Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Справочные, энциклопедические, биографические издания
ХУСАИН ФАИЗХАНОВ. Жизнь и наследие
28.02.2012

А. Н. Юзеев

Содружество Фаизханова и Марджани

(опубликовано в сборнике «Фаизхановские чтения» № 3’ 2006)

Содружество и творческое сотрудничество известных татарских просветителей Фаизханова и Марджани началось в 1850 году. Это было время, когда Марджани после одиннадцатилетнего отсутствия только что возвратился на родину, полный разочарования от схоластических методов обучения, культивируемых в медресе Средней Азии, и 11 марта 1850 г. был назначен на должность имама-хатыба, мударриса I Казанской мечети. Слава о молодом, ученейшем хазрате центральной мечети быстро распространилась по всей Казани. Многие к нему стремились попасть на обучение.

В тот год группа шакирдов у Марджани собралась большая – около 70 юношей. Среди них оказался и двадцатидвухлетний Хусаин Фаизханов, обучавшийся сначала у Мухаммад ат-Таканиши-имама, мударриса 2-й Казанской мечети, затем у Баймурада б. Мухаррама ал-Менгари – имама, мударриса мечети «Иске таш», которые, со слов Марджани, хотя и были людьми образованными, даже авторами некоторых трактатов, не отличались особой эрудицией, придерживались схоластических методов в обучении[1].

Пытливый ум Хусаина, несомненно, не мог удовлетвориться достигнутым, стремился к новым, неизведанным горизонтам. Марджани на данном жизненном этапе стал путеводной звездой для Хусаина. Казалось бы, разница в возрасте между учеником-Фаизхановым и учителем-Марджани была сравнительно небольшая – десять лет. Но это было десять лет, проведенные Марджани в Бухаре и Самарканде, где он, несмотря на критику методов обучения в медресе, блестяще овладел знанием мусульманской религии, истории, культуры. Хусаин, осознавая это, стремился восполнить недостающие знания у Марджани, который не мог не заметить способностей, эрудиции великовозрастного шакирда.

Вскоре между учителем и учеником установились дружеские отношения. Этому обстоятельству способствовали не только способности Хусаина, но и его знакомство с востоковедами Казанского университета. Еще до прихода на обучение к Марджани, он с 1848 г. был знаком с деканом Восточного факультета Казанского университета Александром Казембеком, которому импонировало знание Фаизхановым восточных языков, и он даже привлекал его при составлении указателя к Корану[2].

По-видимому, не без помощи Фаизханова Марджани устанавливает творческое сотрудничество с Казембеком. На то у Марджани были свои причины. Шихаб-хазрат, будучи по восточному образованным интеллектуалом, понимал, что изучению Востока начали уделять большое внимание на Западе, и поэтому необходимо приобщаться к русским, западноевропейским источникам, востоковедческим исследованиям. Основной же причиной общения Марджани с учеными Казанского университета было то, что он не мог не видеть, – вектор развития знания, современных наук в то время находился на Западе, в России. А поскольку он хотел видеть татарский народ среди передовых народов мира, постольку главное – перенять современные знания, пропагандируемые в русском обществе, и сделать их достоянием татарского народа, Фаизханов, зная русский язык, культуру, выполнял особую миссию: был тем передаточным звеном лучших достижений русской, европейской науки и культуры татарскому народу.

Самый простой путь приобщения к русской культуре лежал через казанских востоковедов. Связям с ними, налаживанию сотрудничества Фаизханов и Марджани уделяли большое внимание. В свою очередь, востоковеды университета извлекали много пользы от общения с местными учеными из татар, прекрасно знавших восточные языки, арабо-мусульманские источники. Подобное взаимовлияние обогащало как русских, так и татарских ученых.

Фаизханов, по-видимому, в Казани находил время и для собственных учеников. Марджани среди его учеников называет: Калималлах б. Амин ас-Сабачаи, Амин ал-Малаки, Ибийамин б. Амин ал-Айсаки, Хабибаллах б. Мухаммад б. Салиха[3].

Обучение Фаизханова у Марджани было недолгим (около четырех лет), но достаточно плодотворным. Марджани не только привил Хусаину любовь к арабо-мусульманской культуре, но в особенности к фикху и его школам. Об этом ярко свидетельствует отрывок из биографии Фаизханова – его спор с Исмаил ал-Кышкари в «Вафият ал-аслаф» Марджани, где Фаизханов предстает тонким знатоком фикха. Фаизханов доказывает необходимость изучения русского языка, поскольку, согласно его взглядам, знания языков обосновывается хадисами. И он приводит многочисленные примеры в обосновании своей точки зрения. Не все, что высказывал Марджани, поддерживал Хусаин. Так, у него было собственное мнение по каламу-спекулятивной теологии, которую он в XIX в. считал безвредной наукой, в отличие от Марджани, который был непримиримым критиком калама, обвинял мутакаллимов в различных новшествах – смешении калама с догматикой.

