Издательский дом «Медина»
Поиск rss Написать нам
Главная » Справочные, энциклопедические, биографические издания
Метеор веры. Биографическая повесть о Шихабаддине Марджани /Айдар Юзеев
24.11.2011


 

Глава XXI.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ.

После увольнения из Казанской татарской учительской школы, Марджани полностью сосредоточился на написании теологических и исторических произведений. Даже в медресе большую часть занятий отдал своему старшему сыну – Бурханаддину, так теперь почтительно называли Мухаммада и хальфам – своим ученикам. Себе оставил только уроки старшекурсникам по Корану, его толкованию и догматике. Его лекции обычно шакирды не пропускали, и даже приходили к дверям класса послушать юные ученики медресе. Они чуть приоткрывали двери комнаты и стояли, затаив дыхание, не шелохнувшись. Шихабаддин делал вид, что не видит, незванных гостей и еще с большим упоением не только толковал Коран, но и читал стихи, как на арабском языке, так и на фарси.

На одном из занятий, когда речь зашла о взаимопроникновении культур Востока и Запада, хазрат сказал шакирду Абдаллах б.Убайдаллаху:

– Для будущего нашего народа, для самостоятельного решения своих дел, для того, чтобы татарский народ не затерялся среди других, нам насущно необходимо овладеть европейской наукой, знанием и ремеслом! Для нас весьма полезно обучаться в школах по европейскому образцу. Каждому необходимо получать знания там, где процветают на данный момент ремесла и просвещение. Для науки и знания нет особого языка!

– А как же мы будем заимствовать знания у европейцев, когда они нас не признают себе равными? – спросил шакирд.

– Пусть большинство не признают. Это их проблема. Надо иметь дело с теми, кто нас признает. А такие люди есть. Главная наша задача – овладеть знанием Нового времени; то, что мы упустили в свое время. Это знание мы должны получить любым путем! Вы молодые, думайте, как это сделать!

– В университет нас не возьмут, – продолжал диалог Абдаллах. – Остается только менять основы преподавания в медресе. А это ересь!

– Да, кто тебе сказал, что обновление это ересь. Ты мыслишь совсем, как традиционалист. А надо уметь смотреть в будущее. Да и в университетах, скоро ты сам увидишь, татары обязательно будут учиться. В этом залог успешного развития татарской нации. Мы не можем остаться в стороне, на обочине от столбовой дороги, когда все передовые нации в поисках знания идут проторенным путем. Ведь еще пророк сказал: «Ищите знаний, хотя бы и в Китае!»

– Шихаб-хазрат, а что вы думаете о термине татары? Мы это или не мы?

– Я как историк знаю, что термин татары принадлежал части монголов, а после XVI века им стали называться жители Казанского ханства – булгары. Однако я не призываю отказываться от термина татары, поскольку в истории мы уже на протяжении четырех столетий именуемся татарами. Я хочу лишь процитировать те строки, что написал в «Мустафад ал-ахбар» [Кладезь сведений], – беря с полки еще не опубликованную рукопись, сказал Шихабаддин. – «Некоторые из наших соплеменников считают пороком называться татарином, избегая этого имени, и заявляют, что мы не татары, а мусульмане… Бедняги! … Если ты не татарин и не араб, таджик, ногаец, и не китаец, русский, француз, прусак и не немец. Так, кто же ты?»

В классе воцарилась полная тишина. Шакирды слушали хазрата внимательно, не проронив ни слова, поскольку национальная проблема в татарском обществе стала выходить на первый план. Шли дискуссии. Как называть нынешних мусульман Казанского края: мусульманами, татарами или булгарами? Марджани первым из татарских теологов, ученых ответил на этот вопрос, подчеркивая преемственность культуры Волжской Булгарии и Казанского ханства, научно обосновывая происхождение поволжских татар от булгар.

Продолжая ежедневно посещать медресе, Шихаб-хазрат большую часть времени проводил у себя дома в тиши кабинета за написанием сочинений. Младшая дочь Хава радовала хазрата одним только своим видом, хотя она росла непослушным, шаловливым, не сидящем на одном месте, подвижным ребенком. Ей многое позволялось, в отличие от других детей, поскольку она была последним ребенком в семье и рано осталась без матери. Фатима старалась заменить ей мать, любила как родную дочь, которой у ней не было, занималась ее образованием – научила восточным языкам (арабскому, персидскому, турецкому). Как в свое время и к Галие, к ней для обучения игры на фортепиано приходил тот же учитель-немец. Однако в отличие от Галии, Хаве занятия музыкой особо не привлекали. Ей нравилось изучение языков. Поэтому Шихабаддин, заметив ее стремление к изучению языков, водил ее на уроки к своему знакомому преподавателю Казанского университета Иосифу Готвальду для обучения ивриту. Со временем Хава стала не только миловидной, симпатичной девушкой, но и высокообразованной мусульманкой. Шихабаддин надеялся удачно выдать ее замуж.

