«К кому обращается муэдзин в Москве», статья Ш. Ф. Мухамедьярова и Б. Р. Б. Логашовой – см.: «Мусульманская община Москвы».

Када (араб.) – «возмещение отложенного». По разным причинам некоторые религиозные предписания могут быть отложены, в связи с чем возникает потребность их возмещения: так, намаз, не прочитанный в определенное для него время, переходит в разряд К.; так же и пост, не совершенный своевременно, становится отложенным. Желательно стараться возмещать пропущенное как можно быстрее. Откладывать возмещение разрешается по разным уважительным причинам – по болезни, в силу отсутствия необходимых условий (напр., места для совершения намаза), опасения за свою жизнь или здоровье, а также сильной занятости, связанной с заботами о детях или удовлетворением потребностей семьи. В подобных случаях возмещать пропущенное следует в свободное время.

Указанием на узаконенность К. служат соответствующие слова пророка Мухаммада: «Если кто-нибудь забудет о молитве, пусть помолится, когда вспомнит о ней. Нет иного искупления, кроме этого…». Возмещение пропущенных молитв подобно их совершению в предписанное время, и возмещаются они в порядке очередности. Однако это справедливо лишь в случае необходимого запаса времени; если же времени мало, то обязанность очередности их возмещения снимается, поскольку откладывать предписанную молитву ради возмещения К. неверно. Что касается возмещения поста, полностью или частично не соблюденного в месяц рамадан, то при отсутствии ограничений, связанных с состоянием здоровья, пропущенные дни можно возместить в течение всего следующего года вплоть до наступления следующего рамадана. Т. о., принцип К. позволяет верующим выполнять предписанное Всевышним даже при самых неблагоприятных условиях, вызванных разнообразными обстоятельствами, начиная от проблем со здоровьем и заканчивая проживанием среди иноконфессионального большинства.

Лит.: Тахмаз А. Ханафитский фикх. – Н. Новгород, 2007.

М. Х.

Кадкеев (Кадакиев, Кадыкеев) Ашир – имам мечети в Замоскворечье с 1711 г. В челобитной переводчиков и толмачей Р. Тевкелева с товарищами от 1712 г. на имя Петра I московские мусульмане обращаются с просьбой официально утвердить муэдзином мечети жителя Старой Татарской слободы Казани К. в связи со смертью умершего муэдзина Хожамкула Таберова «из московских татар». В прошении самого К. объясняется, что в 1711 г. он, будучи казенным счетчиком, был прислан по царскому указу с товарищами из Казани в Москву, где работал в Военном приказе. Впоследствии К. заболел, в силу чего не смог своевременно уехать обратно в Казань, а затем, «как оздоровел, приговорили меня здесь на Москве государственного Посольского приказу пepeводчики и толмачи нашей мусульманской веры в мечеть в службу для погребения мертвых», поскольку предыдущий муэдзин умер. Очевидно, что под словом «муэдзин» в этих документах подразумевался имам мечети, поскольку участие собственно муэдзина в похоронном обряде, согласно шариату, не предусмотрено. В ответ на прошение К. был издан царский указ, по которому ему разрешалось привезти в Москву из Казани свою жену.

В документе 1715 г. К. («татарин Муазин Ашир Кдакиев») упомянут уже в качестве покупателя «строения» в Татарской слободе.

Есть основания полагать, что следующим имамом мечети в Замоскворечье был некий Асан Мулла (один из подписантов челобитной татарских переводчиков и толмачей на имя Петра I о попытке захвата территории Татарского кладбища за Калужскими воротами от 1719 г.) либо Авдулов Кутлымамет, упоминаемый в 1744 г.

Дело о московском муэдзине – уникальный случай государственного регулирования жизни мусульманской общины Москвы, к тому же осуществленный непосредственно царем. Легкость, с которой казанский слободской татарин стал муэдзином московской мечети, свидетельствует об открытости мусульманского духовного звания (И. В. Зайцев).

Лит.: Зайцев И. В. Из истории московской мусульманской общины в начале XVII в.: дело о московском муэдзине (1712 г.) //Turcica et Ottomanica. Сборник статей в честь 70-летия М. С. Мейера. – М., 2006; Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. – Казань, 1994; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор. // Московский журнал, 1992, № 11; Москва. Актовыя книги XVIII столетия. Т. II – М., 1893; РГАДА, ф. 131, оп. 1а, д. 1; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ в. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Казанский посольский двор. В связи с оживленными политическими и торгово-экономическими контактами Московского великого княжества с Казанским ханством в XV–XVI вв. следует предположить наличие в Москве отдельного посольства этого ханства аналогично дипломатическим резиденциям др. постордынских государств (Крымский, Ногайский, Касимовский, Астраханский дворы и др.; см.: Подворья мусульманских стран в Москве в эпоху средневековья). В исследовании О. Иванова (писал под псевдонимом Маслов Ал.) имеется указание на то, что в первой пол. XVI в. в Москве существовал К. п. д. Наличие отдельного К. п. д. в Москве не подвергается сомнению хотя бы исходя из размеров посольств из Казанского ханства (так, в январе 1552 г. в столице Руси находилась делегация из Казани числом около 300 человек) и их частых приездов. В состав казанских посольств входили князья (мурзы), карача-беки, бакши (канцеляристы), уланы и муллы. Б. Р. Рахимзянов отмечает высокую политическую активность посольств Казанского ханства в Москве с 1519 по январь 1552 г., связанную с борьбой за ханский престол ставленников московского правительства – представителей Большеордынской династии Шах-Али и Джан-Али. К примеру, провозглашение 1 марта 1519 г. касимовского царевича Шах-Али казанским ханом в начале его первого правления в Казани состоялось именно в Москве в присутствии посольства из этого ханства.

Точных сведений о месторасположении К. п. д. не сохранилось (это неудивительно, учитывая сложности политических взаимоотношений Москвы и Казани, наложивших свой отпечаток на всю российскую историческую науку; кроме того, письменные источники на эту тему могли быть уничтожены большим московским пожаром 1626 г., когда сгорело огромное количество документов – так, в РГАДА сохранилось очень мало казанских дел).

Возможны несколько версий расположения К. п. д. По первой из них, Казанскому ханству было отдано Старое Татарское подворье в Китай-городе, предположительно принадлежавшее до того сарайским ханам. Такое могло произойти в свете известных претензий хана Улуг-Мухаммеда и его детей на легитимность правления в разваливавшейся Золотой Орде именно его династии, что было де-факто признано Москвой в лице Василия II. Еще в бытность ханом Золотой Орды Улуг-Мухаммед в 1432 г. отрядил своего посла царевича Улана для венчания на великое княжение Василия II (это коронование впервые в русской истории было совершено в Москве, т. к. до того обряд происходил во Владимире). Такие знаковые события не забываются, тем более что Улуг-Мухаммед с момента своего изгнания из Сарая имел особую историю взаимоотношений с московскими правителями. По результатам Суздальского сражения 1445 г., когда Василий II попал в плен, он заплатил в качестве выкупа за себя чуть ли не всю казну, или же 200 тысяч рублей серебром; во все города Московской Руси были назначены казанские администраторы. В этих условиях казанские ханы могли забрать для своего посольства как оставшееся от эпохи Золотой Орды Татарское подворье в Китай-городе, так и некое место в самом Кремле.

В пользу этой второй, «кремлевской», версии говорит еще один факт: вплоть до 1530 х гг. посольство Крымского ханства располагалось в Кремле, а затем было вынесено в особый Крымский двор. «Кремлевская» версия расположения К. п. д. может быть соотнесена с информацией И. М. Снегирева о том, что в Кремле существовали «хоромы казанского царя Сафа-Гирея». Изначально находившиеся «близ храма Спаса на Бору» (сейчас на его месте здание внутри комплекса Бол. Кремлевского дворца), позже они были перенесены к церкви Николы Гостунского по соседству с Черкасским двором (см.: Черкесы в средневековой Москве), где и сохранялись вплоть до XVIII столетия (см.: Ханский двор в Кремле). О приездах самого Сафа-Гирея в Москву ничего не известно, однако он неоднократно посылал сюда посольства, что и могло отразиться на названии этого объекта (Сафа-Гирей прав. в 1524–31 и 1533–49 гг.; хотя он был, по словам М. Г. Худякова, «непримиримым противником России», «между Казанским ханством и русским правительством при нем восстановились добрососедские отношения»).

Однако, скорее всего, хоромы получили свое название от предпоследнего казанского хана Утямыша, сына Сафа-Гирея (см.: Крещеные ханы и царевичи, захоронения в Москве), младенцем взятого в плен в 1551 г. и проживавшего здесь до своей смерти в 1566 г. В пользу такого толкования говорит тот факт, что район церкви Спаса на Бору входил в состав великокняжеского двора; если относительно XV в. там и могли располагаться посольства Казанского ханства, то в XVI в., с учетом изменения акцентов в геополитическом положении Москвы и Казани, здесь уже вряд ли размещали бы большие посольства из татарских государств.

Наконец, есть и третья версия, согласно которой К. п. д. размещался в районе будущего Казанского подворья в Китай-городе (Ветошный пер., 11). Подворье принадлежало Казанскому архиепископству, учрежденному Иваном Грозным на территории завоеванного ханства в 1555/56 гг. В самом ханстве из числа земель и владений, принадлежавших ханской семье и казанским мурзам, архиепископу, церквам и монастырям были отданы «обширные владения» (М. Г. Худяков) – не только в Казани и в ее окрестностях, но и на всей территории покоренной страны.

История возникновения Казанского подворья до сих пор не изучена. Известно, что в нынешнем виде («каменный двухъярусный дом с палатками, подвалами») подворье было отстроено в 1874 г. архитектором А. Н. Стратилатовым, однако оно упоминается в документах еще XVII в. В 1722 г. Казанское подворье было отведено для Греческой школы, преподаватель которой, Софроний Лихуд, сделал к нему много каменной пристройки. Тем не менее историк и знаток Москвы И. М. Снегирев, осматривая Казанское подворье в 1836 г., описывает его как «здание, по-видимому, XV и XVI в., в два этажа с полуколоннами двойными во втором этаже; а в другом здании, примыкающем к нему, внизу, темницы для монахов».

Не только смутная датировка возникновения Казанского подворья и наличие на его месте строений XV–XVI вв. подводит к мысли о том, что его предшественником выступал К.п.д., но и само его расположение – в 200 метрах от Покровского собора (Василия Блаженного храм) на Красной площади, который был возведен в честь завоевания Казанского ханства и, как полагают, по образцу разрушенной при этом главной мечети ханства. Чуть позже с другой стороны Красной площади «казанскую тему» завершил Казанский собор (собор Казанской Богоматери), построенный в 1620-х гг. в память о победе над польскими интервентами в 1612 г.

В Кремле напротив Казанского подворья находился Чудов монастырь, основанный в XIV в. на месте Ханского двора, а чуть далее – церковь Николы Гостунского. Эта церковь также упоминается в связи с Ханским двором; кроме того, именно к ней были перенесены вышеупомянутые «хоромы казанского царя Сафа-Гирея», по утверждению И. М. Снегирева. О таком соседстве важно упомянуть потому, что в XV–XVI вв. между Кремлем и Ветошным пер. не существовало строений (Красная площадь достигала Ветошного пер. – П. В. Сытин), следовательно, даже визуально К. п. д., если расположить его на месте Казанского подворья, находился напротив и в пределах видимости бывшего политико-экономического центра Московского государства, генетически связанного с Золотой Ордой.

В противоположную от Кремля сторону, к востоку от Казанского подворья, располагалось с момента распада Золотой Орды (кон. XV в.) Татарское подворье в Китай-городе. Такое близкое соседство делает версию о наличии до сер. XVI в. на месте Казанского подворья К. п. д. еще более реальной.

Лит.: Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Похлебкин В. В. Татары и Русь. 360 лет отношений. – М., 2005; Рахимзянов Б. Р. Представители Большеордынской династии в Казани и Мещере (1520–1550-е годы) // Казань в средние века и ранее новое время. – Казань, 2006; Романюк С. К. Из истории московских переулков: Путеводитель. – М., 1988; Снегирев И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. – М., 1865, т. 1; Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. – М., 1991.

Д. Х.

Казахи; казахская община в Москве и Подмосковье. После распада Золотой Орды большая часть территории совр. Казахстана входила в состав Ногайской Орды; средневековые ногаи, поддерживавшие тесные дипломатические и торгово-экономические связи с Москвой (см.: Конный базар, Ногайский двор, Татарская слобода), наряду с др. народами составили основу этногенеза совр. К. Представители собственно Казахского ханства также время от времени навещали Москву; одной из ключевых фигур К. этого времени следует считать сына Ондан-султана царевича Ураз-Мухаммеда, захваченного в плен при завоевании Сибири и ставшего в 1600 г. правителем Касимовского ханства. С его именем связаны важнейшие события в истории Российского государства времен Смуты.

