ДАМИР ХАЙРЕТДИНОВ
кандидат исторических наук, автор монографии «Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв.» (2002), переводов с английского языка книг «Хронология исламской истории: 570–1000 гг. от Р. Х.» Х. Рахмана (2000) и «Мудрость Ислама» Р. Фрэйджера (2005). Ответственный редактор энциклопедического словаря «Ислам в Москве» (2008). Имеет многочисленные публикации по истории Ислама, этноконфессиональным отношениям России и быту региональных мусульманских сообществ.

МАРАТ ХАЙРЕТДИНОВ
публицист, г. Москва. Автор книги «Все дороги ведут… в Ислам!» и многочисленных научных статей.

Дамир Хайретдинов
Марат Хайретдинов

К проблеме перевода и транскрипции арабских слов

Одной из специфических тем в российском исламоведении является адекватность переводов с арабского языка на русский и транскрипции арабских слов кириллическим алфавитом. Сложность заключается как в особенностях арабского алфавита, часть букв которого обозначают звуки, требующие добавления специальных значков, так и в правильности и адекватности смысловых значений тех или иных слов, терминов или имен. Так, например, известную богословскую формулу «салляллаху алейхи ва саллям», которую принято произносить после упоминания имени Пророка Мухаммада, уже давно принято переводить как «да благословит его Аллах и приветствует». Однако, по мнению проф. В. В. Наумкина, арабский глагол «саллям» в данном случае никоим образом не имеет здесь такого значения, поскольку абсолютно не соответствует смыслу фразы. Действительно, исходя из перевода, получается, что мы просим, чтобы «Аллах приветствовал Пророка»?! Поэтому вполне справедливым следует признать мнение уважаемого ученого о том, что глагол «саллям» должен переводиться в данном случае, как «облагодетельствует». В результате подобной корректировки фраза приобретает стройный ряд и законченную форму – «да благословит его Аллах и облагодетельствует» (или «спасет»).

Проблемы перевода

Продолжая тему переводов, нельзя не коснуться и такого особенного слова, как «Аллах». О необходимости его перевода на русский язык уже было написано в журнале «Минарет» (см. №8). Однако следует отметить, что не всегда слово «Бог» кажется наиболее рациональным соответствием на русском языке по самым разным причинам. В связи с этим иногда стоит прибегать и к такому термину, как «Всевышний». И хотя это слово не будет точным переводом слова «Аллах», тем не менее, термин «Всевышний» как нельзя лучше подходит к переводу, не вызывая критику и отторжение как у одной стороны (реагирующей на слово «Аллах»), так и у другой (критикующей слово «Бог»). Тем более что в исламском мире уже давно существует устоявшаяся форма «Аллах Тааля», что собственно и означает «Аллах Всевышний». При этом, с нашей точки зрения, конечно же, ни в коем случае нельзя отказываться от слова «Аллах», поскольку оно является уникальным и оригинальным именем Всевышнего. Тем более что слово это по сути своей является общим и для иудеев, и для христиан, и для мусульман (достаточно вспомнить о сохранившемся в Библии арамейском слове «Элои, Элои» (Мк., 15:34), что означает в переводе «Боже, Боже»).

Нельзя не затронуть и такие однокоренные слова, как «ислам» и «муслим». С одной стороны, оба слова (первое без изменений, второе в форме «мусульманин») уже достаточно давно вошли в русский язык и вроде бы не требуют пояснений. Однако здесь мы сталкиваемся с явлением непроизвольного сокрытия смысла. Не секрет, что в российском и европейском сознании все слова, так или иначе связанные с Исламом, часто воспринимаются с негативным оттенком. В связи с этим, а также по причине оторванности россиян и европейцев от семитских языков (на котором разговаривали известные нам пророки и на котором ниспосылались Божественные Откровения) большинство людей полагают, что исламские термины являются для них чуждыми и незнакомыми. При ближайшем же рассмотрении окажется, что, сохранись Библия на семитском языке, все мусульманские термины были бы также и иудейскими, и христианскими. Так, слова «Ислам» и «муслим» при точном и дословном переводе означают такие близкие православному мировоззрению термины, как соответственно «смирение» и «смиренный». В более широком смысле имеется в виду «смирение перед Всевышним», что и является основным значением Ислама как религии и образа жизни. Очевидно, что при подобном переводе уже не должно возникать сомнений по поводу того, поклоняются ли христиане и мусульмане одному и тому же Создателю?