Поскольку в 1854–55 гг. восточный факультет Казанского университета переезжает в Санкт-Петербург, туда в конце 1853 г. по приглашению Казембека, декана вновь образованного восточного факультета, переезжает и Фаизханов, надеясь повысить уровень своих знаний как востоковеда, а также стать преподавателем восточного факультета и в таком качестве быть полезным татарскому народу. Он уже не видит свою деятельность без связи с востоковедами, а так как восточный факультет в Казани планируется закрыть – у него не остается права выбора, кроме как ехать в Санкт-Петербург.

Марджани следующим образом описывает отъезд Фаизханова: «Он отправился в Петербург и долгое время жил там. Я был не только против его поездки, но и уговаривал отправиться куда-либо в другое место. Однако воля божья – это судьба предрешенная. Аллах Всевышний через него многое сделал для меня и дал мне его в помощь в моих важных предприятиях. Да вознаградит его Аллах за меня и да поселит в раю!»[4].

Духовное общение Фаизханова с учителем продолжалось путем переписки. Хусаин, общаясь с ведущими петербургскими востоковедами, помогал своему учителю как научной литературой, так и советами человека, нашедшего себя в столице, знавшего новые веяния науки и расположение власти к мусульманам. Он очень хотел, чтобы Марджани написал труд по истории татар, начиная с булгарского периода. Однако и сам по просьбе известного петербургского ученого, секретаря Общества археологии, истории и этнографии при Петербургском университете В. Вельяминова-Зернова также занялся историей – переводом булгарских эпитафий, поскольку помогал ему (был даже несколько раз командирован в Касимов и Оренбург) при написании книги «Исследования о касимовских царях и царевичах», впоследствии на многие годы ставшей настольной книгой историков-тюркологов.

Хусаин стал связующим звеном между Марджани и Вель-яминовым-Зерновым: через переписку с учителем он получал необходимые сведения для петербургского ученого. Марджани в письмах охотно отвечал на интересующие вопросы, показав незаурядные знания в области расшифровки древних письменных источников. Вельяминов-Зернов был очень доволен ответами Марджани и включил его толкования древних надгробных памятников булгаро-татар в свою книгу «Исследования о касимовских царях и царевичах» под именем Марджани. Отношения ученика и учителя продолжались – только теперь вышли на качественно иной уровень: это были отношения коллег-единомышленников, каждый на своем месте выполнявших одну миссию – служение татарскому народу.

Учеба, общение с Марджани (почти четыре года) сформировали мировоззрение Фаизханова как просветителя татарского народа, пытливого ученого-востоковеда, постоянно стремящегося к получению новых знаний.

Фаизханов первым из татарских просветителей, воочию убедившись в преимуществе системы европейского обуче­ния, приходит к мысли о необходимости перенесения евро­пейских методов образования на татарскую почву. Зимой 1862–63 гг. он пишет специальную работу «Ислах ал-мадарис» («Школьная реформа»), которая так и осталась не­изданной[5]. Основные разделы «Школьной реформы» Фа­изханов изложил в письме к Марджани, и почти то же пере­сказано Марджани в биографии Фаизханова в «Вафият ал-аслаф».

В «Школьной реформе» Фаизханов призывает к откры­тию совершенно нового медресе, в котором должны изу­чаться как современные науки, так и мусульманская теоло­гия. «В Казани, – пишет татарский ученый, – откроется одно большое медресе, оснащенное всем необходимым. За счет казны будут воспитываться 60–70 шакирдов, поми­мо этого будут приниматься и вольнослушатели. Кроме про­хождения всех предметов, изучаемых в гимназиях, будут преподаваться мусульманская юриспруденция и арабская филология. Европейским языкам, географии, медицине и естествознанию обучаются на русском языке, а остальным предметам на тюркском»[6].

Выбор Казани в качестве предполагаемого местонахож­дения медресе Фаизханов объясняет следующими фактора­ми: «Такое медресе должно находиться в Казани, ибо здесь сосредоточены ученые люди нашей общины, и через этот город проезжают все достойные мусульмане нашей страны. Здесь также больше богатых людей, чем в других местах, и они, быть может, окажут помощь в руководстве медресе и увеличении выплаты работающим там». А если же медресе будет находиться в другом городе, согласно Фаизханову, «то, поскольку там будет меньше богатых людей и ученых-мусульман, возникнет потребность приглашать ученых со стороны, а это чревато затратами»[7].

Необходимость изучения русского языка в медресе он объясняет следующими причинами: «Для того чтобы полу­чить такое согласие [открытие медресе] и добиться положи­тельного отношения русских к изучению необходимых на­шему народу предметов, необходимо ввести, хотя бы для определенной части учащихся медресе, изучение русского языка и русской письменности. Ведь наша страна связана с русским государством, постоянно возникает потребность в русском языке, и, для того чтобы избежать неприятностей от законов, которые все составлены на этом языке, его нужно знать»[8].