Видную роль в историю мусульманской общины Москвы внесли выпускники юридического фак-та Московского гос. ун-та нач. ХХ в., впоследствии занявшие видные места в истеблишменте Алаш-Орды и автономного Туркестана: Досмухамедов Дж., Уразаев А. В 1916 г. значительное число К. и узбеков, будучи мобилизованными на тыловые работы, трудились на различных предприятиях Москвы, связанных с военными нуждами, и принимали участие в общественно-политических событиях после Февральской революции 1917 г.

В своем большинстве К. поселились в Москве в советский период. В наст. время, согласно переписи 2002 г., К. в Москве зарегистрировано 7997 чел., в Московской обл. – 2 493. Это несколько меньше, чем по переписи 1989 г., когда в Москве было отмечено 8 225, а в области – 3145 представителей К. Налицо явное уменьшение численности, в целом нехарактерное для представителей титульных наций центральноазиатского региона в Москве и в РФ вообще. Не наблюдается данное уменьшение членов К. общины и в ходе полевых наблюдений – напротив, имеются данные о наличии определенной миграции К. в Россию и в Москву в частности. У семей К., в т. ч. в Москве, наблюдается положительный естественный прирост.

Возможно, обозначенная депопуляция связана с выездом части К. в Казахстан в 1990–91 гг., в период национального размежевания. Тем не менее на фоне постоянного миграционного прироста и достаточно высокой рождаемости среди К. такие показатели переписи выглядят достаточно странно, тем более что в большинство др. российских регионов ранее выехавшие К. в подавляющем большинстве вернулись.

Миграция К. в Москву и Московскую обл. в корне отличается от миграции узбеков, таджиков или киргизов. Различия в характере этой миграции обусловлены прежде всего высокими темпами экономического развития, переживаемого Казахстаном. Эта республика смогла использовать свой потенциал и обеспечить достаточно высокий уровень материального благосостояния своих граждан. Поэтому миграция из Казахстана носит преимущественно характер бизнес-миграции, но никак не трудовой. К. приезжают в Россию с определенными накоплениями, открывают здесь свое дело, связанное или с торговлей, или с содержанием скота (последнее имеет место в т. ч. в Московской области). Нередко они специализируются на поддержании экономических связей между Россией и Казахстаном. Другим мотивом миграции является выезд из Казахстана в силу каких-либо политических причин и несогласия с его руководством. Часть подобных эмигрантов оседает и в Москве.

В целом материальный уровень К. в Москве и Московской обл. достаточно высок – так же, как и образовательный уровень представителей этой общины, значительная часть которой имеет высшее образование. Что касается религиозной составляющей, то у К. Москвы и Московской обл. происходит медленная исламизация. Все большее их число посещает мечети города и области, участвует в жизни религиозных общин.

Даже при небольшом размере общины К. Москвы проявляют достаточно большую активность в плане сохранения своей культуры: так, в 1990 г. было образовано первое общественное объединение К. – московское общество «Казак тiлi (Казахский язык)», а в 1997 г. была образована Казахская региональная национально-культурная автономия Москвы (КазРНКА).

Московские объединения К. организуют на крупных концертных площадках Москвы ежегодные праздники Наурыз. Совместно с Московским и Казахстанским телевидением подготовлен ряд телепередач о жизни К. общины в Москве. В 1996 г. при поддержке правительства Москвы и совместно с Комитетом тюркологов РАН была проведена научная конференция «Казахстан – независимость и евразийское гуманитарное единство». В серии «Библиотека КазРНКА» изданы части книги «История казахов и их предков», в которой автор – москвич проф. Искандер Ундасынов – рассказывает о сложной истории народов и племен, населявших степи Евразии.

В Поликультурном центре дополнительного образования Москвы уже несколько лет работают воскресный класс для детей по изучению казахского языка и танцевальная студия. В рамках общегородской программы проводились встречи, посвященные 500-летию Мухамеда Хайдара Дулати, 1300-летию Коркыт-Ата и 1500-летию города Туркестана.

Лит.: Джамалов П. Крепкие узы – дальние связи // Этносфера. – М., 2004, № 11 (74); Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. – http://www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM_04_03.xls.

Дм. М., Д. Х.

Кантемиров Алихан Гадоевич (9 мая 1888 г., с. Карагач Терской обл. – 1963) – юрист, политич. и гос. деятель; осетин-мусульманин, учился в Санкт-Петербургском (1907–11 гг.), затем в Юрьевском ун-те. В 1912 г. сдал экзамены в Московском ун-те и получил диплом юриста. Затем работал помощником присяжного поверенного Бакинского окружного суда, эсер. После Февральской революции 1917 г. – представитель Временного правительства в Карсе, избран депутатом Всероссийского Учредительного собрания от Мусульманского социалистического блока. После провозглашения Азербайджанской Демократической Республики (1918 г.) работал в ее правительстве. После установления советской власти в Азербайджане (апрель 1920 г.) уехал в Европу.

С. И.

Карабеков Карабек (Кара-бей) Исмаил оглы (Измайлович) (1874, с. Зегам Елизаветпольской губ. – 1953) – врач, публицист, политич. деятель; азербайджанец, учился в Московском и Юрьевском ун-тах, затем работал в Бакинской городской русско-мусульманской школе (с 1900). Один из организаторов нелегальной партии «Дифаи» («Оборона»), созданной в 1905 г. Выступал с публицистическими, литературоведческими статьями в периодических изданиях на русском и азербайджанском яз. В 1911–14 гг. жил в Турции. В 1914–16 гг. – военврач в действующей армии. Один из организаторов партии «Иттихад-и Ислам» («Исламское общество»), созданной в апреле 1917 г. в Елисаветполе. Член азербайджанского парламента в 1918–20 гг. После установления советской власти в Азербайджане (1920) арестован и заключен в Соловецкий лагерь. В 1921 г. освобожден, работал в кремлевской больнице, в лечебных учреждениях ОГПУ. В 1928–31 гг. – руководитель группы переводчиков в аппарате ВЦИК СССР, затем переехал в Самарканд, где работал директором туберкулезного санатория. Был арестован (1937), но затем освобожден.

С. И.

Карачай Мухаммад Абдуллаевич (наст. фамилия Биджиев; карач. Биджи улу, Биджи) – мусульманский общественный деятель, президент Мусульманского миротворческого центра. Род. в 1965 г. в с. Учкекен Малокарачаевского р-на Карачаево-Черкесской АО Ставропольского края. Ученик известного в Карачаево-Черкессии богослова Яхья-эфенди Каппушева. Окончил Дагестанский гос. ун т по специальности «Арабская филология». Обучался в Международной академии призыва в Пакистане. Религиозное образование получил от различных учителей, среди которых особое место отводил Ахмадкади Ахтаеву (Дагестан).

Вскоре по приезде в Москву для поступления в Институт стран Азии и Африки стал принимать активное участие в деятельности нелегальной организации «Саф Ислам», в московском отделении которого быстро занял одну из лидирующих позиций.

Важный шаг в общественной карьере К. последовал в 1990 г., когда 1 июля на съезде мусульман СССР в Астрахани он был избран ответственным секретарем Исламской партии Возрождения, учрежденной по инициативе участников съезда.

Стал инициатором и организатором проведения I Съезда мусульман Карачая, который состоялся 30 ноября 1991 г. в г. Карачаевске. На съезде был учрежден Имамат Карачая – альтернативная Духовному управлению мусульман Карачаево-Черкессии религиозная структура; К. был избран раис-имамом (главным имамом) этой организации.

С 1992 г. – руководитель культурно-просветительской организации «Аль-Исламия», которая, кроме образовательной деятельности, занималась изданием газет «Ислам Нюрю» (карач. «Свет ислама») и «Знамя ислама».

Принимал активное участие в деятельности Исламского Конгресса России, вице-президентом которого длительное время являлся. Принимал участие в деятельности ВКЦ ДУМ России (на начальном этапе). Один из лидеров карачаево-балкарской общины в Москве (см.: Народы Северо-Западного Кавказа).

С февраля 2004 по июль 2007 г. – заместитель председателя Духовного управления мусульман Европейской части России. С начала 2007 г. – президент Мусульманского миротворческого центра.

Автор ряда книг по основам ислама на карачаево-балкарском языке.

Д. А., Дм. М.

Каримов Мухамметфатых (Карими Фатих) Гильманович (1870–1937). Род. в д. Минлибаевой Бугульминского уезда Самарской губ. (ныне с. Миннибаево Альметьевского р-на Татарстана). Учился в мектебе у своего отца, ахуна д. Ниж.Чершилы Гильмана Каримова, а в 1880–91 гг. – в медресе имама и мударриса 1-го прихода Чистополя шейха тариката накшбандийа Закира Камалова. В 1891 г. Фатих Карими успешно сдал в Оренбургском магометанском духовном собрании в Уфе экзамен на звание имама и мударриса, для этого же он получил свидетельство о знании курса 2-классного училища Министерства народного просвещения.

С 1892 г. учился в Стамбуле; в 1896 г. К. вернулся в Россию через Крым, где в течение 2 лет преподавал в Ялте, после чего приехал в Оренбург. В 1898 г. вместе с известным оренбургским золотопромышленником Ш. С. Рамиевым в течение 3 месяцев путешествовал по Европе и Турции, изложив свои впечатления в книге «Европа сеяхят-намэясе» («Дневник путешествия в Европу») – первом в традиции российских мусульман детальном описании образа жизни и образования совр. Европы.

В 1899 г. 6 месяцев К. проживал в Москве, где изучал бухгалтерию и немецкий яз. В том же году его отец, Г. И. Каримов, оставил духовную должность и поселился в Оренбурге. В 1900 г. он приобрел типографию с набором арабских шрифтов, для того чтобы самому заняться издательской и книготорговой деятельностью. После смерти Г. И. Каримова в 1902 г. первую татарскую типографию в Оренбургской губ. возглавил его сын. С 1901 по 1917 г. в этой типографии были изданы 384 книги на арабском шрифте общим тиражом свыше 1 млн экз.

В 1905–06 гг. К. принимал участие во Всероссийских мусульманских съездах. С декабря 1905 по март 1906 г. в Оренбурге прошло 5 общих собраний мусульман, председателем которых единогласно избирался К. Он дважды избирался в состав Оренбургской городской думы. В 1907 г. он был забаллотирован во II Госдуму.

В 1906 г. по инициативе и при финансовой поддержке со стороны братьев Ш.С. и З.С. Рамиевых в Оренбурге начался выпуск общественно-политической газеты «Вакыт» («Время»), ставшей ведущим периодическим печатным изданием мусульман Российской империи во многом благодаря своему редактору К. Газета издавалась с февраля 1906 по январь 1918 г., сначала 3 раза в неделю, а с 1913 г. – ежедневно.

Издательскую деятельность К. совмещал с преподаванием в джадидистском оренбургском медресе «Хусаиния». Разработанные им учебники «История ислама» (Оренбург, 1912) и «Краткая география» (Оренбург, 1910, 1912) широко использовались в начальных мусульманских школах по всей Оренбургской губ.

По инициативе К. был создан ряд мусульманских общественных объединений Оренбурга.

К. участвовал в I Всероссийском мусульманском съезде 1917 г., где был избран в коллегию по осуществлению автономии. В октябре 1917 г на I съезде мусульман Оренбургской губ. К. был избран председателем правления Оренбургского губернского Национального совета. В 1917 г. К. из-за своих социалистических убеждений оставил пост редактора «Вакыт» и создал газету «Яна вакыт» («Новое время»), вскоре закрывшуюся.

В 1924 г. был закрыт Татарский институт народного образования, созданный на базе медресе «Хусаиния», и К. переехал в Москву, где с 1925 г. работал в Татарском отделе Центрального издательства народов СССР. В 1937 г. был репрессирован.

М. Хаб.

Каримов Хасян Абделдианович (1876–1960) – уроженец с. Нов. Мочалей Пильнинского р-на Нижегородской обл.), ишан. Сын имама-хатыба и мударриса 4-й мечети с. Нов. Мочалей (с 1883) Нафекова Абдул-Деяна (Абдулдияна) Керимовича. Мусульманское образование получил в Бухаре, знал фарси, изучал историю народов Средней Азии. В 1930-е гг., спасаясь от репрессий, переехал в Москву, где его дочь Карима вышла замуж за Сафу Ибрагимова (брата революционера, партийного деятеля Шаймардана Ибрагимова). Несмотря на угрозу ареста, Ш. Ибрагимов в течение двух лет прятал в своей квартире К.

К. занимался врачеванием (рукья). Передал свои знания своим пятерым детям, обучил основам ислама многих жителей родного села и Москвы.

Й. А., О. С.

Касимовские татары в Москве. После ликвидации Касимовского ханства в 1681 г. и вплоть до последней трети XVIII в. К.т. испытывали на себе дискриминационную национальную политику. Лишь при Екатерине II, положившей конец открытым гонениям на татар и учредившей Оренбургское магометанское духовное собрание, началось возрождение мусульманской общины Касимова. Постепенно, уже в первой пол. XIX в., в Касимове начали открываться небольшие полуремесленные предприятия по обработке мехов, среднеазиатского каракуля. Со временем в связи с общими процессами развития капиталистических отношений в России татарские предприниматели трансформировали свои предприятия в крупные – как по числу работников, так и по финансовому обороту – фабрики. Многие К.т. стали не только обрабатывать меха и хлопок, но и создавать торговые фирмы, открывать соответствующие магазины в крупных городах России.