Как-то на меджлисе у одного из казанских купцов Марджани вступил в дискуссию с одним из своих многочисленных оппонентов кадимистом – сторонником традиционалистских взглядов в образовании и теологии – муллой Алламом. Во время беседы за чашкой чая этот мулла неосторожно обронил слова о том, что могила четвертого праведного халифа Али находится в Аравии, и на ней слепые прозревают. Шихаб-хазрат не выдержал откровенного искажения исторических фактов, и назвал его слова вздором, поскольку с его слов Али был умерщвлен по наущению представителей династии Омейядов в Куфе в 661 году. В ответ мулла назвал Шихабаддина мутазилитом – еретиком. Тот не остался в долгу: резко отозвался о знаниях муллы, назвав его невеждой. Подобные столкновения продолжались вплоть до кончины Марджани, так как он не мог молчать, когда слышал откровенную ложь. А в татарском обществе того времени интеллектуальный уровень большинства мулл и ишанов оставлял желать лучшего. Поэтому Шихаб-хазрат, надеясь исправить подобное положение, мечтал о повсеместной реформе образования, считая изменение схоластического образования главной основой поступательного развития татарского общества.

Доносы на Марджани продолжали писать в различные инстанции вплоть до его смерти. Так, в 1887 году тридцать два муллы отправили муфтию М.Султанову рапорт, в котором утверждали, что Марджани является мутазилитом, то есть рационалистом в религии. Они даже не предполагали, – такой низкий был уровень их знания, – что мутазилиты – это представители одной из школ калама, деятельность которых на протяжении всей жизни критиковал Марджани, а они по логике должны были их защищать. Тем не менее, муллы-традиционалисты были недалеки от истины: рационалистом по преимуществу Марджани выступал также в сфере науки и философии.

Шихабаддин большие надежды возлагал на своего сына Бурханаддина, надеясь, что в скором будущем он полностью заменит его на должности имам-мударриса. Его мечтам суждено было сбыться. 25 августа 1882 года Оренбургским Мусульманским Духовным Собранием издан соответствующий указ о назначении Бурханаддина вторым имам–мударрисом I Казанской мечети, фактическим помощником Марджани, поскольку его младший сын Махмуд должен был по замыслам отца продолжить его научные изыскания. Своими способностями Махмуд напоминал Шихабаддина в детские годы: у него была великолепная память, с детства он хорошо знал арабский, персидский, турецкий языки, прекрасно разбирался в теологии и философии. Внешне также был схож с отцом: выше среднего роста, с прямыми чертами лица, черноволосый, приятной внешней наружности. Шихабаддин любил сына нежной отцовской любовью. Однако Махмуду не суждено было продолжить дело отца.

Однажды зимой он отправился к своему другу в аул Янатазлар. По дороге простудился, и в результате у него опухли ноги. Шихабаддин сам съездил в аул, и привез сына домой. Он часто запирался в своей комнате, никого не пускал, и плакал, причитая:

– За что меня так наказывает Аллах? Любимого сына забирает к Себе. Неужели я все это смогу выдержать? Чем же я провинился перед Аллахом?

Посреди ночи хазрат просыпался, не мог заснуть и лежал в постели с открытыми глазами, повторяя про себя молитвы во имя спасения сына. А утром уже был у его постели и часами не отходил от него. Показал врачам, надеясь на чудо. Известный казанский хирург Н.Боголюбов со своими ассистентами на дому сделал ему операцию, отрезал одну ногу, но она не спасла Махмуду жизнь. Вдобавок он заболел туберкулезом, и скончался в 1885 году в возрасте девятнадцати лет.

Шихабаддин тяжело переживал кончину сына: не мог работать, осунулся, сразу постарел на десяток лет. Он потерял всякий интерес к жизни. Сына, которого лелеял с детского возраста, готовя продолжателем своего дела, не стало. Шихабаддин не понимал, за какие такие прегрешения его наказывает Аллах. Он просто не хотел жить. Если бы не было рядом любящей его жены Фатимы, то он просто бы «угас» и тихо ушел в мир иной. Но и Фатима была бессильна перед резко ухудшающимся на глазах здоровьем супруга. Шихабаддин потерял аппетит, почти не ел, сильно похудел.

