Глава X.

МЕДЖЛИС У ИБРАХИМ ЮНУСОВА

Наконец, Шихабаддин получил приглашение на меджлис к Ибрахиму Юнусову – главе ратуши и одному из богатейших татар Казани. Отец был не против поездки сына в город, и Шихаб в середине октября отправился в Казань, в тайне надеясь на какое-либо предложение со стороны Юнусова, поскольку отец говорил, что последний является попечителем I Казанской мечети и медресе. Надежды Шихабаддина были небезосновательны. Именно в это время мулла и мударрис I Казанской мечети Саид б.Хамид оставил свою должность, в связи с паломничеством в Мекку, и его место оказалось вакантным. Казанские же купцы, находившиеся с Шихабаддином в одном караване по пути из Бухары, расхваливали его ученость на различных меджлисах. А Мухтар б.Мухаррам, будучи приятелем Юнусова, услышав об освободившемся месте имам-мударриса, пошел к Ибрахим-баю хлопотать за Шихабаддина, не уведомив даже последнего.

Мухтар б.Мухарраму ал-Менгари понравился молодой Шихабаддин еще со времени их первой встречи и совместной поездки в Бухару – ему в ту пору было только двадцать лет. Его симпатии к Шихабу еще более укрепились после последней их встречи в Бухаре и совместного возвращения на Родину. Мухтар-эфенди увидел перед собой уже зрелого мужчину: немногословного, рассудительного, знающего себе цену, а главное – образованного мусульманина.

Ибрахим-бай, желая лично убедиться в учености Шихабаддина, пригласил его к себе домой на своеобразный экзамен. На меджлис были приглашены также некоторые имам-мударрисы города, среди которых были: мулла Али Ишан ат-Тунтари, мулла Хабибаллах б. Рахманкули, мулла Мухаммад Карим б.Мухаммад Карим. Встреча проходила в большом зале двухэтажного дома Ибрахим-бая, доставшегося ему по наследству от отца Убайдаллаха. Мухтар-эфенди представил Шихабаддина Ибрахим-баю, говоря:

– Вот тот молодой человек, о котором я тебе много рассказывал. Надеюсь, он оправдает мои ожидания, и сегодня подтвердит свои знания.

Шихабаддин вежливо поздоровался, в то время как Ибрахим-бай вел себя раскованно, улыбался. Чувствовалось во всем, что он хозяин в этом доме. Он расспрашивал Шихабаддина о планах на будущее, и сказал, что в мечети, в которой он попечитель, освободилось место имам-мударриса, и если Шихабаддин сегодня покажет свои знания приглашенным имамам, то сможет занять это место.

В принципе Шихабаддин был не против такого предложения и поэтому сказал:

– Пожалуйста, спрашивайте, я готов по мере сил и возможностей, если пожелает Аллах, ответить на все ваши вопросы.

Один из присутствующих имамов по имени Мухаммад Карим задал вопрос об атрибутах Аллаха. Тождественны ли они божественной сущности или отличны от нее. Шихабаддин начал свой ответ, обратясь к истории возникновения споров мусульманских теологов еще в 7I веке. Говоря об этой проблеме, он упомянул взгляды Абу Ханифы, ан-Насафи, Ибн Сины, ад-Даввани^[1]. Все присутствующие остались довольны его ответом, поскольку Шихабаддин показал прекрасные знания мусульманских источников, которые он цитировал на арабском языке, давая пояснения на татарском, что, в то время было довольно редким явлением среди ученых-теологов. Задали еще несколько вопросов, по каждому из которых Шихабаддином был дан обстоятельный ответ. Лишь мулла Мухаммад Карим увидел в лице молодого теолога опасного для себя конкурента.

В завершении меджлиса, Ибрахим-бай, провожая Шихабаддина, сказал:

– В общем, я остался доволен твоими ответами. Мое предложение остается в силе. Если не передумал, осталось лишь выполнить некоторые формальности, необходимые для занятия должности. Сначала тебя должны избрать в местном приходе, а после избрания муфтий Оренбургского Мусульманского Духовного Собрания должен утвердить решение прихожан, устроив тебе экзамен.

– Спасибо за доверие, уважаемый Ибрахим-эфенди. В принципе я согласен быть имам-мударрисом, но прежде должен посоветоваться с отцом.