Именно экономические интересы вызвали у многих состоятельных К. т. необходимость периодически бывать, а позднее и оседать в Москве. Активно расширяя свою предпринимательскую деятельность, они стремились переселиться в Санкт-Петербург или Москву. Особенно данный процесс усилился во второй пол. XIX в. Несмотря на то что эпоха реформ Александра II сменилась периодом контрреформ Александра III, число татар – выходцев из Касимова в обоих столичных городах России стремительно увеличивалось. Хотя К.т. по численности заметно уступали представителям др. субэтнических групп татарской нации, жившим в Москве, они занимали лидирующие положение в духовной и экономической жизни московской мусульманской общины, стали заметным фактором развития торговли в городе.

Переселяясь в Москву, богатые К. т. покупали дома или строили собственные особняки в Замоскворечье – в местах традиционного проживания московских мусульман. Именно К. т. являлись в кон. XIX – нач. XX вв. собственниками большинства домовладений на Бол. Татарской улице и в окрестных переулках. Некоторые К. т. селились и за пределами быв. Татарской слободы, в т. ч. на главной улице Замоскворечья – Пятницкой.

К. т., переселяясь в Москву, стремились сохранить образ жизни, характерный для старого Касимова. Это выражалось, в частности, в заключении браков лишь между представителями равных в социальном отношении семей. Поэтому большинство касимовских татарских семей находились в той или иной степени родства.

Помимо этого, активное распространение получило участие К. т., живших в Москве, в благотворительности. Во многом благодаря пожертвованиям богатых выходцев из Касимова в течение всего XIX в. активно развивалась духовная жизнь вокруг Исторической мечети.

Среди известных московских татарских семей, связанных с Касимовом, – Акбулатовы, Байбековы, Ишимбаевы, Вергазовы, Девишевы, Кастровы, Карамышевы, Шакуловы и др. Большинство из них занимались предпринимательством. Так, Ишимбаевы, Акбулатовы, Кастровы, Вергазовы и др. традиционно занимались переработкой и продажей меха (в т. ч. среднеазиатского каракуля). Переработка сырья зачастую проводилась на собственных предприятиях в Касимове, а продажа – в Москве, др. российских городах и за пределами страны.

Семья Байбековых владела в Москве рестораном «Малый Эрмитаж» близ Никитских ворот. Подобное предпринимательство было характерно для многих К. т. Наиболее преуспела в этом династия Байрашевых, владевшая многими буфетами на Николаевской железной дороге (однако Байрашевы осели не в Москве, а в Санкт-Петербурге).

Заметную роль К. т. играли и в духовной жизни московских мусульман. Так, с 1908 г. имам-хатыбом Исторической мечети являлся выпускник Кастровского медресе в Касимове Абдулла Шамсутдинов (1878–1937).

Говоря о К. т., живших в Москве, мы имеем в виду выходцев из г. Касимова и татарских сел и деревень, расположенных на территории современного Касимовского р на Рязанской обл. (Болотце, Подлипки, Мунтово, Темгенево, Четаево др.). С ними были тесно связаны татары – уроженцы совр. Ермишинского, Кадомского, Сасовского р-нов Рязанской обл. Местное татарское население является татарами-мишарями, а не К. т. Однако и в местах традиционного расселения, и в Москве К. т. и выходцы из татарских сел Азеево, Богданово, Верки, Караулово, Иванково, Чернышево, Большой Студенец и др. были тесно связаны.

Так, один из самых известных и богатых татар Москвы кон. XIX – нач. XX вв. купец Салих Юсупович Ерзин, построивший в 1904 г. на свои средства московскую Соборную мечеть, был уроженцем большого села Азеево. Он владел целям рядом домовладений на Бол. Татарской ул. и в соседних переулках.

Другой уроженец с. Азеево – Ариф Хусаинович Бурнашев, купец-меховщик, владел домом на 2-й Мещанской ул. (ныне ул. Гиляровского).

Из др. семей татар-мишарей совр. Рязанской обл. можно назвать Ширинских (из д. Богданово), Байковых (из д. Верки), Кашаевых (из с. Иванково). В большинстве своем они также занимались переработкой и продажей меха.

После 1917 г. собственность К. т. в Москве была национализирована. Некоторые из них пытались заниматься предпринимательством в годы НЭПа. В 1930-е гг. многие К. т. были незаконно репрессированы.

Многочисленные представители касимовских татарских семей похоронены на Даниловском мусульманском кладбище.

Лит.: Асадуллин Ф. А. Москва мусульманская: история и современность. – М., 2004; Беляев А. Б. Касимовские корни и современные ветви с древнейших времен. – М., 2001; Садур В. Г. Татарское население Москвы. (1860–1905 гг.) // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987; Сафаров М. А. Салих Ерзин – основатель московской Соборной мечети // Ислам минбаре, 1999, № 2; Сафаров М. А. Родники нации (татары рязанской нации) // Татарский мир, 2006, № 9; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале XX вв. – Н. Новгород, 2002; Шарифуллина Ф. Л. Касимовские татары. – Рязань, 2004.

М. С.

Касимовский двор, дворец касимовских царевичей. Касимовское ханство поддерживало чрезвычайно тесные контакты с Московским государством – как торговые, так и политические и династические, его правители были частыми гостями в Москве. Московские государи выплачивали правителям Касимова дань, несмотря на зависимость касимовских ханов от Москвы. Проживавшие в русской столице приближенные касимовского хана Данияра, князь Каракуч и его сын, упоминаются в летописях в связи с первой публичной казнью в Москве в 1483 г.

Дошедшие до нас источники дают достоверную информацию о К. д. в Москве только относительно XVII в., времени заката Касимова и ликвидации ханства, хотя вероятно, что специальное подворье для прибывавших сюда гостей из ханства существовало здесь и до этого.

В 1614 г. касимовским ханом стал Арслан, внук последнего сибирского хана Кучума; после своего воцарения он не менее трех раз был в Москве, причем в 1623 г. жил здесь более 4 месяцев. Один из переводчиков Посольского приказа «служил под дворе у Касимовского царя у Араслана как он взят в Посолском приказе»; не исключено, что речь идет о подворье хана в Москве.

В 1627 г. ханом был провозглашен малолетний сын Арслана Сеид-Бурхан; фактическое правление в Касимове осуществляли его мать и дед. Уже в 1638 г. в ходе переписи по Москве упомянут дом «царевича Касимовского Сеит Бурхана Араслановича». Т. о., хозяином этого «обширного, примерно в 1 гектар» владения 14-летний царевич стал, когда он еще носил мусульманское имя; возможно, что первоначальным владельцем участка был его отец, Арслан. После смерти Сеид-Бухана (в крещении Василия) Арслановича К.д. перешел к его сыновьям.

Несмотря на то что к 1655 г. хозяином К. д. был уже крещеный царевич, его окружение и его мать оставались мусульманами. Именно это обстоятельство дает основание утверждать, что К. д. наряду с Татарской слободой и Крымском двором оставался значимым центром для мусульман Москвы XVII в.: с Касимовом были тесно связаны толмачи и переводчики Посольского приказа, составлявшие ядро компактной мусульманской общины в Замоскворечье.

Обширная усадьба К. д. занимала весь торец квартала между Мясницкой улицей и Малой Лубянкой (совр. адрес: ул. Мясницкая, 7). В литературе прослеживается дальнейшая судьба этого владения: в нач. XVIII в. оно принадлежало касимовскому царевичу Ивану Васильевичу, от которого перешло к А. Г. Долгорукому (по П. В. Сытину – с 1736 г.), а в 1730-х гг., в годы правления императрицы Анны Иоанновны, – к ее родственникам Салтыковым и оставалось за ними почти сто лет («Памятники архитектуры…»). Однако в источниках с 1721 по 1742 г. земля значилась все еще за касимовским царевичем, что не совпадает с данной информацией. К Салтыковым участок перешел вследствие того, что царевич Иван Васильевич был женат на представительнице этого рода, родной тетке императрицы Анны Иоанновны, и имел от нее сына, Василия. «Самый факт перехода от одних представителей высшей знати к другим свидетельствует о ценности этого участка. В сер. XVIII в. в передней части усадьбы уже стоял каменный дом».

Между 1822 и 1834 гг. владение было приобретено известным библиофилом А. Д. Чертковым. В 1873 г. усадьбу купила Н. А. Гагарина. С 1880 по 1914 г. владелица усадьбы – купчиха К. Н. Обидина.

В судьбе К. д. интересно то, что он сохранился в народной памяти московских татар, о чем свидетельствует письмо Е. М. Миначева и А. М. Мухаммятова председателю Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Е. М. Чехарину от 1984 г. Со слов зам. директора Мострансагентства г-на Х. М. Садекова (посещавшего тематические семинары Центра научно-технической пропаганды в кон. 1970-х – нач. 1980-х гг. в здании К. д.) известно, что в дореволюционный период в доме бывшего К. д. мусульмане имели небольшое молитвенное помещение.

Лит.: Вельяминов-Зернов В. В. Исследования о касимовских царях и царевичах. Ч. 2. – СПб., 1864; Миначев М. Москва татарская (1980–1990 гг.) – М., 1992, неопубл.; Памятники архитектуры Москвы: Белый город. – М., 1989; Розенберг Л. И. Татары в Москве XVII – середины XIX веков // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987; Росписной список города Москвы 1638 года – Труды Московского отдела императорского Русского Военно-Исторического общества – М., 1911. Т. 1; Сытин П. В. Из истории московских улиц. – М., 1958; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале XX вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Каширский удел, XV–XVI вв. История К.у. еще ждет своих исследователей; очевидно, что, подобно Звенигородскому уделу, К. у. выступает в качестве «запасной площадки» для ханов и царевичей, временно остававшихся без престола. Тщательное изучение вопроса осложняется еще и тем фактом, что прежде Кашира (Кошира) находилась не там, где нынешний город (она располагалась до нач. XVII в. на месте сел Городищи или Старая Кашира). В общих чертах известно, что Кашира (иногда наряду с Серпуховским уделом) в кон. XV–XVI вв. неоднократно была уделом бывших казанских царей Мухаммед-Эмина, Абдул-Латифа и Шах-Али. Как пишет М. Худяков, «эти города принадлежали к числу коренных городов Московского княжества и по завещаниям московских удельных князей Кашира всегда передавалась по наследству старшему сыну, а Звенигород предназначался второму сыну московского князя».

В 1480 г. К. у. был отдан потомку Улуг-Мухаммеда, 10-летнему царевичу Мухаммед-Эмину, изгнанному из Казани, – вероятно, по просьбе его отчима, крымского хана Менгли-Гирея; его младший брат Абдул-Латиф через 12 лет получил Звенигородский удел. В 1484 г. Мухаммед-Эмин с военной помощью москвичей получает казанский престол, но уже через год, свергнутый, бежит на Русь. В 1487 г. он вторично становится ханом в Казани вплоть до 1495 г., когда в результате переворота снова бежит в пределы России, где вновь становится владетелем К. у. Через два года ханом Казани становится Абдул-Латиф, а обиженному Мухаммед-Эмину в качестве компенсации в два раза увеличивается жалованье и в придачу к К.у. отдается Серпухов и Хотунь (совр. Хатунь). В 1500 г. во время Ливонской войны в силу своего высокого титула он был назначен номинальным главнокомандующим всей русской армии. В 1502 г. Мухаммед-Эмин снова становится казанским ханом вместо низложенного и отправленного в ссылку на север Абдул-Латифа. Долгая жизнь в К.у. позволила Мухаммед-Эмину «хорошо познакомиться с русской жизнью», в результате чего «русское влияние при нем в Казанском ханстве было наиболее плодотворным», оставив свой след «на характере законодательства, строительной деятельности и прочих сторонах царствования» (М. Худяков).

В 1508 г. Абдул-Латиф по настоянию его отчима, крымского хана Менгли-Гирея, был освобожден из плена, и крымцы требовали либо отпустить его в Крым, либо отдать ему К. у., но московские бояре на это не согласились, и Абдул-Латиф получил в управление Юрьев. По мнению С. М. Соловьева, это было связано с тем, что К. у. в ту эпоху являлся фактически пограничной территорией между Московским великим княжеством и Степью – точнее, Крымским ханством, которое незадолго до того (1502 г.) разгромило Большую Орду. В 1512 г. Абдул-Латиф был вторично арестован и лишен своих владений, но в ноябре 1516 г. «князь великий Абдел-Летифа царя из нятства [плена] выпустил и дал ему город Коширу в своей земли». Это было связано с просьбами знати Казанского ханства прислать его в качестве наследника престарелого Мухаммед-Эмина, однако Москва имела другого кандидата на казанский престол. Абдул-Латиф неожиданно скончался в Кашире в ноябре 1517 г.; по мнению М. Худякова, он был устранен московским правительством.