Он просыпался по обыкновению рано утром и сразу не вставал, а лежал в постели с открытыми глазами, погрузившись в свои думы.

– На мне видимо лежит проклятие, – говорил Шихабаддин жене, зная, что и она не спит.

– Да, что ты милый. Сколько хороших дел ты сделал для своего народа. Людям еще только предстоит оценить твой труд. Тебя не за что наказывать!

– Видимо, есть за что. Ведь, все в руках Аллаха и наши судьбы также. А Он знает, кому, и какой путь предначертан. В последнее время я думаю, что многих моих недругов следовало бы простить.

– Ты и так своих многочисленных недоброжелателей никак не преследовал, просто не обращал на них внимания, и делал свое дело, – говорила Фатима, вставая с постели и направляясь на кухню за лекарством супругу.

Надежды Шихаб-хазрата на Бурханаддина оказались беспочвенными, поскольку тот был преподавателем средних способностей, плохим организатором. Тем не менее, Марджани держал его рядом с собой, пока жив, прикрывая своим именем, надеясь обезопасить от различных интриг, что ему вполне удалось.

Фатима делала все, чтобы поддержать мужа в трудную минуту: старалась во всем ему угождать, единолично вела хозяйство. А дело это было непростое. Большой двухэтажный дом требовал ежедневной уборки. К тому же она готовила сама, зная пристрастия мужа в пище, хотя в еде он в целом был неприхотлив: ел то, что готовила супруга. Обязательной ежедневной пищей был только горячий суп. Фатима нежно любила мужа, отдавая ему всю энергию и силы. Обычно когда он уходил в медресе, она провожала его до дверей, поправляла одежду, несмотря на то, что медресе было в пяти минутах ходьбы от дома. Шихабаддин на любовь жены отвечал взаимностью, ласково обращаясь к ней: «Моя дорогая».

В это время Марджани недостатка в деньгах не испытывал, но, по-прежнему, собственные книги издавал не только на свои личные сбережения, но и на деньги меценатов – татар, большинство которых были его учениками. Одним из любимых его учеников в эти годы был Абдаллах Апанай, из известной в Казани купеческой семьи, в частной собственности которой находилось большое количество домов, мыловаренный завод и сеть магазинов, приходившихся к тому же ему родственниками – вторая жена Марджани Наима, скончавшаяся при родах, была дочерью купца Хусаина Апаная. Свою младшую дочь Хаву Шихабаддин выдал замуж за Абдаллаха – одного из наследников семьи Апанаевых. Шихаб-хазрат старался устроить жизнь своих близких. Как глава рода Марджани, он считал себя ответственным за своих родственников. Он мог гордиться дочерьми, так как воспитал их всесторонне образованными мусульманками: помимо религиозного образования они знали несколько языков, занимались музыкой.

Марджани искал среди своих учеников продолжателей своего дела в науке, но одаренных подобно Хусаину Фаизханову, не находил. Однажды на одном из меджлисов к нему подошел молодой мулла приятной внешней наружности и представился:

– Я мударрис Пятой казанской соборной мечети, Галимджан Баруди. Давно мечтал с Вами познакомиться, еще с того времени как прочитал Вашу «Назурат ал-хакк…» и обсудить наболевшие проблемы.

– Как же, много слышал о Вашем «Галеевском» медресе. Знаю вашего отца Мухамеджана – предпринимателя и общественного деятеля, не раз с ним встречался.

– Дамелла, я также как и Вы обучался в Бухаре и знаком с бухарским схоластическим образованием. В своем медресе я веду занятия по собственной программе. Главное, на мой взгляд, для поднятия интеллектуального уровня шакирдов – изучение светских наук.

– Согласен с Вами, мой друг. На мой взгляд, светские науки должны быть введены в медресе вместо ненужных уроков по каламу.

– Почему устаз, Вы критически относитесь к каламу? Ведь калам занимает значительное место в системе преподавания медресе, причем во всем мусульманском мире?

– Мы живем уже в Новое время. И пора освобождаться от средневекового наследия, которое не дает нам развиваться. Мутакаллимы внесли в догматику религии то, что к ней не относится – философские рассуждения, принадлежащие области научного доказательства и их нельзя смешивать с религиозными постулатами.

– Мне кажется нельзя противопоставлять калам и догматику религии, – возразил Галимджан. – Ведь труды мутакаллимов не отрицают догматику, а только ее развивают.

