Глава XVII.

НАУЧНО ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

В 1873 году Казань посетил посол Кашгарии – Ахмад-эфенди. Его встречал губернатор города и другие официальные лица. Послу показали достопримечательности города. Особенно ему понравился университет, его библиотека и типография, где печатались и мусульманские книги. Несмотря на то, что послу были готовы апартаменты для почетных гостей в Кремле, он остановился в Татарской слободе в доме Шихаб-хазрата, с которым познакомился при посещении центральной мечети, где Марджани читал пятничную проповедь.

Шихабаддин нашел в его лице не только приятного собеседника, осведомленного в политических событиях современности, но и знатока истории и культуры народов мусульманского Востока. Марджани сообщил ему, что еще десять лет назад написал книгу, под названием «Гирфат ал-хавакин ли-ирфат ал-хавакин» [Горсточка сведений о познании хаканов], посвященную Караханидской династии X–XIII веков.

– К сожалению, эта брошюра была издана небольшим тиражом, – сказал Марджани, обращаясь к послу и показывая ему книгу.

– Как жаль, что раньше я не знал о ней. На мой взгляд, подобная книга весьма необходима, поскольку именно в правление Караханидов творили великие тюркские мыслители и поэты Йусуф Баласагуни, создавший «Кутадгу билиг» [Благодатное знание] и Махмуд Кашгари – автор «Диван лугат ат-тюрк» [Собрание тюркских языков], – отвечал Ахмад-эфенди, перелистывая страницы книги.

– Я полагаю, что Йусуф Баласагуни и Махмуд Кашгари принадлежат всему тюркскому миру. Поэтому считаю их классиками и тюрко-татарской литературы, поскольку язык их произведений близок к татарскому языку, – продолжал разговор Шихабаддин.

– Вполне согласен с Вашими замечаниями. Я так же думаю, что Йусуф Баласагуни и Махмуд Кашгари в равной степени классики тюрко-киргизской, тюрко-узбекской, тюрко-казахской и тюрко-татарской литератур. Нам необходимы книги, посвященные истории тюрков. Мы должны знать свои древние корни, ибо нынешнее состояние общества, например, у меня в Кашгаре, удручающее во всех областях. А ведь когда-то Кашгар, – Ахмад-эфенди даже привстал со стула, – был столицей процветающего Караханидского государства, средоточием наук и благодати. Благородный Шихаб-хазрат пусть Аллах даст Вам и сил и здоровья в Ваших творческих изысканиях! – закончил свою речь с пафосом посол.

Большую часть времени они проводили в подобных беседах. Посла интересовали быт и традиции татар, отношение с российскими властями. Он остался доволен увиденным и тем, что среди нынешних мусульман России есть такие интеллектуалы, как Марджани. Ахмад-эфенди провел еще один день у Шихаб-хазрата и уехал в столицу продолжать свою дипломатическую миссию в России.

В эти годы одним из любимых учеников Марджани был Сафиаллах Абдуллин, из семьи муллы аула Пильна Буинского уезда Симбирской губернии. Шихаб-хазрат выступил инициатором знакомства Сафиаллаха со своей дочерью Галией, поскольку считал, что родители должны дать детям не только хорошее воспитание (духовное и физическое), но и постараться устроить их семейную жизнь. Если же отец не научил ребенка нравственным канонам, не участвовал в женитьбе или выдаче замуж, то такой отец, согласно его взглядам, безответственен, не достоин уважения. Молодые понравились друг другу, и вскоре Шихабаддин выдал свою дочь за него замуж.

Галия переехала жить к мужу в аул Пильна. В большом доме Марджани осталось только трое детей – Мухаммад, Хава и Махмуд. Если Мухаммад уже был серьезным юношей, хальфой в медресе, то в окружении маленьких Хава и Махмуда, отец черпал творческие силы, и отдыхал душой. Он любил свой дом, в стенах которого мог укрыться от мирской суеты: шума и гама казанских улиц. Окна его кабинета на втором этаже выходили во двор, и Шихаб в тиши размышлял, и творил свои сочинения.