С сентября 1532 по январь 1533 г. К. у. вместе с Серпуховом владел касимовский и казанский хан Шах-Али, в то время остававшийся без престола. Отсюда он начинает самостоятельно переписываться с Казанью на предмет своего воцарения там, тем самым нарушив договор с Москвой о том, что дипломатические отношения удельных царевичей являются прерогативой российского правительства; в результате он был арестован, лишен Каширы и Серпухова и сослан на север на три года. В 1543 г. Шах-Али вновь владел Каширой (возможно, вместе с Касимовом) – до 1546 г., когда он опять стал казанским ханом.

О наличии в Каширском уезде «несколько гнезд поселений служилых татар» с XVI в. и ранее указывает А. М. Орлов.

Лит.: Арсюхин Е. В. Полумесяц над Волгой. – Н. Новгород, 2005; Орлов А. М. Мещера, мещеряки, мишаре. – Казань, 1992; Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 34; Рахимзянов Б. Р. Представители Большеордынской династии в Казани и Мещере (1520–1550-е годы) // Казань в средние века и раннее новое время. – Казань, 2006; Соловьев С. М. Сочинения. Книга V. История России с древнейших времен. – М., 1990; Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. – М., 1991.

Д. Х.

Керимов Гасым Мемеджан-оглы – видный исламовед советского периода, д. и. н. Род. в 1930 г. в г. Кировабад (Гянджа) Азербайджанской ССР. Происходит из старинного богословского рода, дед Хаджи Шейх аль-Керам похоронен в Медине. В 1953 г. окончил 2 фак-та Бакинского ун-та – восточный (первый выпуск арабо-персидского отделения) и журналистику. Рабочие языки – арабский, персидский, турецкий, русский, английский. С 1953 по 1962 г. работал в редакции и служил военным переводчиком. Один из немногих в СССР стажировался в ун-те аль-Азхар в Каире, куда был отправлен для работы над кандидатской диссертацией по теме «Суфизм в исламе и отношение к нему аль-Газали»; защитился в 1964 г. в Ин-те востоковедения. Монография вышла в виде книги «Аль-Газали в суфизме» в Баку в 1969 г.

С 1967 г. работает в Академии обществ. наук при ЦК КПСС (ныне Российская академия госслужбы (РАГС) при Президенте РФ) и проживает в Москве. В 1979 г. защитил докторскую диссертацию по теме «Шариат и его социальная сущность». Книга под тем же названием была издана в 1978 г. московским изд-вом «Восточная литература». Как писал В. Садур, «это был единственный труд, изданный в советское время, где об исламе было написано адекватно и объективно», что и обусловило невероятный успех книги. Свыше 20 лет преподает в МГУ на кафедре религиоведения философского факультета, где подготовил и читает спецкурс «Ислам в контексте мировой культуры». В настоящее время – проф. кафедры религиоведения РАГС.

По оценке В. Садура, на начало 1990-х гг. К. являлся единственным в Москве соблюдавшим шариат мусульманином, обладающим ученой степенью. В. Садур давал такое определение К.: «К. понимает шариат лучше, чем другие востоковеды, потому что не сводит его компетенцию к обычному европейскому праву».

К. опубликовал свыше 300 статей и научных трудов на русском, турецком, персидском, арабском, азербайджанском, английском, болгарском яз., в т. ч. в Великобритании, Франции, Турции, Иране, Тунисе и др. Из книг особо следует отметить: «Шариат и его социальная сущность» (М., 1978 г.), «Аль-Газали в суфизме» (Б., 1969 г.), «Учение ислама о государстве и политике», «Влияние ислама на Ближнем и Среднем Востоке», «Ислам – закон жизни» (М., 1999 г.), «Шариат – закон жизни мусульман. Ответы шариата на проблемы современности» (СПб., 2007 г.).

К. неоднократно выступал на различных научных конференциях и симпозиумах как в РФ, так и за ее пределами. Сотрудничает с международными научными организациями во Франции, Голландии, Турции, Иране, Тунисе, Сирии и др. странах. Руководитель Ун-та исламской культуры при мечети «Ярдям» со дня его образования и строительства мечети. Регулярно проводит лекции по различной тематике в ун-те и в самой мечети. В наст. время материалы лекций К. готовятся к изданию отдельной книгой.

Дм. М.

Киргизы; киргизская община в Москве и Подмосковье. Данные по динамике количественного прироста К. в столичном регионе в последние годы достаточно противоречивы и никоим образом не коррелируются между собой. По переписи 1989 г. численность К. в Москве составляла 3 044 чел., в Московской обл. – 2015. По переписи 2002 г. численность К. в Москве составила 4 102 чел., в области – 592. Таким образом, численность К. в Москве выросла примерно на треть, а в Московской обл. сократилась более чем в три раза. Подобная динамика абсолютно не характерна для К. России, численность которых имеет тенденцию к постоянному росту. Тем более непонятно это в связи с тем, что Кыргызстан (наряду с Казахстаном и Беларусью) является страной, для граждан которой облегчена процедура принятия российского гражданства. Количество К., проживающих в России как постоянно, так и временно, постоянно растет, причем темпами гораздо более существенными, нежели вышеприведенные по Москве, и уж тем более оно не сокращается, как это отмечено по Московской обл. Кроме того, и Москва, и Московская область являются одними из наиболее привлекательных с точки зрения миграции регионов РФ. В связи с этим понять феномен уменьшения К. в Московской обл. и незначительного прироста в Москве с точки зрения статистики и каких-то рациональных методов не представляется возможным.

Имеются данные, касающиеся трудовой миграции из Кыргызстана в Москву, опубликованные в сборнике «Трудовая миграция» МГУ им. Ломоносова. Согласно им, общее число выезжающих из Кыргызстана в Россию на временную работу составляет 205 тыс., в т. ч. в Москву – 46 500. Из числа трудовых мигрантов из этой страны К. составляют 62,5%, русские – 13,2% и узбеки – 11,1%. Таким образом, численность К. – трудовых мигрантов в Москве составляет около 29 тыс. чел. в год, из них значительная часть не возвращается на родину. Согласно данным того же сборника, в сферах деятельности К. – трудовых мигрантов в Москве преобладает строительство, хотя, по личным наблюдениям автора, немалое количество К. занято в сфере столичного ЖКХ. Кроме того, среди К. Москвы присутствует немалое число студентов и аспирантов, а также ведущих челночную торговлю.

Несмотря на то что трудовая миграция из Кыргызстана является наиболее упорядоченной, по сравнению с др. странами региона, большая часть мигрантов тем не менее приезжают в Россию неорганизованно.

Большинство К., проживающих в столичном регионе с советских времен, имеют высшее и среднее специальное образование и достаточно высокий социальный статус. То же самое можно сказать и о К., получивших российское гражданство в последнее время. Среди трудовых мигрантов доля лиц, имеющих высшее, неполное высшее и среднее специальное образование, составляет 68,3%, что достаточно много для аналогичных групп из др. стран региона.

Уровень религиозности К. традиционно ниже, нежели чем у узбеков и таджиков. Тем не менее, в последнее время он значительно вырос, по сравнению с советскими временами (ранее более сильной религиозностью отличались уроженцы только южного Кыргызстана – Ошской, Джелалабадской, Баткенской областей; в последние годы вырос уровень религиозного самосознания также и областей, расположенных на севере республики). По мазхабной принадлежности К. – традиционно ханафиты. В последнее время в связи с активностью последователей даргинской школы те, кто учился у даргинцев (их населенные пункты имеются в Чуйской обл.) или же у дунган (хуэй), придерживаются шафиитского мазхаба. Небольшая часть К. придерживается внемазхабных взглядов. Среди К. (как ханафитов, так и шафиитов) традиционно большим авторитетом пользуется накшбандийский тарикат.

Лит.: Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. – http://www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM_04_03.xls; Кумсков Г. Взгляд из стран происхождения мигрантов: тенденции развития процессов трудовой миграции в Кыргызстане // Трудовая миграция. Вопросы управления и защиты прав трудящихся-мигрантов в России. – М., 2005; Народы России. Энциклопедия. – М., 1994; полевые исследования и материалы личного архива автора.

Дм. М.

Кожевники, слобода; связь с Ногайским двором и татарской общиной. Т. к. Москва вплоть до XVI–XVII вв. поддерживала активные торгово-экономические контакты с постордынскими мусульманскими странами, это самым явственным образом отражалось на жизни русской столицы, о чем свидетельствует топонимика отдельных местностей, прежде всего Замоскворечья.

Одними из основных предметов торговли ногайских купцов в Москве являлись продукты традиционного степного животноводства: войлок, кожа, тулупы и др. Писатель XIX в. говорит: «Восточный район Замоскворечья зовется К., – в этих местах когда-то стоял Ногайский двор, где татары-ногаи еще в XV в. производили торг лошадьми и разным товаром, особенно кожами. В районе К. стоит посейчас церковь Фрола и Лавра, святых покровителей коней [т. е. коневодства]». Напротив церкви Фрола и Лавра (на Зацепской пл. в районе Павелецкого вокзала) расположены Кожевнические улица, переулки, проезд, составлявшие в XVI–XVII вв. Кожевницкую полусотню, или К. Здесь иногда останавливались и ногайские послы и купцы – в том случае, если Ногайский двор уже был занят прибывшим ранее посольством. Вероятно, такая география расселения гостей из Ногайской Орды была неслучайной; так, П. В. Сытин особо подчеркивает, что «татары, постоянно жившие в Москве, занимались торговлей лошадьми и кожевенным промыслом».

Примечательно, что там же, в К., вплоть до конца XVII в. проживали отдельные представители татар – ремесленников и торговцев, в то время как основным местом их расселения оставалась Татарская слобода в Замоскворечье.

Лит.: Белокуров С. А. О Посольском приказе. – М., 1906; Материалы для истории московского купечества. Т. I. – М., 1883. Приложение 2-е. – М., 1886; По Москве. Прогулки по Москве и ея художественным и просветительным учреждениям. Под ред. Н. А. Тейнике и др. – М., 1917 / репринт. изд.: М., 1991; Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. – М., 2001; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Комитет солдат-мусульман Московского гарнизона (затем Мусульманский военный комитет Московского гарнизона) – создан в марте 1917 г. Председатель – Х. Еникеев (затем Шарипов), члены: Х. Бабкиев, Галеев, М. Мавлютдинов, Хакимов и др. На Всероссийском совещании воинов-мусульман (Москва, 27–30 апреля 1917 г.) было решено широко ознакомить солдат-мусульман с предстоявшим Всероссийским Учредительным собранием, для чего устраивать митинги, лекции и пр., а также агитировать за проведение в систему выборов принципа пропорционального представительства народов. Совещание признало необходимым создание единого мусульманского блока, примыкающего по своим общеполитическим задачам к левым социалистическим партиям. По вопросу о войне оно высказалось за возможно скорое заключение мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов, а также признало необходимым участие в будущей мирной конференции представителей мусульманского населения России. На совещании было решено стремиться к созданию мусульманских войсковых частей, и был избран Временный всероссийский мусульманский военный совет, которому поручалась организация солдат-мусульман и подготовка формирования частей. В его состав вошел и Х. Еникеев.

После того как солдаты-мусульмане Московского гарнизона в нач. декабря 1917 г. потребовали сформировать мусульманский пехотный полк, Х. Бабкиев обратился к командующему войсками Московского военного округа Н. И. Муралову, наркому по военным делам Н. И. Подвойскому и др. В результате переговоров с представителями советской власти Мусульманский полк в Москве был сформирован к нач. января 1918 г.

С. И.

Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) – создан по декрету ВЦИК РСФСР от 21 апреля 1921 г. в Москве при Наркомпросе РСФСР для подготовки работников советских восточных республик и областей, позднее был в ведении ЦК ВКП(б); открыт 21 октября 1921 г. на базе Восточных курсов при Наркомнаце. Одним из инициаторов создания был М. Султан-Галиев. В различное время в КУТВ обучались представители 73 национальностей. КУТВ имел отделения в Ташкенте, Баку, Иркутске. С 1923 г. срок обучения – 3 года. Учебная программа имела общеобразовательный характер. Основные отделения: партийной работы и политического просвещения; профсоюзного движения; экономическое; административно-правовое. Занятия вели А. В. Луначарский, Л. Б. Красин, М. Н. Покровский, А. А. Губер, И. М. Рейснер, Б. З. Шумяцкий и др.

В ун-те велась также большая научно-исследовательская работа. В 1927 г. создана научно-исследовательская ассоциация по изучению социально-экономических проблем советского и зарубежного Востока и проблем национальных и колониальных. В 1927–38 гг. издавался печатный орган «Революционный Восток». Студенты ун-та под руководством преподавателей вели большую агитационно-пропагандистскую работу. В конце 1930 х гг. КУТВ в связи с созданием ряда вузов в национальных республиках Средней Азии, Сибири, Северного Кавказа прекратил свою деятельность. Ун-т и его отделения подготовили несколько тысяч партийных, комсомольских и профсоюзных работников многих национальностей Востока. КУТВ стал кузницей кадров для коммунистов Азии, включая мусульманский Восток. Среди студентов: Тан Малака (Индонезия), Сен Катаяма (Япония), Лю Шаоци (Китай), Хо Ши Мин (Вьетнам), Назым Хикмет (Турция).

М. Хаб.