Еще одним словом, требующим более точного и соответствующего истинному смыслу перевода, является «джихад». Некогда переводчики не утруждали себя поиском смысла этого высокого термина, довольствуясь лишь его военной составляющей. Более того, используя европейскую терминологию, в обиход была запущена и вовсе немусульманская фраза – «священная война». Понятие «священной войны» в Исламе вообще отсутствовало, этот термин изначально был введен европейцами и использовался по отношению к крестовым походам и лишь спустя много веков стал употребляться для обозначения военных действий мусульман. Лексическое же значение слова «джихад», которое является масдаром (отглагольным существительным) от глагола III породы «джахада» – «напряжение усилия; отдача всех сил». Этот термин включает в себя несколько значений, лишь одним из которых (причем, вовсе не главным) является и «вооруженная борьба». Но именно это значение заменило собой джихад в целом в глазах поверхностно знакомых с Исламом европейцев, за мнением которых последовали и другие нации. Таким образом, «джихад» можно переводить несколькими словами или выражениями, смыслом которых так или иначе является «усердие».

Не менее опасной следует признать и ошибку в переводе глагола «кааталя» и образованных от него слов, таких, как, например, «кыталь». Почему-то многие переводчики (иногда и сами мусульмане, что самое удивительное) смыслом этого термина считают «убийство», хотя в любом словаре четко и ясно показана разница между глаголами I породы «каталя» («уничтожать») и III – «кааталя» («сражаться»). Здесь следует отметить, что в большинстве случаев в Коране употребляется именно глагол III породы, что должно быть адекватно представлено и в переводе. Наконец, очевидно, что любому слову, даже такому как «убивать», всегда можно найти более мягкое значение – например, «уничтожать».

Из других распространенных недочетов при переводе Корана можно перечислить следующие. Во-первых, очень аккуратно следует относиться к библейским параллелям, если мы можем их распознать. Например, в аяте 2:248 очевидным образом имеется в виду Ковчег Завета, и слово ат-табут не может переводиться иначе («сундук» и т. д.), потому что так этот предмет назван в русскоязычной Библии. Кстати, ак. И. Ю. Крачковский при переводе Корана не случайно растерялся с переводом слова «сакина» в этом аяте; его нельзя перевести буквально («мир»), ведь производным от него стала «скиния», в которой евреи хранили Ковчег. Это же замечание относится к названиям типа «Мадиан» и «мадианиты», которые в тафсире А.-Ю. Али мы передали в соответствии с Библией.

Обратим внимание читателей на невнимательность переводчиков Корана в случаях, когда они сталкиваются со специализированными понятиями – например, из области ботаники. Так, и с точки зрения грамматики арабского языка, и по логике вещей следует различать значения слов «сидр» и «сидратун» в Коране: первое означает «дерево с шипами» (видимо, терн, как перевела Б. Я. Шидфер) – в аяте 34:16; или «дерево без шипов» – в аяте 56:29 (это культурная ююба, или китайский финик, в современном русском языке – унаби). Таким образом, «сидр» – это не лотос, как многие переводят, потому что лотос – это не дерево, и он не может быть с шипами или без шипов. Что же касается слова «сидратун» в аяте 53:14 – 18 – это действительно «лотос крайнего предела», т. е. райское растение с огромным, как у земного лотоса, цветком. Аналогичным образом досадная ошибка, вызывающая недоумение читателя, вкрадывается при переводе слова «тальх» в аяте 56:29 – по нашему мнению, подтверждаемому тафсиром А.-Ю. Али и рядом арабско-русских словарей, здесь имеются в виду не бананы, а камеденосные акации.

Иногда устоявшиеся формы перевода следует пересмотреть, поскольку они восходят к средневековой традиции и не соответствуют современному лексическому мировосприятию общества. Скажем, «рахик» (83:25), хоть и означает по словарю «старое, выдержанное вино», описывается в Коране в значении райского, непревзойденного по вкусу напитка, а кто может доподлинно сказать, что пьют в раю? Вульгарное, средневековое понимание этого термина порождает явное противоречие с трезвым образом жизни, который пропагандируется Исламом. В связи с этим мы полагали бы правильным передавать смысл этого слова как «нектар», а читатель сам вложит в него тот смысл, который ему более близок. Аналогичным образом можно перевести слово «хамр» там, где речь идет о «небесном или райском вине» (47:15; 76:21), ведь в России проблема № 1 – поголовное пьянство, в т. ч. среди «мусульман», которые, помимо всего прочего, оправдываются и вином в раю.

Одна из проблем при переводе текста Корана заключается в том, что переводчик не совсем чувствует современную лексику и излишне буквально воспринимает такие слова, для которых, кроме прямой словарной формы, существует, как минимум, несколько синонимов. К примеру, часто в русских переводах Корана используется слово «тварь», которое сегодня ассоциируется в русском языке с безобразным, отталкивающим. На наш взгляд, гораздо предпочтительнее слово «творение» – смысл тот же, а ассоциативное восприятие совершенно другое.

В попытке передать словарный буквализм переводчики иногда используют формулы, которые, как представляется, не уместны в Священной книге. Так, достаточно грубую фразу «половые органы» при редактировании русского текста тафсира А. Ю. Али мы посчитали возможным заменить словом «лоно», которое ввела Б. Я. Шидфер.