– Зачем же придумывать то, что уже давно изобретено? – задал вопрос Шихабаддин, и сам же на него начал отвечать. – Ханафитские авторитеты по религиозной догматике такие, как Абу Ханифа и ан-Насафи не нуждаются ни в каких дополнениях. А мутакаллимы подобно Тафтазани и Даввани пытались обновить их сочинения, вкладывая в них иной смысл, чем предполагали авторы.

– Может быть Вы и правы, – соглашаясь, но, не желая сдаваться, Галимджан добавил, – Мне кажется, Вы иногда в заочном споре с мутакаллимами заимствуете их идеи, выдавая идеи мутакаллимов за взгляды «людей сунны и общины».

– Интересно, это какие, такие идеи я заимствую у мутакаллимов? – спросил с недовольством в голосе Шихабаддин.

– Например, когда Вы пишите об атрибутах Аллаха, что они не Он и не отличны от Него. Кстати, такого же мнения придерживался Абу Наср Курсави.

– Он то, а значит и я, как раз правы в этом вопросе, – примирительно произнес Шихабаддин. – В действительности, мутакаллимы-ашариты заимствовали эту идею у «почтенных людей общины». Но это лишь свидетельствует о том, что мутакаллимы не могли обойтись без идей авторитетов ислама, а я лишь очередной раз напомнил некоторым современным теологам, что в этом вопросе не нужно ничего выдумывать, надо лишь хорошо знать книги первых мусульманских теологов. Я не хочу, чтобы меня считали консерватором в этом вопросе. Если к трудам мутакаллимов и обращаться, то только после досконального изучения сочинений ранних теологов. А у нас происходит обратное. Сначала изучают труды мутакаллимов. А о том, что написали авторитеты ислама, почему-то забывают. Такого положения дел не должно быть!

– Хазрат, с Вами трудно спорить по проблемам теологии, – соглашаясь сказал Галимджан. – Для меня главное сейчас не прошлое, а настоящее, – это, прежде всего, введение в систему обучения медресе светских наук и в этом наши взгляды сходятся. В своем медресе я и пытаюсь это сделать.

– Вы правильной стезей идете, Галимджан. Но знайте, что это занятие не благодарное, трудное. Вы обрекаете свою жизнь на несение тяжкого бремени, поскольку наше общество еще не готово для таких кардинальных изменений в образовании.

– Другого пути для своего народа я не вижу, и надеюсь на помощь своих близких, друзей. Слава Аллаху, что в Вашем лице я нашел также единомышленника.

– Всегда можете рассчитывать на мою поддержку. Выберете время, заходите ко мне домой. Буду рад Вас видеть, – прощаясь сказал Шихаб-хазрат.

К нему уже подошли другие люди и увели Шихаб-хазрата. С этой встречи в 1883 году началось их общение и творческое сотрудничество. Баруди часто встречался с хазратом, прислушивался к его советам, бывал почти на всех его меджлисах. Марджани доверял ему, сделал своим поверенным при разделе личной библиотеки.

В 1888 году, познакомившись с книгой Ризааддина Фахраддина «Итибар», Шихабаддин сказал своим шакирдам, что этого молодого автора, если он продолжит писать в том же духе, ждет большое будущее. Один из шакирдов ему заметил, что два года тому назад летом Фахраддин приезжал в Казань, чтобы познакомиться с хазратом, послушать его урок.

– Ах, как жаль, что я не знал об этом. Неужели я с ним разговаривал, и не разглядел в нем ученого-теолога? – спросил Шихабаддин

– Ваша встреча была краткой и мимолетной, – ответил ему шакирд. – Он сам мне о ней рассказывал.

– Теперь ты расскажи, пожалуйста, мне поподробнее. Может, я вспомню его. У меня хорошая память на лица.

– До Вашей встречи, – начал свой рассказ шакирд, – Ризааддин уже был знаком с книгой «Назурат ал-хакк…», которая произвела на него большое впечатление. И он захотел лично Вас увидеть, поговорить о некоторых теологических проблемах. Не сказав никому о причине своей поездки, Ризааддин первый раз в жизни отправился на пароходе в Казань. Приплыв в Казань, он прямиком направился к Вам в мечеть. Ризааддин встретил Вас у мечети и Вы, поздоровавшись с ним, спросили: «Откуда к нам прибыли?» Ризааддин ответил: «Я деревенский шакирд». Неожиданно Ваш разговор прервали двое мужчин. Поприветствовав Вас, один из них вручил Вам лист бумаги. Прочитав его, Вы спросили по-арабски: «Надолго ли к нам прибыли и где остановились?» И как-то забыли о молодом шакирде, переключив свое внимание на этих мужчин. Вы отправились с ними в сторону своего дома. Ризааддин надеялся Вас увидеть на занятиях, но вы в тот день в медресе не пришли.