– Ладно, съезди в аул и, если завтра не придет отказ, значит, наш договор остается в силе, – сказал Ибрахим - бай.

Возвратившись домой, Шихаб рассказал отцу все, что произошло в доме Ибрахим-бая. Бахааддин остался доволен ответами сына и был не против его предстоящего назначения на должность имам-мудариса I Казанской мечети.

Через несколько дней, получив приглашение от Ибрахим-бая, Шихаб с отцом отправились на званый обед. Дом Ибрахим-бая был полон знатными мусульманами города. Сам хозяин, заметив входящего Шихабаддина с отцом, которого знал, но близко знаком не был, подошел к ним как к старым своим приятелям и, поздоровавшись, сказал:

– Поздравляю Вас Бахааддин. Вашего сына прихожане избрали имам-мударрисом. Надеюсь, он будет достойным этой высокой чести.

– Спасибо за доверие, – произнес Шихабаддин. – Все в руках Аллаха. Как он предопределил, так тому и быть. Что еще предстоит мне сделать?

– Надо уже в ближайшие дни съездить в Уфу к муфтию для выполнения формальности – сдачи экзамена. Думаю, тебе не трудно будет сделать это, – сказал Ибрахим - бай.

Приглашенные сидели на стульях вокруг стола, некоторые на креслах по бокам комнаты, ведя неспешный разговор. Среди них большинство было пожилых мулл. Один из них довольно громко сказал, обращаясь к присутствующим:

– Я прочитал в субкомментарии к сочинению ат-Тафтазани^[2] о нескольких видах суждений.

Присутствовавшие сразу смолкли, устремив взоры на пожилого имама одного из мечетей Казани, начавшего не спеша пересказывать когда-то прочитанную книгу.

– А я у ад-Даввани не нашел того, о чем вы говорите, – вступил в диспут другой имам.

Началось обсуждение возникшей проблемы. Муллы разделились на две противоборствующие группы. Обычно победителя в споре не оказывалось или же побеждал более авторитетный имам. На этот раз диспут окончился безрезультатно, каждый из ведущих спор остался при своем мнении.

Наконец, Ибрахим-бай пригласил всех на обед в другую комнату. Гости сели за длинный стол, который весь был заставлен всевозможными кушаньями. Здесь был кишмиш и фрукты, в отдельных блюдах возвышались горы мяса, и конечно подали татарскую лапшу. Прочитав молитву, гости по знаку хозяина начали трапезу. Шихабаддина с отцом усадили на почетные места рядом с Ибрахим-баем, который во время обеда разговаривал с Бахааддином, стараясь расположить его к себе. И это ему вполне удалось.

По дороге домой Шихабаддин обсуждал с отцом прошедший меджлис. Обоим не понравились схоластические беседы, которые, в основном, касались калама – спекулятивной теологии, ибо они считали подобные разговоры пустой тратой времени, хотя калам в системе образования татарского общества занимал значительное место.

– Отец, на мой взгляд, сейчас просто необходима реформа образования медресе, – говорил, держа под руку отца Шихабаддин. – Если мы не изменим систему обучения, то еще больше отстанем от цивилизованных стран мира. Это очевидно. Бухара тому свидетельство.

– Сынок, не торопись вводить новшества. Я понимаю твои благие намерения. Но большинство мулл, я в этом уверен, будет против таких твоих шагов. Поэтому подожди, не торопись, пусть пройдет определенное время, пока не укрепится твое положение в приходе. А потом и будет можно потихоньку осуществлять задуманное.

– Согласен отец. Только время упускать нельзя. Его у нас просто нет. Пока я сделаю акцент на изучении Корана, тафсира и сочинений первых теологов, таких как ан-Насафи.

– Особо не критикуй сочинения мутакаллимов, подобно ат-Тафтазани. Да и светские науки не спеши вводить в обучение.

– Посмотрим отец, – обнимая отца за плечи, произнес Шихаб. – Буду действовать по обстоятельствам. Время само все расставит по своим местам.

Несмотря на небольшие разногласия в способах осуществления нововведений в медресе, взгляды отца и сына Марджани о реформе обучения были идентичны: предмет калам должен быть заменен современными светскими науками.