Укажем на типичный образец буквального прочтения арабского текста, время от времени встречающегося в русских переводах Корана, – слово «мраки». В арабской речи «мрак» имеет и единственное, и множественное числа («зулюм» – «зулюмат»), но в русском литературном языке (в отличие от разговорного) это слово имеет только форму единственного числа (как и слово «свет», например, не переведешь же арабское «анвар» как «светы»?).

Разумеется, особую группу замечаний составляют те, что имеют в своей основе различные подходы к пониманию смысла того или иного места в Коране. Их немало, хотя этот вопрос и не имеет прямого отношения к грамматике и попыткам унификации отдельных терминов. Разные подходы могут базироваться на обращении переводчиков и комментаторов к разным авторитетам из числа богословов, следовании той или иной идеологической школе и т. д. Например, в ходе работы над тафсиром Али мы в силу категорического неприятия антропоморфизма в отношении Аллаха старались таким образом передать соответствующие места, чтобы читатель понял: речь идет об устоявшихся фразеологических оборотах арабского языка, которые далеко не всегда следует понимать буквально.

Для того чтобы иметь четкое представление об этой части разногласий переводчиков и комментаторов Корана (следующих разным школам), предлагаем для примера читателям самим проанализировать аят 2:260, как он дан в издании тафсира Али в нашем переводе: «И вот сказал Ибрахим (Авраам): «Господи! Покажи мне, как Ты оживляешь мертвых». Господь сказал: «А разве ты не уверовал?» Ибрахим сказал: «Конечно, верую! Но хочу, чтобы сердце мое укрепилось в вере». Сказал Он: «Возьми же четырех птиц, приучи их слушаться тебя, потом помести на каждой горе по части их, а потом позови их: они явятся к тебе стремительно. И знай, что Аллах – Могущественный, Мудрый!». Согласно другим русским переводам, Ибрахим зарезал птиц или разрезал их на куски – такое понимание соответствует средневековым комментаторам. Вслед за А. Ю. Али, мы пришли к выводу, что «резания» в этом месте нет и в помине.

Транскрипция

Важной темой в исламо- и востоковедении является транслитерация собственно арабских терминов. Сложившаяся в советское время традиция, по-видимому, изживает себя, в связи с чем возникает потребность к ее переформатированию. Это становится очевидным хотя бы на таком примере, как названия столпов Ислама, которые в руках некоторых востоковедов превратились в неприемлемые «салат» и «закат». Это, конечно, не может удовлетворить человека, хоть немного разбирающегося в арабской фонетике. Очевидно, что «салят» и «закят» должны произноситься согласно правилам арабского языка. Что касается «хаджа», то написание этого термина с двумя «дж» или «ж» (хаджж) мало что дает для произношения, в связи с чем, по нашему мнению, разумнее оставить его так, как принято большинством переводчиков. Таким образом, сутью нового принципа транскрипции должно стать соблюдение разумного баланса, когда в некоторых очевидных случаях изменение принятой в советское время традиции необходимо, а в некоторых – никакой необходимости в этом в силу разных обстоятельств не наблюдается.

Например, названия сур Корана: многие из них абсолютно не знакомы русскоязычному читателю, следовательно, их правильное произношение (как в случае суры «Аль-Ихляс» вместо «Аль-Ихлас») не войдет в противоречие с общепринятой традицией и не будет резать слух. А вот в случае слова «Ислам» все обстоит совершенно по-другому, и корректировка его произношения на «Ислям» внесет определенного рода дисбаланс (так же, как и в случае с названием суры «Аль-Балад»), в связи с чем более рациональным представляется сохранить такие известные термины в согласии с утвердившейся транскрипцией. Таким образом, сочетание двух звуков [ль] и [а] в большинстве случаев должно произноситься как [ля], поскольку в арабском языке буква лям всегда обозначает мягкий звук, за исключением слова «Аллах» (которое, в свою очередь, также может произноситься мягко, как, например, в известном словосочетании «бисмиллях»). И только в некоторых случаях, в качестве исключения, более разумно было бы произносить [ла], как в уже озвученном слове «Ислам» или слове «кибла». Еще одной корректировке следует подвергнуть и произношение безгласного [л], который достаточно часто употребляется в арабских словах и выражениях (например, в артикле аль) и к которому, согласно правилам русского языка, должен добавляться мягкий знак [ль].