В 1874 году завистники Шихабаддина вновь написали жалобу в Оренбургское Мусульманское Духовное Собрание, обвиняя его как ахунда Казани в объявлении срока праздника жертвоприношения на один день раньше положенного. Марджани снова был отстранен от исполнения обязанностей имам-мударриса, тем не менее, не изменил своим убеждениям, и лишь через полгода, признав правоту хазрата, его восстановили в прежней должности.

Вторая отставка Марджани с должности, разногласия с Ибрахимом Юнусовым, постоянная зависть консервативных мулл не могли не сказаться на его здоровье. Шихабаддину исполнилось пятьдесят шесть лет. Физически он себя еще ощущал крепким мужчиной – при необходимости легко поднимал тяжелые вещи. Однако врачи его предупреждали, что ему необходим отдых, нельзя перегружать организм постоянной работой, следует соблюдать режим, поскольку его нервная система расшатана, и подтачивает здоровье изнутри. И сам Шихабаддин не раз убеждался в правоте врачей, так как, поднимаясь по лестнице на второй этаж своего дома, довольно часто чувствовал одышку, иногда острая боль пронзала грудь. Отчасти Шихабаддин следовал советам врачей, и восполнял утраченные силы, выезжая в родной аул Ташкичу. Но подобные поездки случались все реже после смерти его отца Бахааддина.

Шихабаддин понимал, что противостояние с некоторой частью духовенства не идет ему на пользу в его годы, но изменить свой характер не мог, да и не хотел. В неуступчивом характере была не слабость, а сила Марджани. Чем ярче проявлялся его талант, тем больше появлялось завистников, которые только и ждали удобного случая побольней уколоть, ужалить и, как правило, это им отчасти удавалось. Талант, подобно Марджани, не пресмыкается ни перед кем, идет по жизни с гордо поднятой головой, преследуя главную цель своего существования – служение татарскому народу. На этом пути Марджани себя ограничивал от многих радостей мирской жизни, так как и сам сознавал, что ему Богом дан талант, который он не имел права растрачивать попусту. Несмотря на продолжающиеся интриги вокруг своего имени, Шихабаддин продолжал много работать, надеясь своим трудом доказать обществу, на чьей стороне истина.

В марте 1876 года Шихаб-хазрат принял у себя дома, направлявшихся в Западную Сибирь немецких ученых Фридриха Финша и всемирно известного автора книги «Жизнь животных» Альфреда Брема, вместе с сопровождавшим их в городе тюркологом Вильгельмом Радловым. Последний был инициатором встречи, поскольку немецких ученых интересовали мусульмане уровня Марджани, имевшие на все собственное суждение, во многом отличное от общепринятого официального. Они были рады увидеть хазрата живым и здоровым, не унывающего, несмотря на непростые отношения с большинством татарских ученых-теологов, о котором были много наслышаны от своего земляка Радлова, ныне работавшего в Казани. Брем говорил с Шихаб-хазратом по-арабски, удивив своего собеседника и еще более шакирдов медресе. Немецкие ученые были поражены энциклопедическими знаниями Шихабаддина во многих областях культуры арабо-мусульманского Востока. Прощаясь, Брем подарил Марджани свою знаменитую книгу «Жизнь животных». В свою очередь, хазрат преподнес ему свою книгу «Назурат ал-хакк…» [Обозрение истины] с надписью на арабском языке: «Ученейшему из мужей, автору «Жизнь животных», прекрасно владеющему арабским языком, с надеждой на внимание к настоящей книге, – да продлит Аллах Вашу жизнь, – Марджани».