Конный базар за Земляным городом и коневодство в Москве; связь с Ногайским двором и Татарской слободой. Некоторые социально-экономические явления города и Московского государства в целом своим появлением напрямую обязаны мусульманам – как постоянно проживавшим здесь, так и приезжавшим сюда на время; среди них особое место занимают монетная система, сложившаяся под непосредственным влиянием выходцев из Орды (см.: Монетчики, слобода), и сфера торговли лошадьми и их обслуживания. Эти явления настолько инкорпорировались в общественные структуры русского города, что всякие границы между «мусульманской праосновой» и славянским наследием практически размылись; однако отдельные элементы тюрко-мусульманской культуры в подобных сферах все-таки сохранились.

Начиная с золотоордынской эпохи и особенно интенсивно в период торгово-экономических связей с Ногайской Ордой (XVI – нач. XVII вв.) Московское государство активно поощряло экспорт лошадей и продуктов коневодства из степи. Цифры говорят сами за себя: только в 1551–56 гг., по подсчетам А. Капеллера, на Ногайском дворе побывало 10 тыс. торговцев, пригнавших туда более 177 тыс. коней. За два столетия ногаи поставили в Россию огромное количество лошадей; дворянская конница формировалась в основном из них.

Востоковед Р. Г. Ланда считает, что «почти все прибывшие из Орды [татары] были отличными всадниками и воинами-багатурами»; он также ссылается на мнение Л. Гумилева о том, что «для князей и церкви такие специалисты военного дела были находкой». С лошадьми связана интересная деталь московского быта: с XIII–XIV вв. на москвичах лежала повинность содержать «татарских» и «нагайских» коней, то есть обеспечивать их помещением и кормом. «Конная обязанность» была актуальна в Москве еще и в XVI в., что было связано, по мнению историков, с активным участием татарских конных отрядов в войнах России. От этой повинности освобождались лишь некоторые категории москвичей, например, «митрополичьи горожане», про которых специально оговаривалось: «…и татарских у них коней не ставят». В этом свете логичным выглядит утверждение о том, что многие конные дворы в Москве до XVI в. включительно так или иначе были связаны с поселениями татар и ногаев.

В районе Павелецкого вокзала, где в XVI – нач. XVII вв. размещался Ногайский двор (а до того, вероятно, посольство Большой Орды), сохранилась церковь Фрола и Лавра, считающихся в православии покровителями коневодства. От Зацепской площади, где расположена церковь, тянется Стремянный переулок (он еще назывался Фрололаврским), который совсем немного не доходил до Конной площади (между совр. Мытной и Люсиновской улицами); на ее месте сохранился Конный переулок. На Конной площади вплоть до нач. ХХ в., по свидетельству Забелина, устраивались конные торги. В XV–XVI вв. чуть севернее нынешнего Павелецкого вокзала (в районе между Новокузнецкой ул., ул. Бахрушина и Садовым кольцом) находилась Конюшая (Большая Конюшенная) слобода, или Конюхи.

П. В. Сытин считает торговлю лошадьми первой и основной сферой деятельности татар, постоянно живших в Москве. Связь между Конным базаром, Конюшей слободой и Ногайским двором очевидна (аналогичная картина вырисовывается в Китай-городе, где Татарское подворье располагалось непосредственно рядом с Конским базаром, или Конной площадью; также по соседству с Крымским двором размещалась Малая Конюшенная слобода). Учитывая тесную взаимосвязанность коневодства и выходцев из Золотой Орды и постордынских государств, мы можем предположить концентрацию мусульман именно вокруг этих торговых мест и поселений. Некоторые из подобных подворий впоследствии исчезнут, оставив в память о себе лишь топонимику окрестных районов; другие, напротив, станут местами компактного поселения все прибывающих в столицу тюрков-мусульман. Одной из таких точек, Татарской слободе, суждено было сохраниться в течение более четырех столетий.

Лит.: Забелин И. Е. История города Москвы. – М., 1905/ репринт. изд.: М., 1990; История Москвы с древнейших времен до наших дней. Т. 1. – М., 1997; Ланда Р. Г. Ислам в истории России. – М., 1995; Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Шамаро А. Москва татарская // Наука и религия, 1994, № 7; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

«Коран в России» – сборник выступлений и докладов «круглого стола» «Священный Коран в России: духовное наследие и исторические судьбы», состоявшегося в Октябрьском зале Дома союзов 7 апреля 1997 г. Составитель-консультант сборника – д. филос. н., проф. Т. С. Саидбаев, сотрудник ДУМЕР. Сборник предваряют приветственные выступления мэра Москвы Ю. М. Лужкова, председателя Союза мусульман России Н. Хачилаева, председателя Совета муфтиев России муфтия Р. Гайнутдина. Далее следуют доклады видных российских исламоведов: Т. Ибрагима, Д. В. Фролова, Р. Г. Ланды, С. Х. Кямилева, В. Д. Ушакова, Г. М. Керимова, В. В. Лебедева, Л. Р. Сюкияйнена и др. В приложениях приведены: указ 1773 г. «О терпимости всех вероисповеданий» и совместный материал Т. Саидбаева и Ф. Асадуллина «Мусульманская община столицы: прошлое, настоящее, будущее» об истории московских мусульман. Издан в 1997 г.

Д. Х.

«Краткая историческая записка», составлена Р. Е. Крупновой в качестве вводной части к тому I архитектурно-проектной документации по реставрации Исторической мечети Москвы в 1992 г. Является ценным источником по истории мечети в Замоскворечье и образовавшихся в качестве ее преемников Магометанского молитвенного дома нач. XIX в. и Исторической мечети. Составлена на основе опубликованных и неопубликованных архивных материалов (из ЦАНТД, ЦИАМ и др.) и большого корпуса литературы; отдельные положения, приведенные в К. и. з., не имеют отсылок к источникам. К. и. з. освещает многие спорные вопросы, относящиеся к новому этапу (с нач. XIX в.) истории мечети в Замоскворечье.

В К. и. з. приведена версия причины исчезновения мечети в Замоскворечье в кон. XVIII в., сделана попытка локализовать Магометанский молитвенный дом нач. XIX в., подробно перечислены имеющиеся данные о возведении Исторической мечети и ее реконструкции в 1858 г., указывается на существование законоположения 1857 г. о функционировании данной мечети. Почти половина объема источника посвящена архитектурным особенностям здания мечети. В заключении приведены копии исторических фотоиллюстраций мечети и архивных планов участка и здания.

В 1990-е гг. К. и. з. хранилась в посольстве Саудовской Аравии в Москве, т. к. именно благодаря этому посольству была осуществлена полная реконструкция здания мечети после ее возвращения верующим в 1991 г. В настоящее время данный источник находится в личном архиве автора статьи.

Лит.: Краткая историческая записка. Историко-архивные и библиографические изыскания по Исторической мечети и медресе, автор исследования Крупнова Р. Е. // Научно-проектная документация. Объект: Памятник архитектуры XIX века «Магометанская мечеть» Москвы. Т. I. – Научно-технический архив «Спецпроектреставрации». М., 1992, с. 2–20; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Кремль, версия о восточном происхождении топонима. Как отмечает С. Ф. Фаизов, тезис о восточном происхождении наименования «Кремль» не является новым. «Путеводитель по Московской Оружейной палате» сообщает: «“Кремль” название татарское, значащее крепость». Существует ряд письменных источников, подтверждающих это суждение. В посланиях российских самодержцев XVII в. крымским ханам и принцам (все послания из Москвы в Крым в XVII в. и ранее писались только по-татарски) конечный протокол включает в себя формулу, указывающую место написания грамоты: «Шаhаремез Маскауда, падишахана Крымызда» – «В городе Москве, месте пребывания падишаха (царя)». Здесь резиденция царя обозначена в татарской форме как «Крым + суффикс + окончание», при этом русская форма («Кремль») не использована для обозначения видовой категорийности резиденции. Иначе говоря, Посольский приказ считал татарское название «Крым» способным заместить русское в синтетическом его значении (крепость + название конкретной крепости) вследствие того, что здесь помнили о происхождении русского названия «Кремль» из категорийного (видового) термина «Крым, кырым».

В XVII в. татарское название Кремля еще бытовало в языке москвичей. Судя по частоте упоминаний его в мемуарах и дневниках иностранцев, (особенно ценны польские в силу наличия фонемы «ы» в алфавите), форма «Крым-город» (при формальной транслитерации с латинского алфавита – «Крим-город») мало уступала по популярности «Кремлю». О различении иностранцами двух форм именования Кремля свидетельствует замечание голландского мастера Йенса Стрейса, побывавшего в России в 1669 и 1675 гг.: «…Кремля, Крим-город, как некоторые называют».

С монгольским термином kerem, kermen («крепость, крепостная стена, кремль»), к которому восходит тюркское kermen («крепость») и русское «кремль», связывает топоним Крым и видный советский топонимист Э. М. Мурзаев. По мнению В. А. Бушакова, есть основания предполагать генетическое родство монгольского «керем» и тюркского («ров, забор, яма»), т. к. и ров, и стена служат ограждением и преградой.

Два соображения в пользу восточного происхождения топонима «Кремль» и российских кремлей вообще лежат в области истории архитектуры: 1) кремли появляются в Московской Руси не ранее татаро-монгольского завоевания и включения Руси в состав Золотой Орды; 2) важнейшая планировочная особенность российских кремлей (город в городе) аналогична типичной планировке больших городов и столиц в средневековой Монголии, Средней и Центральной Азии, Ближнего Востока (см.: Версия о восточном происхождении топографии древнейшей части Москвы).

Восточная топонимика более позднего происхождения угадывается и в названии отдельных объектов на территории Кремля (Боровицкая, Кутафья башни); см. также: Ханский двор в Кремле.

Лит.: Бушаков В. А. Как возникло название города и страны Крым // Къасевет, 1991, № 1/21; Вельяминов-Зернов В. В., Фаизханов Х. Материалы для истории Крымского ханства. – СПб., 1864; Иностранцы о древней Москве (Москва XV–XVII вв.). – М., 1991; Мурзаев Э. М. Опыт объяснения названия Крым // Известия Всесоюзного географического общества СССР. – М., 1948, № 3; Путеводитель по Московской Оружейной палате. – М., 1872; Фаизов С. Ф. Восточные реликты в топонимике Московского Кремля // Уваровские чтения-V. – Муром, 2003, с. 65–66; Его же. Письма ханов Ислам-Гирея III и Мухаммед-Гирея IV к царю Алексею Михайловичу и королю Яну Казимиру. 1654–1658. Крымскотатарская дипломатика в политическом контексте постпереяславского времени. – М., 2003.

Д. Х.

Крещения мусульман, политика церкви. Начиная со времен ослабления Золотой Орды православная церковь, мыслившая императивами «третьего Рима» и «нового Иерусалима», ставила перед собой задачу тотального крещения иноверцев, прежде всего «поганых магометан» (Н. М. Карамзин). Со второй пол. XVII в., когда новая династия Романовых, основанная предстоятелем православной церкви патриархом Филаретом, окончательно укрепилась у власти, К. м. становится фактически частью политической линии не только церкви, но и государства.

В Москве в первую очередь политика К. м. предпринималась в отношении видных представителей феодальной знати из числа татар и ногаев – пленных ханов и их потомков (см.: Крещеные ханы и царевичи, захоронения в Москве), мурз и беев. Это было следствием правительственной линии – стремиться в первую очередь стимулировать принятие православия самым высшим сословием «инородцев». Кроме того, целенаправленная политика К.м. велась в среде зависимых людей из числа татар, пленных турков, персов и др. Данное направление православного миссионерства, де-факто ставшее также обязанностью государства, стало активно воплощаться в жизнь после падения Казани в 1552 г.

Из челобитной на имя царя персов Асана Касимова и Балахая Мирзесина от 1678 г. наглядно видны причины, по которым крестились зависимые мусульмане: «По твоему великого государя указу велено нас иноземцев окрестить… И мы, иноземцы, сидим в Посолском приказе многое время, помираем голодною смертию. Пожалуй нас, вели нас во святую християнскую веру окрестить, чтоб нам голодною смертию не помереть. Царь государь! смилуйся, пожалуй». В целом очевидно, что зависимые люди из числа мусульман имели очень мало шансов сохранить в исторической перспективе свою национальную и религиозную идентичность.

Судя по документам РГАДА, главным стимулом в принятии крещения был экономический, т. к. новокрещенам полагались крупные денежные и материальные подарки. Вместе с тем часть мусульманского населения, враждебно относившаяся к смене вероисповедания, препятствовала крещению своих сородичей. Сильная антипатия к крещению, по мнению исследователей, могла привести к внутренним противоречиям внутри служилого сословия и более того, возможно, вызвала ослабление сословия служилых татар.

