Как и чему мы учились?

Представьте себе никогда ранее не бывавшего в Средней Азии молодого горьковчанина, за несколько часов перелетевшего в столицу Узбекской ССР, в совершенно советский Ташкент с его бетонными новостройками, а затем сошедшего с самолета в аэропорту древней религиозной Бухары.

Сразу обдало глубоким теплом — воздух тут совсем иной. По тогдашним понятиям, это был заброшенный средневековый городок, до которого не добралась еще современная индустриальная цивилизация. Узкие улочки, пыль, чинары, маленькие базары, ослики да руины некогда величественных сооружений — крепости бухарских эмиров и каких-то бесконечных мечетей, превращенных большевиками в склады. И все же я обращал внимание не на это — почувствовал сразу Восток, сказку «Тысяча и одна ночь», мир Ходжи Насреддина. Ночное небо здесь оказалось удивительно близким, а звезды — необычно яркими и крупными. Народ же — дружелюбный и мирный, очень спокойный.

Учиться мне предстояло в знаменитом медресе «Мир-и-Араб». Оно полностью сохранило свое очарование и величие с XVII века. На первом этаже, справа от главного входа, было помещение для молитвы (встроенная внутрь мечеть), а по периметру почти квадратного двора — комнаты-классы для занятий и кельи, где жили наши преподаватели. Ученики жили на втором этаже, куда ведут высокие белокаменные ступени. В каждой комнате помещается от трех до пяти человек. Удивительно, что там, где я жил первый год, полтора столетия раньше проживал шакирд по имени… Шихабутдин Марджани, великий просветитель татарского народа, отец нашей исторической школы и реформатор-джадид! Он спал, правда, не в самой келье, а в малюсенькой комнатке размером метр на полтора с окошечком — она примыкала к нашему помещению. О, если б тогда я знал и осознавал, в какое историческое соседство я попал!

До меня здесь уже обосновались некоторые знакомые, которые помогли и мне обустроиться. Шафиг-хазрат Пшихачев, ставший потом муфтием Кабардино-Балкарии, там уже жил, а татар еще не было — они на две недели с начала занятий всегда запаздывали, я же прибыл 25 августа (я и потом не опаздывал к началу учебного года). На год-два раньше нас были там Джафар Бикмаев — будущий ростовский муфтий, Камиль Бикчентай — будущий казый Татарстана, Гусман Исхаков — в последствии ставший муфтием Татарстана. Первый год я жил в самом медресе, в комнате с шакирдами, а потом перебрался в городскую квартиру, когда смогла приехать жена с дочерью.

Домик, типично бухарский, с уютным внутренним двориком, окруженным отдельными комнатами, сохранился по сей день. Мы вместе с женой с особо теплым чувством переступили его порог в 2007 году. Некоторые старожилы узнали нас уже на улице, а новые молодые хозяева той комнаты, где мы жили, любезно пригласили нас к чаю, расстелив по-узбекски угощение на ковре. Они интересовались, как же тут, в этом тесном дворике, собирались два десятилетия назад будущие муфтии России. Кстати, Равиль Гайнутдин, ставший годы спустя председателем Совета муфтиев России, приходил к нам чуть ли не каждый день, чтобы поздно вечером переговорить с матерью — ведь только в нашем дворе был редкий по тем временам телефон.

И еще до наших дней в полной неизменности сохранилась маленькая квартальная махалля-мечеть. Помню, как дочка Дина, ползая там по ковру, когда мы совершали намаз, искала, ловила и показывала нам… муравьев.

Вообще же быт и занятия в Бухаре показались мне очень суровыми. Первый год я только арабский и фарси зубрил, настолько сложно давались эти восточные языки! Никакого «свободного времени» или «дополнительных увлечений и занятий» (кружки, какие-то особые лекции, статьи, дискуссии…) — дай Бог в кино сходить хоть разок в неделю (фильм индийский!) да каждый день 20 слов новых запомнить… Ну как их выучить?!

Признаться, когда я ехал в Бухару, то ожидал какого-то чуда, чего-то необычного, а вообще-то был растерян и не раз спрашивал себя: «Ну что я тут делаю?» Я простой горьковский парень, не родственник муфтиев и не выходец из рода муллы — а тут какая-то совсем иная жизнь… Волновался.

Я не раз говорил и себе, и жене: «Уеду отсюда, уеду!». Как минимум полгода в таких сомнениях терзался. Ведь каково было, не имея религиозной практики, научиться совершению намаза, войти всецело в Исламский образ жизни да еще целыми днями учить тексты наизусть — на иностранных непонятных языках! Дело не только в арабском, который и так сам по себе очень труден. Преподаватели-узбеки, со всеми нами, в том числе российскими татарами, часто говорили по-узбекски. Представьте нашу растерянность: не успеваешь следить за сменой языков. И к тому же, по узбекской традиции,  образованный мусульманин должен еще и фарси владеть!

Бывали дни, когда отчаяние охватывало: ну как можно все это запомнить и усвоить?.. Трудности языка плюс совершенно иной образ жизни, далекий от привычного среднесоветского. Да еще и совсем иной климат! Слава Богу, нас отправляли на каникулы на лето, а то ведь какая здесь жара: от 40 до 50 градусов…

И все-таки удалось приспособиться ко всему. Вот еда, такая простая и полезная, вкусная и дешевая: плов, каймак с лепешкой да вода чистая — так и сыт весь день.