– Припоминаю этих двух кавказцев. Помню и этого молодого человека, с которым разговаривал, а вот его лицо, так и не всплывает в памяти. Ах, как жаль, видно не судьба. А как нам сейчас нужны такие светлые головы.

Предчувствуя, что ему недолго осталось жить, Марджани стремился издать свои неопубликованные труды. В 1888 году из печати вышла «Китаб ал-хикма ал-балига» [Книга о зрелой философии], в которой он изложил свои религиозно-философские взгляды.

В конце своей жизни, несмотря на общее недомогание, Шихабаддин не переставал работать. У него появился постоянный кашель. Хазрат чувствовал, что болезнь надвигается, и время в этом мире отпущено немного. Он говорил жене:

– Наступающую зиму я, наверное, не переживу. Слишком плохо себя чувствую. Надо поскорее съездить в родные места, попрощаться, пока еще в состоянии сам поехать. А то боюсь, так и не успею.

И переводил последние слова в шутку:

– «Механизм» в организме разладился. Видно уже не починить.

– Съезди, дорогой. Пообщаешься с односельчанами. Отдохнешь, увидишь своего брата Садраддина, попьешь деревенского молока, кумыса, наберешься сил, – сама не до конца веря своим словам, говорила Фатима.

Той же осенью Шихабаддин съездил в Ташкичу. Навестил могилы предков, мысленно прощаясь со знакомыми и родными.

Слова его оказались пророческими. Правда, зиму он все же пережил. А весной его состояние резко ухудшилось. Видимо болезнь возникла еще во время нервных, «опустошительных» споров с Ибрахимом Юнусовым и его единомышленниками. Тогда его организм выдержал натиск недоброжелателей. Однако последний стресс, связанный со смертью любимого сына, Шихабаддин уже не перенес. Врачи определили рак гортани. Хазрат с трудом проглатывал пищу: перетертые овощи и фрукты, пил только куриный бульон. Он почти не вставал с постели.

В один из весенних дней Шихабаддин позвал своих бывших шакирдов Габдрахман ал-Хаджжитархани, Хафиз б.Шахмурата и Кашшаф б.Шахимардана. Он лежал на кровати у себя в кабинете на втором этаже, и увидев входящих, чуть приподнялся, что ему далось с трудом, и сел облокотясь на подушку.

– Вот видите, в каком удручающем состоянии я нахожусь. Насчет меня у вас не должно быть иллюзий. Мне осталось жить не долго, поэтому я и позвал вас. Сейчас мне не по силам проверить подготовленный к печати труд «Хизамат ал-хаваши…» [Свод субкомментариев] – об основах фикха, представляющий мои примечания на труды известных теологов Садра аш-Шариа и Сааддина ат-Тафтазани. Сейчас я могу лишь диктовать, и иногда писать, а здесь надо выверять текст. Прошу вас внимательно прочитать черновик на наличие ошибок. Если все трое заметите неточность, то не смотрите, что писал ваш учитель, исправляйте. Об издании я договорился с Салихом Губайдуллиным. Ему и передадите исправленный вариант. Это моя первая и последняя к вам просьба. А теперь ступайте, я устал и не в состоянии больше говорить. Да хранит вас Аллах!

Видно ему тяжело было даже произносить слова. Он снова лег, вытянувшись во весь рост, и с чувством исполненного долга, прикрыл глаза.

– Не беспокойтесь, устаз. Все сделаем, как надо, – почти в один голос, сказали его ученики.

В последние дни Шихаб-хазрат сам писать не мог и только диктовал нескольким шакирдам, сменявшим друг друга, самый свой объемный труд «Вафият ал-аслаф» [Подробное о предшественниках], который писал на протяжении всей жизни и второй том «Мустафад ал-ахбар» [Кладезь сведений]. Он хотел довести до потомков биографии наиболее известных общественно-политических деятелей, поэтов, философов мусульманского Востока, в том числе и татар.