13 октября 1876 года в Казани открылась Казанская татарская учительская школа с четырехлетним и восьмилетним обучением. Школа готовила учителей начальных классов из татар. Преподавание велось на русском языке, исключая урок шариата. Шихаб-хазрат первым из татарского духовенства согласился на предложение инспектора школы, ученого Мухаммад Али Махмудова преподавать в ней вероучение. На открытии школы Шихаб-хазрат выступил с приветственной речью, в которой призывал татарское население к обучению в этой школе. Он говорил, что хочет видеть татар светски образованной нацией, а для этого надо изучать светские науки с детства. Поэтому Казанская татарская учительская школа, необходима и наряду с медресе будет способствовать поднятию культурного уровня татарского народа.

Именно в это время Шихабаддин сблизился с Али Махмудовым, который с 1876 года по 1881 годы занимал должность инспектора в этой школе, то есть фактически был директором. Его прекрасные способности в каллиграфии и знании восточных языков впервые еще в начале 50-х годов заметил Александр Казембек – заведующий кафедрой турецко-татарского языка Казанского университета. По его просьбе Мухаммад Али переписывал рукописи сочинений на арабском и тюркском языках. В то же время он работал преподавателем турецко-татарского языка в I Казанской гимназии, а с 1843 по 1855 годы преподавал восточную каллиграфию в университете. Махмудов занимался и научной деятельностью: издал руководство для студентов – «Практическое изучение татарского языка» (1857), перевел с турецкого на татарский язык книгу «Мир Зубан-намэ» (1864) и некоторые другие сочинения.

Марджани и Махмудов были почти одного возраста (Мухаммад Али Махмудов был 1824 года рождения), довольно быстро нашли общий язык, сдружились и сблизились настолько, что Мухаммад Али, знавший хорошо русский язык, помогал Шихабаддину переводить с русского языка на татарский язык литературу по истории татар, когда он работал над историческим трудом о волжских булгарах под названием «Мустафад ал-ахабар» [Кладезь сведений]. Шихабаддин нуждался в русских источниках, летописях, поскольку булгары и русские жили вместе с древнейших времен, что обязательно должно было найти определенное место в его труде. Мухаммад Али по его просьбе подбирал материал о булгаро-русских взаимоотношенях, о русских царях, их деятельности.

Другим человеком, с которым общался в это время Марджани, был Мухаммаджан Аитов – купец III гильдии, который также интересовался историей татарского народа, увлекался нумизматикой. Шихабаддин очень ценил его знания, часто советовался, и прислушивался к его мнению.

В 1876 году Шихаб-хазрат первым из мусульманских ученых России был приглашен на организационные заседания по проведению IV съезда Санкт-Петербургского общества археологии, истории и этнографии, который должен был состояться в Казанском Императорском университете. Марджани был избран в оргкомитет по созыву этого съезда. Он приходил на университетские заседания, и садился среди российских ученых, известных профессоров университета и только слушал, не вступая в диспуты, поскольку говорить на русском языке с ошибками не хотел, хотя почти все понимал. Обычно рядом с хазратом сидел Радлов, с которым Марджани разговаривал на татарском языке. Присутствие Шихаб-хазрата придавало особый восточный колорит заседаниям общества, призванного изучать историю, археологию не только русского, но и других народов, населявших Россию. Марджани, как правило, был в белой чалме и зеленом чапане. Его вид был необычен в стенах университета, в котором мелькали люди только в светской одежде и христианской рясе.

В 1877 году в Казани состоялся IV Всероссийский съезд общества археологии, на который съехались около трех тысяч ученых из многих городов России и из-за ее пределов. 25 августа на заседании съезда Радлов прочитал свой перевод доклада Марджани по истории Булгара и Казани. Впервые в Новое время татарский ученый обратился к истории своего народа и во многом по-новому с привлечением многочисленных восточных источников, надгробных булгарских эпитафий, легенд и преданий осветил ключевые периоды истории татарского народа. Доклад на присутствовавших произвел хорошее впечатление, вызвал споры в кулуарах, и был вскоре издан в «Известиях общества археологии, истории и этнографии» на татарском и русском языках.^[1]