Аналогичные «спорадические попытки христианизации» мусульман, хотя и не в отношении проживающих компактно в Татарской слободе, проводились в Москве и в последующие эпохи, что нашло свое отражение в многочисленных архивных документах. В рапорте 1837 г. докладывается, что «во исполнение резолюции митрополита Московского и Коломенского о просвещении Святым Крещением пересыльного арестанта из татар Батарши Биктимирова Св. Крещением просвещен и наречен Иоанном». К рапорту приложено «всепокорнейшее прошение пересыльного арестанта из татар»: «Хотя давно веровал в пришедшего Мессию, но был окружен ослепленными неверием магометанами, доселе оставался некрещенным; ныне же, находясь между христианами и совершенно уверившись в истине христианского вероисповедания, желаю принять Св. Спасительное Крещение…»

В прошении пересыльного арестанта Абдул-Халима Сунханкулова, крещеного и нареченного Космою, на имя митрополита говорится: «рожден и воспитан, будучи между татарами в магометанском заблуждении, доселе находился я в неведении истинной веры и христианства; ныне же, находясь между христианами и уверившись в спасительном христианском вероисповедании, желаю принять Св. Крещение…».

«Оренбургского башкирского казачьего войска кантонист Махутем Халил Ишмуратов» крещен под именем Константин согласно прошению: «Имея от роду 19 лет и исповедуя веру магометанскую, я ныне по воле начальства, имея постоянное жительство в Москве между христианами, по чувству своему – постичь всю силу учения Христа Спасителя и имею непреодолимое желание принять его Св. Крещение».

Социальный статус крестившихся (арестанты, мелкие чиновники и ремесленники, подмастерья и т. д.) говорит о безусловном давлении на них с целью перехода в христианство. Православие, будучи государственной религией, пользовалось широкими возможностями по укреплению своего влияния в сердцах и умах людей. «Инославные» подданные императора давали соответствующие подписки, если желали жениться на русских женщинах: «Вступая в брак с [имя супруги] православного исповедания, в воспитании детей от сего брака обязуюсь поступать согласно с законами Государства Российского, т. е. буду крестить и воспитывать их в православной вере». Господствующая церковь давала добро или отказывала в строительстве неправославных храмов, указывая при этом, где именно можно строить, и где – нельзя. Отказы в некоторых случаях мотивировались, напр., так: строительство иноверческого храма «может подать жителям, любящим московскую старину, не совсем выгодную мысль и даже соблазн для некоторых».

Православное миссионерство за многие века не привело к тотальному переходу в христианство мусульманских народов России, хотя они во все времена были одной из категорий населения, в отношении которых велась миссионерская работа, даже и в Москве. Чем более либеральнее была эпоха, тем нагляднее был виден провал политики церкви в отношении мусульман. Тем не менее и сегодня такая политика продолжает существование, свидетельством чему является наличие в Москве нескольких храмов, где ведется целенаправленная миссионерская работа с мусульманами, в основном, оторванными от своих этнических корней: храм Петра и Павла в Ясеневе и домовой храм ап. Иоанна Богослова при православной классической гимназии «Ясенево» (клириком и настоятелем в них служит священник Алексий Сысоев), храм ап. Фомы в р-не «Кантемировской» и московское подворье Оптиной пустыни (настоятелем и клириком в них служит сын предыдущего Даниил Сысоев). В этих храмах служатся специальные молебны об обращении «заблудших мусульман и иных еретиков»; при храме ап. Фомы действует православный миссионерский центр по работе с мусульманами. Там проводятся миссионерские беседы об основах православия, дискуссии на тему «Как привести мусульманина ко Христу». Миссионерство Д. Сысоева ведется в т. ч., на татарском яз., поскольку по матери он является этническим татарином. Усилиями Д. Сысоева было создано виртуальное миссионерское братство св. Амира Иерусалимского и православная информационная служба св. Ахмеда Калфы, цель которых – К. м. Среди последних громких акций «нового крестителя» – навязчивое миссионерство во время татарско-башкирского Сабантуя-2007 в Битцевском парке Москвы.

Сообщалось, что на месте деревянной церкви ап. Фомы будет построен каменный храм пророка Даниила на 2 000 прихожан, который задуман как культурно-миссионерский центр не только по отношению к мусульманам, и комплекс зданий миссионерского центра. Здесь планируется организовать общины: татарскую, азербайджанскую, узбекскую и представителей др. традиционно мусульманских народов, значительное количество которых проживает в Москве.

Лит.: Дополнения к актам историческим, собранныя и изд. Археографическою комиссиею. Т. IX. – СПб, 1875; Емельянов В. Направленность православной миссии – ислам. В московском подворье Оптиной пустыни прошла конференция православных татар Москвы // Портал-Credo.Ru. 05.01.2006 – http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=39419&type=view; Карамзин Н. М. История государства Российского. – Калуга, 1993. Тт. V–VIII; Кнорре Б. Священник Даниил Сысоев и православная миссия среди российских мусульман. «Русское ревью Кестонского института». Июнь, 2007. – http://portal-credo.ru/site/?act=news&id=54782&cf=; Малашенко А. В. Исламское возрождение в современной России. – М., 1998; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; ЦИАМ, ф. 203, оп. 255, д. 100; оп. 258, д.22; оп. 377, д. 92; Хамамото М. О христианизации служилых татар в первой половине XVII в. // Гасырлар авазы (Эхо веков). – Казань, 2004, № 2.

Д. Х.

Крещеные ханы и царевичи, захоронения в Москве. Начиная с XIV–XV вв. в Московском государстве оседали многочисленные выходцы из Золотой Орды и постордынских государств: ханы, царевичи, мурзы и беи, плененные либо привлеченные на службу к московским правителям. Значительное число их и их потомков приняли крещение, поскольку понявшие особенности московского быта татары и ногаи знали: самым лучшим способом стать здесь «своим» являются не личные заслуги и даже не преданность монарху, а именно крещение – то есть отказ от своей особости, по большому счету – своей нравственно-культурной сути. Московия нуждалась в постоянном притоке выходцев из Орды и ханств, и не только для поддержания военного паритета с соперниками из постордынских государств. Основную причину поощрения оседавших в Московском великом княжестве татарских и ногайских выходцев следует искать в мировоззрении той эпохи; очевидно, что идеология и атрибуты мусульманской империи Чингизидов были инкорпорированы новосозданной государственностью – Московским великим княжеством. Даже для ханов и царевичей, которые де-факто утрачивали лидирующее положение на новообретенной родине, московские власти сохраняли многие атрибуты привилегированного статуса. В ритуально-символической области именно старинные лидеры мусульман, Чингизиды, оставались носителями сакральной, богоданной власти на всей территории Северной Евразии. Их ритуальная власть заканчивалась на границах с Литвой и Польшей, никогда не входивших в состав Золотой Орды, но в любой точке Московского улуса (княжества) мусульмане ощущали себя «как дома» – а для тех тюркских царевичей, у которых не было своего «дома», московские правители создавали соответствующую атмосферу символического сопричастия к принятию государственных решений, пусть даже эти царевичи были пленниками. Это объясняет, почему некоторые из татарских правителей, принявших крещение, были даже канонизированы православной церковью, так что их изображения наносились на иконы.

Царевич Худай-Кул, сын казанского хана Ибрагима и брат хана Али из династии Улуг-Мухаммеда, был взят в плен после осады русскими Казани в 1487 г. и вырос в Вологде, затем был доставлен из ссылки в Москву и крещен под именем Петр в 1505 г., женился на сестре великого князя Василия III Евдокии Ивановне, имел двух дочерей. Именно ему было поручено возглавлять оборону Москвы во время наступления объединенных войск крымского хана Мухаммед-Гирея и его брата, нового казанского хана Сахиб-Гирея в 1521 г., в то время как население столицы впало в панику, а сам великий князь бежал в Волоколамск. Василий III рассматривал своего зятя в качестве наследника московского престола, но Худай-Кул-Петр скончался в 1523 г. Его правнучка была женой царя Симеона Бекбулатовича.

Предпоследний казанский царь Утямыш, сын казанского хана Сафа-Гирея из крымской династии Гиреев, был провозглашен ханом в 1548 г. в возрасте 2 лет, в 1551 г. низложен и отправлен вместе со своей матерью, ногайской княжной Сююн-Бике (Сююмбике) в Россию, затем в Касимов, а после взятия Казани 7-летний ребенок был разлучен с матерью и в 1553 г. крещен под именем Александр. Иван Грозный писал его деду, ногайскому бию Юсуфу, что «внука его у себя держим за сына место». Утямыш-Александр скончался в возрасте 20 лет в 1566 г. Скорее всего, именно этому царевичу принадлежали хоромы в Кремле «близ церкви Спаса на Бору» (сейчас на ее месте здание внутри комплекса Бол. Кремлевского дворца). В работе И.Снегирева они названы как «хоромы казанского царя Сафа-Гирея»; позже эти хоромы были перенесены к церкви Николы Гостунского (см.: Ханский двор в Кремле), где и сохранялись вплоть до XVIII столетия (см. также Казанский посольский двор).

Мощи «великих государей российских благоверных князей» царевича казанского Петра Ибрагимовича и царя казанского Александра Сафагиреевича захоронены в кафедральном Архангельском соборе в Кремле.

Последний казанский хан Ядыгар-Мухаммед (Едигер) из астраханской династии, взятый в плен 2 октября 1552 г. (в возрасте не менее 30 лет), был доставлен в Москву, в феврале следующего года крестился под именем Симеон Касаевич, после чего Иван Грозный «учинил его не так, как пленных держат, а как царя и царского сына по его достоянию». Он стал правителем в Звенигородском уделе и скончался в 1565 г.; был погребен в Благовещенской церкви Чудова монастыря в Кремле.

Как пишет историк М. Худяков, «правительство митрополита Макария не могло отказать себе в удовольствии заставить бывших казанских ханов принять христианство. Крещеные ханы были погребены в кремлевских церквах – таково было соединение формального почета с издевательством над судьбой, в духе того фанатичного века».

Крещеные касимовские царевичи были захоронены на территории Златоустьинского монастыря, в нескольких метрах от их родового поместья (см.: Касимовский двор). Они являлись потомками сибирского царевича Арслана (внука Кучума) через его сына, последнего касимовского хана Сеид-Бурхана (в крещении Василий Арсланович, умер в 1679 г. в Касимове). Сыновья Сеид-Бурхана жили в Москве и были простыми служилыми князьями без всякой власти в Касимове, но сохраняли титул, владели богатыми родовыми имениями и пользовались особыми почетными правами. Род пресекся в первой половине XVIII в. (После революции Златоустьинский монастырь был разрушен; в настоящее время здесь расположены различные учреждения.) Существуют предположения о том, что мусульманская ветвь последних касимовских царевичей сохранилась благодаря царице Фатиме Салтан-Сеитовне, переселившей часть царского двора из Касимова в с. Пица (совр. Нижегородской обл.).

Лит.: Батыргареев Ф. Татары в Тверском крае. – Тверь, 2004; Памятники архитектуры Москвы: Белый город. – М., 1989; Снегирев И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. – М., 1865, т. 1; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. – М., 1991.

Д. Х.

«Крушение позиций философов» – книга Абу Хамида аль-Газали (1058–1111), этапный труд в развитии мысли на средневековом мусульманском Востоке. К. посвящено полемике аль-Газали, отстаивавшего позиции исламской ортодоксии, с последователями аристотелизма и неоплатонизма в мусульманском мире того времени.

«Аль-фалсафа» – термин, которым в средневековой мусульманской литературе обозначали философию мыслителей, ориентированных на античные модели философствования, а также саму античную философию. Под «философами» в своем труде аль-Газали имеет в виду тех представителей «аль-фалсафа», которые отошли от позиций исламского правоверия; в то же время он не отвергает в целом философию как науку о всеобщих закономерностях бытия.

На русском яз. издана впервые в изд. доме «Ансар» в 2007 г. Книга адресована специалистам, занимающимся вопросами ислама и арабо-мусульманской философии, а также всем интересующимся данной проблематикой. Переводчик – И. Попов, научный редактор – к. филос. н., сотрудник Академии наук Азербайджана Али-заде Айдын Ариф оглы.

Р. М.

Крымские татары; крымскотатарская община в Москве. К. т. – автохтонный тюркоязычный народ Крымского п-ова, этническое ядро которого формировалось в результате синтеза нетюркских и тюркских земледельческих элементов в IV–XVI вв. и усилено кипчакскими кочевыми племенами в XI–XVI вв. Консолидирующую роль для формирования этноса К. т. сыграло распространение тюркского яз. и ислама среди населения средневекового Крыма, особенно усилившееся в период Крымского ханства (XV–XVIII вв.). После XVI в. этносоциальные связи между К. т. и поволжско-окскими группами татар резко ослабли, что привело к дифференциации тюркского населения Крыма и его самостоятельному развитию в качестве отдельной нации.

Вскоре после того, как в 1443 г. Крымское ханство отделилось от Золотой Орды, между Москвой и Крымом установились дипломатические отношения. Вероятно, первое подворье для посольств из Крыма существовало в Кремле, а с 1530-х гг. упоминается и отдельный Крымский двор, упраздненный после 1705–06 гг. Помимо членов посольства, К. т. в средневековой Москве были представлены и аристократами (напр., крещеными мурзами и беями из династии Сулешовых, игравшими важную роль в дипломатических контактах Руси и Крыма в нач. XVII в.), и зависимыми людьми (см.: Толмачи и переводчики с восточных языков Посольского приказа). Во время Смуты нач. XVII в. К.т. неоднократно бились на стороне Московского царства: так, царевич Джанибек-Гирей и мурза Араслан Сулешов, защищая Москву, сражались с войсками Лжедмитрия II в июле 1610 г. в Серпуховском и Боровском уездах.

