульманской учености, как Казань, Бухара, Ташкент, Медина. Это интеллектуальное влияние позволяет использовать лучшие достижения мира ислама и создавать барьер для проникновения революционных и (или) террористических идей. Мусульманская цивилизация в прошлом столетии сумела избежать искушения такими преступлениями, как ГУЛАГ и холокост, этноцид и социоцид, т. е. уничтожение целых слоев населения, не ею были созданы тоталитарные идеологии вроде коммунизма и нацизма, система концлагерей, теория терроризма.

 

IV. Особенности Поволжского региона и специфика ислама в Поволжье

Для России региональная проблематика является основой существования страны. Еще в 1920-е гг. велась огромная работа по районированию страны, нацеленная на увеличение эффективности российской экономики. В это же время один из столпов евразийства Н. Н. Алексеев рассуждал об этой проблеме следующим образом: «Районирование России по принципу больших единств хозяйственно-географических (областей) является крупнейшей задачей русской политики, тот, кто успешно решит эту задачу, будут владеть судьбами будущей России. Великое тело России должно быть построено из частей, обнаруживающих сознательный интерес к естественному взаимному сцеплению и ощущающих, что без такого сцепления смерть грозит и целому и каждому отдельному члену. Россия должна стать в смысле ее административно-политического деления истинным хозяйственно-географическим организмом, и тогда будущее ее можно предохранить от возможности того распада, который пережила империя после революции»[10].

Этнокультурную и конфессиональную структуру региона можно определить разными понятиями. Можно решить, что здесь проходит «граница» между славянским, тюркским, финно-угорским и монгольским культурными мирами и соответственно между миром православия, миром ислама и миром буддизма. А можно считать, что здесь проходит своеобразная «связка», «контакт» этих миров и культур, ведущая к их сосуществованию и в определенной степени синтезу. Эти «связка» и «контакты» во многом определятся гражданской лояльностью не только как элит, но и всего населения этого региона. Нельзя забывать, что в период распада Российской империи в 1917–1918 гг. в отличие от населения многих окраин России многонациональное и многоконфессиональное Поволжье не показало примеров сепаратизма и движения за независимость нерусских народов. Во время референдума марта 1991 г. оно также выступило за сохранение СССР. Несмотря на попытки национальных движений создать либо отдельные национальные государства, либо конфедерацию нерусских народов Идель-Урал абсолютное большинство населения не поддержало эти планы[11].

Интеграция татарской элиты в структуры российской государственности наиболее явно проявилась в участии народов Поволжья, прежде всего в лице служилых татар, в ополчении «гражданина Минина и князя Пожарского». В 1613 г. татарские мурзы-мусульмане оставили свои подписи под грамотой о венчании Михаила Романова, подтвердив права «ак-патша» (белого царя) не только на земли Рюриковичей, но и на былое наследие Чингизидов[12]. Это демонстрирует, что уже тогда сформировалось определенное региональное единство.

Важными факторами внутренней интеграции Поволжья можно считать развивавшийся веками «обмен элитами». Это происходило в форме включения местной знати в российское дворянство, развития в Поволжье общероссийских образовательных центров (например, Казанский университет), включения в сословие казачества части башкир и калмыков. Особо важно, что процессы формирования местной элиты проходили в общероссийском русле. С конца XIX в. это было связано с обновлением ислама в Поволжье в рамках «джадидизма».

В связи с этим особое значение для укрепления статуса «региона-связки» имело сосуществование в Поволжье мировых конфессий. В России за многие века выработался некий традиционный механизм поддержания межконфессионального мира. Вот его описание: «Его можно назвать имперским, можно российским, но он работал и работает до сих пор. Только в основе его не нивелирование различий перед лицом государства, а сложная система... взаимоотношений государства, титульного большинства и меньшинств (в первую очередь религиозных и национальных). Если упрощенно описать этот механизм, то выглядеть он будет так: государство обеспечивает права меньшинств в обмен на их лояльность государству и его устоям. То есть отношения строятся на взаимовыгодном договоре: меньшинства не лезут в дела государства, не действуют против него и против установленных в нем порядков, а государство берет их под опеку, защищая не только от внутреннего большинства, но и от внешнего давления (в случае с исламом, например, от слишком активного влияния мировых центров, подрывающего авторитет и власть местных элит). Причем уважение к собственным символам и ценностям тут оказывается не угрозой для меньшинств, а, наоборот, залогом уважения к их ценностям и символам»[13].

В Поволжье сложилась особая исламская традиция. По словам известного исследователя А. Малашенко, «это уникальный пример европейской мусульманской культуры»[14]. В условиях Поволжья этот вариант исламской традиции сосуществует с православным христианством по крайней мере с X в. (договор киевского князя Владимира с булгарами), а в рамках Российского государства – с XVI в. С 1788 г. взаимодействие между Российским государством и поволжскими мусульманами строилось через структуру Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). А. Малашенко полагает, что существуют важные различия между «российским» (татаро-башкирским) и северокавказским исламом. «У этого российского ислама... выработался иммунитет к исламизму. Среди татарской интеллектуальной элиты обозначился интерес к так называемому евроисламу, который вписывается в реформаторское течение. У духовенства сохраняется тяга к традиционному исламу. Полемика между двумя направлениями чем-то напоминает извечную исламскую богословскую дихотомию “таклид–иджтихад”. Приверженцы обеих позиций категорически отвергают исламизм и отождествляемые с ними фундаментализм и ваххабизм»[15].