По аналогии со звуком [ль] практически такой же мягкостью обладает и звук [к], обозначающийся буквой «кяф». Следовательно, такое слово, как «кяфир» (более точным переводом которого является «отвергнувший веру», а не «неверный») должно произноситься именно через [кя], а не [ка], тем более что существует похожая по произношению буква «каф», отличительной чертой которой как раз является ее твердость. В качестве примера различия двух букв можно привести два известных арабских слова – «кальб» («сердце») и «кяльб» («собака»). При несоблюдении правил арабской фонетики оба слова будут произноситься одинаково, хотя имеют два абсолютно разных значения. Но опять-таки, исходя из рациональных побуждений, вряд ли следует применять корректировку по отношению к уже вошедшим в обиход словам, таким, например, как «Мекка» или «Кааба».

Укажем и на тему транскрипции твердых арабских звуков при соединении с гласным звуком [и], когда происходит его трансформация в звук [ы]. Не учитывать этот аспект также представляется не совсем верным решением. К примеру, в таких специфических терминах, как «акыда», «кыяс», «кыяма», «ахыра» или «сырат» употребление в транскрипции звука [ы] выглядит вполне естественным и разумным.

Еще одной темой для обсуждения является и употребление в транскрипции звука [е]. Как известно, такой звук в литературной форме арабского языка отсутствует. Но, вероятно, из-за того что в некоторых диалектах сами арабы этот звук произносят (что происходит как бы по умолчанию) в таких выражениях, как «ас-саляму алейкум», звук [е] все же прослеживается. Также он слышится и в названии священных городов Мекка и Медина. Имеет ли смысл применять корректировку в отношении этих известных слов и выражений? Разум подсказывает, что в данном случае подобное вмешательство не только не принесет никакой пользы, но и, напротив, внесет суматоху и путаницу, в связи с чем более рациональным решением представляется оставить транслитерацию подобных известных слов такой, какая принята на сегодня.

Одним из самых спорных моментов при написании арабских слов является транскрипция буквы «айн», обозначающей самый сложный для произношения и не имеющий аналогов практически ни в одном языке звук, который можно охарактеризовать, как гортанный, чем-то напоминающий гоготание гусей. В советской востоковедческой школе сложилась традиция обозначения этого звука через перевернутый апостроф [‘], а похожий на него обычный апостроф [`]используется для обозначения взрывного смычкового звука придыхания, также не имеющего аналогов в русском языке и обозначаемого в арабском алфавите специальным значком хамзой. Немудрено, что такая транскрипция создает многочисленные трудности с запоминанием похожих апострофов. Но и идти по пути татарской транскрипции, где звук буквы «айн» обозначается обычным [г], также не представляется верным, т. к. во-первых, чистого звука [г] в арабском языке не существует, а во-вторых, в транскрипции [г] уже употребляется при обозначении буквы «гайн». Следовательно, необходимо найти такой вариант, который устранял бы все эти сложности – по нашему мнению, для этого может подойти русская буква твердый знак [ъ], не имеющая в русском языке реального произношения. Использование твердого знака для обозначения звука буквы «айн», с одной стороны, облегчит его запоминание, а с другой стороны – подчеркнет его индивидуальность и непохожесть на другие звуки.

Среди некоторых других спорных вопросов при транслитерации арабских слов можно отметить следующие: 1) передавать или нет на письме звук [т], идущий от показателя женского рода «та марбуты»? По нашему мнению, так же, как и в предыдущих случаях, устоявшиеся выражения следует оставлять такими, какие они есть (например, слова «аят» или «ният» произносятся со звуком [т], тогда как слово «сура» без оного), те же слова, которые незнакомы русскоязычному читателю, вероятно, следует транслитерировать согласно правилам арабского языка; 2) отражать ли на письме удвоение звука [дж]? В силу избыточности подобного написания удвоение этого звука представляется излишним; 3) как передавать звук, идущий от арабской буквы wаw? Существуют два варианта отображения данного звука: через [в] и [у], и в каждом отдельном случае могут подойти оба варианта (например, слово «мавлид» можно написать и через [у] – «маулид»), хотя более универсальной буквой выглядит английская [w]; 4) как отображать сочетание звука [й] с гласными [а], [у]: через [йа], [йу] или же обычные [я], [ю]? В данном случае нам представляется, что лишь в некоторых случаях следует придерживаться побуквенной транскрипции. Например, если речь идет об именах пророков, такое написание подчеркивает идентичность библейских персонажей с кораническими (сравните: Йакуб и Иаков, Йусуф и Иосиф, Йунус и Иона), однако даже и здесь в некоторых именах подобная транскрипция представляется излишней (например, в имени Марьям), не говоря уже о таких словах, как «аят» (которое иногда пишут как «айат») и многие другие.

Несомненно, что в некоторых аспектах сложно прийти к единодушному решению (например, как более рационально передать слово «кибла» – через [и] или [ы], т. е. кыбла). Однако обсуждение этой темы уже назрело. Надеемся, что российские исламоведы и востоковеды также заинтересуются данной проблематикой и, взглянув на нее объективно, предложат свои пути решения, основанные на рациональных методах.