Зная от врачей, что Шихабаддину осталось не долго жить на этом свете, Фатима приглашала к нему наиболее близких людей. Как-то в апреле, по приглашению хазрата, из аула Утяк приехал его ученик мулла Хабибнаджар. Войдя в дом и поднявшись на второй этаж в комнату к хазрату, он сразу даже не узнал учителя, который лежал в постели весь в белом одеянии. Около его кровати находилось два стула. На одном из них была чернильница с пером, на другом – две книги, одна из которых была открыта, и Хабибнаджар узнал знакомый почерк хазрата. Видимо, когда Шихабаддин чувствовал себя чуть лучше, он пытался писать самостоятельно, стараясь успеть завершить недописанные сочинения.

Лицо его осунулось, щеки провалились, скулы выступали, очерчивая овал мертвенно-бледного лица, и только глаза как прежде живо смотрели на собеседника.

– Что, уже меня трудно узнать, Хабибнаджар? Так плохо я выгляжу, – тяжело скороговоркой выдохнул из себя Шихабаддин.

– Действительно, выглядишь ты плохо, устаз. Но на все воля Аллаха. Даст Бог, еще выздоровишь! – не веря своим словам, произнес гость.

– Вряд ли. Надо правде смотреть в глаза. Я, наверное, уже не выкарабкаюсь. Хочу на близких людей еще раз посмотреть. Поэтому ты здесь. Я все, что мог, исполнил в этой жизни. Может, не всегда был справедлив к тебе. Прошу прощения, если, что делал не так.

– Да, что Вы Учитель, – с дрожью в голосе отвечал Хабибнаджар. Я Вам всю жизнь буду благодарен за то, что Вы сделали для меня. Потомкам еще предстоит оценить Ваш безвозмездный труд во имя процветания татарского народа.

– Как ты пафосно, высокопарно говоришь! Неужели это я тебя так красиво научил высказываться? – прервал его речь Шихабаддин. – А в жизни все проще, – не дав ему ответить, сказал хазрат.— Ухожу я в мир иной, а продолжателя своего дела, не в обиду тебе будет сказано, так и не вижу. Мой сын Махмуд подавал большие надежды… До сих пор не могу себе простить, что не доглядел за ним!

– Хазрат, наш народ богат талантами. Я верю, найдутся продолжатели Вашего дела! Да, что это я Вас все хороню. Вот увидите, в следующий раз мы увидимся за столом, будем говорить как обычно обо всем, – сознавая, что его время вышло, вставая и целуя руку хазрату, – говорил Хабибнаджар.

– До свиданья. Будь счастлив, – закрывая глаза, произнес Шихабаддин.

За два дня до смерти его навестил Галимджан Баруди. Хазрат узнал его, и видимо зная, что время его в этом мире заканчивается, произнес длинную прощальную молитву. Галимджан поцеловал его руку и со слезами на глазах вышел из комнаты. Так, не прекращая работы, лежа в постели, диктуя ученикам отрывки своего рукописного труда со словами: «Только один Аллах знает действительную суть прошедшего и происходящего», — и скончался в возрасте семидесяти четырех лет вечером 29 апреля 1889 года на руках своего сына Бурханаддина у себя дома великий Марджани.

На следующий день назначили его похороны на татарском кладбище. Проститься с хазратом пришли тысячи мусульман: в толпе стояли вместе и его друзья, и недруги. Погребальные носилки с телом хазрата, завернутым в белый саван, вынесли из дома, и опустили у ворот. Заупокойную молитву над телом Марджани прочитал его сын Бурханнаддин. Потом носилки подняли, и понесли по улице в сторону татарского кладбища. Народ не расходился и шел вслед за погребальной процессией до кладбища. Улицы оказались заполненными людьми. Каждый считал своим долгом проводить в последний путь Шихаб-хазрата.

Наконец, пришли на кладбище. Тысячная толпа мусульман заполнила близлежащую площадь, а часть прошла на кладбище. Тело хазрата опустили в заранее вырытую могилу, закрыли досками, и засыпали землей. Люди проходили мимо могилы, отдавая дань уважения своему хазрату. Многие плакали. Так закончилась беззаветно отданная во благо татар жизнь Марджани, память о котором в душе народа останется на века.



Контактная информация

Об издательстве

Условия копирования

Информационные партнеры

www.dumrf.ru | Мусульмане России Ислам в Российской Федерации islamsng.com www.miu.su | Московский исламский институт
При использовании материалов ссылка на сайт www.idmedina.ru обязательна
© 2024 Издательский дом «Медина»
закрыть

Уважаемые читатели!

В связи с плановыми техническими работами наш сайт будет недоступен с 16:00 20 мая до 16:00 21 мая. Приносим свои извинения за временные неудобства.