 

V. Мудрость, взвешенность и толерантность – основы идеальной государственной политики

Надо отметить, что государственная политика многих мудрых и толерантных политиков, несомненно, оказала огромное воздействие на бесконфликтное существование людей и народов в течение многих лет и даже веков. При этом речь идет не только о российских правителях, но и о ханах Золотой Орды. Берке, Александр Невский, хан Узбек, Екатерина II своими прозорливыми действиями обеспечивали созидательное и поступательное развитие всех территорий, находившихся под их сюзеренитетом, и в первую очередь в выигрыше оказывалось многонациональное Поволжье. «Эби-Патша», как называли Екатерину II татары, смогла прервать длившийся долгое время конфликтный фон между христианами и мусульманами. ОМДС, созданное по ее указу, явилось официальным выразителем интересов мусульман в немусульманском государстве, своеобразным квазиправительством, лояльным по отношению к центральной власти.

В 2000-х годах постепенно становилось понятным, что создание мусульманской инфраструктуры в России вообще и в Поволжье в частности невозможно без поддержки властей, прежде всего не на местном, а региональном уровне. И хотя многие горячие головы в верхах утверждали и продолжают заявлять о том, что проблемы мусульман должны решаться ими самими, адекватные политики вполне понимают: альтернативой порядку является хаос, а вслед за ним – экстремизм, сепаратизм, идейно обоснованный радикализм под исламскими флагами.

Комплексный анализ истории мусульман ПФО позволяет прийти к выводу о несостоятельности основных современных политологических идей Запада в той их части, которая говорит о неизбежности межцивилизационных (межрелигиозных и межэтнических) конфликтов на районах соприкосновения представителей исламской и иных религий, в первую очередь исламско-христианского столкновения. Мирные, добрососедские взаимоотношения православных и мусульман на территории ПФО в течение многих веков регулировались как общеэкономическими и общесоциальными интересами, так и ментальностью народов, населяющих Поволжье. Колонизационный фактор, во многом инициировавший межцивилизационные конфликты в странах третьего мира, напрочь отсутствует в Поволжье и Приуралье, а если когда-либо в средневековье и существовал, то за многие столетия превратился в фактор взаимной интеграции и межцивилизационного обмена. Хотя в силу ряда причин татарская интеллигенция в лице духовных лидеров (прежде всего нижегородца Х. Фаизханова) довольно поздно осознала необходимость и неизбежность изменения образовательных программ в религиозных учебных заведениях в сторону их «светскости» (на тот момент – «русскости»), именно это направление интеллектуальной и просветительской деятельности породило такое неординарное обновленческое движение в российском исламе, как джадидизм, а также стремление к созданию собственной национальной и территориальной автономий. Именно это политическое направление стало доминирующим при образовании Советского Союза, хотя в последующем оно и подверглось коренным изменениям в сторону формализации национальной и федеральной составляющей и резкой централизации. События 1991 г. доказали, что в мусульманских союзных республиках не местный национализм привел к распаду единого государства, но, напротив, развал СССР и связанные с этим катастрофичные последствия вызвали к жизни устремления местных элит к росту националистических и антирусских настроений.

Ключевым фактором обеспечения стабильности в поликонфессиональных и многоэтнических обществах являются разумные и профессиональные действия лиц, принимающих решения. На территории ПФО, где проживает 40% всех российских мусульман, особенно важным представляется необходимость учета «исламского фактора» в политических делах и заявлениях руководителей федерального округа. Знание истории поволжских мусульман, ключевых моментов в их становлении как активных и лояльных России граждан является особенно важным для высших чиновников, представляющих в ПФО федеральный центр. Положительный и чрезвычайно актуальный опыт поволжских мусульман в деле восстановления своей религиозной и этнической идентичности с одновременным укреплением в рядах рядовых верующих общероссийской гражданской позиции и государственнических настроений может и должен стать примером, востребованным политиками и учеными и доказывающим искусственность построений о неизбежном «вовлечении России в войну с исламом» или же, напротив, «мусульман всего мира в войну с Россией».



[1] Выступление на собрании, посвященном 1000-летию Казани/ 26 августа 2005 года // http://www.kremlin.ru/text/appears/2005/08/92928.shtml – Президент России. Официальный сайт.

[2] Бжезинский, З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство / З. Бжезинский. – М., 2006. – С. 60.

[3] Неклесса, А. И. Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира / А. И. Неклесса. – М., 2002. – С. 25–26.

[4] Бжезинский, З. Указ. соч. С. 64.

[5] Бжезинский, З. Указ. соч. С. 33 (выделено нами. – Д. М.).

[6] Ерасов, Б. С. Цивилизации: Универсалии и самобытность / Б. С. Ерасов. – М., 2002. – С. 165.

[7] Там же. С. 297.

[8] Трубецкой, Н. С. Вавилонская башня и смешение языков / Н. С. Трубецкой // Мир России – Евразия. – М., 1995. – С. 75.

[9] Алексеев, Н. Н. Русский народ и государство / Н. Н. Алексеев. – М., 2000. – С. 367–368.

[10] Алексеев, Н. Н. Указ. соч., с. 369.

[11] Хабутдинов А. Проект «Идель-Урал»: История и современность / А. Хабутдинов // Конфликт – Диалог – Сотрудничество. – 2001. – Бюллетень № 8. – С. 50–59.

[12] Мухетдинов, Д. В. Азан над Волгой / Д. В. Мухетдинов. – Нижний Новгород, 2006. – С. 3–4.

[13] Громов, А. Технологии выживания / А. Громов // Эксперт. – 2006. – № 6. – С. 63

[14] Силаев Н. Объятия цивилизаций // Эксперт. – 2006. – № 6. – С. 61.

[15] Малашенко, А. В. Исламская альтернатива и исламистский проект / А. В. Малашенко. – М., 2006. – С. 103.