После аннексии Крыма Россией (1783) целый ряд известных деятелей К. т. в разное время жили и учились в Москве. Выдающийся просветитель, политик, издатель Исмаил-бей Гаспринский (Гаспралы) в 1864–67 гг. учился во 2-й Московской военной гимназии. В 1907–11 гг. художник и этнограф, будущий директор Бахчисарайского дворца-музея Усеин Боданинский руководил художественно-промышленной школой филиала Строгановского училища (в 1935–37 гг., уже после отстранения с должности директора Хан-Сарая, жил в Москве, работал строителем-декоратором). Несколько лет до начала I Мировой войны в Лазаревском ин-те восточных языков преподавал востоковед Якуб Кемаль. В нач. ХХ в. в Москве на Арбате и Малой Сухаревской площади обосновалась и целая колония купцов из числа К.т., торговавших здесь фруктами: М. А. Джеппаров, С. А. Ибраимов, А. Меметов, А. И. Хассан, С.-Х. Омеров, У. Эбу-Бекаров, Р. Ибраимов и др.; можно предположить их тесную связь с одним из лидеров московской мусульманской общины Хусаином Байбековым (см.: Второй мусульманский приход Москвы 1894–1904 гг.), также торговавшим фруктами в той же Сретенской части.

В октябре 1921 г. была образована Крымская АССР в составе РСФСР. 09. 02. 1922 г. при Народном комиссариате по делам национальностей РСФСР создано постоянное представительство Крымской АССР (с 1924 г. в связи с ликвидацией Наркомнаца – при ВЦИК РСФСР), которое функционировало до 1938 г. Среди сотрудников постпредства были К. т. – Шах Мурад Ибрагимов, Усеин Балич и др.

В кон. 1920–30-х гг. в Москве существовала небольшая диаспора К. т. молодежи, приехавшей учиться в столичные вузы или уже работавшей здесь. Они часто встречались, проводили вместе праздники. Наиболее заметной фигурой был Мамут Недим – крупный общественный деятель, один из руководителей культурного строительства в Крыму, идеолог политики коренизации, развития национального яз. и культуры. С 1920 г. вплоть до своего ареста в 1937 г. он жил преимущественно на Знаменке, состоял научным сотрудником НИИ национального строительства. Личностью гос. масштаба был Абляким Гафаров: накануне войны – зам. председателя Контрольной комиссии Совнаркома (жил в знаменитом Доме на набережной, затем переехал на ул. Горького); после войны – генерал-майор. В довоенной Москве жили видные представители национальной интеллигенции: архитекторы Мухтар Шерфединов и Исмаил Куркчи; кинооператор Кенан Кутуб-заде; будущий профессор-востоковед Хайбулла Камилев; в ГИКе на операторском фак-те учились Осман Зеки и Ибраим Барамыков (впоследствии народный артист Таджикистана). В кон. 1920 х в Москве «в закутке у муллы мечети на Татарской ул. [Исторической мечети]» снимал угол впоследствии известный К. т. композитор Яя Шерфединов.

В мае 1944 г. по обвинению в измене родине К. т. были выселены с тер. Крымского п-ва. Немногочисленные К. т., проживавшие на тот момент в Москве, не были отправлены в места спецпоселений, однако в полной мере испытали моральное давление и повышенное внимание со стороны компетентных органов. Даже те, кто достиг значительных высот в карьере, отмечают факты дискриминации. Как вспоминает проф. Рефат Аппазов, ущемления в правах К.т., живущих в Москве, начались с 1949 г.; на свободе он остался только благодаря личному поручительству С. П. Королева перед Берией.

28. 04. 1956 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР с К.т. был снят статус спецпереселенцев без права возвращения в Крым. С этого периода берет начало борьба за возвращение на родину. Под первыми обращениями в высшие органы власти стояли подписи К. т. Москвы: дважды Героя Советского Союза Аметхана Султана; участника войны, в будущем знаменитого вирусолога Мидата Селимова; филолога Басыра Гафарова и др.

С 1964 г. начинает действовать неофициальное представительство К. т. в Москве для сдачи в высшие советские инстанции обращений и писем о возвращении на родину. Это способствует сближению К. т. столицы и их соотечественников из др. регионов – активистов К. т. национального движения за возвращение в Крым (преимущественно из Узбекистана).

После снятия режима спецпоселений многие молодые К. т. устремляются на учебу в Москву. По воспоминаниям Айдына Шемьи-заде, появившиеся в 1960-х гг. аспиранты и студенты из числа К. т. проживали в общежитиях, некоторым удавалось устроиться дворниками и получить комнату; они могли дать приют приезжающим в Москву по «национальным делам» знакомым и родственникам.

17. 03. 1968 г. несколько москвичей – К. т. (Зампира Асанова, Ильяс Альчиков, Усеин Самединов) участвовали во встрече с генералом-правозащитником Петром Григоренко, на которой он произнес легендарную речь в поддержку борьбы К. т. за национальное равноправие. В июне 1968 г. за участие в национальном движении были осуждены московский аспирант Энвер Меметов и инженер из г. Серпухова Московской обл. Юрий Османов. В июне 1969 г. участницей знаменитой «демонстрации шести» на пл. Маяковского с требованием о возвращении К. т. в Крым и освобождения арестованного П. Григоренко была студентка Московского медицинского ин-та З. Асанова, которая сотрудничала не только с активистами К. т. национального движения, но и с московскими инакомыслящими.

Важнейшей составляющей деятельности активистов К. т. движения в условиях угрозы ассимиляции и тотального уничтожения государством К. т. культуры было сохранение национальных традиций в рамках локальных общин. Та же тенденция отмечена и в московской диаспоре К. т. В 1970-х гг. функции организатора мероприятий общины в Москве взял на себя поэт Энвер Зубаирович Байрамов. Время от времени им проводились собрания диаспоры по самым разнообразным поводам (юбилеи, концерты, презентации книг). При содействии Э. Байрамова в помещении библиотеки им. Н. Некрасова были организованы концерты певицы Сусанны Меметовой, на которых исполнялись К. т. песни; эти концерты посещали порядка 50 чел. Иногда на мероприятиях присутствовали активисты К. т. национального движения из др. регионов.

Активизация политической деятельности К. т., в т. ч. московской общины, приходится на лето 1987–88 гг., когда участники национального движения проводят массовые демонстрации в Москве с требованием возвращения К. т. народа в Крым. 12. 07. 1989 г. избранный Съездом народных депутатов СССР Совет национальностей сформировал Комиссию по проблемам К. т. народа под председательством Геннадия Янаева (одним из 4 представленных в комиссии К. т. был москвич Айдер Куркчи). После завершения ее работы в январе 1990 г. была учреждена новая комиссия Совета министров СССР уже для решения «практических вопросов, связанных с восстановлением прав К. т. народа» под председательством Виталия Догужиева (в ее состав вошли 5 К. т., из них двое – представители московской общины, Рефат Аппазов и Ферид Зиядинов). В кон. 1990 г. в Москве состоялся съезд репрессированных народов, на котором была создана Конфедерация репрессированных народов. В рабочий президиум конфедерации от К. т. вошли Рефат Чубаров и москвич Эрик Кудусов.

В состав общенационального представительного органа – Меджлиса К.т. народа – избранного Курултаем (съездом) 30. 06. 1991 г., вошли москвичи Эмиль Амитов, Рефат Аппазов и Сабри Изидинов.

В кон. 1980–90-х гг. деятельность московской общины К. т. получила институциональное оформление: было основано общество «Крым», просуществовавшее несколько лет, а в феврале 1995 г. – региональная общественная организация «Землячество крымских татар» (ЗКТ). Учредителями ЗКТ стали Асан Адилов, Галия Дацкевич и Эрик Кудусов, избранный председателем; проект устава был написан Вильданом Шемьи-заде.

Первым значительным событием ЗКТ стало участие в создании библиотечного фонда Республиканской крымскотатарской библиотеки имени И. Гаспринского в Симферополе. В течение нескольких лет из Москвы в Крым было переправлено несколько тысяч книг общим весом ок. 2 тонн. На средства фонда репрессированных народов был создан короткометражный док. фильм о К. т. «О чем молчит Салгир». В передаче «Старая квартира» с участием Э. Кудусова и А. Шемьи-заде на протяжении 20 минут эфирного времени говорилось о трагедии К. т. В первые годы существования ЗКТ была предпринята попытка издавать регулярный «Бюллетень “Землячества крымских татар”» (вышло 4 номера).

Наиболее интенсивно протекала деятельность ЗКТ в период с 2001 по 2006 г. Оживленными стали контакты К. т. Москвы и Крыма. Собрания ЗКТ посетили: первый заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа, народный депутат Украины Рефат Чубаров (являющийся выпускником Московского гос. историко-архивного ин-та); зам. председателя Верховной Рады автономной республики Крым (АРК), ныне глава Бахчисарайской райгосадминистрации Ильми Умеров; зам. министра культуры АРК Исмет Заатов; д. филол. н., проф. Таврического национального ун-та Адиле Эмирова. Практически в каждом значительном мероприятии московской общины принимают участие артисты из Крыма (Энвер Измайлов, Сервер Какура, Урьянэ Кенжикаева, Гульсум Томах и др.).

В 2002 г. создан сайт «Крым и крымские татары» (www.kirimtatar.com), позиционировавший себя как независимый частный ресурс, но регулярно освещавший все важнейшие события в жизни ЗКТ. Сайт стал фактически центром коммуникации К. т. Москвы, способствовавшим привлечению в общину новых членов и «проявлению» старых. В наст. время действует еще один интернет-ресурс московской общины К. т. – сайт Мустафы Мухтеремова (www.mustafa.ru) .

ЗКТ был проведен ряд заметных акций. 18. 05. 2004 г., в день 60-й годовщины депортации К.т., ЗКТ издало заявление о своей солидарности с соотечественниками в Крыму и с призывом найти действенные инструменты и средства, чтобы покончить с последствиями политики геноцида и восстановить права народа в полном соответствии с международными правовыми нормами.

В 2005 г. активисты ЗКТ инициировали общественную кампанию по сбору подписей против установки памятника И. Сталину в Крыму. Текст документа был зачитан и принят на праздновании Курбан-байрам 22. 01. 2005 г., затем к петиционной кампании присоединились представители общественности России, Украины и др. стран. Акция завершилась успешно – памятник не состоялся.

Нынешний состав правления ЗКТ – А. Адилов, Э. Алядинов, Р. Аппазов, Г. Бекирова, Э. Кудусов, А. Усеинов, С. Червонная, секретарь Г. Дацкевич, исп. дир-р М. Мухтеремов.

Активисты ЗКТ – преимущественно представители национальной интеллигенции. За последние годы ими издан ряд художественных и научно-исторических книг: «Следы в сердце и в памяти» Рефата Аппазова, «Голубые мустанги» Айдына Шемьи-заде, «Операция “Крымская легенда”» Эдема Оразлы, «Черные поезда» Эрвина Умерова, «Москва и Крым» и «География Крыма в научно-популярном изложении» Эрика Кудусова, «Крымскотатарская проблема в СССР (1944–1991)», «Крым и крымские татары в ХIХ–ХХ веках», «У микрофона Айше Сеитмуратова» Гульнары Бекировой, «Крымскотатарское национальное движение» Светланы Червонной и др. Выставки старых открыток, предмета быта крымских татар регулярно организует московский коллекционер Низами Ибраимов.

Традиционными среди К.т. Москвы является участие в исламских религиозных обрядах, празднование мусульманских религиозных праздников, а также встреча у Соловецкого камня в день памяти жертв депортации 18. 01. 1944 г. В последние годы община К. т. Москвы поддерживает дружественные отношения с Татарским национальным культурным центром (Дом Асадуллаева), где и проводятся основные мероприятия. Московские К. т. приняли активное участие в процессах исламского религиозного возрождения: так, знаменитые на всю Москву неофициальные курсы по изучению основ ислама и арабского яз. в р-не станции метро «Алексеевская», которые начали действовать с 1993 г., были организованы активистом К. т. общины Э. З. Байрамовым. Усилиями А. Акмальдинова и Н. Ибраимова в 2000 г. была осуществлена попытка издания исламского культурологического альманаха «Элькаун» («Пространство»).

По данным Госкомстата СССР, по состоянию на январь 1991 г. в Москве проживало 397 чел., назвавшихся К. т.; в 2002 г. перепись выявила только 224 К. т. в Москве и 77 в Московской обл. Эти цифры не могут считаться точными, т. к. на самые массовые мероприятия землячества собирается не менее 400 чел. из числа К. т. Однако их учет осложняется мобильностью К. т. диаспоры (многие активисты общины не проживают в российской столице постоянно).