Далее Фаизханов более подробно описывает деление медресе на классы, изучаемые предметы, выдвигая своеоб­разную концепцию образования, включающую как евро­пейские методы обучения, так и традиционные мусульман­ские. «В медресе будет десять классов. В первых трех клас­сах все учащиеся изучают тюркский, персидский, арабский и русский языки, кроме того, проходят географию, некото­рые [разделы] геометрии, правочтение [арабского письма]. Затем класс делится на две группы, из которых одна изуча­ет тафсир и хадисы, риторику и стилистику. Кроме того, изучая по традиционной мусульманской методике есте­ствознание, математику, проходят, по крайней мере, на уровне фельдшеров, латинский и медицину. Потому что муллы, обладающие знаниями в области медицины, могли бы принести много пользы своему народу, также и сами извлекали бы выгоду. Муллы, достигшие такого уровня, освобождались бы от налогов и солдатской службы».

«Что касается второго отделения, – продолжает Фаизханов, – то там будет чисто гимназийское обучение. Вы­шедшие оттуда шакирды будут иметь право на поступление в университет. После выхода из университета эти шакирды, сердца которых озарены лучом ислама, а сами воспитаны в духе мусульманского благочестия, могли бы оказать боль­шую услугу мусульманам.

Шакирды, обучавшиеся в духовном отделении, могли бы стать муллами без приговора прихода и экзамена в Духов­ном собрании»[9].

Зная, что на подобное новометодное медресе будет сложно получить разрешение от царского правительства, не заинтересованного в поднятии культурного уровня ино­родцев (в данном случае татар), и то, что продолжает про­водиться с помощью таких людей, как Ильминский, мис­сионерская политика, Фаизханов опасался, что может сло­житься ситуация, когда русское правительство само откро­ет школы, где будет проводиться угодная им политика. «Из­вестно, что государство намерено открыть школы подобно­го образца. Если это произойдет, мы ничего не сможем сде­лать. Их управление будет вестись таким образом, что не принесет никакой пользы мусульманам, не будет способ­ствовать возрождению их наук, сохранению их чести и возвращению к былому расцвету. Ведь если русское государ­ство откроет эти школы и будет содержать их на деньги каз­ны или налоги с подданных, то, вероятно, преподавателями философских наук будут русские, преподавание будет вес­тись на их языке, и учащиеся будут подражать им в разгово­рах и одежде. Далее, хотя эти науки и мусульманские, из­лагаться они будут на чужом языке, так же, как и все руко­водство и обучение. У учащихся не возникнет желания чи­тать мусульманские книги, и у них может сложиться пред­ставление, что ислам чужд этим наукам и знаниям, в особен­ности если они будут слышать намеки на это от своих пре­подавателей во время уроков и бесед»[10].

Относительно открытия подобного медресе Фаизханов советовался с Марджани (об этом свидетельствуют помет­ки Марджани на полях подлинника рукописи Фаизханова), а также с русскими учеными, которые эту идею поддержа­ли. Он надеялся начать кампанию по открытию медресе как в Петербурге, имея в виду себя и поддержку петербургских ученых, так и в Казани – со стороны Марджани. Однако в Казани Фаизханов большой поддержки не получил.

Резкой критике со стороны консервативных мулл под­вергался не только Фаизханов, но и Марджани. Атмосфера в Казани вокруг идеи нового медресе сложилась тяжелая, трудная. Духовенство города не поддержало устремления Фаизханова, а Марджани был «одним в поле воином».

Марджани не только поддержал начинание Фаизханова, но и вел занятия в своем медресе по-новому, вкладывая в это слово тот же смысл, что и его ученик, – новый метод, заим­ствование современных европейских наук.

Татарское общество 60-х годов, в особенности большая часть мусульманского духовенства, еще не было готово к принятию подобных, кардинально изменяющих жизнь та­тарской общины проектов. Необходимо было время для ус­воения самой идеи изучения русского языка. И оно пришло только через десять лет (в 1876 г. Марджани первым из та­тарского духовенства стал преподавать теологию в Татарс­кой учительской школе в Казани – и то подвергался боль­шим нападкам). А завистников, таких как Исмаил ал-Кышкари, у людей уровня Фаизханова, Марджани всегда хватало.

Исследование отношений Фаизханова и Марджани выявило перспективные направления работы в этой области, которую ученым предстоит выполнить в ближайшем будущем. Так, некоторые страницы жизнедеятельности Фаизханова в Казани еще остаются не до конца изученными. Например, его жизнь и учеба в Казани в 1848–1850 гг. до знакомства с Марджани.

Творческое содружество Фаизханова и Марджани навсегда останется в памяти татарского народа как пример беззаветного служения своему народу во имя его процветания.


[1] Марджани Ш. Мустафад ал-ахбар. Казань, 1900. 2 т. 67–73 б., 102–103.

[2] Марджани Ш. Казань, 1915. С. 113–114.

[3] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. Т.6. Л. 250а.

[4] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. Т. 6. Л. 250а.

[5] Марджани: ученый, мыслитель, просветитель. Казань, 1990. С. 119–129.

[6] Усманов М. Заветная мечта Хусаина Фаизханова. Казань, 1981. С. 129.

[7] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. Т. 6. Л. 246 а,б..

[8] Там же.

[9] Усманов М. Заветная мечта Хусаина Фаизханова. С. 129–130.

[10] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф. Т. 6. Л. 247 а,б.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.