Лит.: Альчиков Ильяс. [Записка «О крымскотатарской общине Москвы»]. – Архив автора; Аппазов Рефат: «Я никогда не переставал чувствовать себя крымским татарином». – http://www.kirimtatar.com/Diaspora/appazov_int.html; Бекирова Г. Крымскотатарская проблема в СССР (1944–1991). – Симферополь, 2004; Заявление московского Землячества крымских татар. – http://www.kirimtatar.com/Chronics/antistalin.html; К шестидесятилетней годовщине депортации крымскотатарского народа. Заявление московского Землячества крымских татар. – http://www.kirimtatar.com/Problems/mos.html; Крымскотатарское национальное движение. Т. II. Документы. Материалы. Хроника / Ред. М. Н. Губогло, С. М. Червонная. Серия: «Национальные движения в СССР», ЦИМО. – М., 1992; Лисейцев Д. В. Русско-крымские дипломатические контакты в начале XVII столетия. – Тюркологический сборник. 2005: Тюркские народы России и Великой степи. – М., 2006; Мусаева У. Подвижники крымской этнографии 1921–1941: историографические очерки. – Симферополь, 2004; Письмо Айдына Шемьи-заде Г. Бекировой от 12. 10. 2007 г. – Архив автора; Письмо Айдына Шемьи-заде Г. Бекировой от 25. 08. 2007. – Архив автора; Региональная общественная организация «Землячество крымских татар». – http://www.mdn.ru/cntnt/svyazi_s_nachionalnimi_obshinami/nachonalnie_obshini_moskvi/zemlyachestvo_krimskih_tatar1/podrobno2.html (сайт Московского дома национальностей); Садур В. Г. Татарское население Москвы (1860–1905 гг.) // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987; Сердаров Сеяр. Юбилейная встреча московского Землячества крымских татар. – http://www.kirimtatar.com/Diaspora/mskd.html.

Г. Бекирова

Крымский двор. В сер. XV в. Золотая Орда переживала длительный процесс распада единого государства. В 1443 г. от нее отделилось Крымское ханство во главе с ханом Хаджи-Гиреем. Дипломатические отношения Москвы с Крымским ханством установились уже в кон. XV в. Известно, что некое подворье (посольство) для крымцев существовало уже в 1508 г.; историк-краевед О. Иванов полагает, что до 1530-х гг. оно располагалось в Кремле. С 1532 г. в документах Посольского приказа упоминается отдельный К. д., или подворье, для приезжавших ежегодно послов из Крыма, располагавшийся «за Москвою-рекою». В 1577 г. в том же районе был устроен второй, новый К. д., хотя продолжал функционировать и старый. В случае если из Крыма прибывало с небольшой разницей во времени сразу несколько посольств, приехавших позднее размещали не на К. д., а в других местах, в частности, в местности Черторья (в районе храма Христа Спасителя).

Точное местонахождение К.д. определить достаточно трудно; П. В. Сытин помещал его между совр. Мароновским пер. и Крымским тупиком. В любом случае он располагался в пределах совр. Садового кольца в углу, образованном Москвой-рекой и Земляным валом (Садовым кольцом), как это наглядно видно на многих планах средневековой Москвы. Со словом «Крымский» в Москве связано несколько топонимов (Крымский мост, вал, брод, луг, Крымская площадь, набережная, улица и проезд, тупик; до революции были известны и близлежащие Крымские бани), все они названы по этой резиденции ханских послов.

К. д. представлял собой ряд строений и домов («хоромного строения 8 изб»), огороженных «стоячим тыном»; в его описании от 1700 г. сказано: «длиною поперек по 70 сажен» (т. е. по 150 метров).

Крымские татары приезжали в Москву в большом числе; так, в составе посольства 1634 г., виденного А. Олеарием, было 72 человека, встретившихся с царем Михаилом Федоровичем. Послы обсуждали вопросы поддержания мира, беспошлинного проезда купцов, обмена и выкупа пленных, а также «дачи поминок». Одним из основных вопросов отношений России с Ногайской Ордой и Крымом была выплата поминков, или «тыша» (заменивших дань в отношениях Москвы с постордынскими государствами). Начало поминков-«тиеша» в Крым приходится на 1474 г., последний вывоз «тиеша» в Крым состоялся в 1685 г.

Крымские послы в Москве жили в условиях изолированности, что выдавалось властями как забота об их безопасности; между жившими на К. д. членами посольства и сторожившими его стрельцами происходили стычки. Стрельцы, помимо всего прочего, следили за тем, чтобы на территорию посольства не пробрались какие-либо люди без ведома правительства; в 1648 и 1682 гг. такие попытки были предотвращены. В 1657 г. впервые за всю историю русско-крымских отношений здесь произошло убийство крымского посланника, Мухаммеда-имелдеша, в результате осады К. д. стрельцами. Эта акция, вероятно, была ответом русского правительства на убийство месяцем ранее толмача русского посольства Г. Бельского на границе с Крымом; оба эти инцидента стали проявлением обострения двухсторонних отношений в период между Переяславской радой (1654 г.) и началом русско-крымской войны 1658–81 гг.

Кроме этих случаев «соприкосновения» крымцев с москвичами, известно о происходившей на К. д. торговле: члены посольства привозили с собой на продажу кафтаны, китайские ткани, изделия из кожи. Имеются свидетельства и того, что проживавшие в посольстве гости пользовались услугами московских лекарей. По мнению О. Иванова, в случае смерти членов посольства покойных хоронили на близлежащем Татарском кладбище за Калужскими воротами. Относительно XVII в. К. д. считается «одним из трех (наряду с Татарской слободой и Касимовским двором) отчетливых центров концентрации татар в Москве» (Л. И. Розенберг). Несмотря на то что выходцы из Крыма не торговали в Московском государстве лошадьми, непосредственно рядом с К. д. находилась Малая Конюшенная слобода, что лишний раз подчеркивает неразрывную связь между поселениями татар и конными дворами в Москве (см.: Конный базар за Земляным городом и коневодство в Москве).

К. д. последний раз приводился в порядок в 1702 г. в связи с привозом сюда русских пленников из Крыма; двор был упразднен после 1705–06 гг.

Лит.: Белокуров С. А. О Посольском приказе.– М., 1906; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымом, ногаями и Турцией // Сб. РИО. – СПб., 1895, т. 95; Розенберг Л. И. Татары в Москве XVII – середины XIX веков .// Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987; Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Фаизов С. Ф. Письма ханов Ислам-Гирея III и Мухаммед-Гирея IV к царю Алексею Михайловичу и королю Яну Казимиру. 1654–1658. Крымскотатарская дипломатика в политическом контексте постпереяславского времени. – М., 2003; Фаизов С. Ф. Поминки-«тыш» в контексте взаимоотношений Руси-России с Золотой Ордой и Крымским юртом (К вопросу о типологии связей) // Отечественные архивы, 1994, № 3; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; Шамаро А. Москва татарская // Наука и религия, 1994, № 7.

Д. Х.

«Культура Востока» – клуб, более 10 лет действует в московском р-не Ясенево, играя важную роль в сфере межнационального и культурного общения москвичей. За годы работы в рамках К. сформировалась прослойка постоянных посетителей; общее число учащихся К. за эти годы достигает порядка 400 человек.

История К. под названием «Дом мусульманских обрядов “Азан”» началась в месяц рамадан в нач. 1995 г. в здании Мострансагентства в Ясеневе; организаторами выступили начинающие бизнесмены братья Шамиль и Мансур Хаджиахметовы и Мунир Ходжаков (в наст. время – зам. председателя Комитета по физической культуре и спорту правительства Москвы), пригласившие в качестве преподавателя по исламу и арабскому яз. своего родственника Дамира Хайретдинова. В деятельности К. основной упор был сделан на проведение молодежных вечеров, творческих встреч с татарской интеллигенцией Москвы, детских праздников, начальных курсов по изучению восточных языков и культуры. Неоднократными гостями К. являлись имамы Фарид Сейфуллин, Султан-Мурад Гуламов, Исмаил и Тахир Валитовы, Саид Машхади, Дамир Мухетдинов (Н. Новгород) и др. Деятельность К. вызвала неудовольствие в ДУМЕР, что явилось препятствием в официальной регистрации К.

В 1995–96 гг. занятия К. проводились в близлежащем клубе «Ясень»; с осени 1996 г. по наст. время К. размещается в районной библиотеке № 20. В 1998–2000 гг. слушатели К. принимали участие в паломничестве в Саудовскую Аравию по программе «Гости короля Фахда»; были заняты на съемках для телевизионной передачи «Ночь Предопределения» (канал АСТ). Среди преподавателей К. – Нелли Хисамутдинова, Тахир и Альфия Абдурахмановы. С 2000 г. преподавателем К. является публицист, автор ряда брошюр и статей по исламу М. З. Хайретдинов. Со временем ДУМЕР косвенно признала важность и значение К., разместив на страницах официального издания «Ислам минбаре» благодарственное письмо слушателей К.

До 2007 г. насущная потребность жителей огромного Юго-Западного округа Москвы в изучении основ ислама, арабского и татарского яз. реализуется только в К., несмотря на инициативы и очевидное желание жителей Теплого Стана, Конькова, Зюзина и др. р-нов иметь подобную просветительскую площадку в своих местностях. С лета 2007 г. аналогичная деятельность организовывается также в Южном Бутове (см.: Бутовская религиозная организация мусульман).

Лит.: Хотим выразить благодарность нашему учителю // Ислам минбаре. – М., 1999, № 2, с.7.

Дм. М.

Кутафья башня, версия о восточном
происхождении топонима. По мнению С. Ф. Фаизова, существующие версии про­исхождения микротопонима малосостоятельны: башня ничем не напоминает ни «закутавшуюся», ни «неряшливую» женщину (М. В. Горбаневский и др.). Несмотря на относительно небольшую высоту, она и сейчас (после естественного и искусственного подъема грунта вокруг нее) выглядит изящным, пропорционально безупречным архитектурным сооруже­нием. Она и в самом деле ниже всех других башен Кремля, но именно эта ее особенность отразилась в ее названии, происходящем от иранского слова «кута» (с ударением на втором слоге) – «низкое, низкий». Суффикс «фь» и окончание «я» – естественные наращения, прибавившиеся к основе в процессе адап­тации.

Иранские названия были ин­корпорированы в языковую практику москвичей в связи с причастностью персидских или таджикских мастеров к строительству первого каменного кремля в Москве в эпоху Дмитрия Донского. Вероятность привлечения группы восточных архитекторов к выполнению московского заказа, в то время когда Русь не была отделена от Золотой Орды и находилась в пределах ее сюзеренитета, очень вы­сока.

В связи с такой вероятностью следует говорить не только о возможности приглашения мастеров из Орды и сопредельных с ней мусульманских стран, включая Иран. Обновление кремля, воссоздание его в камне, безусловно, требовало санкции хана Золотой Орды. Фортификационное укрепление северо-западных пре­делов Орды в 1367 г. перед нарастающей угрозой со стороны Литвы было актуальнейшей за­дачей как для юного московского князя, так и для хана. Беспрецедентное по масштабности ка­менное строительство требовало больших расходов. Без помощи ханской казны, хотя бы в виде льгот по выплате дани, здесь было не обойтись. Вероятно, со­гласие ханского двора выступить перед артелью мас­теров гарантом достойной оплаты их труда было частью его вклада в строительство первого ка­менного кремля в пределах Московского улуса. (См. также: Боровицкая башня, версия о восточном происхождении топонима; Версия о восточном происхождении топографии древнейшей части Москвы; Ханский двор в Кремле).

Лит.: Фаизов С. Ф. Восточные реликты в топонимике Московского Кремля // Уваровские чтения-V. – Муром, 2003, с. 65–66.

Д. Х.

Кямилев Саид Хайбуллович – арабист, востоковед, директор Ин-та исламской цивилизации, действительный член Иорданской Королевской академии исламской мысли (Амман). Род. 22. 05. 1937 г. в Москве. Сын известного тюрколога и литературоведа Х. Кямилева (см.: Крымские татары). Окончил Московский ин-т международных отношений в 1960 г. Является крупным специалистом в области арабского яз., среди видных работ К.: «Проблемы арабского языка в арабском мире после освобождения от колониальной зависимости», «Судьбы языков мусульманских народов СССР после его распада», «Будущее письменности языков мусульман СССР после его распада».

Старший научный сотрудник Ин-та востоковедения РАН. В сотрудничестве с министерством по делам вакфов Королевства Марокко с 1996 г. издает ежегодник «Хасанийские чтения» – первое на русском яз. регулярное печатное издание богословских трудов крупнейших совр. исламских ученых мира. В 1997 г. создал Ин-т исламской цивилизации – общественную организацию, занимающуюся научными исследованиями и популяризацией знаний об исламе в России и СНГ.

С 1997 г. в качестве директора Ин-та исламской цивилизации осуществлял связи российских мусульман с Исламской организацией по образованию, науке и культуре (ISESCO, один из ведущих профильных органов Организации Исламская конференция, действующий с 1982 г.) в Рабате (Марокко), в которую Россия вступила на правах наблюдателя в нач. 2007 г. В качестве представителя России участвовал в конференции по проблемам переводов Корана на др. языки в Медине (Саудовская Аравия) в 2005 г.

Дм. М.

---